l. Локк
Мы видели у демократов XVII века стремление построить государство на начале личной свободы. Это направление, вечно присущее человеческой мысли и составляющее необходимое проявление одной из существенных ее сторон, не имело, однако, прочных философских оснований у этих писателей. Чтобы дать ему все то развитие, к которому оно было способно, надобно было более глубоким анализом проникнуть в природу человека как разумного существа и, отправляясь от неотъемлемо принадлежащего ей элемента личной свободы, вывести оттуда коренные начала государственной жизни. Это сделал Джон Локк, который является, таким образом, завершителем всего предшествующего движения либеральных идей и вместе с тем истинным основателем индивидуальной школы. В 1689 г. Локк издал знаменитый свой "Опыт о человеческом понимании" ("Essay on Human Understanding"), который положил начало теории сенсуализма. В том же году он напечатал и свой "Трактат о правительстве" ("Treatise on Government"), в первой части которого он опровергал учение Фильмера, а во второй излагал свои собственные взгляды на происхождение и устройство государственной власти. Последнее сочинение должно остановить на себе наше внимание; но прежде нежели мы займемся его разбором, необходимо бросить взгляд на Локкову теорию познания, которая объясняет многое в его политических воззрениях и в его методе.
Локк отверг учение о прирожденных человеку идеях, которые признавались как схоластиками, так и картезианцами. Последователям этой теории он возражал, что если бы у человека действительно были подобные идеи, то они одинаково сознавались бы всеми; они были бы столь же ясны для ребенка, как и для взрослого. Между тем мы видим, что именно отвлеченные аксиомы, которые всего более считаются прирожденными истинами, всего менее сознаются детьми и вообще людьми неразвитыми. Они являются в человеке уже плодом значительной умственной работы, гораздо позднее, нежели непосредственное знание вещей. Ясно, следовательно, что начало познания лежит не в отвлеченных понятиях, а в наблюдении над частными явлениями, из которых извлекаются уже общие идеи. Все человеческое познание основано на опыте, отчасти внешнем, который дается нам внешними чувствами, отчасти внутреннем, который приобретается путем рефлексии или наблюдения над действиями собственного нашего ума. Все наши простые понятия добываются тем или другим способом, сложные же составляются из сочетания простых. Вся деятельность разума ограничивается тем, что он усматривает согласие или несогласие получаемых извне представлений. Самое точное познание дается непосредственным сличением, но последнее не всегда возможно: нередко приходится сопоставлять представления более или менее отдаленные, которые не могут быть прямо сличены одно с другим. Тогда разум ищет между ними посредствующих звеньев, через которые он может произвести требуемое сравнение. В этом заключается вся наука. Отсюда следует, что наше знание вещей весьма ограничено. Того, что лежит в основании явлений, субстанций мы вовсе не знаем. Наши понятия о субстанциях не что иное, как сочетания различных наблюдаемых нами свойств, которые мы все приписываем неизвестной нам сущности. Поэтому все наши видовые и родовые понятия, насколько они относятся к субстанциям, означают лишь номинальные, а отнюдь не реальные сущности.
Таким образом, Локк возвратился к теории средневековых номиналистов. После неудачной попытки Гоббса он снова старался утвердить на основании философского анализа мысли ту методу, на которую Бэкон голословно указывал как на единственный истинный путь к познанию. Но самый этот анализ еще раз доказывал всю односторонность этого воззрения. Собственная теория Локка противоречит принятым им началам. Из его системы очевидно следует, что всякое познание должно идти опытным путем, от частного к общему. А между тем он приходит к совершенно противоположному заключению. Локк хорошо видел, что наведением мы не получим ни понятия о Боге, ни нравственных начал, а в его глазах это были самые важные предметы для человеческого размышления. Он видел также, что математика достигает совершенно точного и достоверного знания, идя вовсе не опытным путем. Поэтому он искал способа сочетать достоверность умозрительных выводов с происхождением всех понятий из опыта. Этот способ он нашел в различии между субстанциями и признаками, или видоизменениями (modi). Субстанций, по его теории, мы не знаем, но признаки нам известны, и, отвлекая их от предметов, мы можем составляемые таким образом понятия сближать между собою, усматривать их согласие или несогласие и делать отсюда общие выводы. Такое познание будет совершенно точно и достоверно, ибо оно относится не к самим вещам, а к понятиям, составленным собственным нашим разумом. Мы не утверждаем, что вещи имеют именно такие свойства, а говорим только, что если они устроены сообразно с нашими понятиями, то они должны иметь свойства, вытекающие из этих понятий. Так, например, из общего понятия о треугольнике мы выводим необходимые его свойства и утверждаем что всякий раз, как вещь будет устроена наподобие треугольника, она должна иметь эти свойства. То же самое относится и к нравственным началам, которые способны получить такую же достоверность, как математические истины. Таким образом, если наши понятия о субстанциях представляют только номинальную их сущность, то наши понятия о признаках представляют, напротив, самую их реальную сущность, ибо они означают не действительные вещи, а лишь понятия, составляемые нашим разумом, в которых мы усматриваем согласие или несогласие и на этом основании делаем достоверные заключения. Отсюда возможность познания всеобщих и вечных истин, которое расширяет наш кругозор, тогда как наблюдение частностей всегда остается весьма ограниченным.
