О монархизме русских евреев-талмудистов

Есть ли в религии евреев-талмудистов почва для утверждения их в монархических убеждениях и привязанностях?

Конечно, ибо евреи-талмудисты чтут Ветхий Завет, следовательно, и псалмопевца Давида, и мудрого Соломона, и других благочестивых царей древнего Израиля.

11 октября 1903 года в полтавском молитвенном доме Ашкеназе местным раввином Е. М. Б. Рабиновичем было произнесено слово, напечатанное отдельной брошюрой под заглавием "Великое значение Монарха".

В этом слове, толкующем некоторые места книги Самуила (первая Книга Царств) и некоторых книг Талмуда (Шабата и Ксубота), развивается мысль, что монарх есть глава всего народного организма, глава всех и всего в государстве:

"От жизни царя зависит и жизнь всех его подданных, покровительствуемых и защищаемых его величием и милостью; без него же они никоим образом не могут существовать и благоденствовать. И мудрый Соломон сказал в своих притчах: "В ликовании лица царя жизнь", то есть когда царь ликует и благоденствует, тогда и жизнь для всех его подданных. Следовательно, когда Бог дает жизнь царю, Он не только ему, а всему его государству дает жизнь и счастье".

Слово г. Рабиновича заслуживает внимания как один из первых опытов распространения русского монархизма среди наших евреев-талмудистов. Русские евреи, входящие в состав "Великой Семьи Русских Императоров", должны и могут быть верными подданными Его Императорского Величества не только за страх, но и за совесть. На раввинах лежит священная обязанность содействовать политическому воспитанию их единоверцев в духе русского самодержавия.

CXI

Из речей по поводу открытия памятника Екатерине II в Вильне

10 сентября 1904 года на парадном завтраке у министра внутренних дел, князя Святополк-Мирского, в Вильне, в день открытия памятника Императрице Екатерине II, генерал Е. В. Богданович произнес речь об историческом значении блестящего царствования Великой Государыни. Эта речь заканчивалась следующими словами:

"Екатерина II никогда не упускала из виду, что бразды правления надо держать твердой рукой, что в делах правления надо строго считаться с условиями, в которых живет страна.

Когда знаменитый Вольтер торопил Екатерину поскорее сочинить законы для России, она написала ему из Казани следующие строки: "Ведь это особый целый мир, надобно его создать, сплотить, охранять; подумайте только, что мои законы должны служить и для Европы, и для Азии; какое различие климата, жителей, привычек, понятий. Я теперь вижу все своими глазами. Необходимо каждому сшить пригодное платье; легко положить общие начала, но частности, подробности, и какие подробности!"

Скажу словами поэта: "Живи, живи, Екатерина, в бессмертной памяти народа твоего!"

Вечная память Великой Екатерине, мудрой матери Отечества.

Слава и многие, многие лета Царственному Правнуку Великой Монархини, возлюбленному Государю Нашему, Верховному Вождю русских сил, ура!"

"Верховный Вождь русских сил" -- какое меткое выражение! Да, Император и Самодержец Всероссийский есть не только Верховный Вождь сухопутных и морских войск России, не только ее Верховный Хозяин, Законодатель, Правитель и Судья, но и Верховный Вождь всех ее производительных сил, как материальных, так и духовных, как умственных, так и нравственных... Таков дух русского самодержавия, руководящего судьбами всего населения Империи, которое Александр II называл "великою семьею русских Императоров", а высочайший Манифест 11 августа 1904 года назвал "великою семьею русского народа". Великая Семья Российских Императоров и русского народа -- это то самое, что называла Екатерина II в письме к Вольтеру "целым миром". Громадная Россия с ее громадным населением составляет действительно не только Великую Империю, но и как бы отдельную часть света -- Русский мир.

