Монархизм русского военного флота
Сотруднику одной московской газеты пришлось беседовать о подвиге "Варяга" и "Корейца" с одним из героев морского боя 27 января 1904 года в Чемульпо. Эта беседа проливает свет на те побуждения, которыми руководствовались капитан 1-го ранга Руднев, капитан 2-го ранга Беляев и экипажи обоих судов, когда шли на бой с японской эскадрой адмирала Уриу.
"Мы, как и вообще вся Россия, никак не ожидали, что японцы начнут военные действия до объявления войны, а потому нас поразило требование адмирала Уриу покинуть гавань Чемульпо в самый непродолжительный срок. Стоявший вне гавани, приблизительно в 6--7 милях, японский флот ясно говорил, что значит это требование и что ожидает нас по выходе в море. Несмотря на то что японцы собирались попрать основные положения международного права -- права, священного для каждого народа, -- нейтральные суда остались глухи и немы.
Мы были одни среди врагов равнодушных. Каждая минута была дорога. Надо было решиться.
И мы решились!
Решение это явилось как-то само собою еще до того момента, когда было сделано распоряжение готовиться к бою. Для каждого из нас решение это было ясно, каждый чувствовал его.
Мы русские. Мы отвечаем за честь России, мы должны высоко держать наше знамя во славу Царя и Отечества. Ему, и только ему одному, принадлежит наша жизнь, и мы должны были пожертвовать ею. Ни о каком колебании не могло быть и речи. Личные интересы, интересы семьи и любовь к ней -- все это стушевывалось, меркло и терялось в величии момента.
Принять бой на самом рейде мы не считали себя вправе, при этом подвергались бы опасности суда нейтральных держав.
Раздается команда готовиться к сражению. Деревянные части спешно удаляются. Мы готовы выступить.
Тут каждый из нас простился мысленно со всем, что было ему дорого, простился с Родиной, и, благословляя ее под звуки нашего народного гимна, двинулись мы навстречу врагу.
Трудно, даже больше -- невозможно словами выразить тот необычайный подъем духа, энергии и сил, который мы почувствовали в этот страшный момент. Что-то свыше влилось в нашу душу, о себе мы больше не думали, пред нами был наш долг. И долг этот каждый решил исполнить до конца".
В этом рассказе прекрасно отразилось, как понимают свои верноподданнические обязанности русские военные моряки.
CXXI
Монархи, поэты и отшельники
В сонете 1830 года "Поэту" Пушкин сравнивал поэта с царем, живущим в нравственном одиночестве, не дорожащим любовью народа, идущим свободною дорогою, куда влечет его свободный ум, и не признающим над собою другого судьи, кроме самого себя.
Что навело Пушкина на такое сравнение? Что навело его на мысль сравнивать свой жребий и свое призвание со жребием и призванием царя?
Очень может быть, что мысль написать названное стихотворение явилась у Пушкина при воспоминании об одной встрече 1820 года, о которой говорится в четвертой главе "Путешествия в Арзрум", а именно о приветствии, услышанном из уст одного турецкого паши, взятого Паскевичем в плен вместе с тремя другими пашами и сераскиром:
"Один из пашей, сухощавый старичок, ужасный хлопотун, с живостию говорил нашим генералам. Увидев меня во фраке, он спросил, кто я таков. П. {Как думает Е. Г. Вейденбаум, приятель Пушкина, декабрист Михаил Иванович Пущин (Кавказские поминки о Пушкине. Тифлис. Изд. редакц. газеты "Кавказ". 1899. С. 58).} дал мне титул поэта. Паша сложил руки на груди и поклонился мне, сказав через переводчика: "Благословен час, когда встречаем поэта. Поэт -- брат дервишу. Он не имеет ни отечества, ни благ земных; и между тем как мы, бедные, заботимся о славе, о сокровищах, он стоит наравне с властелинами земли, и ему поклоняются".
Восточное приветствие паши всем нам очень полюбилось".
