Въ бурную ночь.
Привычные глаза Роана Гвенферна его не обманули. Къ концу дня разразилась буря.
Разставшись съ учителемъ Арфолемъ, который отправился на сосѣднія фермы, Роанъ пошелъ вдоль края утесовъ. Путь его шелъ чрезъ верескъ, который мѣстами достигалъ человѣческаго роста, а кое-гдѣ онъ долженъ былъ ползти начетверенькахъ, чтобъ найти слѣды тропинки. Чѣмъ дальше онъ шелъ, тѣмъ пустыннѣе становилась мѣстность. До самаго полуострова Крестнаго Мыса онъ не встрѣтилъ ни одного человѣческаго существа.
Теперь выраженіе лица молодого человѣка было довольно спокойное. Онъ уже не походилъ на затравленнаго звѣря, и вся его фигура дышала печальнымъ, но твердымъ самообладаніемъ; видя у своихъ ногъ морскія волны, надъ головой кружившіяся въ воздухѣ стаи чаекъ, а вокругъ себя козъ, тихо, безбоязненно дававшихъ ему дорогу, онъ чувствовалъ, что находился наединѣ съ природой, которую всегда любилъ, но которая ему казалась дороже, чѣмъ когда либо, съ тѣхъ поръ, какъ онъ одинъ вступилъ въ борьбу со всѣмъ свѣтомъ.
Онъ возсталъ противъ того роковаго призрака, за которымъ безмолвно слѣдовалъ весь міръ. Вмѣсто того, чтобъ сдѣлаться рабомъ и по приказанію убивать своихъ ближнихъ, онъ могъ свободно жить и двигаться, какъ ему было угодно, а въ крайности умереть по своей доброй волѣ. Ни одна морская птица, ни одинъ тюлень не были свободнѣе его. Его сердце билось въ унисонъ съ пульсомъ земли.
Вода на безпредѣльномъ пространствѣ весело сверкала и наполняла воздухъ своимъ мелодичнымъ плескомъ; свѣжій воздухъ окружалъ его, и онъ со счастьемъ упивался имъ, чувствуя, что его силы быстро умножаются. Сознаніе, что онъ человѣкъ, одушевляло его, и онъ считалъ блаженствомъ, что природа принимала его въ свои объятія наравнѣ со всѣми своими созданіями, которыя возстаютъ противъ жестокости людей. Прежде онъ былъ слабъ и ощущалъ страхъ, но теперь, получивъ благословеніе добраго человѣка, онъ вернулся къ природѣ счастливый, могучій своей рѣшимостью.
Хоть временно, но онъ былъ счастливъ, потому что преслѣдованія возбуждаютъ въ человѣческомъ сердцѣ невѣдомыя силы, мужество и самодовѣріе. Роанъ всегда считалъ себя выше окружавшихъ его сосѣдей, такъ какъ при всѣхъ его хорошихъ качествахъ онъ отличался сильнымъ самолюбіемъ. Онъ не былъ обыкновеннымъ человѣкомъ и не чувствовалъ себя безмолвнымъ рабомъ плуга, или меча. Теперь, когда онъ возсталъ противъ всѣхъ, его самолюбіе достигло болѣзненно-страстнаго развитія. Съ какой-то радостью онъ измѣрялъ громадную силу своихъ враговъ и самодовольно сознавалъ, что идетъ одинъ на борьбу съ ними.
Занятый подобными мыслями и чувствами, Роанъ шелъ миля за милей въ полномъ забвеніи о разлукѣ съ матерью и Марселлой; но когда день сталъ склоняться къ вечеру, небо заволоклось тучами и пошелъ унылый дождь, то онъ снова сталъ сознавать свое одиночество.
Онъ теперь находился почти на крайней оконечности полуострова Крестоваго Мыса. Вокругъ него было сплошное безлюдье и запустѣніе. Дождь все усиливался. Громадные морскіе валы разбивались объ утесы съ оглушительнымъ трескомъ.
Роанъ сѣлъ на выдающійся камень и вынулъ изъ-за пазухи кусокъ чернаго хлѣба, а за недостаткомъ воды подставилъ ладонь подъ дождь и напился его каплями. Все это для него не было новостью. Сотни разъ онъ такъ утолялъ свой голодъ и жажду для удовольствія, а теперь впервые дѣлалъ это по необходимости. Однако никогда одиночество не казалось ему столь желаннымъ, какъ теперь.
Сидя одинъ на скалѣ, вдали отъ людей, онъ составилъ свой планъ дѣйствія, и когда онъ поднялся съ мѣста, то этотъ планъ былъ уже совершенно готовъ во всѣхъ мелочахъ. Онъ направилъ свои шаги на востокъ къ своему родному селенію.
