Все теоретические возражения, которые обыкновенно делаются против самодержавия, объясняются или непониманием дела, или беспочвенным доктринерством, или фантастическими предположениями, не имеющими ни малейшего практического смысла.
Говорят, например: неограниченный монарх имеет право делать в своем государстве и со своим государством все, что ему заблагорассудится. Это чудовищная власть! Это значит, что целый народ и целая страна стоят в совершенной зависимости от способностей и наклонностей, а иногда даже от капризов и порочных инстинктов одного человека. К этому, собственно, сводятся чуть не все доводы принципиальных противников самодержавия. Остановимся на этих доводах и разберемся в них.
При ближайшем их анализе окажется, что они основаны частью на недоразумении, частью на софизмах.
Да, власть неограниченного монарха с юридической точки зрения не имеет никаких пределов, как и всякая верховная власть вообще, без нее же не может существовать ни одно государство. Власть Русского Императора ничем не отличается по своему существу от прерогатив, вверенных наилиберальнейшими конституциями тем лицам и учреждениям, которые ведают законодательство и высшее управление. В Англии, например, королева и парламент, вместе взятые, пользуются теми же самыми правами, какими пользуется в России Император. Их власть de jure не знает границ, и все их распоряжения обязательны для всякого англичанина. Гарантии личной и общественной свободы существуют в Англии лишь до тех пор, пока корона действует независимо от парламента, и наоборот. Но когда они идут рука об руку, власть их всемогуща на всем пространстве Трех Соединенных Королевств. Если бы они захотели провозгласить государственной религией в Великобритании ислам или предписать всем подданным ее величества императрицы индийской щеголять в костюме наших прародителей, эти распоряжения подлежали бы, по закону, немедленному исполнению. Никому, однако, кроме умалишенного, не придет в голову требовать, чтобы верховная власть, с которой имеют дело англичане, была урезана. Верховная власть потому и называется верховною, что она стоит выше всех других государственных властей и не знает над собою никакого юридического контроля, без нее же не может быть ни государства, ни государственного порядка, ни движения вперед. А между тем нетрудно заметить, что те возражения, которые делаются против русского самодержавия, в значительной степени относятся к верховной власти вообще, которая составляет явление неизбежное и повсеместное во всем сколько-нибудь цивилизованном мире. Она разнится по организации, но кому бы она ни принадлежала, какой бы характер она ни носила -- монархический или республиканский, аристократический или демократический, -- она de jure и по размерам всегда и везде была и будет самодержавна. И в этом, разумеется, нет ничего странного, ибо те страхи, о которых мы упоминали, зиждутся на ребяческом предположении, что тот, кто может сделать все de jure, может сделать все и de facto и что помимо юридических сдержек нет никаких других. Люди, прибегающие к таким аргументам, сами не верят тому, что говорят, и прекрасно понимают, что верховная власть всех времен и народов, имевшая право делать одни безумства, в действительности была одним из главных двигателей цивилизации. Опасаться самодержавия монархов только потому, что они самодержавны, не вникая в исторические и бытовые условия их деятельности, -- то же самое, что опасаться верховной власти только потому, что она безгранична.
