Молитва двухъ женщинъ.
За бросаньемъ жеребьевъ слѣдовало медицинское освидѣтельствованіе рекрутовъ, и судьба ихъ была рѣшена.
Докторскій осмотръ далъ блестящій результатъ относительно Гильда Дерваля, и онъ, постоянно пьяный, велъ себя теперь съ военнымъ азартомъ стараго ветерана. Судьба уважила его желаніе, и Хоель также оказался рекрутомъ. Онъ вынулъ двадцать седьмой номеръ, но двое изъ рекрутовъ были признаны неспособными къ военной службѣ, и онъ замѣнилъ втораго изъ нихъ. Капралъ былъ внѣ себя отъ восторга, близнецы обнаруживали напускной энтузіазмъ, а ихъ мать плакала въ отчаяніи; черезъ нѣсколько дней они должны были уже отправиться на службу.
Между тѣмъ по всей окрестной странѣ производились энергичные поиски исчезнувшаго Роана Гвенферна. Этимъ дѣломъ занимались жандармы изъ Сенъ-Гурло, подъ начальствомъ стараго сержанта Жака Пипріака, и имъ помогали, на сколько могли, сами рекрута. Но всѣ ихъ усилія были тщетны, и Роана никакъ не могли отыскать.
-- Чортъ возьми,-- воскликнулъ Пипріакъ, обращаясь къ его матери послѣ четвертаго, или пятаго обыска ея хижины:-- ты его спрятала. Подай его намъ.
И жандармы начали снова пронзать штыками матрасы и разламывать шкапы и комоды, въ которыхъ не могла скрыться и собака.
-- О сержантъ Пипріакъ!-- говорила, всхлипывая, вдова Гвенфернъ: -- я никогда не думала, что вы будете такъ жестоки къ сыну моего бѣднаго мужа.
Старый сержантъ былъ большимъ другомъ отца Роана и, крутя свои усы, онъ добродушно произнесъ:
-- Глупая женщина, ты должна быть рада, что я веду это дѣло, а не другой. Укажи мнѣ, гдѣ скрывается твой глупый сынишка, и я клянусь тебѣ всѣми святыми, что его простятъ, и что онъ сдѣлается храбрымъ солдатомъ императора.
-- Я уже вамъ не разъ говорила, что его здѣсь нѣтъ,-- отвѣчала несчастная мать, пока жандармы заглядывали въ котелъ и въ самыя невозможныя мѣста, надѣясь розыскать дезертира:-- я не знаю, гдѣ онъ. Можетъ быть, онъ нашелъ корабль и отправился въ Англію.
-- Это сдѣлать не легко,-- отвѣчалъ сержантъ:-- и къ тому же какъ онъ ни глупъ, но добровольно не отдастся въ руки лютыхъ звѣрей англичанъ. Нѣтъ, онъ здѣсь. Я это чую, какъ собака зайца. Чортъ возьми! Горько подумать, что сынъ моего друга -- трусъ.
-- Онъ не трусъ,-- сказала вдова, и на ея блѣдныхъ щекахъ появился румянецъ.
-- Такъ зачѣмъ онъ не хочетъ воевать? Зачѣмъ онъ убѣжалъ и скрывается?
-- Мой Роанъ не трусъ,-- повторила его мать,-- но онъ не хочетъ быть солдатомъ.
-- Я бы ему задалъ за это встрепку еслибъ онъ былъ здѣсь,-- воскликнулъ съ негодованіемъ старый солдатъ:-- ему слѣдовало бы взять примѣръ съ своего дяди и двоюродныхъ братьевъ. Вотъ такъ люди! Ну, ребята, маршъ!-- прибавилъ онъ, обращаясь къ жандармамъ:-- птица улетѣла отсюда.
Въ дверяхъ онъ остановился и крикнулъ:
-- Прощай, тетка, но помни, что мы еще придемъ. Мы исполняемъ приказаніе императора, а не свой капризъ. Послушайся моего совѣта и уговори Роана явиться на службу; черезъ нѣсколько дней будетъ уже поздно. Ну, маршъ!
Жандармы удалились, и вдова осталась одна въ своемъ одинокомъ жилищѣ. Она присѣла къ огню и погрузилась въ тяжелую думу. Это была женщина большаго роста, съ блѣднымъ, испитымъ лицемъ и сѣдыми волосами. Сводная сестра Маргариты Моръ, вышедшей замужъ за брата капрала Дерваля, она вела тихую, уединенную жизнь и рѣдко видалась съ сестрой и ея семействомъ. Всѣ считали ее меланхоличнымъ, необщительнымъ созданіемъ, а въ сущности она была всецѣло поглощена любовью къ своему единственному сыну.
