Черкасовъ сопровождаетъ Екатерину II въ балтійскія губерніи.-- Биронъ принимаетъ ее въ Митавѣ.-- Пріемъ депутацій.-- Нѣмецкія привѣтственныя рѣчи, отвѣты на русскомъ языкѣ, маневры войскъ, смотръ флота.-- Присоединеніе Еурляндіи къ Россіи.-- Свѣдѣнія о Биронахъ.-- Письмо Лорда Букингама Черкасову.
"Отъ края моря Балтійскаго до края Эвксинскаго шествіе твое!..."
(Рѣчь Георгія Конисскаго, епископа могилевскаго.)
"Присоединенныя страны непристойно называть чужестранными; а обходиться съ ними на такомъ основаніи есть больше чѣмъ ошибка. Сіи провинціи надлежитъ легчайшими способами привести къ тому чтобъ онѣ обрусѣли и перестали бы глядѣть какъ волки къ лѣсу."
(Изъ секретнаго наставленія Екатерины II генералъ-прокурору князю Вяземскому.)
До сихъ поръ мы занимались преимущественно дѣятельностью барона А. И. Черкасова по званію президента медицинской коллегіи съ 1763 года; но въ біографіи его (глава III этого очерка) упомянули вскользь что въ слѣдующемъ 1764 году онъ сопровождалъ Екатерину II ея поѣздкѣ въ Остзейскій край.
Обстоятельства этой поѣздка а важныя политическія послѣдствія которыя она имѣла, побуждаютъ насъ посвятить ей отдѣльную главу.
Положеніе въ которомъ находилось Балтійское поморье было, въ общихъ чертахъ, слѣдующее:
Эстляндія и Лифляндія уже слишкомъ сорокъ лѣтъ принадлежали къ составу Россійской Имперіи, а герцогство Курляндское, со времени ссылки Бирона? управлялось хотя именемъ Польскаго короля, но на самомъ дѣлѣ русскими министрами {Устрялова, Русская Исторія, С.-Петербургъ, 1649 г., часть II, cтр. 170.} и, если не ошибаемся, занято было нашими войсками. {См. далѣе о Сибирскомъ полкѣ стоявшемъ близь Митавы.}
Когда Биронъ прибылъ въ Петербургъ съ Минихомъ, то Петръ Ш снова надѣлъ на него Андреевскую ленту {1762 г. 24го марта, вмѣстѣ съ золотою шпагой. 1780 г., марта его, камергеръ Биронъ пожалованъ былъ орденомъ Св. Александра Невскаго и, въ томъ же году, 1го октября, будучи графомъ и оберъ-камергеромъ, орденомъ Св. Андрея Первозваннаго. 1740 г., 8го ноября, лишенъ всѣхъ знаковъ отличія, равно какъ и его сыновья, оба имѣвшіе Андреевскія ленты. Герцогиня снова получила, въ 1762 г., 22го ноября, отъ Екатерины II отнятую у ней Екатерининскую ленту (кавалерскіе списки, стр. 84, 89, 109, 164 и 181).} и, желая ихъ помирить, велѣлъ поднесть имъ по бокалу вина; во такъ какъ императоръ въ то время былъ отозванъ въ другую комнату, то они поставили бокалы на столъ и разстались, попрежнему, врагами. Вслѣдъ за симъ, благодаря Екатеринѣ II, Биронъ вновь сдѣлался герцогомъ Курляндскимъ, на такихъ впрочемъ условіяхъ что съ итого времени Курляндія стала какъ бы подвластною ей страной.
Императрица собиралась посѣтить обѣ свои балтійскія губерніи, и Биронъ просилъ позволенія явиться къ ней въ бытность ея въ Ригѣ.
Вслѣдствіе сего, приказаніе сопутствовать ей, въ качествѣ камергера, было не только особенно лестно для Черкасова, но еще, давая ему возможность встрѣтиться со своимъ тестемъ, могло имѣть и выгодную для него сторону. Не знаемъ видѣлся ли Баронъ въ Петербургѣ, за годъ предъ тѣмъ, со своею дочерью, баронессою Черкасовою, и простилъ ли ей бѣгство ея изъ-подъ родительскаго крова; но имѣемъ основаніе полагать что вопросъ о ея приданомъ, котораго она при вступленіи своемъ въ замужество не подучила, такъ какъ родители ея находились тогда въ Ярославлѣ, оставался еще не рѣшенымъ. Извѣстно только что послѣ личныхъ переговоровъ съ Черкасовымъ въ 1764 году, герцогъ сталъ ежегодно высылать своей дочери по нѣскольку тысячъ талеровъ. Въ государственномъ архивѣ есть письмо которое онъ адресовалъ ей въ Петербургъ, 7го апрѣля 1750 года, изъ Ярославля, на нѣмецкомъ языкѣ. Въ этомъ письмѣ онъ просилъ ее воспользоваться своимъ положеніемъ при дворѣ дабы испросить родителямъ своимъ помилованіе. Такъ какъ это письмо находится, въ числѣ кабинетныхъ бумагъ Елизаветы Петровны, то надо полагать что оно было представлено ей въ подлинникѣ. Но резолюціи на немъ никакой нѣтъ.
Екатерина II выѣхала изъ Петербурга 20го іюня и 24го прибыла въ Екатеринтальскій дворецъ, въ Ревелѣ, а 9 то іюля, въ Ригу, гдѣ встрѣчена была у лѣстницы генералъ-губернаторомъ графомъ Броуномъ, {Глава VIII сего очерка и далѣе письмо лорда Буккингама барону Черкасову. См. также "Переписку Екатерины II съ графомъ Броуномъ" въ I томѣ Осьмнадцатаго вѣка, Москва, 1668 года.} генералъ-фельдцейхмейстеромъ Вильбуа, {Вольбуа при переворотѣ 1762 года хотѣлъ остаться вѣренъ Петру Ш; но Екатерина II, прибывъ въ Измайловскій полкъ и узнавъ... объ этомъ подозвала его къ себѣ и долго съ глазу на глазъ убѣждала перейти на ея сторону. Послѣдствіемъ ея краснорѣчія было то что, отказавшись дѣйствовать противъ нея, Вильбуа отдалъ ей свою я шпагу. (Преданіе.) Въ память этого Екатерина II подарила ему очень хорошій экземпляръ ея портрета, писаннаго масляными красками, во весь ростъ, на которомъ она представлена на пѣгомъ конѣ, въ гвардейскомъ мундирѣ, въ трехъ-угольной шляпѣ, въ ботфортахъ, въ Андреевской лентѣ, съ обнаженной шпагой въ рукѣ, то-есть, почти таки какъ она была одѣта 28го іюня 1762 года, когда повела гвардію по Петергофской дорогѣ. Этотъ портретъ отъ А. Н. Вильбау перешелъ къ его внуку Е. И. Пальменбаху (его мать была дочь Вильбау), а послѣ смерти его вдовы (1832 г.), по случаю раздѣла ея имущества между ея наслѣдниками, продавъ былъ за 100 руб. асс. почитательницѣ Екатерины II, бывшей ея фрейлинѣ, а тогда уже статсъ-дамѣ П. И. Мятлевой, урожденной графинѣ Салтыковой, и до сихъ поръ находится въ принадлежащемъ ея внукамъ имѣніи, на той же Петергофской дорогѣ, селѣ Новознаменскомъ. А. А. Васильчиковъ повѣствуетъ что 28го іюня на Екатеринѣ II былъ мундиръ Талызина, стараго покроя, и что она сидѣла на пѣгомъ конѣ, съ распущенными волосами (Семейство Разумовскихъ, Москва, 1868 года, стр. 206). Первое обстоятельство согласно со свидѣтельствомъ княгини Дашковой (стр. 58 ея записокъ, Лондонъ, изд. 1860 г.), а въ Запискахъ Державина (Москва, 1860 года, на стр. 20) упоминается о Преображенскомъ мундирѣ и бѣломъ конѣ. У французскаго же писателя, на котораго сдѣлана ссылка, сказано только что на императрицѣ были гвардейскій мундиръ и съ дубовою вѣтвью (une branche de chêne sur eon casque; стр. 268, т. I, Histoire de Pierre III). Но никакихъ касокъ тогда не существовало въ нашемъ войскѣ; офицеры и вся конница носили трехъ-угольныя шляпы, а въ пѣхотѣ одни только солдаты носили суконныя шапки по покрою лейбъ-компанскихъ (которыя, вмѣсто шлемовъ, прикрываютъ многіе дворянскіе гербы пожалованные Елисаветою Петровною, напримѣръ гербъ Лаптевыхъ), въ родѣ тѣхъ какія до сихъ поръ носятъ придворные скороходы, то-есть со страусовыми перьями и небольшимъ мѣднымъ орломъ напереди. Сама Екатерина II писала Станиславу-Августу Понятовскому 2го августа 1762 года: "Je me mis en uniforme des gardes, m'étant fait proclamer colonel; je me mis à cheval. Je sortis ainsi à la tète des troupes, et noua marchâmes toute la nuit"... Далѣе она говоритъ что 29го іюня утромъ сняла сапоги, отдохнула на дачѣ князя Куракина и, въ Екатерингофѣ, снова стала во главѣ гвардейскихъ полковъ. Поэтому мы и не утверждаемъ чтобы на портретѣ подаренномъ на память фельдцейхмейстеру Вильбуа, которому совершенно подобные находятся въ Романовской галлереѣ (въ Зимнемъ дворцѣ), въ Петергофскомъ Англійскомъ дворцѣ и въ Академіи Художествъ, -- костюмъ былъ именно тотъ въ который Екатерина была одѣта 28го іюня вечеромъ. Тутъ на ней Андреевская лента (присвоенная лишь императрицѣ коронованной) которую однакожь, въ то самое время какъ она собралась въ походъ, надѣла на нее княгиня Дашкова, снявъ ее съ Панина (стр. 67 ея записокъ); а прическа мужская того времени, то-есть слегка напудренныя пукли и коса, завернутая въ черный шелковый кошелекъ. Вѣроятно, портреты эти написаны въ послѣдствіи времени, такъ какъ въ первые годы по воцареніи своемъ Екатерина II довольно часто надѣвала мундиръ для смотровъ и маневровъ: что же касается утра 28го іюня, то она провела его въ черномъ платьѣ на фижмахъ и въ Екатерининской лентѣ. Это доказываютъ 4 превосходныя акварели (почти миніатюры по отчетливости работы) современнаго художника Реймерса, которыя мы имѣли случай видѣть съ двухъ экземплярахъ разныхъ размѣровъ: 1я представляетъ отъѣздъ императрицы изъ Петергофа, 2я -- присягу Измайловскаго полка, 3я -- восхожденіе Екатерины II на паперть Каванскаго собора и 4я -- появленіе ея предъ народомъ на (открытомъ тогда, нынѣ фонарикѣ) балконѣ Зимняго дворца, ближайшемъ къ Эрмитажу. На углу переулка (со стороны Большой Милліонной) видны лѣса (вѣроятно дворецъ тогда еще не вполнѣ былъ отстроенъ, хотя Петръ III переѣхалъ туда на Пасху) и войска съ пушками и съ тогдашними красными банниками. Графъ Сиверсъ утверждаетъ (т. I, стр. 141--147) что Вильбуа, въ началѣ царствованія Екатерины II, игралъ весьма важную роль, парализовалъ вліяніе графа Н. И. Панина и не безъ успѣха ратовалъ за привилегіи Лифляндіи и Эстляядіи. Излишняя его самостоятельность сдѣлалась, однакожь, очень скоро причиной его паденія и совершеннаго удаленія отъ двора, въ 1765 году. Во время путешествія 1764 года, Вильбуа, какъ директоръ инженернаго корпуса, встрѣчалъ Екатерину II въ Нарвѣ, у воротъ крѣпости, потомъ за станцію до Дерпта и до Риги, и показывалъ ей укрѣпленія. (Колотовъ, ч. I. стр. 85, 114, 132 и 134). См. также о Вильбуа Russische Qunttlinge, стр. 221.} и герцогомъ и герцогинею Курляндскими, поздравлявшими ее съ благополучнымъ прибытіемъ.
Въ Ригѣ, Биронъ упросилъ государыню посѣтить Митаву и, на предѣлахъ Курляндіи, встрѣтилъ ее, сопровождаемый сыновьями своими и свитой. Императрица возложила на старшаго изъ нихъ, наслѣднаго принца Курляндскаго Петра, орденъ Св. Андрея Первозваннаго, котораго онъ лишенъ былъ при ссылкѣ отца; а на брата его, принца Карла, орденъ Св. Александра Невскаго. Въ Митаву государыня въѣзжала при пушечной пальбѣ, въ великолѣпныхъ герцогскихъ экипажахъ; по дорогѣ выстроенъ былъ стоявшій близь города Сибирскій полкъ, возлѣ кареты ѣхали верхомъ герцогъ съ сыновьями генералъ-адъютантъ князь Орловъ и шталмейстеръ Нарышкинъ; {Въ свитѣ императрицы еще находились, кромѣ сихъ лицъ и самого барона Черкасова, графъ Строгановъ и извѣстный Паосекъ (см. въ концѣ этой главы письмо лорда Букингама).} за каретой слѣдовалъ эскадронъ лейбъ-кирасирскаго полка. По прибытіи въ герцогскій замокъ, она у крыльца принята была герцогиней, и когда вошла въ покои, то герцогъ съ семействомъ своимъ, ставь на колѣни и цѣлуя у Екатерины руку, приносили благодарность за оказанныя ему милости. Тутъ представлялся императрицѣ князь Масальскій, епископъ виленскій, зависѣвшій не отъ нея, а отъ Рѣчи Посполитой, но по собственной охотѣ пріѣхавшій туда къ ней на поклонъ. Когда императрица садилась за столъ, герцогъ придвинулъ ея кресло. Послѣ обѣда, государыня въ тотъ же день возвратилась въ Ригу. Герцогъ раздавалъ присутствовавшимъ золотыя медали на память этого дня; а наслѣдный принцъ бросалъ въ народъ серебряные жетоны. Оба проводили императрицу до Риги и тамъ снова благодарили ее. Она возвратилась въ Петербургъ 25го іюля и была радостно встрѣчена цесаревичемъ и жителями столицы. {Колотовъ.}
"Народъ здѣшній", писала она изъ Риги графу Н. И. Панину, "Ждалъ моего пріѣзда изъ Митавы до перваго часа за полночь, и какъ увидѣлъ мою карету, то съ виватомь проводилъ меня до моего дома. Je vous écris ceci pour vous montrer que les Livoniens commencent à avoir des influences de leurs conquérants." {Пишу вамъ это чтобы показать вамъ что Лифляндцы начинаютъ испытывать вліяніе своихъ завоевателей. (Щебальскій.)}
Вотъ еще нѣсколько любопытныхъ подробностей относящихся до этой поѣздки. Какъ и въ послѣдствіи это замѣтилъ Димсдаль (записка его, стр. 321), императрица тщательно соблюдала обряды православной церкви: каждое воскресенье, гдѣ бы только ни было, въ Ревелѣ, въ Ригѣ, въ Дерптѣ или въ Пернавѣ, она слушала литургію въ соборѣ, или хоть въ гарнизонной церкви; при торжественныхъ пріемахъ, православное духовенство всегда имѣло шагъ предъ всѣми мѣстными сословными депутаціями, и на привѣтственныя рѣчи, произносимыя на нѣмецкомъ языкѣ, князь Г. Г. Орловъ отвѣчалъ, отъ имени императрицы, по-русски. Войсками, расположенными въ Лифляндіи и Эстляндіи, командовали Румянцевъ, Чернышовъ, Бутурлинъ и Ушаковъ; Екатерина II, на конѣ и въ мундирѣ лейбъ-гвардіи Коннаго полка, присутствовала при маневрахъ (большею частію вечеромъ, вѣроятно по причинѣ лѣтнихъ жаровъ, и часто послѣ баловъ, оканчивавшихся то въ 6, то въ 8 часовъ); однажды даже ужинала въ лагерѣ близь Екатеринталя; а въ Балтійскомъ Портѣ, когда она взошла на яхту чтобы произвести смотръ флоту, первый разъ послѣ кончины Петра Великаго поднята быль на русскомъ кораблѣ императорскій штандартъ!... {Колотовъ, ч. I, стр. 92--134. Порешинъ также говоритъ что въ 1764 и 1765 гг. Екатерина II часто надѣвала гвардейскій мундиръ.}