Нет ничего ошибочнее предрассудка, в силу которого неограниченная монархия считается синонимом народного рабства, а республика и конституционная монархия -- синонимом свободы. Нет ничего нелепее теорий, в силу которых неограниченная монархия провозглашается самою несовершенною формой правления. Есть монархии и монархии, есть республики и республики, есть конституции и конституции. Иное государство процветает и быстро развивается под властью самодержавного государя, другое -- под властью республиканских учреждений; одно государство нуждается в сильной, устойчивой власти, другое -- в широкой политической автономии. Все зависит от времени, места и других условий. Неограниченная монархия, по меньшей мере, ничем не хуже других форм правления. Она имеет свои достоинства и недостатки, и, если бы не человеческие страсти и не народные навыки и воззрения, которые не всегда и не везде одинаковы, ее следовало бы предпочесть всем остальным видам государственного устройства. Доказать, что республиканский режим и парламентская система не имеют перед нею, говоря вообще, никаких преимуществ, совсем не трудно. Скажут: неограниченный монарх может быть неспособным или дурным человеком. Но разве руководители республик или парламентов всегда добродетельны и гениальны? Разве между ними сплошь да рядом не встречаются люди с сожженной совестью и совершенные бездарности? Разве парламенты наполняются цветом знания, ума и талантов целой нации, а не ловкими дельцами, добивающимися власти ради эгоистических целей? Кому неизвестно, что, например, в Северо-Американских Соединенных Штатах люди выдающихся дарований брезгливо сторонятся от конгресса и не добиваются чести попасть в него? Кому неизвестно, что он славится своею продажностью и не утвердит ни одной железнодорожной концессии, пока его члены не получат хорошей взятки? О том, что творится в южноамериканских республиках с их непрестанной резней за власть, с их циничным расхищением общественного достояния, с их систематическими подкупами избирателей и государственными переворотами, -- об этом и говорить нечего, ибо эти несчастные республики, изнывающие под бременем своей свободы, давно уже сделались притчей во языцех. Во Французской республике тоже не все обстоит благополучно. Чтобы не ходить далеко за фактами, стоит только вспомнить Панаму. Министерские кризисы, грызня парламентских фракций, случайный подбор большинства и его капризы и т. д. и т. п. служат сильным тормозом для культурного развития Франции. Говорят: неограниченный монарх может увлекаться политическими и национальными страстями. А разве ими не увлекаются представительные учреждения и разве от них свободны республики и конституционные монархии? Разве английский парламент не забывал и не забывает чувства справедливости, когда речь идет об Ирландии? Разве французский конвент конца прошлого столетия не превзошел в жестокости Нерона? Много можно было бы предложить подобных вопросов, но и того, что сказано, достаточно для выяснения нашей мысли: утверждать, будто самодержавие хуже других форм правления, значит искажать факты и пренебрегать уроками истории. Что бы ни говорили близорукие порицатели неограниченной монархии, а заслуги таких представителей ее, как Александр Македонский, Петр Великий, останутся навсегда незабвенными. Вычеркните из истории древних и новых народов то, что ими было сделано во времена самодержавного правления, и вы убедитесь, какие громадные услуги оно оказало человечеству. Мы перечислили, что было сделано самодержавием для России. Итог получился громадный. Каждый, кто захотел бы определить историческое значение неограниченной монархии для государств Древнего Востока и средневекового и новейшего Запада, убедился бы, что Россия далеко не составляет в данном случае исключения. Либеральные доктринеры любят говорить о благотворном влиянии народного представительства на просвещение, но им не мешало бы вспомнить, что Шекспир жил при Елизавете Английской, не терпевшей противоречий парламента, что Расин и Мольер жили при Людовике XIV, что Рафаэль и Микеланджело нашли поддержку и покровительство при папском дворе, что Бетховен и Гете были многим обязаны немецким государям и что творческая деятельность всех этих гениев, доныне остающихся непревзойденными гигантами искусства, прекрасно уживалась с политическим абсолютизмом. Очевидно, что он не только не тормозит успехов образованности, а, напротив, содействует им. Петр I, Екатерина II, три Императора Александра и Император Николай I будут отмечены историей как передовые русские люди вообще и передовые деятели русского просвещения в частности. История нашей литературы и нашей науки, история русской живописи и русского театра, биографии Ломоносова, Глинки, Пушкина, Гоголя, Жуковского и десятков не столь крупных писателей и художников громогласно свидетельствуют об этом. Нужно быть слепым, чтобы воображать, будто самодержавие на Руси задерживало умственное развитие народа. Оно двигало и двигает его вперед исполинскими шагами и, без сомнения, сделает для него еще многое и многое в будущем.