Говоря сержанту, что она не знаетъ, гдѣ Роанъ, вдова Гвенфернъ сказала правду. Она не видала его уже нѣсколько дней и надѣялась, что онъ нашелъ себѣ безопасное убѣжище гдѣ нибудь далеко, такъ какъ ей не было извѣстно, что вся окрестная страна полна западнями для дезертировъ, и что было очень трудно избѣгнуть преслѣдованія. Съ самаго начала она сожалѣла, что Роанъ возсталъ противъ властей. Всѣ считали его трусомъ, даже ближайшіе родственники громко высказывались противъ него, и ежедневно до нея доходили самые роковые слухи. Никто не вѣрилъ, что ея сынъ могъ долго скрываться, и всѣмъ было извѣстно, что когда его поймаютъ, то немедленно разстрѣляютъ, какъ собаку. По ея мнѣнію, было бы гораздо лучше, еслибъ онъ сразу покорился судьбѣ, возложивъ надежду на Бога. Многіе уходили въ солдаты и возвращались домой; примѣромъ тому былъ дядя Евенъ.
Думая обо всемъ этомъ, бѣдная женщина грустно сидѣла у огня и прислушивалась къ завыванію вѣтра, къ стуку дождя. Подлѣ нея лежала коза Янедикъ, любимица ея сына и теперь одна раздѣлявшая одиночество вдовы.
Комната, въ которой происходила эта печальная сцена, была маленькая, съ грубымъ, деревяннымъ столомъ и такими же стульями. Полъ былъ земляной, а вмѣсто потолка торчали почернѣвшія балки. На стѣнахъ висѣли сѣти, крюкъ птицелова и т. д.; надъ очагомъ красовалась литографія, изображавшая моряковъ, спасавшихся на плоту отъ кораблекрушенія, и шедшаго на ихъ встрѣчу обнаженнаго младенца съ вѣнчикомъ на головѣ.
День былъ холодный, и море печально стонало, какъ всегда бываетъ передъ бурей.
Неожиданно Янедикъ поднялась на ноги и наострила уши. По своему удивительному чутью она годилась въ сторожевыя собаки, и ей мѣшало исполнять эти обязанности только то обстоятельство, что она не умѣла лаять.
И теперь она была права; кто-то подходилъ къ дому, и черезъ минуту послышался скрипъ двери.
Сначала вдова не обратила на это вниманія, такъ какъ сосѣди часто посѣщали ее, но когда Янедикъ снова опустилась на полъ съ довольнымъ видомъ, точно пришелъ кто нибудь свой, она обернулась и увидѣла вошедшую въ комнату Марселлу, которая снимала мокрый отъ дождя черный плащъ.
Со времени памятнаго дня бросанія жеребьевъ мать Роана не видала своей племянницы, и теперь она поблѣднѣла, сердце ея сжалось, и она молча обратила глаза на огонь.
-- Это я, тетя Лоиза,-- сказала молодая дѣвушка нѣжно.
Вдова ничего не отвѣчала, она была очень сердита на всю семью Дерваль, а въ особенности на Марселлу, которая вынула роковой для Роана жребій.
-- Я не могла выносить мысли, что ты, тетя, всегда одна дома,-- продолжала она:-- и хотя противъ желанія дяди, я, все-таки, пришла къ тебѣ. Ужасно видѣть весь свѣтъ противъ своего сына.
-- А еще ужаснѣе,-- промолвила вдова, не смотря на свою племянницу: -- когда тебя всего болѣе ненавидятъ близкіе родственники. Проклятъ тотъ день, когда моя сестра Маргарита вышла замужъ за Дерваля; всѣ вы въ вашей семьѣ одинаковы, но хуже всѣхъ Евенъ. Когда нибудь ты выйдешь замужъ и тогда, понявъ мои теперешнія страданія, пожалѣешь меня.
-- Вы не справедливы ко мнѣ, тетя Лоиза,-- сказала Марселла, садясь рядомъ со вдовой, которую отъ этого замѣтно покоробило:-- я и теперь сожалѣю васъ, Богъ видитъ, какъ я васъ сожалѣю. Дядя Евенъ также сожалѣетъ васъ, и онъ такъ недоволенъ, такъ печаленъ, что почти ничего не ѣстъ. Вашъ домъ не мрачнѣе нашего; братья уходятъ въ солдаты, и мама плачетъ съ утра до ночи.
Обѣ женщины, одна старая, сѣдая, а другая молодая, хорошенькая, сидѣли рядомъ на скамейкѣ, но не смотрѣли другъ на друга, а устремляли свои вгляды на огонь. Янедикъ помѣстилась передъ ними и положила свою морду на колѣни Марселлы.
-- Зачѣмъ ты пришла сюда?-- спросила вдова послѣ продолжительнаго молчанія.
-- А вы не можете догадаться, тетя Лоиза? Я пришла, чтобъ узнать о Роанѣ, находится ли онъ попрежнему въ безопасномъ убѣжищѣ.