Вся эта теория Локка грешит коренным противоречием. Все человеческое познание выводится из опыта, а между тем в результате выходит, что высшее познание вовсе не опытное, а умозрительное. Разум составляет себе известные понятия и делает из них общие выводы совершенно независимо от вещей. Это предполагает, что понятия разума не суть только представления внешних предметов или сочетания различных наблюдаемых нами чувственных свойств, но имеют свою внутреннюю сущность и свои необходимые законы, которые можно исследовать независимо от внешнего мира, - положение, идущее наперекор всей теории чувственного познания. Мир мыслей, который сначала являлся только бледным отпечатком чувственных впечатлений, вдруг оказывается высшею областью, которая раскрывает нам не только случайные явления, но вечные истины, не доступные опыту. Это противоречие неизбежно вытекало из самой односторонности положенных в основание начал. Чтобы быть последовательным, надобно было ограничиваться исследованием фактов, а не строить системы. Как же скоро требовалось последнее, так волею или неволею приходилось прибегнуть к умозрению. Теория Локка признает за разумом только способность сравнивать между собою и затем связывать и разделять полученные извне представления. Но здесь упускается из виду, что разум может действовать единственно на основании собственных, присущих ему законов, которые и указывают ему на связь предметов. Сознание же этих законов и есть умозрение, которое таким образом берет свое начало не извне, а из самого разума. Это нечто более, нежели внутренний опыт, т.е. наблюдение над внутренними фактами, которое опять дает нам только случайные, разрозненные и непонятные явления. Это самосознание единого разума, т.е. сознание им необходимых своих законов и требований, которые вместе с тем суть вечные истины, лежащие в основе всякого бытия. Локк исходил от отрицания прирожденных идей, но так как те частные элементы, от которых он отправлялся, не могли дать ему необходимых начал познания, то он принужден был прибегнуть к извороту, несогласному с коренными его положениями, и вместо признаваемого им опыта подставить отвергаемое им умозрение. В сущности, вся теория Локка не что иное, как одностороннее умозрение. Это точка зрения не фактических исследователей, а спекулятивных философов, которые полагают частные начала в основание своих систем. Так как нет возможности, строго проводя эти начала, добыть общее из частного, то все они неизбежно впадают в непоследовательность, и Локк более, нежели другие. Он крепко держался понятий, которые не даются опытом, а потому принужден был постоянно пополнять пробелы своей системы совершенно произвольными предположениями.
Разительный пример непоследовательности представляет у него вывод идеи Божества. Признавая, с одной стороны, что все наши понятия о субстанциях не более как имена, изобретенные для объединения наблюдаемых нами чувственных явлений, Локк сделал исключение для одной субстанции, насчет которой ни внешний, ни внутренний опыт не дают нам ровно ничего, именно для понятия о Боге. Локк доказывает существование Бога чисто умозрительным способом на основании отвергаемых им аксиом. Разум убеждает нас, что есть первоначальная, существующая от вечности причина всех вещей, что эта причина всемогуща, потому что все от нее произошло, и разумна, потому что в действии не может быть ничего, чего бы не было в причине. Таким образом, здесь является понятие об известной субстанции и необходимых ее свойствах, добытое отнюдь не наблюдением, а чисто путем умозаключений, основанных на требованиях разума, между тем как Локк утверждает в других местах, что общие положения разума не дают нам ни малейшего права делать заключения о том, что существует вне нас.
