Нѣкоторая сановитость въ обращеніи необходимо нужна для доставленія почтенія и уваженія наилучшимъ качествамъ въ человѣкъ.
Непристойное скаканіе, бѣганіе, частой и громкой смѣхъ, шутки и безразсудно вольное обхожденіе, навлекаютъ презрѣніе людямъ съ достоинствами и со знаніями. Таковыя свойства приличны весельчаку, а весельчакъ не можетъ почесться достопочтеннымъ человѣкомъ. Неосторожное и чрезмѣру вольное обхожденіе оскорбляетъ вышшихъ, заставляетъ тебя болѣе еще отъ нихъ зависѣть и угождать имъ съ подлостію; а подчиненнымъ твоимъ подаетъ справедливыя, но при томъ безпокойныя и не подлежащія права равенства. Очень шутливый человѣкъ, малымъ разнствуетъ отъ шута, и свойства обоихъ такихъ человѣковъ ни малаго къ остроумію отношенія не имѣютъ. Если кого нибудь хорошо принимаютъ или желаютъ имѣть въ бесѣдъ, не по его достоинству и поступкамъ, но по какой нибудь другой причинѣ, то его ни мало въ оной не почитаютъ; а только принимаютъ затѣмъ, чтобы къ тому намѣренію употребить. Нѣкоторыхъ желаемъ мы имѣть у себя затѣмъ, что они хорошо поютъ; иныхъ призываемъ на балъ за тѣмъ, что хорошо танцуютъ; приглашаемъ другихъ къ ужину за тѣмъ, что они весьма шутливы и веселы; иныхъ просимъ къ себѣ по тому, что они славные игроки или много могутъ пить. Однакожъ таковыя свойства суть подлыя отличія, поносныя преимущества кои ни почтенія, ни уваженія не заслуживаютъ. Если кого желаютъ имѣть въ бесѣдъ ради какого нибудь токмо его свойства, то ни за чемъ инымъ въ оную его уже не позовутъ, и слѣдовательно ни какого почтенія не будутъ оказывать, каковы бы впрочемъ его достоинства ни были.
Сановитость въ поступкахъ не только отличается отъ высокомѣрія, какъ истинная храбрость отъ задорной смѣлости, или истинное остроуміе отъ шутовства; но и совершенно не можетъ съ онымъ вмѣстѣ быть: ибо ни что столь не унижаетъ человѣка какъ высокомѣріе. Надмѣнность высокомѣрнаго человѣка гораздо чаще сопровождается осмѣяніемъ и презрѣніемъ, нежели негодованіемъ, -- подобно тому, какъ купцу за товары свои много просящему даемъ нарочно весьма малую цѣну; на противъ того не торгуемся много съ такимъ, которой объявляетъ настоящую и умѣренную цѣну.
Подлое ласкательство и безразсудное потаканіе столь же много унижаетъ человѣка, сколь неосторожное противурѣчіе и шумной споръ въ отвращеніе приводитъ.
Простонародныя и низкія изреченія, непристойные поступки и пріемы весьма уничижительны, по тому что они бываютъ знакомъ или весьма ограниченнаго ума, или низкаго воспитанія и обращенія.
Легкомысленное любопытство въ бездѣльныхъ вещахъ, и тщательное вниманіе къ малозначущимъ предметамъ незаслуживающимъ вниманія ни на минуту, весьма унижаютъ человѣка, которой по тому, не безъ справедливости, почитается неспособнымъ къ важнѣйшимъ дѣламъ. Кардиналъ де Рецъ весьма скоро позналъ слабоуміе Кардинала Шиги по одному только случаю, когда сей говорилъ, что писалъ однимъ перомъ цѣлые три года, и что оно еще и въ то время не испортилось.
Нѣкоторая степень внѣшней сановитости во взорахъ и поступкахъ придаетъ достоинство, неунижая ни мало остроумія и благопристойной ласковости, кои въ себѣ сановитость заключаетъ. Безпрестанной смѣхъ и вѣтренная поворотливость, суть явные признаки легкомыслія. Кто суетится, тотъ показываетъ тѣмъ, что начатое имъ дѣло не по его силамъ. Поспѣшность и торопливость суть весьма различныя вещи, какъ уже выше сего сказано.
Человѣкъ, которой терпѣливо сноситъ отъ другихъ побои, столько же имѣетъ храбрости, сколь человѣкъ, всякими пороками и злодѣяніями искаженный, имѣетъ какого нибудь рода достоинства. Внешняя благопристойность и сановитость въ поступкахъ весьма много всякому человѣку препятствуетъ унижаться, чтобы безъ того съ нимъ воспослѣдовать могло. Благопристойность хотя бы по одному только притворству исполняема была, однако всегда имѣетъ такія же слѣдствія.