России не нужно западноевропейского народного представительства по той простой причине, что у нее есть свое собственное, исторически сложившееся, народное представительство, родное и понятное каждому русскому крестьянину. Мы говорим о нашем самодержавии. Русский Царь есть неизменный и наследственный представитель нужд и потребностей своего народа, а до тех пор, пока страна и Государь находятся в тесном и неразрывном единении, до тех пор, пока она безусловно доверяет ему, ей нет надобности искать иных представителей.
То, что называется на Западе народным представительством, есть не что иное, как недоверие к монархическому началу, возведенное в принцип и положенное в основу всего государственного строя. У нас принято думать, что развитие "народного представительства" служит признаком того, что политическая организация того или другого народа постепенно, но неуклонно движется вперед, или, говоря проще, улучшается. Нет ничего ошибочнее такого взгляда. Появление и рост народного представительства указывают только на упадок монархического начала, на то, что монархия начинает утрачивать свой кредит и доживает свои последние дни. Народное представительство возникает в таких монархиях, в которых народ или те слои его, которые захватили в свои руки преобладающее влияние, начинают сожалеть о том, зачем они короновали одного человека и вручили ему всю полноту власти, и стремятся ограничить ее. Только при таких условиях и возможно появление того двоевластия, которое носит название монархии ограниченной. Это двоевластие всецело построено на лицемерии и лжи.
Там, где монархическая власть еще чувствует под ногами твердую почву и не боится никаких столкновений, она не обращает серьезного внимания на народных представителей, твердо уверенная, что они должны будут ей уступить. При таком положении дела народное представительство превращается в пустую формальность, в исполнение скучных и никому не нужных обрядов и в бесцельную трату времени на споры и разговоры, отнимающие у правительства много драгоценного времени. В виде примера такого порядка вещей можем указать на Германию. Она управляется императором и союзным советом, рейхстаг же играет в ней роль учреждения, до некоторой степени тормозящего их деятельность, но отнюдь не определяющего ее характера. Назначение высших сановников Германской империи и ее внутренняя и внешняя политика нимало не зависят от политического настроения рейхстага и преобладающего в нем большинства. Правительство Германии само решает все государственные вопросы и затем в тех случаях, когда нельзя обойтись без санкции рейхстага, добывает ее тем или другим способом, давая при этом понять рейхстагу, чтобы он не слишком упрямился, ибо в случае столкновения он ничего не выиграет, так как страна пойдет не за ним, а за императором и за союзными государями. Рейхстаг нужен Германии как учреждение, служащее цементом, скрепляющим ее в один политический организм. Но ему нечего и думать, по крайней мере в настоящее время, о значении английского парламента.
Не то мы видим в других государствах, где народные представители уверены в своем влиянии на массу населения и где монархическая власть только терпится или где, по крайней мере, она не уверена в завтрашнем дне. В таких странах монарх только царствует, но не управляет. В таких странах он сегодня поддерживает одну партию, а завтра другую, смотря по тому, какая из них взяла верх на выборах. В таких странах монарх никогда не пользуется своим правом veto или прибегает к нему лишь в тех исключительных случаях, когда есть основание думать, что наличный состав парламента не выражает общественного мнения. При таких условиях двоевластие монарха и парламента, которое при настойчивости обеих сторон вело бы к непрерывным и неразрешимым столкновениям, на деле превращается в самодержавие общественного мнения и в республику, замаскированную королевской порфирой, ибо что же это за монархия, если государь чувствует себя связанным по рукам и ногам? Император Николай Павлович раз как-то сказал, что он понимает только две формы правления -- неограниченную монархию и республиканский режим; ограниченную монархию он считал недостойной сделкой между двумя несовместимыми началами. И он был прав.
В России народ не помышляет о самодержавии для себя. Он вверил самодержавие своему Государю и без зависти и затаенной вражды подчиняется его власти, ибо видит в нем истинного выразителя своих нужд, исключающего необходимость всякого другого представительства.