Идея Божества служит для Локка основанием нравственного закона. И здесь является противоречие между двояким путем познания. Согласно с своей теориею Локк производит понятие о добре и зле из чувств удовольствия и страдания, которые сопровождают как внешние, так и внутренние ощущения. Добром называется то, что производит удовольствие или уменьшает страдание; злом - то, что имеет обратное действие*. Высшая степень удовольствия, к которому люди способны, называется счастьем, и это единственное, что движет желаниями человека. Все это, однако, понятия относительные, ибо предметы, производящие удовольствие или страдание, называются добром или злом вследствие сравнения их друг с другом**. С этим в связи находится и понятие о добре и зле нравственном. Вообще, нравственным отношением называется согласие или несогласие добровольных человеческих действий с известным правилом, на основании которого они обсуждаются. Поэтому нравственное добро или зло будет состоять в согласии или несогласии наших добровольных действий с известным законом, в силу которого причиняется нам удовольствие или страдание властью законодателя. Это удовольствие и это страдание, сопровождающие исполнение или неисполнение закона, называются наградою и наказанием. Следовательно, всякий закон предполагает награду и наказание; иначе это было бы пустое правило, неспособное двигать волею разумного существа***.
______________________
* Locke. Essay on Human Understanding. В. II. Ch. 20. § 2.
** Ibid. Ch. 21. § 41-42.
*** Ibid. Ch. 28. § 4-6.
______________________
Все это учение составляет чистое последствие сенсуализма. Но совсем другое оказывается в приложении его к различным видам закона. Этих видов Локк принимает три: закон божественный, гражданский и закон общественного мнения. Первый становится известным человеку или посредством разума, или чрез особое откровение. Что же открывает нам разум на этот счет? Нет сомнения, говорит Локк, что Бог дал людям правило, с которым они должны сообразовать свои действия. Он имеет на то право, ибо мы - его творение; в нем есть мудрость и благость для направления наших действий к наилучшей цели; наконец, как всемогущее существо он может охранять свой закон наградами и наказаниями как в настоящей жизни, так и в будущей. В этом заключается истинная проба нравственной правоты: сравнивая свои действия с этим законом, люди считают их долгом или грехом, смотря по тому, способны ли они доставить им счастье или несчастье из рук Творца*.
______________________
* Ibid. В. II. Ch. 28. § 7.
______________________
Здесь уже, очевидно, награды и наказания составляют только предполагаемое последствие наших действий, ибо они не связаны непосредственно с исполнением или нарушением закона, из опыта мы о них ничего не знаем, и данное Богом правило открывается нам не из них. Сам Локк понимает это таким образом, вследствие чего он утверждает, что нравственность основана на необходимых отношениях, которые могут быть доказаны с такою же достоверностью, как математические истины, именно на отношении понятия о Боге как высшем Существе, всемогущем, благом и премудром, к понятию о человеке как зависимом от него разумном творении*. Следовательно, источником нравственных определений является уже не внешнее ощущение, а умозрительное понятие о необходимых отношениях; связью же между тем и другим воззрением становится внешнее понятие о законе как о предписании высшего, понятие, которое, однако, в приложении к Божеству выводится не из опыта, а единственно из требований разума.
______________________
* Ibid. В.IV. Ch.3. § 18.
______________________
Несовместность всех этих начал между собою повела к тому, что одни последователи Локка приняли за основание нравственности одни внешние ощущения, другие - познание необходимого отношения вещей, третьи, наконец, отвергнув последнее как несогласное с сенсуализмом, остановились на непосредственном внутреннем чувстве. Понятие же о законе как предписании высшей власти было одинаково всеми оставлено. Это то же самое развитие начал, какое мы видели в нравственной школе. Локк в этом отношении стоит еще на одинаковой почве с своими предшественниками, которые выводили естественное право из воли Божьей.
Второго рода правило, закон гражданский, установляется государственною властью и охраняется наградами и наказаниями, видимыми и немедленно следующими за действием, вследствие чего всякий должен его исполнять. Наконец, в законе третьего рода, в том, который установляется общественным мнением, наградою или наказанием служит похвала или порицание со стороны других, что составляет весьма сильное побуждение для человеческой воли. На этом основаны понятия о добродетели и пороке, понятия относительные, как явствует из того, что в одном месте считается добродетелью то, что в другом называется пороком*.
______________________
* Locke. Essay on Human Understanding. В. II. Ch.28. § 9-11.