"Верховный Вождь всех русских сил" -- такое же удачное и глубокое по мысли выражение, как и эпитет: "Король английских сердец". Так называет английского короля в романе Вальтера Скотта "Вудсток" благородный и самоотверженный роялист сэр Генрих Лее.

Все русские Государи были воистину не только верховными вождями всех русских сил, но и обладателями всех русских сердец.

Нельзя не отметить еще одного меткого выражения, сказанного в Вильне на другой день после открытия памятника Екатерине П.

Князь П. Д. Святополк-Мирский, только что назначенный перед тем министром внутренних дел, в одной из своих речей заметил:

"Я буду стоять отныне у самого источника справедливости -- Государя Императора".

В этих словах отразилась чисто русская точка зрения на самодержавие.

Русские люди всегда видели в своих государях не только источник власти, но и источник справедливости, гармоническое сочетание силы и правды и вместе с тем его олицетворение.

CXII

"Боже, Царя храни" в Японии в 1853 году

Японцы теперь считают себя военной державой, а вот рассказ знаменитого автора "Фрегата "Паллады" И. А. Гончарова о том впечатлении, которое производило на них в 1853 году наглядное символическое проявление русской государственной идеи:

"9 сентября. День рождения Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Николаевича. Когда, после молебна, стали садиться на шлюпки, в эту минуту по свистку извились кверху по снастям свернутые флаги, и люди побежали по реям, лишь только русский флаг появился на адмиральском катере. Едва катер тронулся с места, флаги всех наций мгновенно развернулись на обоих судах и ярко запестрели на солнце. Вместе с гимном "Боже, Царя храни" грянуло троекратное ура. Все бывшие на шлюпках японцы, человек до пятисот, на минуту оцепенели, потом, в свою очередь, единодушно огласили воздух криком изумления и восторга".

Этот эпизод любопытен как художественный отчет об одном из первых исполнений русского гимна в стране, недавно отчужденной от всего мира, а теперь кичащейся своим прогрессом.

CXIII

Монархизм у одного из героев г. Скитальца

Герой повести "Сквозь строй", испытавший столько горя и враждебно относящийся к богатым и вообще материально обеспеченным людям, с восторгом поет о Стеньке Разине и его разбойничьей удали; следовательно, он не мог бы, казалось, особенно сочувствовать монархическим началам. Но он был русский, и его мысль часто обращалась к Царю и к Царскому Дворцу. Автор в одном месте влагает в уста сына своего героя такие слова:

"Он (отец) описывал жизнь Царя с таким обилием подробностей и с таким видом, как будто сам был развенчанным Царем. Он описывал царское белье, царское кушанье, весь день царя, его занятия и, наконец, спальню с высокой золотой кроватью под красным балдахином из бархата и острым мечом, который висит на тонкой ниточке над головой Царя..." {Скиталец С. Г. Рассказы и песни, 4-е изд. I. С. 29.}

Чем объясняется этот последний образ -- тем ли, что разговоры о Царе происходили во времена крамолы эпохи Императора Александра II, или влиянием воззрений, с такой силой и красотой выраженных в "Ричарде II" Шекспира (III, 2), в монологе несчастного короля, восклицающего:

Смерть царствует в короне королей! --

автор не объясняет. Можно допустить и то, и другое предположение, и даже оба сразу. Они не исключают одно другого.

Можно отметить еще одно проявление монархизма у героев Скитальца.

В рассказе "За тюремной стеной" арестант-богатырь, ведущий ожесточенную борьбу с острожным начальством, произносит в пылу азарта такую тираду, хвастовство которой, несмотря на всю его несообразность, чрезвычайно характерно:

"В тюрьму посадить хотите? Да рази это мыслимо, чтобы вольного человека лишить свободы? А? Накося что выдумали! Ну, не на того напали! Меня везде по всей Рассее знают! Меня сам Великий Князь знает, и прокурор Святейшего Правительствующего Синода знает! Только попробуйте посадить! Я в московской тюрьме из окна решетку выломил и у вас выломлю! Я в Петербурге дворцовую стражу всю разогнал, а не токмо что вас! И мне за это ничего не было, только патрет с меня сняли да еще денег на дорогу дали! Вы со мной не шутите! Отпирайте, што ль!.." {Там же. С. 263--264.}