Паша, уподобивший Пушкина дервишу и сравнивший дервиша с властелином земли, был верен стародавним мусульманским представлениям. В распространенной в Персии и на всем турецком Востоке сказке "Султан и дервиш", приписываемой там брамину Бидпаю, обнищавший младший сын одного султана говорит:
"Если счастье от меня уходит и не дается мне, то вместо того, чтобы гоняться за призраками, брошу мир, потому что он преходящий, как для молодых, так равно и для старцев, поищу другой путь, более счастливый, чем тот, по которому до сих пор я шел, и только что закрывшийся предо мною; изберу уединение, посвящу себя Богу и сделаюсь отшельником -- дервишем. Отшельничество допускает сравнение с султанством, только в нем нет места переворотам!.. Дервиш, обладающий сокровищем уединения, -- это пустынник только по имени, а в существе дела, говоря строго, он властелин всего мира".
На Руси среди православных тоже живет убеждение, что пустынник-праведник должен почитаться наравне с властелином мира.
Этого убеждения исстари держались и русские государи, и все русские люди.
В хронике Островского "Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский" самозванец, войдя в Золотую палату и смотря на трон, говорит:
Сюда без страха входят
Отшельники святые только
Иль грозные московские цари.
Не только русские цари, но и русские императоры посещали затворников, которых чтил народ, и искали в их беседах, подобно своим подданным, указаний, советов и утешения.
Иллюстрацией сказанного может служить картина академика М. Л. Маймона "Император Александр I в келье Серафима Саровского" (Нива. 1904. No 11). В этой картине воспроизведен один из тех эпизодов, каких было немало в жизни Благословенного, хотя он, кажется, и не был у преподобного чудотворца.
CXXII
Последняя мадагаскарская царица
Она была водворена после своего низложения в Париже, а до 1890 года, когда ее царство превратилось во французскую колонию, жила в своей столице Тананариве и была предметом любви и почитания подданных.
То, что сообщали по этому поводу путешественники, положительно напоминает царицу Селику из оперы Мейербера "Африканка" и не имеет ничего общего с тем духом жестокой тирании, которым европейцы привыкли окрашивать в своем воображении все первобытные монархии черной расы.
Вот один бывший мадагаскарский обычай, проливающий свет на отношения мадагаскарцев к их бывшей повелительнице.
В Мадагаскаре существовал какой-то национальный праздник, привлекавший в Тананариву массу пришлого люда с разных концов острова. В этот день мадагаскарская царица, с соблюдением разных обрядов, торжественно принимала ванну. Когда она выходила из ванны, мадагаскарцам раздавалась вода, в которой купалась их государыня, и каждый из них считал за счастье хлебнуть глоток этой воды. По убеждению мадагаскарцев, она имела какие-то таинственные свойства. Мадагаскарская царица была для своих подданных существом высшего порядка. Они были беспредельно ей преданы. Они не только любили и чтили, но даже боготворили ее.
Мадагаскарский монархизм, разрушенный французским завоеванием, имел теократическую подкладку.
Обратив Мадагаскар в колонию, французы переселили и назначили бывшей царице довольно скромную пенсию. Ее далеко не хватало на удовлетворение потребностей, желаний и прихотей несчастной дикарки, глаза которой разбегались во все стороны, когда она ездила и ходила по улицам "современного Вавилона".
О том, что больше всего поражало экс-царицу, дает понятие следующий эпизод.
Раз как-то она увидела на выставке одного магазина дамских костюмов платье, сверху донизу обшитое стеклярусом. Приобретение этого платья сделалось любимой мечтой мадагаскарской царицы. Но оно стоило что-то около 2000 франков, а ей неоткуда было взять такой суммы. Республика считала излишним потакать причудам бедной негритянки, у которой отняла громадный остров в 591 960 кв. км с населением в 21/2 миллиона жителей. И что же? Сами парижане откликнулись на прихоть царицы. Одна парижская газета открыла подписку для приобретения ей заманчивого платья. Платье было куплено и поднесено от публики простодушной женщине.
Она была в восторге.
Видно, и республиканцам не чуждо сочувствие к горестному положению падших властелинов.