______________________
Таковы положения Локка относительно нравственности. Из этого видно, что опытное, чисто личное начало удовольствия и страдания ведет лишь к необходимости предположить как основание нравственности начала вовсе не опытные. Чтобы воздержать людей от действий, к которым влекут их удовольствия и страдания, надобно умозрением вывести понятие о верховном законодателе, предписывающем людям известные правила и охраняющем эти правила посредством наград и наказаний. Очевидно, что все это положения, отнюдь не вытекающие из коренных начал системы, но являющиеся, напротив, восполнением односторонней точки зрения. Можно характеризовать это учение как индивидуализм, сдержанный подчинением воле Божьей.
Посмотрим теперь, как эти воззрения прилагаются к политике. И здесь мы увидим чисто умозрительное построение теории на основании индивидуализма, восполняемого произвольными предположениями.
Мы не станем говорить о первой части "Трактата о правительстве". Мы видели уже у Сиднея опровержение теории Фильмера. Локк, которому сочинение Сиднея не было, впрочем, известно, не прибавляет к этому ничего существенного. Вторая часть "Трактата" имеет гораздо более значения. Здесь Локк ставит себе задачею исследовать происхождение, объем и цель государственной власти. В противоположность Фильмеру он строго отличает ее от власти отеческой. Государственная власть, по его определению, есть право устанавливать законы, охраняемые наказаниями, для устройства и ограждения собственности, а также употреблять общественные силы для исполнения этих законов и для защиты от внешних нападений; притом все это единственно во имя общего блага*. Под именем собственности Локк разумеет не одно только владение вещами, а все, что принадлежит человеку, - жизнь, свободу, имущество - одним словом, все его права**. Откуда же происходит подобная власть?
______________________
* Locke. Treatise on Government. Ch. I. § 3.
** Ibid. Ch. VII. § 87.
______________________
Локк в своем исследовании идет тем же путем, как и все его современники. Чтобы понять истинное происхождение государственной власти, говорит он, надобно взглянуть на то состояние, в котором люди находятся по своей природе. Прежде всего это состояние полной свободы: люди могут направлять свои действия и распоряжаться своим лицом и имуществом по своему изволению в границах естественного закона, не спрашивая ничьего разрешения и не завися от воли какого бы то ни было человека*. Заметим, что Локк, вообще, понимает свободу единственно как свободу внешнюю, т.е. как право делать то, что хочешь, независимо от чужой воли. Свободу внутреннюю, или свободу воли, он совершенно отвергает, считая даже вопрос о ней неуместным**. Внешнюю же свободу он считает основанием всех других прав человека***.
______________________
* Ibid. Ch. II. § 4.
** Locke. Essay on Human Understanding. B. II. Ch. 21. § 8-14.
*** Locke. Treatise on Government. Ch.III. § 17.
______________________
С свободою связано и равенство. Состояние природы есть состояние полного равенства, где и власть и суд могут быть только взаимны, так что ни один человек не имеет их в большей степени, нежели другой. Это следует из того, что все сотворены одинаковой породы и чина, все рождены для пользования одними и теми же благами природы и для употребления одних и тех же способностей, а потому все равны между собою. Люди не подчиняются один другому, разве если Творец явным и несомненным выражением своей воли даст одному власть над другим*. Это равенство не относится, впрочем, ко всем свойствам человека: один может превосходить другого летами, способностями, добродетелью; рождение и полученные благодеяния могут обязывать человека в отношении к другому. Естественное равенство, о котором здесь идет речь, есть только равное право каждого на свою свободу без всякого подчинения другому**.
______________________
* Ibid. Ch. II. § 4.
** Ibid. Ch. VI. § 54.
______________________
Нечего распространяться о том, что все эти положения Локка - чисто умозрительные. Исходною точкою служит здесь отвлеченная природа человека, помимо всех жизненных условий, и сущностью этой природы полагается голое понятие об особи, принадлежащей к одному разряду с другими, т.е. о человеческом атоме. Локк забывает при этом, что он сам объявлял все наши родовые и видовые понятия о субстанциях чисто номинальными и утверждал, что все наши заключения о субстанциях не что иное, как мечты. Здесь, напротив, он полагает родовое понятие о человеке в основание всех своих выводов, и вдобавок он ставит свой атом в такое состояние, о котором опыт не дает нам ни малейших указаний. Правда, он ссылается для примера на отношения государей, которые находятся в естественном состоянии, не будучи подчинены никому; но этот пример касается не отдельных лиц, а целых обществ. Он указывает и на то, что люди могут встретиться на пустынном острове, но и этого слишком недостаточно для утверждения, что все люди по своей природе находятся в этом состоянии и остаются в нем, пока они по собственной воле не сделаются членами какого-нибудь государства*.
______________________
* Locke. Treatise on Government. Ch. II. § 14,15.