CXIV

Задачи русской политики на азиатском Востоке

"Престиж русского имени и имени Белого Царя на всем азиатском Востоке был до сих пор не только лучшею нашею защитою, но и неотразимо могучею притягательною силою для азиатских народов. Сохранить этот престиж -- наша непреложная обязанность, каких бы жертв и усилий это ни потребовало от нас" (Новое время. 1904. No 10 мая).

CXV

Русское самодержавие с точки зрения наших предков XVII века

Как известно, первая попытка точно определить сущность русского самодержавия была сделана Петром I (30 марта 1716 года, Воинский устав, артикул 20. Толкование). До Петра в памятниках нашего законодательства не говорилось ни слова о значении царской власти вообще. О нем не говорилось и в Уложении Царя Алексея Михайловича.

"Когда русские послы времен Алексея Михайловича ездили на Запад, они давали иногда пояснения об этом предмете на запросы европейских дипломатов. Так, в 1673 году майор Павел Манезиус, приезжавший в Рим, был спрошен иезуитом по поручению папы Климента X: что есть царь? Он отвечал: "Что есть именуется папа и цесарь римский, и султан турецкий, и шах персидский, и хан крымский, и монгол индийский, и претиак абиссинский, и зереф арабский, и колмак булгарский, и деспот пелопоннесский, и калиф вавилонский, и иные, тако же именуется по словенскому наречию: Царь Российский" {Ист. дипл. сношений. Т. IV. С. 1053.}. Это неумение определить понятие, соединявшееся со словом "царь", иначе, как посредством примеров, лучше всего характеризует взгляд русских людей XVII века на политический быт своей страны. Взгляд же самого московского правительства выразился в известной грамоте опальному князю Хворостинину, который не устоял в эпоху смут перед иноземным влиянием, пристал к польским и латинским попам, произносил и писал многие укоризны и хульные слова про московских людей, думая отъехать в Литву (Нил Попов. В. Н. Татищев и его время. С. 74).

Князь Хворостинин называл Михаила Феодоровича деспотом, придавая слову "деспот" (владыка) не буквальный, а переносный смысл тирана, в каком оно и ныне употребляется. Московское же правительство не поняло, что хотел сказать либерал XVII века, и усмотрело в употребляемом им выражении лишь "умаление" государева титула, почему и разъяснило весьма простодушно, что он не должен был именовать Царя, Великого Князя и Самодержца деспотом, так как титул деспота ниже царского титула. Тем и кончилось это дело об "оскорблении Величества". Князь Хворостинин, конечно, не отделался бы так дешево, если бы московские бояре и думные дьяки догадались, к чему он клонил свои речи.

CXVI

Слово "царь" в соединении с другими словами

Всем известны слова Царь-град, Царь-колокол, Царь-пушка. В четвертой главе ("Царь-Государь") книги А. А. Коринфского "Народная Русь" об обыкновении русских людей соединять представление обо всем грандиозном с представлением о Царе говорится:

"Древние грамоты недаром именовали русский народ царелюбивым: он относит слово "царь" ко всему наиболее величественному в природе, с которой он связан, как со своим надежею-царем, всей своей жизнью. Так, например, огонь и вода -- две главные силы могучей природы. Русский народ говорит: "царь-огонь", "царица-водица"... Могущественнейший между птицами орел, по народному крылатому слову, -- царь-птица, сильнейший между зверями лев -- "царь-зверь", прекраснейший представитель цветочного царства розан -- "царь-цвет". Идет из народных уст слово и о "царь-траве", и о "царь-земле", и о "царь-камне". Прославленная русскими сказками всем красавицам красавица слыла "царь-девицей". Очевидно, это всеобъемлющее слово на такой недосягаемой высоте высокой стоит в понятии народа-пахаря, что ярче его нет в народном словаре никакого прислова. Даже лучшая песня слыла на Святой Руси песней царскою, умильною ".