CXXIII
Меткое замечание графа фон Бюлова
В декабре 1903 года германский имперский канцлер фон Бюлов, отражая нападки вождя социал-демократов Бебеля, произнес в рейхстаге большую и мастерскую речь, подвергавшую критике программу социал-демократической партии. В этой речи затрагивался, между прочим, вопрос: где больше льстецов -- около тронов или среди демагогов? Оратор сказал по этому поводу:
"Г-н Бебель упомянул о византизме, и я удивляюсь, что он упомянул это слово, потому что можно лакействовать пред высшими, а можно заискивать и пред низшими. Существуют и лакеи народа. Это те, кто льстит народным инстинктам, кто думает, что демос никогда не ошибается, -- и об этих народных лакеях наш величайший поэт сказал, что нет подлее их".
CXXIV
Особенности китайского монархизма
С представлением о восточном деспотизме, одной из разновидностей которого считается обыкновенно и китайская форма правления, соединяется представление о стеснении свободы мысли и слова и об отсутствии повременной печати вообще или, по крайней мере, ее свободы. И что же? Оказывается, что в Китае газеты стали издаваться более тысячи лет назад и что Китай как нельзя лучше сжился со свободой печати.
"Китай, -- говорит Гесе-Вартег, -- в противоположность многим государствам с самой современной культурой, чистый рай в смысле свободы печати. Каждый может печатать и издавать в свет, что ему угодно. Никаких законов о печати, цензуре и т. д. в Китае не знают. Китайцы не знают и обычной в других странах системы официального замалчивания. Я был крайне изумлен, прочитавши в "Пекинской газете" откровеннейшие сообщения правительства о злоупотреблениях министров, высших мандаринов и маньчжурских генералов. Даже претензии и обвинения, с которыми выступают государственные прокуроры (цензора) против самой императрицы-регентши, против жен императора и принцев, и те печатаются в "Цзин бао". Сообщается и о налагаемых на всех этих лиц императором взысканиях". И действительно, в официальной газете, не стесняясь, указываются правительственным сановникам все их вины и ошибки, если только они каким-либо путем дошли до богдыхана. Свободой пользуется не только официальная, но и все иные газеты, издаваемые в любой провинции. Может быть, их мало читают, на что указывает их небольшое число, хотя китайцы чуть не все грамотны; может быть, этим газетам не верят, но факт остается фактом: в отношении свободы печати, политической и иной, Китай перещеголял Европу".
Но эта свобода только относительна. Предварительной цензуры Китай не знает, из этого, однако, не следует, что государственная власть не карает деятелей печатного слова. После того как в сентябре 1898 года богдыхан Тсаи-тьен был взят под опеку вдовствующей императрицей, в Пекине народилось семь или восемь газет реформаторского направления, в духе газеты "Китайский прогресс", которую издавал эмигрировавший в Японию Канк-ю-вей, бывший врагом императрицы и вообще всех приверженцев старых порядков. "Правительство сперва не трогало эти новые газеты, но так как они были противниками или династии, или императрицы-регентши, то терпению последней скоро настал конец. Один из главных редакторов "Су бао" был арестован в Пекине за оскорбления императрицы, заключавшиеся в его статьях, и присужден к смертной казни; он был забит бамбуковыми палками; казнь продолжалась 6 часов. Другие его коллеги, находившиеся в Шанхае, где издавалась газета, избежали его участи. Правительство арестовало их, но европейские консулы отказались выдать их, так как виновные были арестованы на английской земле в Шанхае. Они были подвергнуты смешанному суду и подверглись какому-то легкому взысканию.
Газета "Куо-минг-йе-йе бао" оставила систему "Су бао", простиравшей свою дерзость до того, что называла богдыхана не "Сыном неба", а просто по имени. Подобное отношение к государю, которому не дают принадлежащего ему титула, было бы нетерпимо и в Европе. По китайским же обычаям оно считается невозможным, безусловным оскорблением величества, самым большим знаком неуважения, какой только можно оказать императорской власти" {Новое время. 1904. No 10103. 19 апреля.}.