______________________
Локк и в естественном состоянии не считает, однако, свободу безграничною. Мы видели, что он делает здесь существенную оговорку - "в пределах естественного закона". Вообще, свобода, по его понятиям, не есть изъятие от закона, это власть располагать своим лицом и имуществом в границах закона, под которым живет человек, не подчиняясь только чужому произволу. Такое подчинение закону, говорит Локк, совершенно необходимо для самой свободы. Последняя существует только там, где ею управляет закон, ибо иначе никто бы не был изъят от чужого насилия. Закон, следовательно, в сущности, не ограничивает, а охраняет и расширяет свободу*. Таким образом, и в состоянии природы естественный закон обязывает всех людей. Этот закон есть разум, который показывает человеку, что так как все свободны и равны между собою, то никто не должен наносить вреда другому. Ибо все мы - создания всемогущего и премудрого Творца, все - слуги верховного властителя, посланные в мир по его приказанию и для его целей, все мы принадлежим не себе, а ему. Поэтому никто не вправе посягать даже на собственное существование, оставляя произвольно назначенное ему место на земле, а тем менее на чужую жизнь или на то, что сохраняет эту жизнь, т.е. на свободу, здоровье, члены и имущество других. Напротив, каждый обязан, насколько от него зависит, сохранить не только себя, но и весь человеческий род**.
______________________
* Ibid. Ch. VI. § 57.
** Ibid. Ch. II. § 6.
______________________
Отсюда Локк выводит право каждого в состоянии природы наказывать всякое нарушение естественного закона. Это явствует из того, что естественный закон, как и всякий другой, был бы совершенно бесполезен, если бы никто не имел права приводить его в исполнение, наказывая нарушителей установленных им правил.
Но если подобное право принадлежит одному человеку, то в силу всеобщего равенства оно принадлежит одинаково всем. Нарушая естественный закон, преступник тем самым заявляет, что он хочет жить по иному правилу, нежели то, которое установлено для охранения всего человечества. Следовательно, это преступление против всего человеческого рода, а так как каждый имеет право охранять весь человеческий род, то каждому принадлежит право наказывать все преступления. В доказательство Локк ссылается на право государей наказывать иностранцев, находящихся на их территории. Иностранец не связан подданством, следовательно, к нему не приложимы те права, которые князь получает в силу договора с подданными, а потому право наказывать может быть здесь объяснено не иначе как первоначальным правом каждого наказывать нарушителей естественного закона*.
______________________
* Ibid. Ch.II. § 7-9.
______________________
Вся эта теория Локка основана на софизмах. Точкою отправления служит опять внешнее понятие о законе как о предписании высшего, охраняемом наградами и наказаниями. Но Локк забывает, что, по собственному его предположению, установленный Богом закон охраняется наказаниями, налагаемыми самим Богом, а отнюдь не людьми. Здесь же он совершенно произвольно дает каждому право защищать силою не только себя, но и весь человеческий род. Локк возводит это даже в обязанность. Между тем, если даже принять недоказанное положение, что мы принадлежим не себе, а Богу, то все же из этого не выходит, что мы обязаны не только воздерживаться от нанесения вреда другим, но и отстранять от других всякий вред. Пример, приведенный Локком, вовсе не может служить доказательством такого положения: государь наказывает иностранца за нарушение не естественного, а гражданского закона, действующего в пределах территории. Вступая в чужую область, иностранец добровольно подчиняет себя господствующим в ней законам и на этом основании подвергается наказанию. Таким образом, весь этот тезис поддерживается то богословскими гипотезами, не имеющими корня в системе, то неверными ссылками на факты. Дело в том, что Локк, исходя от индивидуального начала, хочет все права государственной власти, в том числе и право наказания, произвести из прав, принадлежащих каждому отдельному лицу в естественном состоянии, а для этого нужно было посредством софистических изворотов приписать каждому право охранять весь человеческий род.