Съ наступленіемъ ночи буря разыгралась; вѣтеръ дико завывалъ, а дождь хлесталъ въ глаза бѣдному юношѣ, и онъ повременамъ прятался за высокіе камни, возвышавшіеся тамъ и сямъ на пустынной равнинѣ, а потомъ снова продолжалъ свой путь среди разсвирѣпѣвшихъ стихій. Небо и море словно соединились въ роковой бурѣ, и горе было путнику, котораго она застала на берегу. Но Роанъ зналъ, какъ свои пять пальцевъ, всю окрестную страну и, не смотря на окружавшій его мракъ, инстинктивно находилъ дорогу и быстро бѣжалъ противъ вѣтра и дождя, весь мокрый, босой, съ обнаженной головой и въ лохмотьяхъ вмѣсто одежды.
Неожиданно онъ остановился; на самомъ краю моря блеснулъ красноватый огонь и освѣтилъ всю мѣстность. Въ первую минуту суевѣрный страхъ овладѣлъ имъ, и онъ попятился. Свѣтъ дрожалъ словно на маякѣ.
Черезъ минуту Роанъ ясно различилъ громадный огонь, разведенный на скалѣ, и поспѣшилъ къ нему, а на близкомъ отъ него разстояніи онъ опустился на землю и продолжалъ двигаться ползкомъ, такъ какъ вокругъ огня виднѣлось около дюжины человѣческихъ фигуръ. Снова имъ овладѣлъ страхъ, но уже не суевѣрный и, приблизившись къ огню, онъ сталъ изъ-за находившагося тутъ большого камня разглядывать представившуюся ему странную сцену.
На самомъ краю скалы стояла высокая желѣзная клѣтка, привязанная веревками къ каменьямъ; въ ней ярко горѣли полѣнья и валежникъ. Вокругъ прыгали, стояли и сидѣли восемь мужчинъ и три женщины.
-- Пенрокцамъ сегодня не везетъ,-- произнесъ одинъ голосъ:-- слишкомъ темно, чтобъ видѣть съ моря нашъ огонь.
-- На все воля св. Лока,-- отвѣчала старуха, грѣвшая у огня свои костлявыя руки: -- если онъ захочетъ, то пошлетъ намъ удачу.
Роанъ вздрогнулъ. Онъ теперь зналъ, съ кѣмъ имѣлъ дѣло. Это были рыбаки изъ селенья Пенрокъ, которые, не смотря на всю строгость закона, существовали грабежомъ; они привлекали ложнымъ маячнымъ свѣтомъ корабли на подводные камни и во мракѣ грабили несчастныхъ жертвъ кораблекрушенія. Они ставили себя подъ защиту св. Лока, который, согласно народной легендѣ, подвергалъ гибели суда нечестивыхъ язычниковъ въ первые вѣка христіанства.
Нѣсколько минутъ Роанъ колебался, какъ ему поступить. Съ одной стороны онъ ненавидѣлъ этихъ злодѣевъ, а съ другой онъ самъ находился бы въ большой опасности, еслибъ они его увидали. Наконецъ онъ рѣшилъ сыграть роль призрака и разогнать презрѣнныхъ кораблекрушителей.
-- Св. Локъ, св. Локъ, пошли намъ корабликъ!-- начала причитывать на распѣвъ старуха.
-- Не кричи такъ громко,-- воскликнулъ одинъ изъ мужчинъ:-- ты воскресишь мертвыхъ. Лучше выпей.
И онъ протянулъ ей бутылку, но не успѣла она прильнуть губами къ горлышку, какъ въ воздухѣ раздался дикій, пронзительный крикъ. Всѣ мужчины и женщины замерли.
-- Смотрите,-- произнесъ старый рыбакъ, указывая на возвышавшійся неподалеку высокій друидскій камень:-- это чортъ! это чортъ!
Дѣйствительно на камнѣ виднѣлась какая-то громадная чудовищная фигура, махавшая руками и оглашавшая воздухъ не человѣческимъ крикомъ.
-- Это св. Локъ! Это чортъ!-- завопили устрашенные караблекрушители, исчезая въ окружающемъ мракѣ.
Черезъ минуту всѣ разбѣжались, и Роанъ съ дикимъ смѣхомъ слѣзъ съ камня, на который онъ взобрался съ опасностью жизни, такъ какъ вѣтеръ могъ его сдуть въ морскую пучину. Онъ теперь бросился на желѣзную клѣтку, отвязалъ ее и, напрягая всѣ свои силы, столкнулъ въ море. На одно мгновеніе разъяренныя волны ярко освѣтились, а потомъ снова воцарился мракъ.
Ослѣпленный огнемъ, Роанъ теперь ничего не видѣлъ въ темнотѣ и, закрывъ глаза, бросился на землю. Черезъ нѣсколько минутъ онъ всталъ; снова его взглядъ, привыкшій къ темнотѣ, сталъ различать окружающіе предметы, и онъ продолжалъ свой путь.