С представлением о единоличной власти соединяется обыкновенно представление и об общегосударственном войске, непосредственно подчиненном монарху. Но в Китае система административной децентрализации доведена до такой степени, что ошеломляет европейца, начинающего знакомиться с порядками Срединной империи.
"Прежде всего поражает, -- говорит Вартег, -- что главная масса китайского войска не подчинена императору, не вербуется его именем и не содержится на его средства. Каждый вице-король имеет свои собственные, совершенно независимые от соседних войск армии. В этом отношении китайские вице-короли пользуются почти такими же правами, как прежние немецкие владетельные князья. Но один вице-король заботится об обмундировке, вооружении и обучении своей армии больше, другой меньше. Вице-короли береговых провинций, находящиеся в большем общении с иностранцами, имеют лучше организованные и вооруженные армии, нежели вице-короли внутренних провинций, где войска бывают иногда очень запущенны. Каждому вице-королю, однако, даны точные предписания относительно численности войска, которое он должен содержать, и центральное правительство каждую минуту может потребовать, чтобы вице-король выставил в поле всю свою армию или часть ее. Наименьшую армию содержит внутренняя провинция Аньхой, а именно в 8700 человек, самую многочисленную, 70 000, -- провинция Гуан-Дунь. Другие провинции содержат армии в 20 000-- 60 000 человек. Провинция Чжи-ли, важнейшая провинция Китая, бывшая долго под управлением Ли-Хун-Чанга, имеет армию в 42 000. Общая численность этих провинциальных войск, или, как их зовут в Китае, войск Зеленого знамени, достигает 650 000 человек".
Китай представляет типичный образчик теократической и бюрократической монархии восточноазиатского типа.
Вот рассуждение одной китайской газеты о светлых и темных сторонах китайского правительственного механизма:
"Высокий идеал государственного управления понизился и затемнился многочисленными промахами и пятнами, тем не менее самый идеал, без сомнения, остается. Налагаемые на чиновников взыскания, о которых постоянно извещает правительственная "Пекинская газета", доказывают старания правительства очищать систему управления от всяких зол и поддерживать ее жизнедеятельность. Но как в религиях с течением времени обыкновенно искажается самый дух учения, так и сложная бюрократическая система постепенно теряет те животворные начала, которыми она была проникнута при своей первоначальной организации.
Нельзя поэтому обобщать зло, без сомнения, вкравшееся в эту систему. Между чиновниками найдется много лиц безукоризненной нравственности, талантливых и энергичных; многие посты заняты дельными, честными, уважаемыми людьми, хотя самое получение постов и связано с испытаниями такого характера, которые осуждаются современной наукой. Народные массы пользуются значительной личной свободой; китайцы, правда, обременены налогами, но все-таки не так ими задавлены, как некоторые из западных народов. Между последними есть ведь такие, которые хотя и считаются цивилизованными, но у которых народное хозяйство куда в большем расстройстве, нежели хозяйство Срединного царства" {Новое время. 1904. No 10103. 9 апр.}.
CXXV
О воспитании русского народа в духе монархизма путем церковной проповеди
В Высочайшем рескрипте, данном 13 мая 1866 года под впечатлением выстрела Каракозова на имя председателя Комитета министров князя Гагарина, прекрасно определяются политические задачи церковной проповеди в России:
"Православному русскому духовенству в предоставленном ему кругу деятельности предложить наипаче послужить к охранению прав народа русского от вредных лжеучений и обнаружившихся в последнее время стремлений и умствований, дерзновенно посягающих на все искони священное для нашего Отечества: на учение веры, на основы семейной жизни, на право собственности, на покорность закону и на уважение установленным властям. Божественное учение, преподанное Господом нашим Иисусом Христом и св. Его апостолами, призывает всех к высокому нравственному усовершенствованию; оно заповедует взаимную любовь, освящает союз семейный, воспрещает даже и мысль о посягательстве на собственность ближнего, повелевает воздавать Божия Богови и кесарева кесареви и поучает повиноваться властям предержащим. Утверждение сих Божественных правил в православном народе есть долг пастырей Церкви" {Прот. Чижевский О. И. Устройство Православной Российской Церкви.}.
