На берегу.
Выйдя изъ хижины вдовы, Марселла отерла свои заплаканные глаза и быстрыми шагами направилась къ селенію. Дождь и вѣтеръ не стихали, а море волновалось, какъ передъ бурей. Рыбаки втащили свои лодки на безопасныя мѣста и унесли сѣти въ свои жилища; лишь нѣсколько коренастыхъ стариковъ въ синихъ фуфайкахъ и въ ночныхъ колпакахъ, сидя передъ своими домами, курили трубки и подозрительно посматривали на море.
Вмѣсто того, чтобъ повернуть въ главную улицу, Марселла пошла въ такъ называемое нижнее селеніе, гдѣ жили самые бѣдные рыбаки, которые довольствовались вмѣсто хижинъ шалашами, состоявшими изъ перевернутыхъ дномъ къ верху лодокъ съ желѣзными трубами для дыма. Среди этихъ болѣе чѣмъ скромныхъ жилищъ возвышался одинъ небольшой каменный домикъ, съ новой соломенной крышей; въ дверяхъ его сидѣла на старинномъ креслѣ молодая дѣвушка и сучила шерсть, напѣвая въ полголоса бретонскія пѣсни.
-- Здравствуй, Женевьева,-- сказала Марселла, подходя къ ней и привѣтливо улыбаясь:-- какъ здоровье тетки Горонъ?
-- Здравствуй, Марселла,-- отвѣчала молодая дѣвушка: -- мама помолодѣла на десять лѣтъ; она поетъ съ утра до ночи и все молится за императора, который не взялъ ея сына.
Блѣдныя щеки Женевьевы покрылись легкимъ румянцемъ и, смотря на нее въ эту минуту, каждый юноша въ Кромлэ сказалъ бы съ еще большимъ азартомъ, чѣмъ когда либо: "Вотъ съ такой дѣвушкой я проплясалъ бы съ удовольствіемъ всю ночь". Она была родомъ изъ Бреста и двухъ лѣтъ потеряла своихъ родителей, а тетка Горонъ, ихъ дальняя родственница, взяла ребенка на свое попеченіе и привезла его изъ Бреста, гдѣ она хлопотала о пенсіи, оставшейся послѣ мужа, Жака Горона, который служилъ матросомъ и умеръ въ больницѣ. Съ тѣхъ поръ добрая женщина воспитывала ребенка, какъ дочь, вмѣстѣ съ своимъ сыномъ Яномъ.
-- Что новаго?-- спросила Женевьева.
-- Ничего, тетя Лоиза не знаетъ, гдѣ онъ. Онъ не приходилъ домой уже нѣсколько ночей, и она очень безпокоится.
-- Это очень странно.
-- Онъ просто сошелъ съ ума съ отчаянія; я иногда боюсь, не бросился ли онъ въ море. Ахъ! еслибъ я могла только его увидать и поговорить съ нимъ.
Ни одна изъ молодыхъ дѣвушекъ не упоминала имени Роана, но онѣ понимали другъ друга, такъ какъ между ними не было никакихъ тайнъ.
-- Гильдъ уходитъ въ солдаты?-- спросила Женевьева.
-- Да и Хоель.
-- Но у твоей матери остаются Аленъ и Яникъ, уже не говоря о тебѣ и дядѣ Евенѣ. Страшно только старухѣ остаться одной безъ всякой поддержки, и еслибъ императоръ взялъ Яна, то мама умерла бы съ горя.
-- Но тетя Лоиза желала бы, чтобъ онъ явился и пошелъ на военную службу.
-- Это дѣло другое. Къ тому же она женщина мужественная, а вотъ еслибъ онъ былъ мой сынъ, и мнѣ пришлось бы отдать его въ солдаты, то я просто сошла бы съ ума.
-- А еслибъ у меня былъ сынъ и оказался бы трусомъ, то я перестала бы его любить. Подумай только, что сталось бы съ добрымъ императоромъ, еслибъ всѣ его дѣти, для которыхъ онъ сдѣлалъ столько, отказались всѣ отъ военной службы? Его убили бы, а Франція погибла бы. Еслибъ Роанъ былъ въ своемъ умѣ, то, конечно, не скрывался бы.
-- А, можетъ быть, онъ и въ самомъ дѣлѣ труситъ,-- замѣтила со вздохомъ Женевьева:-- тутъ нѣтъ ничего удивительнаго.
