Разсвѣло. Хозяйка принесла ей просушенное платье, и маленькій чемоданчикъ, все богатство бѣдняжки. Хозяйка на видъ была груба и рѣзка, но, въ сущности, сердце у ней было доброе.
-- Коли вы, барышня, съ головой {Sindaco.} переговорить желаете, такъ поторапливайтесь; а не то онъ уйдетъ на мельницу масло изъ оливъ жать; тогда его до поздней ночи не дождетесь.
Учительница ничего не отвѣтила, но мигомъ одѣлась, причесала волосы, и попросила показать ей дорогу къ головѣ.
-- А вотъ я сейчасъ пришлю вамъ Чику-Нано. Онъ проводитъ.
Чику-Нано былъ тотъ самый нищій, у котораго была большая собака съ утыканнымъ гвоздями ошейникомъ. Онъ побрелъ впереди по улицамъ села, чтобы показать учительницѣ дорогу. Чѣмъ дальше шла дѣвушка по узкой грязной улицѣ, тѣмъ сильнѣе разростался въ ней вчерашній страхъ. Ея взору представились сѣрые домишки, мазанки изъ глины съ соломой; навозныя кучи около разваливающихся сараевъ и хижинъ, крутые, мрачные переулки. Только мѣстами попадалось средственное, хорошо содержимое жилище, обвитое виноградомъ, затѣмъ, опять закоптѣлыя конурки; маленькая церковь съ обвалившейся штукатуркой и съ ветхой полуразрушенной колокольней. Уныніе повсюду. И у ней самой уныніе какъ клещами сердце захватывало.
-- Вонъ, пояснялъ ей Нано:-- этотъ дом и на изъ кирпича. Въ старину тутъ монастырь былъ, а теперь разсыпается.
Въ эту домину и должна была войти учительница. Когда она туда вступила, ей показалось, что холодъ удвоился.
Голова былъ обрюзглый, брюхастый мужичина, съ двойнымъ подбородкомъ и пунцовымъ носомъ. Онъ сидѣлъ передъ разведеннымъ въ полуразвалившемся каминѣ огнемъ и курилъ. Когда дѣвушка подошла къ нему и подала ему оффиціальную бумагу о своемъ назначеніи, онъ не взглянулъ ей даже въ лицо, не предложилъ ей сѣсть, и сейчасъ же сталъ ворчать и сердиться на всякія гадости, которыя дѣлаются правительствомъ, префектомъ, и выражать свое неудовольствіе на новые порядки. "Свобода, чудеснѣйшая это свобода! заставляютъ сельскую общину платить жалованье людямъ, которыхъ въ губернскомъ городѣ назначаютъ. И никакихъ учительницъ не нужно, а вотъ хлѣбъ мужикамъ, такъ нуженъ -- это правда. Пріѣхала ли учительница или не пріѣхала, останется или не останется -- ему все одно. Только она дурно сдѣлала, что появилась, не предупредивъ его заранѣе. Одна, что ли, она пріѣхала? Ишь вѣдь, одна по бѣлому свѣту путешествуетъ. И первую ночь на селѣ въ кабакѣ ночевала! Чудесный примѣръ для дѣвочекъ, для ея будущихъ ученицъ. Ну, да во всякомъ случаѣ -- посмотримъ... Учительницъ-то вѣдь не искать стать, и свои бы нашлись. Есть двѣ дѣвушки, тоже обученыя, свои, народъ ихъ знаетъ лучше, чѣмъ другихъ тамъ... съ вѣтру которыя...
-- Ну, да ладно, заключилъ голова, поднявъ, наконецъ, глаза, и увидавъ передъ собой бѣдную дѣвушку, съ опущенными влажными рѣсницами, блѣдную, какъ снѣгъ:-- ладно; я подумаю. Я вѣдь васъ не выгоняю. Только вѣдь надо подумать. Сперва написать туда надо, а тамъ... потомъ...
Дѣвушка, наконецъ, нашла въ себѣ силу замѣтить.