Утверждение русского монархизма в умах и сердцах русских подданных составляет вместе с тем и обязанность всех вообще духовных лиц и вероучителей, живущих в пределах Империи: армянских священников, ксендзов, пасторов, раввинов, караимских газанов, мулл, лам и т. д.
CXXVI
О русской монархической точке зрения на служение Богу Царю и Отечеству
Наглядным ее проявлением служат три нижеприводимых исторических документа. Первый из них принадлежит знаменитому сподвижнику Императора Александра II по освобождению крестьян Я. И. Ростовцеву, а два других -- "апостолу Аляски и Камчатки" архиепископу Иннокентию (Вениаминову), впоследствии митрополиту Московскому. Эти документы показывают, с какими чувствами принимают лучшие русские люди назначение на высокие посты и во имя каких соображений они берутся за возлагаемые на них обязанности.
В начале 1859 года особая комиссия при Главном комитете по крестьянским делам представила Императору Александру Николаевичу на Высочайшее воззрение свое заключение об учреждении двух комиссий, с наименованием их редакционными, с тем, чтобы первую, для составления общих положений, образовать из членов, назначенных от министерств внутренних дел, юстиции, государственных имуществ и II отделения Собственной Его Величества Канцелярии, а вторую, для местных положений, -- из представителей министерств внутренних дел и государственных имуществ, а равно из "экспертов", избранных председателем обеих комиссий из членов губернских комитетов или других опытных помещиков по его ближайшему усмотрению.
4 февраля 1859 года, утверждая журнал Особой комиссии при Главном комитете по крестьянским делам, Император Александр Николаевич положил резолюцию:
"Исполнить, но с тем, чтобы председательство в редакционных комиссиях было поручено генерал-адъютанту Ростовцеву, если он согласится принять эту обязанность на себя". На письмо председателя Главного комитета князя Орлова, сообщавшее Ростовцеву Царскую волю, он отвечал следующим письмом: "Высочайшее повеление о назначении меня председателем комиссий составления сводов о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости, и всех относящихся к сему вопросу законоположений, "если только я буду на это согласен", как изволил выразиться Его Величество, принимаю я не с согласием и желанием, но с молитвою, с благоговением, со страхом и чувством долга. С молитвою к Богу, чтоб он сподобил меня оправдать доверенность Государя; с благоговением к Государю, удостоившему меня такого святого призвания; со страхом пред Россиею и пред потомством; с чувством долга перед моею совестью. Да простят мне Бог и Государь, да простят мне Россия и потомство, если я поднимаю на себя ношу эту не по моим силам, но чувство долга говорит мне, что ношу эту не поднять я не вправе. Этот отзыв мой на призыв Государя почтительнейше прошу вас повергнуть пред Его Императорским Величеством, создающим России народ, которого доселе в Отечестве нашем не существовало" (Татищев. Император Александр II, его жизнь и царствование. Т. I. С. 348).
А вот что рассказывает биограф знаменитого миссионера Иннокентия (Вениаминова) о том, как он принял назначение его митрополитом Московским.
"Эту телеграмму (обер-прокурора Святейшего Синода графа Д. А. Толстого) преосвященный получил в то время, когда совершал литургию в своей домовой церкви. Прочитавши депешу, по рассказам очевидцев, он был поражен, изменился в лице и несколько минут был в раздумье, не замечая его окружающих, и как бы не верил содержанию ее; перечитывал несколько раз, затем целый день был в задумчивости и в возбужденном состоянии и никого не допускал к себе, а вечером, на ночь, более обыкновенного молился, стоя на коленях. На другой день он составил ответную депешу так: "Обер-прокурору Синодальному. Со всею преданностью Господу и благопокорностию Государю приемлю новое назначение Его..." И вслед за сей депешей, в тот же день, преосвященный Иннокентий писал к обер-прокурору же следующее письмо ( от 19 января 1868 года ): "С изумлением и трепетом вчера я получил и прочел телеграмму вашего сиятельства от 5-го числа текущего месяца. С полной преданностью Царю Небесному и благоговейным послушанием Царю земному приемлю новое Его назначение меня на служение Церкви -- без всякого рассуждения о моих силах и трудностях предстоящего мне поприща. Да будет воля Господня во всем и всегда!" (Барсуков И. Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский. С. 559--560).