-- Еслибъ я только думала, что онъ трусъ, то я его возненавидѣла бы и умерла бы отъ стыда,-- воскликнула Марселла, заскрежетавъ зубами:-- человѣкъ, не имѣющій храбрости, то же, что рыба, которая обращается въ бѣгство при малѣйшемъ плескѣ воды. Нѣтъ, онъ храбрѣе всѣхъ. Знаешь, что я думаю? Не сглазилъ ли его учитель Арфоль?
-- Но учитель Арфоль добрый человѣкъ,-- замѣтила Женевьева.
-- Я не раздѣляю этого мнѣнія; онъ когда-то былъ патеромъ, а теперь ни одинъ служитель алтаря не хочетъ его знать, кромѣ отца Ролана, который другъ со всѣми. Мнѣ серьезно говорили въ Сенъ-Гурло, что у него дурной глазъ. Онъ также лечитъ какими-то чарами людей и скотину. А это чистое колдовство.
-- Я не вѣрю этому,-- сказала, крестясь, Женевьева: -- и ты не говори мамѣ ни слова противъ учителя Арфоля. Онъ когда-то оказалъ ей большую услугу, и она считаетъ его святымъ.
Марселла вспыхнула и хотѣла продолжать свои нападки на учителя, но въ эту минуту подошелъ къ нимъ Янъ Горонъ.
-- Здравствуй, Янъ,-- сказала Марселла.
-- Я принесъ новость,-- отвѣчалъ онъ тихимъ голосомъ и озираясь по сторонамъ:-- онъ недалеко отсюда.
Марселла едва не вскрикнула, но Янъ взялъ ее за руку и поспѣшно сказалъ:
-- Тише, пойдемъ въ хижину.
Когда они всѣ трое очутились передъ огнемъ, у котораго грѣлась старуха Горонъ, Янъ продолжалъ:
-- Роана видѣли вчера въ Плуболѣ и его едва не схватили. Онъ нанесъ сильные удары жандармамъ, и это еще болѣе испортило его дѣло.
-- Боже мой, онъ погибъ,-- воскликнула Марселла, ломая себѣ руки,-- онъ совсѣмъ рехнулся.
-- А вы видѣли объявленія?-- спросилъ Горонъ:-- они наклеены въ разныхъ мѣстахъ, даже на вашемъ домѣ. Въ нихъ запрещается давать пріютъ и пищу дезертирамъ подъ угрозой смертной казни и въ нихъ говорится, что всякій рекрутъ, не явившійся на службу, будетъ разстрѣлянъ, какъ собака. Бѣдный Роанъ, теперь все кончено для него, и ему не окажутъ милости.
Горонъ былъ очень разстроенъ, такъ какъ онъ былъ единственный человѣкъ, съ которымъ Роанъ находился въ дружескихъ отношеніяхъ. По своему характеру и благородству онъ имѣлъ много общаго съ Роаномъ и, кромѣ того, онъ любилъ Женевьеву, а влюбленные всегда сочувствуютъ другъ другу.
Услыхавъ о выставленныхъ объявленіяхъ насчетъ дезертировъ, Марселла задрожала всѣмъ тѣломъ. А Янъ еще скрылъ отъ нея, что самъ капралъ Дерваль при жандармѣ Пипріакѣ и своихъ племянникахъ собственноручно наклеилъ одно изъ этихъ объявленій на своемъ домѣ.
Марселла не была трусливаго десятка, и въ ея жилахъ текла воинственная кровь. Но теперь въ глазахъ ея помутилось, и она едва стояла на ногахъ. Всѣ ея надежды на счастье были разбиты, и на глазахъ ея показались слезы.
-- Полно, Марселла,-- сказала шепотомъ Женевьева:-- не горюй, можетъ быть, еще все поправится.
Молодая дѣвушка ничего не отвѣчала, а блѣдное лице ея выражало мрачное отчаяніе.
-- Можетъ быть, его и простятъ даже теперь,-- произнесъ Янъ:-- только бы онъ явился. Вѣдь императоръ нуждается въ солдатахъ.
Марселла молча поцѣловала Женевьеву на обѣ щеки и протянула руку Яну.
-- Мнѣ пора идти,-- сказала она спокойно:-- мама будетъ удивляться, куда я пропала.
Она вышла изъ хижины и поспѣшно отправилась домой черезъ селеніе. Она двигалась машинально, словно во снѣ, а въ душѣ ея происходила буря страшнѣе той, которая подготовлялась на бушевавшемъ вдали морѣ.