Извѣстна удивительная способность какую имѣла Екатерина II внушать восторгъ, привлекать и располагать къ себѣ населенія. Когда Биронъ, по причинѣ глубокой старости, отрекся отъ управленія герцогствомъ Курляндскимъ, предоставивъ оное старшему сыну своему Петру (24го ноября 1769 г.), {Мы уже имѣли случаи сослаться въ статьѣ нашей, подъ заглавіемъ: Смольный монастырь, напечатанной въ Сѣверной Почтѣ 31 то декабря 1868 г., No 279, на бумаги оставшіяся послѣ секретаря Бирона, г. фонъ-Гётца, изъ которыхъ видно что, какъ всѣ малообразованные люди того времени, герцогъ былъ крайне суевѣренъ а между прочимъ придавалъ особенное значеніе цифрѣ 2 во всѣхъ счастливыхъ и несчастливыхъ событіяхъ своей жизни. Дѣйствительно, онъ женился въ 1722 году; дѣти его родились: старшій сынъ въ 1724 году, дочь 23го іюня 1727 года, младшій сынъ въ 1728 году; при Аннѣ Іоанновнѣ Биронъ находился безотлучно 22 года; арестованъ 29го ноября 1740 года; регентство его продолжалось 22 дня, а ссылка 22 года; 20 декабря 1741 года получилъ извѣстіе объ освобожденіи своемъ изъ Пелыма, а 27го февраля 1742 года отправленъ оттуда въ Ярославль; онъ вызвавъ былъ изъ ссылки въ 1762 году, отрекся отъ Курляндскаго престола 24го ноября 1769 года, и умеръ 28го декабря н. ст. 1772 года 82 лѣтъ отъ роду. Замѣтимъ еще что когда императрица Анна Іоанновна пожаловала Барона въ оберъ-камергеры, то германо-римскій императоръ прислалъ ему оной портретъ, осыпанный брилліантами, цѣною во 125.000 франковъ, и дипломъ на графское достоинство. (La cour de Russie il y a cent ans, 1725--1783, Extrait des dépêches des Ambassadeurs de France et d'Angleterre, Paris, 1858.)} Екатерина II такъ повела дѣло что сумѣла присоединить къ Россіи Курляндію (1795 г.) и ввести какъ тамъ, такъ и въ Лифляндіи и Эстлявдіи, Учрежденіе о губерніяхъ и Городовое Положеніе, но потомъ это распоряженіе было отмѣнено императоромъ Павломъ, въ балтійскихъ провинціяхъ возстановлены средневѣковыя привилегіи, {Записка о министерствахъ и о губерніяхъ на особыхъ правахъ состоящихъ, Д. П. Трощинскаго, министра юстиціи при императорѣ Александрѣ I, изданная А. И. Поповымъ, см. Сборн. Русск. Истор. Общ., т. III, С.-Петербургъ, 1868 года.} и тѣмъ отсрочено на неопредѣленное время обрусеніе этого края.
Отреченіе послѣдняго герцога Курляндскаго, Петра Барона, было въ связи съ третьимъ раздѣломъ Польши и весьма незадолго ему предшествовало. Герцогъ, на аудіенціи данной ему Екатериною II 12го февраля 1795 года, торжественно отвергнулъ зависимость отъ короля Польскаго; вслѣдъ затѣмъ уполномоченные отъ земскаго сейма Курляндіи поднесли акты о вступленіи ея въ подданство Россіи, и 15го апрѣля состоялся о семъ манифестъ, { П. С. З., т. XXIII, No 17.919; тутъ же приложены и самые акты на двадцати страницахъ.} а 2го іюня подписана декларація, на основаніи которой герцогъ Петръ Бирокъ получилъ слишкомъ два милл. талеровъ въ вознагражденіе за свои ленныя имѣнія и пенсію во 100.000 талеровъ, но съ обязанностію платить ежегодно: брату своему принцу Петру по 6.000 талеровъ, супругѣ его 2.000 талеровъ, дѣтямъ ихъ всѣмъ вмѣстѣ 24.000 талеровъ, и наконецъ сестрѣ своей, баронессѣ Черкасовой, по 10.000 талеровъ. {Тамъ же No 17.341.} Возвратясь послѣ сего въ Митаву, герцогъ распустилъ свою гвардію и отправился въ Саганъ, помѣстье, купленное имъ еще за девять лѣтъ предъ тѣмъ въ Силезіи (1786 г.). Между тѣмъ генералъ-поручикъ баронъ Петръ Алексѣевичъ Паленъ {Въ на слѣдствіи с.-петербургскій военный генералъ-губернаторъ и графъ. Ср. Росск. Родосл. книгу, С.-Петербургъ 1866 г., ч. II., стр. 216.} вступилъ въ управленіе новою губерніей съ званіемъ генералъ-губернатора и привелъ жителей къ присягѣ Екатеринѣ II и ея преемникамъ. Послѣ того назначенъ былъ туда гражданскимъ губернаторомъ тамошній уроакеяецъ, тайный совѣтникъ М. И. фонъ-Ламздорфъ (въ послѣдствіи генералъ отъ инфантеріи и графъ), и когда въ Митаву прибылъ Павелъ I, то онъ представилъ ему указъ сената, которымъ постановлено было ввести въ Курляндіи сборъ нѣкоторыхъ пошлинъ, объясняя что это нововведеніе несогласно съ тѣмъ чѣмъ страна была обнадежена при присоединеніи своемъ къ Россіи. Императоръ на этомъ же указѣ написалъ: "Не брать", и отослалъ его въ сенатъ. Это чуть ли не единственный примѣръ сенатскаго указа, возвращеннаго обратно съ такою высочайшею резолюціей.
Полагаемъ что здѣсь нелишне будетъ сообщить нѣсколько не всѣмъ извѣстныхъ свѣдѣній о Биронахъ, тѣмъ болѣе что о нихъ иногда упоминается въ перепискѣ которую Екатерина II вела въ 1773 г. съ барономъ Черкасовымъ.
Какъ мы уже имѣли случай замѣтить въ 111 главѣ, орѳографія этой фамиліи претерпѣла слѣдующіе варіанты: Biren, Bieren, Biring, Biering, Büring, Büren, Bühren. Это видно изъ статей помѣщенныхъ въ дерптской газетѣ Inland, 1847 года, 14го апрѣля, No 15, Notizen zur Genealogie des Herzoglich Bironechen Hauses; 1848 г., въ прибавленіи къ No 48, 29го ноября, подъ заглавіемъ: Das Adels-Diplom der Familie, später Biron genannt, съ приложеніемъ весьма подробной родословной; а въ статьѣ той же газеты 1849 года, 4-го апрѣля, No 14 Noch ein Wort über die Bühren, сказано, со ссылкой на документъ 1712 года, хранящійся въ Митавѣ, въ герцогскомъ архивѣ, что еще Карлъ Бюренъ, отецъ Эрнеста-Іоганна, началъ писаться Бирономъ, подобно многимъ родственникамъ своимъ, служившимъ въ концѣ XVII столѣтія въ Польшѣ и въ Пруссіи. По сохранившимся въ государственномъ архивѣ письмамъ жены Карла Бирона, Гедвиги-Екатерины, видно что и она подписывалась von Biron.