CXXVII
Черта русского монархического героизма
18, 20 и 24 августа 1854 года, в эпоху Крымской кампании, иностранная эскадра, состоявшая из шести французских и английских судов, с двумя адмиралами, 224 пушками и около 2500 человек команды, бомбардировала Петропавловск (в Камчатке), имея на своей стороне втрое больше сил. Но наши батареи действовали так энергично, а союзный десант встретил такой отпор, что враг, думавший завладеть городом и уничтожить его, 27 числа ушел в море.
Вот некоторые эпизоды из страшной, но вместе с тем и возвышающей душу истории этих дней:
"20 числа видно было, что неприятель готовится к решительному нападению. Пароход повел три фрегата и десантные бота к нашим батареям. Господин губернатор Камчатки (В. С. Завойко) сошел на батарею и сказал: "Братцы! велика сила идет, но Бог за нас, будем сражаться за веру. Многих из нас не будет. Сегодня да будет последняя молитва наша за Царя". Пропели "Боже, Царя храни" на всех батареях наших и на судах, и стрелковые партии вторили. Грянули: "Ура!" и "Умрем с ружьями в руках, а не отступим ни на шаг!" -- и принялись с крестом за дело. Началась страшная канонада".
Вспоминая бомбардирование Петропавловска, супруга губернатора Ю. Е. Завойко писала:
"У нас теперь есть два мальчика-калеки; когда одному из них отнимали руку, он говорил доктору: "Скорее, мне не больно. Я за Царя руку потерял..." ("Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский" Ив. Барсукова. С. 348 и 352).
CXXVIII
О бюджете Министерства Императорского Двора
Доводы антимонархистов направляются обыкновенно прежде всего на предполагаемую а priori разорительность монархического правления.
Посмотрим же, насколько "разорительно" русское самодержавие для Империи.
Расходы по Министерству Императорского Двора распадаются на две основные рубрики, из которых вторая, собственно говоря, не имеет никакого отношения к министерству Двора. Расходы по этим двум рубрикам государственной росписи на 1904 год выражены в следующих цифрах: на содержание Особ Императорской Фамилии и установлений Министерства Императорского Двора -- 12 845 447 рублей; на содержание состоящих в ведении Министерства Императорского Двора Императорских театров, театральных училищ, Императорской академии художеств, Императорской археологической комиссии и Музея Императора Александра III -- 3 282 473 рублей.
Итого по Министерству Императорскому Двора -- 16 127 920 рублей.
На основании Высочайшего указа министру Императорского Двора от 1 апреля 1904 года ассигнования на расходы по министерству на 1904 год уменьшены на 1 000 000 рублей. Но если даже остановиться на первоначальных ассигнованиях и ограничиться лишь первой рубрикой, то окажется, что при общем итоге государственных расходов, исчисленном на 1904 год в сумме 2 178 637 055 рублей, расходы на содержание Членов Династии и собственно Императорского Двора не доходят до 13 000 000 рублей, то есть составляют каплю в море в общей сумме государственных расходов (0,006 или 1/167). Полагая население России в 140 000 000 человек, получим 8,6 копейки, падающих в год на каждого человека Империи по данной статье расходов.
Оказывается, что "разорительность" самодержавия для России совсем невелика.
CXXIX
Монархические праздники в современных монархиях {Эта статья написана на основании данных, сообщаемых в "Almanach de Gotha" за 1904 г.}
Есть монархии, в которых нет национальных праздников, известных у нас под названием Царских дней. Таковы: Абиссиния, Афганистан, Китай, Венгрия, Греция, княжество Лихтенштейн, княжество Монако и Марокко.