В 74-м полутоме "Энциклопедического словаря" Брокгауза-Ефрона из только что приведенных слов упоминаются: Царь-град, царь-гриб, царь-девица, царь-колокол, царь-пушка, царь-трава.

"Царь-гриб (Sparassis ramosa, Schröt) -- гимениальный гриб из группы Clavariaceae, очень больших размеров (до 40 см).

Царь-трава -- народное название многих травянистых растений, поражающих своею величиной, например борца (Aconitum), будяка (Carduus), татарника (Cirsium), наперстянки (Digitalis), белокопытника (Petasites vulgaris) и других, или красотою цветов, например башмачка (Cypripedium Macranthum) и др. орхидей, или необычайным видом, например петров крест (Lathraea squamaria)".

CXVII

Теория власти о. Андрея Прокоповича

Факт общеизвестный, что наше духовенство было проводником монархических начал в сознание народа. Остановимся в виде примера на "Поучительных словах" харьковского кафедрального протоиерея Андрея Прокоповича. Эти "Слова", напечатанные в Москве в 1803 году, если кому и известны, да и то по одному названию, так разве только записным библиографам, а между тем они выясняют существо нашей формы правления гораздо лучше, чем некоторые современные нам курсы государственного права. В книге Прокоповича помещено всего 45 проповедей, и в целом ряде их говорится о государственной власти вообще и о власти русских монархов в частности (No 8, 10, 14, 16, 17, 20, 21, 41). Для проповедей религиозно-политического содержания Прокопович пользовался обыкновенно царскими днями: днями коронования, восшествия на престол, тезоименитства Высочайших Особ, обнародования милостивых манифестов и т. д. Первое слово политического содержания было произнесено 22 сентября 1787 года, последнее -- 12 марта 1802 года. Таким образом, харьковский кафедральный протоиерей около 25 лет проповедовал христианское учение о власти. Он проповедовал его в продолжение трех царствований. Большая часть проповедей была произнесена при Екатерине П.

Первое слово Прокоповича было сказано -- на текст "воздадите кесарево кесарю и Божие Богу" -- о том, что, почитая царскую власть, мы тем самым почитаем и Бога, ее утвердившего.

Неизбежность государства и благодетельное значение монархического принципа А. Прокопович доказывал так:

"Различие склонностей и мнений отдельных лиц может быть приводимо в единство только единою волею, которая, будучи зависима от Бога, покоряла бы разные воли и управляла бы умами других людей. Нужна воля, которая заставляла бы всех к одному стремиться, одного желать и в одном основании полагать свое благополучие".

Прокопович уподоблял монархический принцип основанию и подпорам, на которых держится все здание. "Уничтожь основание, потряси столбы, отыми подпоры -- не потрясется ли здание, не падет ли на поругание всякому проходящему? Загради начала источников, что будет река, как не играющий отрок? Нужен искусный человек, могущий привести все сие в надлежащий порядок... Верховный Мироправитель предызбирает для сего государя прежде рождения его.

Творя суд и поддерживая порядок, защищая слабых от притеснений сильных, карая злых и награждая добрых, Государь, как орудие Божие, изливает на государство великие благодеяния. Вот почему и следует оказывать Помазаннику Божию почтение и повиновение".