Что же касается собственно до Эрнеста-Іоганна Бирона, то онъ подъ этимъ именемъ принятъ въ лифляндское дворянство; подъ нимъ же онъ, а потомъ старшій сынъ его Петръ, были герцогами курляндскими; оба они, равно какъ и братья. Эрнеста-Іоганна, а въ послѣдствіи одинъ изъ его внуковъ состояли подъ тѣмъ же именемъ въ русской службѣ". {И. Н. Анненкова, Исторія лейб-гвардіи Коннаго полка, С.-Петербургъ, 1869 года, т. IV, въ спискѣ офицеровъ сего полка, на стр. 18, Карлъ-Магнусъ фонъ-Баронъ (братъ Эрнеста-Іоганна), на стр. 19, сынъ его, наслѣдный принцъ Петръ фонъ-Биронъ, и на стр. 148, принцъ Петръ Карловичъ Биронъ (племянникъ послѣдняго, внукъ Эрнеста-Іоганна).} Наконецъ Манштейнъ, который, какъ адъютантъ Миниха, былъ врагъ регента и самъ арестовалъ его, только однажды, въ запискахъ своихъ (Mémoires sur la, Lyon, 1772), называетъ его M-r Bieren (часть I, стр. 70); въ послѣдствіи же постоянно именуетъ его и братьевъ его Биронами. Такъ они и значатся въ алфавитномъ указателѣ къ этой книгѣ, и въ немъ фамиліи Bieren вовсе не встрѣчается. Вообще же, въ чужихъ краяхъ, никто не оспариваетъ фамиліи Биронъ у потомковъ Эрнеста-Іоганна. Отъ такой орѳографіи, исторически и офиціально вѣрной, никогда не отступаютъ Almanach, de Gotha и иныя подобныя изданія, составляющія авторитетъ въ генеалогическомъ отношеніи; П. И. Бартеневъ и П. П. Пекарскій также придерживаются ея въ своихъ историческихъ изданіяхъ (см. Осьмнадцатый Вѣкъ, т. I). Вслѣдствіе всѣхъ этихъ соображеній мы отдаемъ ей предпочтеніе предъ орѳографіей Биренъ, введенною авторомъ Россійской родословной книги. Что касается до одноименныхъ съ Биронами французскихъ герцоговъ, то всѣ знаютъ что между курляндскими Биронами (Biron Courlande) и французскими, герцогами Гонто де-Биронъ (Gontaut de-Biron) никакого родства быть не могло, и что, вообще, даже лица носящія одну и ту же фамилію могутъ-быть совершенно различнаго происхожденія. Извѣстно что когда Эрнестъ-Іоганнъ вздумалъ навязываться въ родство маршалу Гонто де-Биронъ, то этотъ на одно изъ его писемъ столь же учтиво, какъ и уклончиво отвѣчалъ, что хотя никакъ не можетъ доискаться родства съ нимъ, однакоже считаетъ великою честью для своего дома заявленіе желанія состоять съ нимъ въ родствѣ со стороны особы занимающей столь высокія должности въ государствѣ состоящемъ въ дружескихъ отношеніяхъ съ Франціей.
Свѣдѣнія приведенной нами дерптской газеты основаны отчасти на офиціальныхъ данныхъ и, за немногими исключеніями, не могутъ быть заподозрѣны въ пристрастіи, а потому, дорожа прежде всего историческою истиной, представляемъ изъ нихъ краткое извлеченіе.
Первая изъ этихъ статей (Das Adels Diplom и пр.) выражаетъ предположеніе что Бироны происходятъ изъ крестьянскаго званія; документальныя же извѣстія начинаются въ ней съ 1573 года, то-есть съ пращура Эрнеста Іоганна, герцогскаго лѣсничаго, Карла Бюрена.
Вторая (Noch ein Wort и пр.) возражаетъ на, нее, ссылаясь на документъ 1564 года (то-есть девятью годами старѣе предшествующей) и приходитъ къ заключенію будто Бироны ведутъ начало свое изъ Вестфаліи и въ этомъ году уже пользовались въ Курляндіи правами иностранныхъ дворянъ.
Объясняя что употребленіе частички фонъ не всегда доказываетъ дворянское происхожденіе, и что курляндское рыцарство постоянно отказывалось вписать Бироновъ въ свой матрикулъ, авторъ первой статьи полагаетъ что предки ихъ не были пришельцами въ Курляндіи, но туземцами, и что они жили въ деревнѣ Кальнцеемъ, принадлежавшей сперва ордену Меченосцевъ, а потомъ обращенной въ герцогское ленное имѣніе. Онъ основываетъ такую на томъ что принадлежавшая имъ въ этой деревнѣ мыза долго носила наименованіе Барингъ, а находящаяся въ Кальнцеемѣ корчма до сихъ поръ называется Biring-Krug. За симъ, ссылаясь на приложенную къ этой статьѣ родословную, авторъ говоритъ что вышеупомянутому Карлу Бюрену въ 1585 г. герцогъ Готгардъ пожаловалъ хуторъ Димзе (ein Gesinde, ein Stück Landes) въ пожизненное его а дѣтей его владѣніе (Besitz). Ею владѣлъ Іоганнъ-Бюренъ, прадѣдъ Эрнеста-Іоганна; а о дѣдѣ его, Карлѣ, сказано что герцогъ курляндскій Фридрихъ, въ 1640 г., утвердилъ за немъ владѣніе тою же дачей (Gütchen); объ отцѣ же его, также Карлѣ, что онъ былъ корнетомъ польской арміи и арендаторомъ (Pfandherr) въ Кальнцеемѣ, причемъ управлялъ всею этою герцогскою маетностью. Двоюродный дядя его, Матвѣй (Mathias) фонъ-Бюренъ, отличившійся при взятіи замка Добленъ, получилъ въ 1638 г. отъ послѣдняго Польскаго короля изъ рода Ваза, Владислава IV, возобновленный (erneuerte) латинскій дипломъ на дворянское (польское) достоинство. Но дипломъ этотъ самаго подозрительнаго свойства. Въ немъ оказано что Борену (Büeren) жалуется гербъ съ изображеніемъ въ бѣломъ полѣ черной птицы, называющейся,-- а какъ? не упомянуто,-- сидящей на деревѣ и держащей три жолудя въ клювѣ (атеш nigram, пробѣлъ, dictam). Между тѣмъ Бюрены имѣли въ гербѣ своемъ ворона съ дубовыми вѣтвями въ клювѣ, въ красномъ полѣ. Этотъ же гербъ сохранили они и по возведеніи ихъ въ графское достоинство. Изъ той же статьи видно что Эрнестъ-Іоганнъ бѣжалъ изъ Кенигсберга, послѣ поединка съ немъ. Мнѣніе же Крузе (Geschichte Kurlands unter den Herzogen) и иныхъ писателей будто предки его занимали низкія служительскія должности, авторъ положительно отрицаетъ, какъ никогда никѣмъ недоказанное.
Къ числу такихъ писателей принадлежитъ Манштейнъ (часть I, стр. 67 и 68). Почему любопытно сравнить эти свѣдѣнія съ его отзывами.
Они сходятся въ томъ что курляндское рыцарство никогда не соглашалось принять Бироновъ въ свою среду (часть I, стр. 71) и что дѣду Эрнеста-Іоганна пожалована была въ собственность маленькая мыза (une petite métairie en propre); но, вмѣсто пожаловавшаго ее герцога Фридриха, Манштейнъ называетъ Якова III, говоря при томъ что этотъ Биренъ (Bieren) былъ его первымъ или старшимъ конюхомъ (premier palefrenier) и прибавляя будто одинъ изъ сыновей его дослужился въ Польшѣ до генеральскаго чина. Между тѣмъ, въ родословной и въ статьѣ Noch ein Wort показаны у него: одинъ только сынъ, польскій корнетъ, и трое: 1) Карлъ, подполковникъ, убитый въ 1668 г. при осадѣ Офена, 2) Оттофридрихъ фозъ-Биронъ, польскій генералъ-маіоръ и комендантъ въ Могилевѣ, наслѣдственный владѣлецъ (Erbberr, вотчинникъ) имѣнія Подышу въ Курляндіи, женатый на графинѣ Вршховецъ и убившій въ 1690 г. на поединкѣ оберъ-егермейстира фонъ-Нольде, и 3) еще Карлъ, сынъ Матвѣи Бюрена, ротмистръ. Отца же Эрнеста-Іоганна, Вольскаго корнета Карла Бирона,-- Манштейнъ называетъ курляндскимъ поручикомъ и шталмейстеромъ (Ecuyer) принца Александра Курляндскаго, который убитъ былъ въ Венгріи, въ 1686 году, присовокупляя что послѣ сего отецъ Эрнеста-Іоганна подучилъ должность ловчаго (Capitaine de chasse), которая его вполнѣ обезпечила, такъ какъ онъ уже наслѣдовалъ маленькое имѣніе отъ отца своего. Но главнѣйшее разногласіе между статьями газеты Inland и Манштейномъ заключается въ прямомъ обвиненіи Эрнеста-Іоганна въ самозванствѣ, обвиненіи, вовсе не такъ положительно высказанномъ въ Russiche Günstlinge, стр. 151 и 153. Въ его запискахъ утверждается (т. I, ст. 72) будто Эрнестъ-Іоганнъ присвоилъ себѣ фамилію и гербъ французскихъ герцоговъ де-Биронъ (Il prit le nom et les armes de la famille des Ducs de Biron en France). Сказанное такимъ образомъ о гербѣ чистая клевета, въ чемъ легко убѣдиться по любому геральдическому сочиненію. {Marquis de Magny, Science des Paris. Гербъ французскихъ Бироновъ просто раздѣленъ на 4 поля: Два золотыя и два красныя, и не имѣетъ никакихъ геральдическихъ изображеній. См. также Comte de Girodan, Livre d'or de la Noblesse Europeen, Paris, 1861, p. 113 и D'Hosier, Les Armoiries de France. }
Въ статьѣ: Noch ein Wort и пр. свѣдѣнія о происхожденіи Бюреновъ изъ деревни Калыщеемъ оспариваются ссылкой на документъ 1564 года, хранящійся въ курляндскомъ дворянскомъ архивѣ, подписанный герцогомъ Готгардомъ, и въ которомъ онъ обращается къ Мейнгарту Бюрену въ такихъ выраженіяхъ которыя тогда принято было употреблять въ отношеніи къ иностраннымъ дворянамъ. Авторъ указываетъ притомъ на одинаковые гербъ и орѳографію вестфальскихъ Бироновъ, которые служили въ Польшѣ и въ Пруссіи и состояли въ родствѣ съ отцомъ Эрнеста-Іоганна. Изъ нихъ Отто фонъ-Биронъ, Бранденбургскій генералъ-лейтенантъ, былъ женатъ на дѣвицѣ фонъ-Бутдаръ, изъ весьма почетной курляндской фамиліи.