-- Да, онъ находится въ полной безопасности,-- отвѣчала старуха съ саркастическимъ смѣхомъ:-- передайте это тѣмъ, которые васъ прислали. Я понимаю, зачѣмъ вы пришли, Марселла Дерваль. Вы хотите узнать отъ меня, гдѣ скрывается мой мальчикъ, и выдать его врагамъ. Но вы слишкомъ глупы, чтобъ разыграть роль предателя, а Господь васъ, все-таки, накажетъ за это низкое дѣло.
-- Не говорите такъ со мной, ради самого Бога,-- произнесла тихо Марселла, схвативъ за обѣ руки старуху.
Что-то въ ея голосѣ поразило вдову, и она быстро обернулась. Глаза молодой дѣвушки были полны слезъ.
-- Марселла, что это значитъ? Зачѣмъ ты плачешь?-- спросила старуха, смотря на нее съ удивленіемъ, такъ какъ ея племянница не отличалась плаксивостью.
-- Ничего,-- сказала Марселла, вставая: -- вы думаете, что у меня нѣтъ сердца, и вы мнѣ не довѣряете. Поэтому я лучше уйду чтобъ васъ болѣе не сердить. Но еслибъ вы знали, еслибъ вы только знали...
Она направилась къ двери, но старуха схватила ее за руку.
-- Говори, Марселла,-- промолвила она.
-- Роанъ вамъ ничего не сказалъ, тетя Лоиза,-- отвѣчала молодая дѣвушка, смотря ей прямо въ глаза:-- впрочемъ, я взяла съ него слово, что онъ будетъ молчать.
-- Я ничего не понимаю,-- произнесла вдова, но въ сущности она уже все поняла по необыкновенному блеску глазъ Марселлы.
-- Я люблю Роана, и онъ просилъ моей руки. Поэтому я не могу слышать, чтобъ вы такъ жестоко отзывались обо мнѣ.
Эти слова не очень удивили вдову, которая уже давно кое-что подозрѣвала, но они показались ей очень странными при такихъ обстоятельствахъ. Она пристально посмотрѣла на Марселлу, которая то краснѣла, то блѣднѣла. Наконецъ она сказала болѣе мягкимъ тономъ, чѣмъ прежде:
-- Садись, Марселла, но если ты его любишь, то какъ же ты принесла ему несчастье?
-- Я сама этого не понимаю,-- воскликнула молодая дѣвушка: -- я такъ молилась, чтобъ ему попался хорошій номеръ. А вынула я жребій по его же просьбѣ. Онъ не явился, и дядя Евенъ объяснилъ его неявку болѣзнью, чтобъ власти не разсердились на него. И теперь еще, тетя Лоиза, можно все устроить. Дядя Евенъ пользуется большимъ вліяніемъ, и Роана простили бы, еслибъ онъ только явился. Хоель и Гильдъ оба идутъ въ солдаты, и онъ былъ бы не одинъ, а мы съ вами, тетя Лоиза, молились бы о немъ день и ночь. Ахъ, еслибъ онъ только образумился!
Обѣ женщины теперь держали другъ друга за руки и тихо плакали.
-- Это невозможно,-- промолвила вдова сквозь слезы.
-- Еслибъ я только могла его видѣть,-- воскликнула Марселла:-- я уговорила бы его, хотя онъ очень упрямъ. Боже мой, какъ тяжело слышать отовсюду, что нашъ Роанъ трусъ.
-- Онъ нисколько не трусъ, Марселла.
-- Я знаю, что онъ храбрѣе всѣхъ храбрецовъ, но онъ теперь такъ странно ведетъ себя. Когда императоръ требуетъ его на службу, онъ скрывается. Что я могу отвѣтить всѣмъ, которые обвиняютъ его въ трусости?!
-- Онъ такой самовольный, а учитель Арфоль набилъ его голову странными мыслями.
-- Да, да, во всемъ виноватъ учитель Арфоль. Онъ нечестивый человѣкъ, онъ врагъ императору и Богу.
Мало-по-малу сердце вдовы совершенно растаяло относительно Марселлы, и онѣ обѣ долго разговаривали, нѣжно осуждая Роанатза его безумное ослушаніе императору и несчастное пристрастье къ сумасшедшему учителю.
-- Ты добрая дѣвушка,-- сказала наконецъ старуха, гладя ее по рукѣ:-- и я не желала бы дочери лучше тебя. Ты не виновата, что Роанъ прежде объяснился съ тобой, чѣмъ сказалъ мнѣ о своихъ намѣреніяхъ, но мужчины часто дѣлаютъ глупости ради молодыхъ дѣвушекъ, а Роанъ не умнѣе другихъ. Бѣдный мальчикъ! Помоги ему, Господь!
И она снова горько зарыдала, а Марселла стала тихо, нѣжно ее утѣшать. Черезъ нѣсколько минутъ онѣ обѣ опустились на колѣни, и ихъ сердца соединились въ пламенной молитвѣ къ Богу о томъ, чтобъ Онъ образумилъ любимаго ими человѣка, побудилъ его исполнить свой долгъ и возвратилъ бы его послѣ войны здравымъ, невредимымъ.