-- Видите, господинъ голова, я бѣдная дѣвушка, одинокая. Мнѣ надо квартиру найти. Вы ужь о школѣ, конечно, позаботитесь. Еслибы вы были такъ добры, такъ великодушны, подать мнѣ совѣтъ.
Чело старшины прояснилось. Домишко для школы и комнату для учительницы ему не трудно было найти; у него свои два гулящихъ домишка были, которые никто не нанималъ, во-первыхъ, потому, что они стояли въ самыхъ концахъ (и къ тому же отдаленныхъ и противуположныхъ) села, во-вторыхъ потому, что они были не больно соблазнительны. Старшина улыбнулся, потомъ сдвинулъ брови, потомъ произнесъ:
-- Зайдите завтра, не приходите въ отчаяніе. Я подумаю.
Выйдя на улицу, учительница увидала кучу оборванныхъ, грязныхъ ребятъ. Они ее ждали, и побѣжали за ней, робко, но съ большимъ любопытствомъ ее разсматривая, какъ ряженыхъ на святкахъ, или какъ паяца, заѣхавшаго въ село. Чику-Нано, съ нѣкоторымъ достоинствомъ, почти съ гордостью охранялъ ее, и отгонялъ самыхъ смѣлыхъ, назойливыхъ ребятъ: то ногой пнетъ, то подзатыльникомъ угоститъ, то пса посулится науськать. Около закоптѣлыхъ дверей домишекъ, выходившихъ на улицу, около окошечекъ, стояли и сидѣли бабы, иная съ прялкой и веретеномъ, иная съ младенцемъ у обнаженной груди. Всѣ онѣ разглядывали дѣвушку глазами, выражавшими не то насмѣшку, не то сожалѣніе, словно хотѣли сказать: "милая ты дѣвушка, гдѣ тебѣ, этакой щедушной, съ нашимъ табуномъ справиться!" Изъ кофейни навстрѣчу ей вышли четыре или пять гулякъ, руки въ карманы, трубки въ зубахъ, и уставились на проходившую мимо нихъ новинку.
Дѣвушка чувствовала, что ее разсматриваютъ, и ей становилось неловко, жутко. Ей бы хотѣлось умалиться, сдѣлаться крохотной, чтобы ускользнуть отъ наглыхъ взглядовъ. Она удвоила шаги, но за ней все-таки продолжали слѣдить. Добравшись до харчевни, она прямо, почти бѣгомъ, пробѣжала въ хозяйкину спальню, и опустилась на скамейку. Въ теченіи нѣсколькихъ минутъ, она слышала только, какъ билось ея сердце, да какъ ворчала на любопытствующихъ собака нищаго.
Потомъ она прилегла головой на постель, и впала въ какое-то отупѣніе, въ дремоту, а слезы такъ и текли по щекамъ. Она походила на покойницу. Хозяйка, съ засученными рукавами и съ уполовникомъ въ рукѣ, заглянула-было. Но, увидавъ, что дѣвушка отдыхаетъ, потихоньку вышла вонъ, дивясь, какъ это есть такія матери на свѣтѣ, что свою кровь и плоть, дѣтище свое родное по чужимъ людямъ мыкаться пускаютъ. Это даже въ негодованіе приводило хозяйку и она тутъ же рѣшила, какъ дѣвушка проснется, угостить ее вареной бараниной и стаканомъ добраго стараго вина.
Нѣсколько человѣкъ, движимые праздностью и любопытствомъ, забрели въ харчевню и стали распрашивать: откуда она пріѣхала? сколько ей лѣтъ? какъ ее зовутъ? гдѣ она себѣ квартиру найметъ?
-- Ахъ, чтобъ вамъ нечистый ноги обглодалъ! окрысилась хозяйка:-- вы своими сестрами занимайтесь, да своими женами. Чего ко мнѣ пристаете... Досугъ мнѣ съ вами лясы точить. Коли вамъ нечего дѣлать, окаяннымъ, такъ на осину бы пошли повѣсились. Оставьте другихъ-то въ покоѣ!
Любопытные и праздные уходили ни съ чѣмъ, и за потерпѣнное пораженіе негодовали на учительницу.