Во всех других монархиях, христианских и нехристианских, европейских и неевропейских, празднуется обыкновенно рождение государей. Исключением в данном случае является, кажется, одна Бельгия: в ней рождение короля не празднуется.
В некоторых иностранных государствах кроме рождения государей празднуется еще и рождение наследного принца. Таких государств всего четыре: Пруссия, Португалия, Болгария и княжество Рейсс младшей линии.
Есть западноевропейские государства, в которых празднуются еще и дни рождения некоторых других членов династии, главным образом супруги государя и его матери (Пруссия, Бельгия, Португалия, Швеция, Испания и Голландия).
Именины государей празднуются за границей в Бельгии, Испании, Конго и Болгарии, монархи которых римские католики, и на острове Самосе, балла (князь) которого должен быть греческой национальности.
День восшествия на престол государей празднуется в Бельгии, Испании, Турции, Болгарии и Корее. Празднуется восшествие на престол хедива и в Египте.
В Швеции и Португалии есть дни, в которые совершается всенародное поминание некоторых монархов, сошедших в могилу: в Швеции -- Густава Адольфа, а в Португалии -- покойного короля и короля, своего отца Дона Педро IV
День коронации ежегодно празднуется за границей только в православной Румынии.
После этих общих замечаний переходим к обзору монархических дней по отдельным государствам, впрочем, некоторых только.
Германия, рассматривать ли ее как союз государств или как союзное государство, состоит из двадцати одной монархии, трех республик (вольных городов) и имперской земли -- Эльзас-Лотарингии. День рождения германского императора считается национальным праздником для всей Германии, но в действительности его не признают своим праздником некоторые германские государства, что, конечно, объясняется партикуляризмом.
Кроме рождения императора в целом ряде германских монархий празднуется и рождение, если можно так выразиться, местных государей.
Есть в Германии и такие монархии, которые, не празднуя рождения императора, вместе с тем, вероятно, для того, чтобы стушевать свое нерасположение к прусской гегемонии, не празднуют дней рождения и местных государей.
Из германских государств всего более монархических дней в Пруссии: в ней празднуются дни рождения не только императора-короля, но и императрицы-королевы, а кроме того, день рождения наследного принца и день коронации.
Вот германские государства, в которых празднуются как день рождения императора, так и день рождения местного государя: Баден, Брауншвейг, Гессен, Мекленбург-Шверин, Ольденбург, Саксен-Альтенбург, Саксен-Кобург-Гота, Саксен-Веймар-Эйзенах, Шамбург-Липпе, Шварцбург-Зондерсгаузен и княжество Вальдек.
Германские государства, в которых нет монархических дней, то есть в которых не празднуется ни рождение императора, ни рождение местного государя: Бавария, Гамбург, княжество Липпе, Любек, Мекленбург-Стрелиц, королевство Саксонское и Эльзас-Лотарингия.
В Ангальте и в Бадене празднуется только рождение императора, но местных монархических праздников нет.
Германские государства, не празднующие рождения императора, но празднующие дни рождения местного государя: оба Рейсса (старшей и младшей линии), Саксен-Мейнинген, Шварцбург-Рудольштадт и Вюртемберг.
Кроме Пруссии, в которой празднуется день рождения наследного принца прусского и вместе с тем наследного принца Германской империи, только княжество Рейсс младшей линии празднует день рождения своего наследного принца.
По числу монархических праздников Испания, как это ни странно, может быть принята за страну, проникнутую монархическими инстинктами и преданиями. Кроме именин короля в Испании в 1903 году праздновались именины его бабушки и дедушки (королевы Изабеллы и короля Франциска Ассизкого); кроме дня рождения короля -- дни рождения королевы, его матери, и принцессы Астурийской, его сестры.
В Британской империи монархические дни существуют только в метрополии и в Индии. В Великобритании и Ирландии празднуется день рождения короля, а в Индии кроме рождения императора празднуется еще и день восшествия его на престол.