Прокопович яркими чертами изображал последствия падения верховной власти. Без нее все должно прийти в расстройство и сделаться жертвою междоусобия и внешних врагов. Поэтому он и призывал своих слушателей радоваться о Царе своем и особенно часто останавливался на пользе, происходящей от правления государей. "Слово Божие ничему более не приписывает бедствия израильского народа, как безначалию: в тыя дни несчастья не бяше царя в Израиле... Сим самым ясно означил Дух Святый, что несчастие народа происходит от народа. История древних времен и опыты деяний утверждают в справедливости сего рассуждения. Верховная Самодержавная власть есть, напротив того, слава и красота государств, страх и стыд врагам, защита и помощь союзникам, камень непоколебимый, положенный во главу блаженства общежитий".

В подтверждение сказанного проповедник указывал на заслуги Петра Великого и Екатерины II, на их заботы о безопасности России, на флот и войско, организованные Преобразователем, и т. д.

Сквозь риторику Прокоповича просвечивает нелицемерный монархизм, любовь к родине. Его устарелый, тяжелый язык делается сильным и картинным, когда проповедник говорит о государях и их призвании. Он уподоблял монарха Ангелу Господню, прогоняющему внутренних и внешних злодеев. "Подвиги Его, устрояемые в созидание блага народного, суть основательная причина тех преимущественных названий, коими почтил Царя в слове Своем Сам Бог; Он именует Его отцем, пастырем, вождем, помазанником возлюбленным и прочими превосходными наименованиями".

Слова забытого харьковского проповедника заслуживают серьезного внимания теоретиков русского самодержавия. Андрей Прокопович отнюдь не ограничивался повторением "Правды воли Монаршей" Феофана Прокоповича. Самостоятельное изучение Священного Писания и самостоятельность мысли приятно поражают в книге кафедрального протоиерея на каждом шагу. Некоторые из его слов, будучи переложены на современный литературный язык и несколько упрощены, могли бы и теперь быть произносимы в храмах.

Систематическое изложение государственного учения о. Андрея Прокоповича могло бы принести немалую пользу теперешним проповедникам. Нельзя не пожалеть поэтому, что он предан совершенному забвению.

Заканчивая эту заметку о книге о. А. Прокоповича, нельзя не отметить, что его занимал, между прочим, вопрос об особенностях русского самодержавия. Это видно из параллели, которую он проводил 2 октября 1793 года между азиатскими властелинами и Екатериной II:

"О вы, азийские народы, каким удивлением, каким изумлением поражаетесь, когда, взирая на наше счастие, представляете себе в мыслях ваших, каким образом ваши государи поступают! Вы и то считаете за чудо, когда единожды удостоиваетесь их взора; сынове российские не тако: они всегда наслаждаются лицезрением милосерднейшия своея Матери, всегда слышат Ея сладчайший глас. Не удивляйтесь! Ваши государи почитают себя превыше смертных; а Екатерина II, хотя прямо делами своими уподобляется Божеству, беспрестанно помышляет, что Она человек, и тем великость духа и премудрость свою еще более показывает. Ваши государи за ничто почитают отнять у человека жизнь: но нет ничего премудрее и благотворнее, как смерти достойными соделавшихся обращать к похвальной жизни и уже бесполезному обществу учившихся соделать полезными: великодушие и милосердие монархини нашей все сие производит" (с. 125 -- 126).

CXVIII

Император Николай I в представлении персиян и слова Грибоедова о чести Государя и чести народной

В донесении А. С. Грибоедова командиру отдельного кавказского корпуса от 30 июля 1830 года из лагеря близ селения Карабабы есть любопытное место о разговоре знаменитого писателя с наследником персидского престола Абасс-Мирзою, проливающее свет как на обаяние, внушаемое мусульманскому Востоку русским самодержавием, так и на природу русского монархизма как инстинкта, чувства и политического самосознания.