Наконецъ, если рыцарство зависѣвшаго отъ Польши герцогства Курляндскаго уклонялось отъ дарованія Биронамъ индигената, то дворянство русской губерніи, Лифляндской, оказалось сговорчивѣе. Въ 1739 году оно прислало Оберъ-камергеру Э. І. Бирону, за подписью множества ландрагговъ и съ висячею печатью, формальный о семъ актъ, хранящійся въ государственномъ архивѣ. Въ этомъ документѣ и въ копіи съ лифляндскаго матрикула (находящейся въ герольдіи), гдѣ подъ No 129, на стр. 234, изображенъ уже извѣстный гербъ (воронъ въ красномъ полѣ), временщикъ названъ Biron.
Изъ родословной, на которую мы уже ссылались, видно что онъ былъ женатъ на фрейлинѣ герцогини Курляндской, Бенигнѣ-Готлибѣ, изъ бѣднаго, но стариннаго рода von Trotta genannt Treiden; что сестра ея Ѳекла (Thecla) была за генералъ-антефомъ Бисмаркомъ, лифляндскимъ генералъ-губернаторомъ съ 1737 по 1741 годъ, первая жена котораго была рожденная Ассебургъ (имя весьма извѣстное въ нашей дипломатіи: дѣйствительный тайный совѣтникъ Фонъ-деръ-Ассебургъ, бывъ сперва датскимъ посланникомъ въ С.-Петербургѣ, былъ потомъ посланникомъ Екатерины II на сеймахъ во Франкфуртѣ и въ Регенсбургѣ; намъ въ слѣдующей нашей статьѣ придется говорить о его дѣятельности. Въ Пруссіи недавно скончался оберъ-егермейстеръ фонъ-Ассебургъ).
Въ этой же родословной показаны два брата Бирона: Карлъ, женатый на дѣвицѣ фонъ-Ламздорфъ и Густавъ -- на княжнѣ Меншиковой. Оба служили подъ начальствомъ Миниха въ турецкую войну, были полными генералами (а первый и Андреевскимъ кавалеромъ) и, въ одно время съ регентомъ и Бисмаркомъ, отправлены были въ ссылку, но въ разныя мѣстности. При Елизаветѣ Петровнѣ Бисмаркъ командовалъ войсками въ Малороссіи, Карлъ вышелъ въ отставку и скончался въ 1760 году, а Густавъ умеръ, не доѣхавъ до Петербурга (Манштейнъ, часть II, стр. 219). Въ семъ документѣ однакожь вовсе не показанъ третій братъ регента, Карлъ-Магнусъ, умершій до его паденія, въ 1739 году, бывшій генералъ-маіоромъ и, кромѣ того, съ 1732 года секундъ-маіоромъ Конной гвардіи ( Исторія лейб-гвардіи Коннаго полка, т. IV, стр. 18). Сестры, ихъ были: одна за Корфомъ, другая за Медемомъ, третья за Альбедилемъ, словомъ, за самыми знатными Курляндцами.
Ихъ мать, дочь корнета фонъ-деръ-Раабъ, genannt Thülen (Rabe, значитъ воронъ, а старинная орѳографія Raabe. Быть-можетъ и тутъ есть что-нибудь общее съ гербомъ Бироновъ), была женщина очень образованная. Это доказываютъ письма о которыхъ мы уже упоминали и которыя она писала сыновьямъ своихъ. Они помѣчены герцогскимъ имѣніемъ, Callenzeem, названіе нѣсколько разнствующее отъ того котораго держится газета Inland, Въ другихъ письмахъ, также находящихся въ государственномъ архивѣ и почти одновременно, адресованныхъ оттуда братьямъ Эрнеста-Іоганна ихъ родственниками, названіе Kallemtzehm даже не однозвучно съ обоими предшествующими. Значитъ, во всякомъ случаѣ, въ это время родовой хуторъ Бюреновъ уже не назывался Бирингъ.
Какъ бы то ни было, всѣ эти свѣдѣнія, взятыя въ совокупности, указываютъ что въ эпоху зависимости Курляндіи отъ Польщи, Бюрены или Бироны были чѣмъ-то въ родѣ шляхтичей, которые однакожь настойчиво старались выдвинуться то службой, то снисканіемъ родственныхъ связей. Такъ какъ нѣкоторые изъ нихъ имѣли военные чины и поженились на курляндскихъ дворянкахъ (Бутларъ, фонъ-дерь-Раабъ-Тюленъ), то вообще съ Биронами не гнушались выходить на поединокъ гордые потомки древнѣйшихъ рыцарскихъ родовъ, какъ-то фонъ-Нольде и Остенъ-Сакенъ. А при тогдашнихъ понятіяхъ, едва ли можно допустить чтобъ оберъ-егермейстеръ или дворянинъ, даже не занимавшій высокой придворной должности, согласился драться на дуэли съ племянникомъ конюха, или съ роднымъ внукомъ его.
Происхожденіе отъ конюха, или отъ калленцемскихъ крестьянъ, конечно, не заключало бы въ себѣ ничего предосудительнаго, еслибы Биронъ доблестно возвысился личными достоинствами и заслугами; но самое выраженіе premier palefrenier, примѣненное Манштейномъ къ дѣду регента, доказываетъ что тутъ надо разумѣть берейтора или конюшеннаго офицера, и что въ этомъ смыслѣ дѣдъ Бирона былъ походнымъ шталмейстеромъ (Манштейнъ говоритъ что онъ всюду сопровождалъ своего герцога), а отецъ вагенмейстеромъ, такъ какъ онъ изъ венгерскаго похода привезъ его экипажи (ч. I, стр. 67). Въ ту же пору въ германскихъ университетахъ студенты обучались кромѣ наукъ верховой ѣздѣ, и при каждомъ университетѣ былъ ученый берейторъ, называвшійся шталмейстеромъ такого-то университета. Шталмейстеръ въ Германіи есть до сихъ поръ въ иныхъ случаяхъ (какъ и у насъ) придворный чинъ, въ другихъ же нѣчто въ родѣ ученой степени.