От состояния природы Локк отличает состояние войны. В первом по самой его сущности господствуют мир и взаимное доброжелательство, второе же проистекает из нарушения законов, охраняющих первое. Здесь каждый имеет право не только защищать себя, но и уничтожать то, что грозит ему гибелью. В состоянии войны человек имеет такое же право убить врага, посягающего на его жизнь, как и дикого зверя. То же право принадлежит ему относительно всякого, кто нападает на его свободу, ибо так как свобода есть основание всех других прав, то всегда можно предположить, что посягающий на нее хочет отнять и все остальное. Это право войны, основанное на самозащищении, остается и в гражданском состоянии в том случае, когда установленный судья очевидным извращением законов, вместо того чтобы охранять человека, грозит ему гибелью. Но обыкновенно в гражданском состоянии война прекращается решением высшего судьи. В естественном же состоянии, где нет судьи, она продолжается до тех пор, пока нападающий не будет уничтожен или пока он не предложит справедливых условий мира*. Война может кончиться порабощением одного лица другому, но рабство, в сущности, не что иное, как продолжение состояния войны. Свобода от произвольной власти тесно связана с самым сохранением человека, а так как никто не имеет права произвольно располагать своею жизнью, которая принадлежит Богу, то никто не имеет права вполне отчуждать и свою свободу, давши другому над собою право жизни и смерти. Единственное, что может иметь место, это договор, подчиняющий одного ограниченной власти другого, но это не настоящее рабство**. Таким образом, опять во имя религиозной гипотезы Локк утверждает неотчуждаемость человеческой свободы. Слабость этого довода слишком очевидна.
______________________
* Locke. Treatise on Government. Ch. III. § 16 - 20.
** Ibid. Ch. IV. § 23.
______________________
Кроме свободы человеку в естественном состоянии принадлежит и собственность, Бог дал землю всем людям вообще, но так как каждый пользуется ею лично, то необходимо какое-нибудь начало для усвоения вещей. Это начало лежит в труде: имея исключительное право на свое лицо, человек имеет такое же право и на свой труд. Поэтому все, что добывается трудом, становится его собственностью, ибо с этим соединена часть его естества. Это относится не только к движимым вещам, которые человек потребляет, но и к почве, из которой он извлекает свое пропитание. Влагая в нее свой труд, человек делает ее своим личным достоянием. И этим он не только не стесняет других, а напротив, умножает общее достояние, ибо обработанная земля приносит несравненно более, нежели необработанная. Труд так плодотворен, что если мы станем разбирать, откуда происходят полезные человеку предметы, то увидим, что из них девяносто девятью сотыми мы обязаны труду, и только одною сотою природе*.
______________________
* Ibid. § 26, 27, 32, 33. 40.
______________________
Производя таким образом собственность из труда, Локк делает, однако, весьма существенную оговорку. Человек, говорит он, не вправе присваивать себе вещи, не оставляя ничего другим. Тот самый закон природы, который дал человеку собственность, полагает ей и границы. Эти границы заключаются в размерах труда и потребления. Давши человеку право обращать вещи в свою пользу, Бог не дал ему права уничтожать их произвольно. Поэтому человек может присвоить себе только то, что он в состоянии потребить. Если же он берет более, и вещи у него портятся, то он тем самым становится преступником против других, которых он лишил имущества, а потому он может быть справедливо наказан. Относительно же земли человек имеет право завладеть таким количеством, какое он в состоянии обработать. Но и здесь он становится преступником, если он подвергает порче произведения почвы*. Таков естественный закон. Локк утверждает, что этот закон мог бы существовать даже и в настоящее время, если бы изобретение денег не дало собственности большие размеры. Чтобы не дать портиться вещам, на что он не имел права, человек старался менять предметы, подверженные тлению, на более прочные, которые могли бы быть долго сберегаемы. Отсюда ценность золота и серебра, которые стали орудиями обмена. Накопление же драгоценных металлов в одних руках повело к неравенству состояний, ибо через это каждый получил возможность держать у себя гораздо более вещей, нежели сколько было нужно для его потребления**.
______________________
* Ibid. § 31, 32, 38.
** Ibid. § 36,46,47, 50.
______________________
И эта теория не выдерживает критики. Заслуга Локка заключается в том, что он указал на труд как на основание собственности; но упустив из виду другой ее источник, завладение, он пришел к совершенно неверным заключениям. Это опять произошло оттого, что он в противоречии с собственным взглядом отправился от общего начала, а не от личного, между тем как здесь именно последнее всего более было приложимо. Вместо того чтобы из давней свободы, несомненно составляющей источник всех частных отношений, вывести одинаковое право каждого на вещи, которые не состоят в чужом владении, он предположил общее, дарованное Богом право всех, причем каждому достается своя доля сообразно с трудом и потреблением. Отсюда совершенно произвольное положение, что человек не имеет права допускать порчу усвоенных им вещей, - положение, которое делает сбережение невозможным, ибо никогда нельзя ручаться, что сбереженная вещь не испортится. И здесь, как и в приложении к свободе, мы видим индивидуализм, сдержанный подчинением предполагаемой воле Божьей.