"Я из некоторых слов мог заметить, что личный характер Государя Императора сильно действует на него (на Абасса-Мирзу), как отпечаток твердости и постоянства в предприятиях; так, он отзывался, по свидетельству ли англичан или по другим до него дошедшим сведениям, но повторил не раз, что знает о решительных свойствах великого Императора, что свидетельствуют все сыны и братья европейских царей и послы, приезжавшие поздравлять его со вступлением на престол. То же впечатление я потом заметил и в прочих лицах, с которыми имел дело в персидском лагере; они рассказывали множество анекдотов -- иные справедливые, большею частью вымышленные, но представляющие российского Государя в каком-то могущественном виде, страшном и для его неприятелей. Я воспользовался этим, чтобы обратить внимание Шах-заде (персидского царевича) на неприличность прошлогодних поступков в Персии против князя Меншикова.

"Как, с такими понятиями о могуществе нашего Государя, вы решились оскорбить его в лице посланника Его Величества, которого задержали против самых священных прав, признанных всеми государствами? Теперь кроме убытков, нами понесенных при вашем впадении в наши области, кроме нарушений границ оскорблена и личность самого Императора -- а у нас честь Государя есть честь народная"" {Полное собрание сочинений А. С. Грибоедова под редакцией Шляпки-на. I. 238.}.

Изречение Грибоедова, напечатанное курсивом, объясняет, почему во времена внешних столкновений наблюдается столь поражающее иностранцев единение русского народа с царем.

CXIX

Высочайший манифест 27 января 1904 года о войне с Японией

37-я и 38-я статьи Основных государственных законов приводят полный титул Императорского Величества, сокращенный и краткий, не указывая случаев, когда употребляется каждый из этих титулов. В прежние времена полный титул употреблялся во всех дипломатических актах, вне России исходивших, а титул краткий -- в Высочайших манифестах, даже в наиболее важных, в том числе и в Манифесте 19 февраля 1861 года.

Высочайший манифест о войне с Японией начинался полным царским титулом и поэтому внес в нашу государственную практику, в общение верховной власти с народом нечто новое, придав особую торжественность такому важному акту, каким было по существу своему возвещение всем верным подданным хода переговоров с Японией по корейским делам и о внезапном нападении японских миноносцев на эскадру Его Императорского Величества, стоявшую на внешнем рейде крепости Порт-Артур.

Нововведению, совершенному Высочайшим манифестом 27 января 1904 года, нельзя не сочувствовать. Полный царский титул говорит так много уму и сердцу каждого истинного русского человека, будит в нем столько исторических воспоминаний, находит такой живой отклик в его национальном самосознании, дает такое наглядное понятие о могуществе Императора и Самодержца Всероссийского, а вместе с тем и о могуществе России, оказывает такое прекрасное воспитательное действие в политическом смысле на народ и подрастающие поколения, что можно будет только порадоваться, если он будет приводиться и впредь в важнейших Высочайших манифестах.

Нельзя забывать, что Высочайшие манифесты читаются в церквах, и до 1904 года народ слышал в православных храмах полный титул Императорского Величества только на Царских часах, отправляемых накануне праздника Рождества Христова во время навечерия.

До 1904 года народу возвещалась царская воля с приведением лишь двух областных титулов Императорского Величества -- как Царя Польского и Великого Князя Финляндского. Образец нелепых толков, которые может порождать краткий титул в его теперешней форме, уже был приведен (см. No IX).

Высочайший манифест 27 января 1904 года произвел громадное впечатление на народ, что, несомненно, объяснялось и полным царским титулом, которым он начинался. Народ слушал с сознанием своей мощи длинный перечень земель, принадлежащих Императору и Самодержцу Всероссийскому. Многие крестьяне, выслушав чтение манифеста, прежде всего замечали: "Какой сильный, какой богатый наш Царь-Батюшка! Сколько у нашего Царя-Батюшки земель!"

Вот как отзывается русский народ на полный титул Императорского Величества! Он поднимает его дух, дает ему чувствовать единство и нераздельность Империи. Народная школа должна осмыслить это чувство, объяснить народу каждое слово полного царского титула. Его следует помещать в книгах для школьного чтения с соответственными картами и хронологическими отметками о времени присоединения к России территорий, из которых она состоит.