Не выучившись ничему иному въ Кенигсбергскомъ университетѣ, Биронъ могъ тамъ однакожь пристраститься къ верховой ѣздѣ и сдѣлаться ловкимъ наѣздникомъ, какъ дѣдъ его и отецъ. И въ послѣдствіи времени Биронъ былъ страстный охотникъ до лошадей. Дѣлая зло людямъ, доводя до чудовищныхъ размѣровъ всѣ пороки своей эпохи, онъ улучшилъ въ Россіи только коннозаводство. Онъ почти ежедневно объѣзжалъ лошадей въ своемъ петербургскомъ манежѣ, чѣмъ весьма часто пріѣзжала любоваться императрица Анна Іоанновна. О дворцѣ его Лажечниковъ говоритъ что онъ находился за Лѣтнимъ садомъ. Дѣйствительно, Лѣтній садъ (верхній) простирался до Большой Садовой, до Италіянской и до Караванной улицъ, и такимъ образомъ дворецъ Бирона (въ послѣдствіи конфискованный и сдѣлавшійся генералъ-прокурорскимъ домомъ, гдѣ нынѣ живетъ г. министръ юстиціи), точно находился за Лѣтнимъ садомъ. Это видно по дѣламъ архива министерства юстиціи. Въ сенатскомъ же архивѣ, въ 1847 г. еще находился огромный мѣдный гербъ Бирона, сорванный съ фронтона этого дома, когда регентъ былъ арестованъ въ Лѣтнемъ дворцѣ {Тотъ самый дворецъ гдѣ потомъ иногда жилъ великій князь Павелъ Петровичъ, и на мѣстѣ котораго онъ въ послѣдствіи выстроилъ Михайловскій (нынѣ Инженерный) замокъ. Биронъ имѣлъ нѣсколько домовъ въ Петербургѣ, но всегда жилъ въ царскихъ резиденціяхъ.} и отвезенъ въ Шлиссельбургъ. Не знаемъ, куда переданъ этотъ любопытный памятникъ старины, при разборкѣ въ послѣдующіе годы. сего архива, гдѣ также находились шпаги Мировича, Возницына и пр., поступившія тогда, какъ мы это слышали, въ музей стараго арсенала.
Отъ пребыванія герцогскаго семейства въ Ярославлѣ сохранилась у Александры Николаевны Шубиной, живущей въ имѣніи своемъ, во Владимірской губерніи, цѣлая коллекція собственноручныхъ писемъ герцогини къ г-жѣ Шубиной, супругѣ одного изъ воеводъ перебывавшихъ въ тѣ годы въ Ярославлѣ. Вотъ для образчика, одна изъ этихъ записочекъ, съ орфографіей подлинника:
"Светъ мой Акулина Максимовна,
"Я очинь обрадовалась что я васъ на прабоини выдала (видѣла) жалая что бы вы все въ добромъ здарове приехали а я у Анни Никитиши была.
"Балшой мой Принцъ на отъежемъ поле поехалъ у меня некаво дома нетъ отъ маіихъ людей каво бы я могла, квамъ прислать то исволите етотъ Compliment писменна принять и Івану Алексеичь отъ Герцоха и отъ меня."
"Герцогиня." *
* Записка эта, очевидно, написана по случаю возвращенія въ Ярославля воеводы Шубина съ женою изъ какой то поѣздки.
Въ Пелымѣ и въ Ярославлѣ ссыльная герцогиня сочинила на нѣмецкомъ языкѣ нѣсколько стихотвореній духовнаго содержанія, которыя въ 1777 году изданы въ Митавѣ подъ заглавіемъ; Eine grosse Kreuztragerin. Книга эта сдѣлалась теперь библіографическою рѣдкостью ( Inland, Beilage zu No 48, 29го ноября 1848 г.).
Въ Императорской публичной библіотекѣ есть гравированный, во недоконченный (во время его регентства) портретъ Бирона; а въ Гатчинскомъ дворцѣ есть его грудной портретъ, писанный масляными красками, когда онъ уже былъ въ преклонныхъ лѣтахъ. Этотъ портретъ, кажется, перевезенъ туда изъ прежняго Чесменскаго дворца (нынѣ Николаевскаго инвалиднаго дома), гдѣ при Екатеринѣ II собрана была коллекція портретовъ современныхъ ей владѣтельныхъ особъ, которые сами онѣ, по выраженному ею желанію, ей присылали. Большая часть этихъ портретовъ находится теперь въ Петергофскомъ Англійскомъ дворцѣ, и къ этой коллекціи присоединены, при императорѣ Николаѣ Павловичѣ, портреты королевы Викторіи, ея сыновей и др.
Скажемъ еще что намъ случилось однажды видѣть въ Петербургѣ привезенную изъ Митавы акварель, представлявшую набальзамированный трупъ Бирона въ открытомъ гробу. Судя по этому рисунку, на Биронѣ очень хорошо сохранились бѣлый парикъ, коричневый кафтанъ французскаго покроя съ нашитою на немъ Андреевскою звѣздой, штаны, чулки и башмаки съ пряжками. Въ Митавѣ, въ склепѣ герцогскаго дворца, каждый проѣзжій можетъ съ нимъ познакомиться за цѣлковый заплаченный кистеру. Мы слышали что, всѣ прочіе гробы обдѣланы обручами и запечатаны. {См. объ этомъ склепѣ стр. 419, т. I, Осьмнадцатаго вѣка. } Тамъ же прежде показывали набальзамированный трупъ кучера который пожертвавалъ своею жизнью для спасенія своего герцога (Кетлера?). Онъ предупредилъ его о заговорѣ, и кода тотъ ему не повѣрилъ, то предложилъ помѣняться мѣстами; герцогъ сѣлъ на козлы, кучеръ въ карету, и его застрѣлили; а убійцы были захвачены заранѣе разставленными въ засадѣ войсками.
Свояченица Бирона, жена младшаго брата его Густава, Александра Александровна, рожденная княжна Меншикова, Скончавшаяся въ С.-Петербургѣ въ 1736 году, погребена въ нижней каменной церквѣ Благовѣщенія въ Невскомъ монастырѣ (Рубанъ, стр. 374 и 375).
Старшій сынъ его, герцогъ Петръ, послѣ пріобрѣтенія герцогства Саганъ, измѣнилъ свой фамильный гербъ, прибавивъ къ нему разныя изображенія заимствованныя изъ герба графовъ Лобковичей, прежнихъ владѣльцевъ этого имѣнія (Inland, 1848 г.).