В Швеции--Норвегии есть разница в праздновании монархических дней. В обеих частях монархии празднуется день рождения короля, но в Швеции празднуются и его именины. В этом случае Швеция составляет единственное исключение из лютеранских государств.
Из второстепенных государств православного мира монархических дней не существует только в Греции. В Румынии празднуется только день коронации, в Сербии только день рождения короля, в Болгарии же существует три праздника в честь князя: рождение, именины и восшествие на престол.
В Португалии празднуются дни рождения короля, его матери и наследного принца, но день рождения королевы, его супруги, не празднуется.
В Черногории кроме именин и дня рождения князя празднуется еще и день святого Георгия как патрона княжеского Дома и по той же причине -- день святого Петра. Поэтому можно сказать, что в Черногории всего-навсего четыре национальных и монархических праздника.
Неевропейские и нехристианские государства, имеющие монархические праздники: Конго, Корея, Персия, Сиам, Турция, Египет и Япония.
Остановимся из этих государств на Японии.
Ее национальные праздники, по их числу и по соединенным с ними воспоминаниям, указывают, с одной стороны, на строго монархический дух современной Японии, а с другой стороны -- на ее неразрывную связь со старой Японией, жившей замкнутой жизнью.
В Японии насчитывается четыре национально-монархических праздника, причем три из них посвящены воспоминаниям о прежних микадо.
Вот события, память о которых чествуется в эти дни: во-первых, рождение теперешнего императора; во-вторых, смерть его отца, микадо Комеи; в-третьих, вступление на престол первого микадо -- Дзинму Тенно, жившего в VII веке до Р. X.; в-четвертых, смерть Дзинму Тенно. В честь императрицы и престолонаследника в Японии не существует национальных праздников.
Нигде не существует, как и следовало ожидать, столько Царских дней, как в России, чем и определяется значение самодержавия для Империи и нравственная связь Императора и Самодержца Всероссийского с народом.
В настоящее время в России насчитывается десять Царских дней.
В России празднуются: дни рождения и тезоименитства Государя Императора, Государыни Императрицы и Государя Наследника Цесаревича и, кроме того, день восшествия на Престол Государя Императора и день Священного Коронования и Миропомазания Их Величеств. К числу Царских дней принадлежат в России не только высокоторжественные праздничные дни, которые могут быть названы днями Государя Императора, Государынь Императриц и Государя Наследника Цесаревича, но и торжественные дни рождения и тезоименитств прочих Августейших Особ Царствующего Дома. Эти последние дни с 1862 года отправляются в храмах в ближайшие воскресные дни {О Царских днях в России см.: "Дни богослужения в Православной церкви" о. Г. С. Дебольского. 7 изд. Т. I. 685--686.}.
Из всех Царских дней в православных храмах с особенным торжеством отправляются день восшествия на Престол Государя Императора и день Священного Коронования миропомазания. В эти дни совершается молебное пение, составленное по чину Священного Коронования.
Значение и многочисленность Царских дней в России объясняются частью значением русского самодержавия, частью духом Православия, никогда не забывавшего заповеди Спасителя: "Воздадите Божия Богови и Кесарева Кесареви".
Упадок монархических начал ведет за собой и забвение этой заповеди, что сказывается в православной Греции, в которой существует только один национальный праздник -- в память политического возрождения Греции. Было уже отмечено, что день коронования празднуется в православных государствах, кроме России, только в Румынии.
Несмотря на многочисленность Царских дней в России, в ней, к сожалению, не существует национальных празднеств в честь великих исторических деятелей и великих исторических событий, влияние которых доныне чувствуется русским народом. У нас не празднуется ни день первого православного, святого и равноапостольного Императора Константина (21 мая), ни день святого и равноапостольного князя Владимира (16 июля). У нас не празднуется и день воцарения Михаила Феодоровича, первого Государя из Дома Романовых.
Под днем воцарения Михаила Феодоровича нужно, конечно, разуметь не день его избрания на престол, которое состоялось 21 февраля 1613 года, а тот день, когда он принял престол по просьбе соборных послов и народа и с благословения своей матери Марфы Иоанновны, что произошло 14 сентября.