В естественном состоянии является не только собственность, но и родительская власть. Локк сознается, что на детей не распространяется то начало полного равенства, которое выставлялось выше как существенная принадлежность состояния природы, но дети рождены для того, чтобы пользоваться равенством впоследствии. Локк объясняет это тем, что свобода, а вместе с нею и равенство, предполагают сознание охраняющего их закона, а так как этот закон открывается разумом, то они могут принадлежать только лицу, вполне обладающему разумом, чего нельзя сказать о детях. Мы рождаемся свободными и разумными существами, но это не означает непосредственного обладания свободою и разумом, а только возможность приобрести то и другое с летами. Таким образом, прирожденная человеку свобода совместна с родительскою властью, которая основана на обязанности родителей заботиться о детях, пока они малолетны*.
______________________
* Locke. Treatise on Government. Ch.VI. § 55, 57-58, 61.
______________________
Эта власть одинаково принадлежит отцу и матери. Она простирается единственно на то, что нужно для прокормления и воспитания детей, и прекращается, когда ребенок достигает совершеннолетия. Как скоро он получил полное обладание своим разумом, он становится таким же полноправным лицом, как и его отец. Это не избавляет детей от обязанности уважения и благодарности к родителям, но из уважения и благодарности не рождается власть*. Родители имеют и другой способ влияния на детей, именно посредством передачи им наследства. А так как наследование поземельной собственности делает нового владельца подданным того государства, в котором лежит земля, то многие полагают, что родители имеют право подчинять детей своих тому правительству, которого они сами состоят подданными. Но это несправедливо, ибо дети, будучи так же полноправны, как и родители, не могут быть подчинены какому бы то ни было правительству без своего собственного согласия. Если же они, принимая наследство, вступают в подданство, то они делают это добровольно. Из всего этого ясно, говорит Локк, что родительская власть никоим образом не должна смешиваться с властью гражданскою. Они основаны на разных началах и имеют различное устройство и различные цели. Однако в первобытном состоянии людей отцам легко было превратиться в государей. Так как достигшим совершеннолетия детям трудно было жить без всякого правления, то всего естественнее было оставить власть за родителями. Таким образом, незаметно, в силу молчаливого согласия детей, отцы семейств могли сделаться князьями и основать наследственные или выборные монархии**.
______________________
* Ibid. § 65-66.
** Ibid. § 71-76.
______________________
Нельзя не заметить, что в выводе родительской власти Локк прибегает к тому самому началу, против которого была направлена вся его теория познания. Он отверг прирожденные идеи на том основании, что их не сознают дети. На это Лейбниц справедливо возражал, что присущие разуму идеи сознаются им не вдруг, а только по мере развития. Здесь же сам Локк утверждает, что разум, свобода и равенство прирождены детям, хотя последние ими не пользуются, а приобретают их только позднее, с полным развитием способностей. Тут не было иного способа отстоять свободу и равенство, а потому Локк принужден был делать эту уступку. Но спрашивается, если это не абсолютные начала, вечно в одинаковой степени присущие человеку как человеку, если возраст уменьшает их значение, - то почему же не другие условия: пол, воспитание, большее или меньшее развитие ума, которое в свою очередь зависит от материальных средств, от общественного положения, от занятий, от назначения в жизни? На эти вопросы индивидуализм не может дать ответа. Он в основание всего общественного здания полагает отвлеченные, а потому безусловные понятия свободы и равенства, и когда приходится делать исключения, он делает их, уступая очевидной необходимости и не заботясь о том, что подобных исключений может быть много.
Исследование свойств родительской власти приводит Локка к учению о государстве. Последнее образуется там, где свободные люди отказываются от права самим защищать свое достояние и наказывать нарушителей закона и предоставляют это целому обществу. Вследствие того государство получает власть: 1) издавать законы, определяющие размер наказаний за различные преступления, т.е. власть законодательную; 2) наказывать преступления, совершаемые членами союза, т.е. власть исполнительную; 3) наказывать обиды, наносимые союзу внешними врагами, т. е. право войны и мира. Все это, однако, дается ему единственно для охранения достояния граждан. Последние с своей стороны ставят все свои силы в распоряжение общественной власти для исполнения ее велений. Но, в сущности, эти веления суть собственные решения каждого, ибо они произносятся или им самим как членом общества, или его представителями. Этим способом, т. е. передачею целому обществу права исполнять естественный закон, свободные люди образуют единый народ, состоящий под единою верховною властью. Устанавливая судью для разрешения споров и для наказания обид, они тем самым из естественного состояния переходят в гражданское*.