Здѣсь кстати будетъ привести да память читателя недавно напечатанныя, на стр. 238--237 статьи А. А. Васильчикова (Семейство Разумовскихъ, Москва 1868 г.), письма изъ С.-Петербурга, которыя графъ К. Г. Разумовскій въ 1768 году написалъ И. И. Шувалову. Послѣдній, находясь въ Венеціи, занялъ у кого-то 1350 червонцевъ чтобы ссудить ими принца Курляндскаго (котораго именно изъ двухъ тамъ не сказано, но, по всей вѣроятности, не наслѣднаго принца Петра, а брата его Карла). Шуваловъ принужденъ былъ выслать вексель Разумовскому и уполномочить его получить эти деньги. Фельдмаршалъ не обинуясь, обратился къ деверю принца, барону А. И. Черкасову, выхваляя поступокъ Шувалова въ отношеніи къ герцогской фамиліи Александръ Ивановичъ, если когда брался за какое дѣло, то уже доводилъ его до удовлетворительной развязка: онъ и въ этомъ грустномъ обстоятельствѣ поступилъ со свойственными ему прямотой, честностью и горячностью, такъ что деньги были весьма скоро и сполна доставлены Разумовскому. Принцъ велъ себя за границей столь же предосудительно, какъ, нѣкогда его отецъ, когда былъ, студентомъ, въ Кёнигсбергѣ, и въ бытность свою Парижѣ, въ теченіи того же 1768 года, даже посаженъ былъ въ Бастилію. {Изъ письма Разумовскаго къ Шувалову отъ 26го февраля 1768 года водно, что еслибы не посредничество Черкасскаго Разумовскій непремѣнно бы пожаловался на принца императрицѣ, тѣмъ болѣе что отецъ его не разъ отказывался отъ уплаты его долговъ и давалъ ему только по 6.000 талеровъ въ годъ. Дурная слава которую нажилъ себя этотъ принцъ объясняетъ почему, вопервыхъ, Екатерина II, въ бытность свою въ Митавѣ, не возвратила ему Андреевской ленты, а только Александровскую; вовторыхъ, вслѣдствіе наклонности его къ мотовству, назначила ему, при уступкѣ Курляндіи Россіи, только ту пенсію въ 6000 талеровъ которую онъ еще получалъ отъ своего отца, между тѣмъ какъ на старшаго брата его императрица надѣла орденъ Св. Андрея Первозваннаго, и по отреченіи его отъ герцогскаго престола, назначила ему пенсію во 100.000 талеровъ, независимо отъ двухъ милліоновъ талеровъ уплаченныхъ за аллодіальныя имѣнія. См. выше въ этой же главѣ, а также въ слѣдующей за симъ статьѣ письмо Черкасова Екатеринѣ II изъ Ревеля, отъ 19го мая 1778 года, которымъ онъ проситъ ее заступиться за шурина его герцога Петра въ процессѣ затѣянномъ съ нимъ братомъ его, принцемъ Карломъ, послѣ смерти ихъ отца, и отвѣтъ императрицы отъ 25го того же мая, которымъ она увѣдомляетъ Черкасова что уже поручила барону Стакельбергу вступиться за герцога въ его опорѣ avec ce malheureux Prince Charles. О принцѣ Карлѣ см. также въ журналѣ Время, за декабрь 1861 года, статью М. Д. Хмырова: Обстоятельства предшествовавшія опалѣ Ѳ. И. Бирона. Весь ходъ этого процесса изложенъ въ прибавленіи къ No 48 газеты Inland 1848 года, гдѣ сдѣланы и указанія на напечатанныя по сему случаю брошюры. Gravamen von Seiten deePrimen Carl von Kurland и Expose du procès entre le prince Charles*Ernest de Courlande et son frère Pierre, Duc Régnant. Процессъ начался изъ-за завѣщанія отца, хотя еще въ 1771 году принцъ Карлъ письменно отрекся отъ наслѣдства. Въ 1796 году онъ имѣлъ 24.000 талера долгу. Процессъ этотъ кончился лишь въ 1802 году. Рѣшеніемъ. Берлинскаго аппелляціоннаго суда, онъ добился нѣкоторой части имѣнія Вартенбергъ, въ Силезіи. Баронъ Оттонъ-Магнусъ Стакелѣбергь, о которомъ упомянуто выше, находился тогда въ качествѣ россійскаго посла въ Варшавѣ, гдѣ игралъ чрезвычайно важную роль и имѣлъ огромное вліяніе. Два года послѣ этой переписки, именно въ 1775 году, онъ былъ возведенъ Іосифомъ II въ графское достоинство. Онъ и сынъ его, графъ Густавъ Оттоновичъ, оба имѣли Андреевскую ленту и были дѣйствительными тайными совѣтниками ( Росс. Родосл. Книга, С.-Петербургъ, 1866 г., ч. III, стр. 257). Послѣдній состоялъ одномъ изъ нашихъ уполномоченныхъ на Вѣнскомъ конгрессѣ. Сынъ его, генералъ-адъютантъ графъ Эрнестъ Густавовичъ, теперешній нашъ посолъ во Франціи. Фамилія эта на русскомъ языкѣ не признаетъ правильною орѳографію Штакельбергъ, и придерживается С, какъ начальной буквы.} И изъ-за такого повѣсы барону Черкасову пришлось отрываться отъ дѣлъ государственныхъ, и именно въ тотъ годъ который былъ всѣхъ знаменательнѣе въ дѣятельности его по медицинской коллегіи!... Вообще, можно сказать, не поздоровилось ему отъ женитьбы на дочери Эрнеста-Іоганна Бирона!
Единственный сынъ герцога Петра умеръ въ дѣтствѣ; а послѣ принца Карла, который Сенатъ былъ на Полькѣ, княжнѣ Понинской, осталось двое сыновей; они служили у насъ въ гвардіи и, подобно владѣтельнымъ особамъ, пользовались нѣсколько лѣтъ правомъ, на высочайшихъ выходахъ, слѣдовать непосредственно за царскою фамиліей. Внуки принца Карла состоятъ теперь въ прусской службѣ. Изъ потомства же герцога Петра, дочери его: герцогиня Саганъ-Дино, по мужу своему племянница знаменитаго Талейрана, и принцесса Пиніателли пользовались, по уму своему и, образованію, европейскою извѣстностью; внукъ же его, принцъ Константинъ Гогенцоллернъ-Гехингенъ (Inland, родословная Бироновъ, Annuaire généalogique et historique, Paris, 1822, p. 300 и Almanach de Gotha 1846, 1848 и 1869 г., статья (Gourlande), тому нѣсколько лѣтъ затѣялъ процессъ съ русскимъ правительствомъ, доходившій до сената, относительно потери понесенной, при перемѣнѣ нашего курса на ассигнаціи, въ вознагражденіи за герцогскія ленныя имѣнія въ Курляндіи. { Сѣверная Почта 10го марта 1862 года, No 64 Этотъ принцъ Гогенцоллервокій скончался въ октябрѣ мѣсяцѣ сего года.}
Отъ Поѣздки Екатерины II въ Остзейскій край сохранился документъ, ярко обрисовывающій свѣтскую среду въ которой баронъ Черкасовъ проводилъ свои досуги. Это письмо, адресованное ему въ Ригу 2го (13го) іюля 1764 года находившимся въ то время въ С.-Петербургѣ великобританскимъ посломъ лордомъ Букингамомъ.
Вотъ это письмо:
"St. Pétersbourg, le 13/3 Juillet, 1764.
"Monsieur le député d'Esculape pour le Département de la Russie! Je réfléchis avec une sîmpathie amicale sur les plaisirs, dont, je suis persuadé, Vous jouissez dans votre voyage de Riga. Cependant, la faiblesse humaine у mêle de temps en ternes un petit sentiment d'envie de ce que je n'en suis pas. J'etait au moment même de supplier Votre gracieuse Maîtresse, de me permettre à cette occasion d'exercer la charge de Chambellan et de laisser mon caractère, mon secrétaire, mes embarras et mes ennuis à Petersbourg. И m'а parû que ce serait trop présumer sur les bontés de Sa Majesté Impériale. La raison et l'inclination ee sont batailles avee acharnement sur cette proposition, mais à la fia la raison, conseillère également officieuse et impertinente, а gagné une victoire que l'inclination ne lui pardonnera pas.
"Jamais cortège n'а été mieux choisi que celui dont voue êtes: quel trio charmant vous avez toujours à côté de vous! Monsieur l'Ecuyer Narisehkine, singulièrement heureux dans une imagination fertile, et une aimable extravagance d'espris qui n'ont jamais le loisir de se démentir, joue le premier vàor on. Monsieur le Comte Strogonoff le second, couvrant аvec délicatesse les notes auxquelles la vivacité emportée de l'autre donne un tant soit peu d'âpreté, et remplissant avec goût les ides que sa négligence y laisse. Monsieur Paseek fait la basse, dont les peu de notes, mais intéressantes et essentielles, perfectionnent le concert. Il me semble de n'avoir pas rendu suffit eamment justice à ceux dont je viens de parler pour risquer de poursuivre la description de vos compagnons.
"Si mon ami le général Browne а perdu sa femme, je vous supplierais de disposer la bonne Comtesse, cette séxagénaire vraiment aimable, à le consoler; qu'elle se rappelle des idées de longtemps oubliées, quelle attise un feu presqu'eteint.
"Je ne doute nullement que les nouvelles d'ici vous soyent régulièrement communiquées... Vous, saurez que Paris est parti pour Moscou, et que depuis son départies deesses rivales pleurent en secret ce voyage et les risques qu'une fidélité un peu équivoque pourra courir. On n'aura pas manqué de vous marquer que les favorites des absents à Riga se consolent grandement.
"Vous serez aussi au fait de toute l'histoire de l'Anlbaesarf dour négociateur manqué et amant malheureux, que ses remords, humiliants ne lui ont servi de rien, qu'on ne veut pas lui pardonner tous les torts qu'on, а eu à son égard. C'est un de ces cas, où il est dangereux d'avoir raison. On vous aura aussi agn pris qu'il а dîné fautre jour chez la Comtesse Goplowine; quit y trouva la beauté éclatante de Madame Wedel, l'enjouement enchenteur du Prince Troubetzkoy et les graces naissantes de cette rose de May qu'on adore tous les jours, mais qu'ontarde trop à: cueiller; je ne la nommerai pas; cependant, quand je vous aurai dit, que si jamais l'innocence sans fadeur, la naïveté sans bêtise, et un esprit fin sans malice se sont rassemblés en une personne ils font société chez elle; peut être devinerez vous que je parle de la Princesse Bariatinsky. La préférence de votre and sa trouva furieusement embarrassée: le bon homme ne savait sur laquelle'il fixerait, de laquelle il détournerait les yeux; son indécision pourtant lui épargna le plus horrible des malheurs, cehri d'aimer sans espérance de retour.
"Le dame Polonaise n'а pas encore été cher' moi; mais il me semble au'elle plait à ceux qui' ont le bonheur de la connaître. L'Ami du Comte redouble d'attention à oetté occasion et montre tout l'empressement possible pour aller au-devant des souhaits de Madame, sans diminuer de ces témoignages d'amitié exemplaire que jusqu'ici il a démontré à Monsieur.
"Le vous recommande du meilleur de mon coeur la santé du cher Trio. Prévenez leurs indiscrétions ou du moins en guérissez les suites. Cela vous fera honneur. {Господинъ депутатъ Эскулапа по департаменту Россіи! Съ дружескимъ сочувствіемъ помышляю объ удовольствіяхъ которыми, я увѣренъ, вы наслаждаетесь во время поѣздки своей въ Ригу. Впрочемъ, по слабости свойственной человѣчеству, сюда порой присоединяется чувство зависти по поводу того что я не участвую въ этой поѣздкѣ. Я уже собирался просить вашу всемилостивѣйшую государыню дозволить мнѣ по этому случаю вступить въ отправленіе должности ея камергера и оставить въ Петербургѣ мое знаніе, моего секретаря, мои хлопоты и мою скуку. Мнѣ показалось что это значило бы слишкомъ разчитывать на благосклонность ея императорскаго величества. Разумъ и увлеченіе неотступно боролись по поводу этого предположенія, пока наконецъ разумъ, совѣтникъ столь же навязчивый какъ и дерзкій, одержалъ побѣду, которой увлеченіе не проститъ ему. Никогда свита не была составлена лучше той къ которой вы принадлежите. Какое милое тріо постоянно возлѣ васъ! Первую скрипку разыгрываетъ г. шталмейстеръ Нарышкинъ, удивительно счастливый плодовитостью воображенія и любезнымъ сумазбродствомъ ума, которыя никогда не успѣваютъ измѣнить ему! Вторую разыгрываетъ г. графъ Строгановъ (графъ Александръ Сергѣевичъ, въ послѣдствіи оборъ-камергеръ, род. въ 1734 году), нѣжно покрывая тѣ ноты которымъ пылкая живость перваго придаетъ нѣкоторую рѣзкость, и наполняя со вкусомъ пробѣлы которые оставляетъ на видъ его оплошность. Г. Пассекъ разыгрываетъ на контрабасѣ, и немногія его ноты, но интересныя и существенныя, совершенствуютъ концертъ. Мнѣ кажется, я не былъ достаточно справедливъ въ отношеніи тѣхъ о которыхъ сейчасъ говорилъ чтобы рискнуть продолженіе описанія вашихъ спутниковъ. Если мой другъ, генералъ Броунъ (генералъ-губернаторъ курляндскій и эстляндскій), лишился жены (онъ женатъ былъ на дочери знаменитаго фельдмаршала графа Петра Петровича Ласси и скончался въ 1789 году, 80 лѣтъ отъ роду), то расположите добрую графиню, эту дѣйствительно любезную, шестидесятилѣтнюю старушку, утѣшать его: пусть она вспомнитъ давно забытыя мысли и раздуетъ почти потухшій огонь. Нисколько не сомнѣваюсь что извѣстія отсюда сообщаются вамъ исправно. Вы знаете что Парисъ отправился въ Москву и что со времени его отъѣзда богини-соперницы оплакиваютъ втайнѣ его путешествіе, равно какъ и опасности которымъ легко можетъ подвергнуться довольно сомнительная вѣрность. Конечно, вамъ не упустили дать знать что фаворитки отсутствующихъ въ Ригѣ отлично утѣшаются. Вамъ, вѣроятно, также извѣстна воя исторія неудачнаго посла-негоціатора и несчастнаго любовника; вы знаете что его раскаяніе не пошло ему въ прокъ, что ему не хотятъ простить того чѣмъ въ отношеніи нему провинились. Это одинъ изъ тѣхъ случаевъ когда опасно быть правымъ. Вамъ уже, быть-можетъ, сообщили что онъ обѣдалъ на дняхъ у графини Головиной; что онъ тамъ нашелъ блистательную красу г-жи Ведель, восхитительную игривость князя Трубецкаго (это, вѣроятно, былъ князь Юрій Никитичъ, родившійся въ 1736 году и которому было тогда 28 лѣтъ отъ роду. Онъ, въ послѣдствіи времени, былъ дѣйствительнымъ тайнымъ совѣтникомъ; женатъ былъ сперва на А. П. Салтыковой, потому на графинѣ Д. А. Румянцевой. Стр. 322, т. I, Росс. Родосл. Книга) и зарождающіяся граціи этой майской розы, которую ежедневно боготворятъ, но которую слиткомъ мѣшкаютъ сорвать... Я ея не назову; однакожь, когда скажу вамъ что если невинность безъ приторности, наивность безъ глупости и утонченный умъ безъ лукавства, соединялись когда-либо въ одной и той же особѣ, то именно въ ней,-- быть-можетъ вы угадаете тогда что я говорю о княжнѣ Барятинской (была въ послѣдствіи въ замужествѣ за генералъ-поручикомъ княземъ Вас. Вас. Долгоруковымъ, сыномъ Долгорукова-Крымскаго). Вашъ другъ былъ въ ужасномъ затрудненіи кому отдать предпочтеніе. Добрякъ не зналъ на которой остановить, отъ которой отвернуть свои взоры. Его нерѣшимость во всякомъ случаѣ избавила его отъ величайшаго изъ несчастій,-- любить безъ надежды на взаимность. Польская дама еще не была у меня; но она, кажется, нравится тѣмъ кто имѣетъ счастіе ее знать. Другъ графа удвоилъ свое вниманіе и всячески поспѣшаетъ идти навстрѣчу желаній госпожи, не оскудѣвая нисколько въ выраженіяхъ примѣрной дружбы, которую онъ до сихъ поръ выказывалъ ея супругу. Отъ всего сердца поручаю вамъ заботиться о здоровьѣ милаго тріо. Предупреждайте ихъ нескромности или, по крайней мѣрѣ, сглаживайте ихъ послѣдствія. Это вамъ сдѣлаетъ честь.}
Мы привели это письмо лорда Букингама между прочимъ для того чтобы дать какъ можно болѣе полное понятіе о личности барона Черкасова и объ окружавшей его средѣ. Въ этомъ письмѣ преобладаетъ общая черта того времени,-- нѣкоторая распущенность нравовъ; во изъ него же видно что у Букингама было много юмора, что онъ былъ тонкій знатокъ человѣческаго сердца, хотя и имѣлъ довольно тяжелый и напыщенный французскій слогъ, и что, точно также какъ и Черкасовъ, онъ любилъ пожить. Къ тому же мы имѣли случай объяснить что въ домашнемъ кругу жизнь Черкасова была далеко незавидная. {Гл. III и VII настоящаго очерка, записочка Екатерины II, V.} Судя по перепискѣ Черкасова, съ Екатериною II (1773 года), Букингамъ былъ неуклюжъ и сутуловатъ. По просьбѣ Черкасова, Букингамъ выписалъ для императрицы карманные часы изъ Лондона, и Екатерина писала по этому случаю къ Черкасову:
"La montre de Milord Buckingham est charmante. C'est un vrai bijoux: aprésent il y faut une chaîne, car la mienne n'у convient point du tout: elle est maussade vis à vis de la montre."
На что Черкасовъ отвѣтилъ:
"Спаси Богъ лорда Букингама! Не ударилъ меня лицомъ въ грязь. V. М. I. pouvez être sûre d'avoir aussi la chaine. J'ai encore 2.800 et quelques roubles de Votre argent. On peut donc se fier а Milord Buckingham, même dans les choses de goût! Qui l'eût pourtant cru à son encolure? Et puis, fiez-vous aux apparences!"