______________________
* Ibid. Ch. VII. § 87-89.
______________________
Такого рода отречение от естественных прав может произойти только в силу согласия всех. Каждый при этом обязывается подчиняться решениям большинства, ибо союз, будучи единым телом, должен иметь единую волю, и эта воля может быть только выражением преобладающей силы, т.е. большинства граждан, входящих в состав государства. Без такого подчинения союз был бы невозможен. Таким образом, единственное правомерное основание всякой государственной власти заключается в согласии свободных лиц подчинить свою волю решению большинства*.
______________________
* Ibid. § 95-99.
______________________
Против этого возражают: 1) что в истории нет примеров правительств, возникших этим способом; 2) что так как все люди рождаются подданными известного правительства, то они не вправе воздвигать другое.
Что касается до первого возражения, то история мало говорит о происхождении государства потому, что она застает народы уже соединенными в политические тела. Однако примеры Рима, Венеции, колоний, основанных в новых странах, показывают, что есть государства, которые произошли этим путем, а так как разум говорит нам, что все люди по природе свободны, то очевидно, что это и есть правомерный способ установления политических союзов*. Локк признает, однако, не совсем согласно с предыдущими положениями, что первоначально власть была большею частью единоличная. Она установилась отчасти вследствие привычки детей подчиняться отцу, отчасти вследствие простоты этой формы и отсутствия злоупотреблений в первобытные времена, отчасти, наконец, вследствие потребности единого вождя против внешних врагов. Впоследствии же, когда злоупотребления заставили граждан обратить внимание на невыгоды подобного правления, народ стал думать о средствах положить ему границы. Как бы то ни было, говорит Локк, там, где государство образовалось мирным путем, эта первоначальная монархическая власть могла установиться не иначе как в силу согласия граждан**. Заметим с своей стороны, что во всяком случае это не означает подчинения отдельных лиц воле большинства.
______________________
* Locke. Treatise on Government. Ch.VII. § 101-104.
** Ibid. § 110-112.
______________________
В ответ на второе возражение Локк вовсе не признает, что дети рождаются подданными какого бы то ни было государства. Отец может дать обещание только за себя, а никак не за свое потомство. Все люди по природе свободны, и никакая земная сила не может заставить их подчиниться чужой власти иначе, как с собственного согласия. Пока дети несовершеннолетни, они состоят под опекою родителей, как же скоро они достигли зрелого возраста, они должны сами заявить, к какому государству они хотят принадлежать. Согласие может быть двоякого рода: тайное и явное. Первое выражается тем, что лицо вступает в обладание известною частью государственной территории или даже просто живет в пределах государства, через это оно подчиняется его законам. Но в этом случае подданство продолжается только пока владелец или житель пользуется выгодами своего положения; оно прекращается, как скоро он отказывается от владения или выезжает из страны. Таким образом, этот способ подчинения не делает еще человека настоящим членом общества. Для этого нужно постоянное подданство, а оно установляется только в силу формального обязательства, которое человек, раз давши слово, не может уже нарушить. Итак, свободное лицо не иначе делается членом общества и подданным государства, как в силу явного выражения своей воли*.
______________________
* Ibid. § 113-122.
______________________
Мы видим здесь полное развитие индивидуальных начал. Человек является в свет вооруженный всеми правами, но без всякой органической связи с окружающим миром. Чтобы подчинить его общественной власти и законам, нужно формальное его согласие. И это происходит не только в первобытные времена, но постоянно. Последовательно развивая свою мысль, Локк не признает детей гражданами какого бы то ни было государства, они состоят только под опекою родителей. Между тем это положение очевидно заключает в себе несообразность. Если дети не принадлежат ни к какому государству, то они находятся в естественном состоянии, а в естественном состоянии охранение прав и законов предоставляется доброй воле каждого. Спрашивается, каким образом могут дети пользоваться опекою, получать воспитание, приобретать наследство, владеть имуществом, иначе как на основании законов того государства, к которому они принадлежат по рождению? Поэтому все законодательства в мире признают рождение за основание подданства, а вследствие того оказывают покровительство всем своим подданным, малолетним так же, как совершеннолетним. Между теми и другими нет никакой разницы. Если же государства дают защиту и иностранцам, находящимся на их территории, то это происходит в силу взаимности; последние считаются гражданами другого государства, а отнюдь не людьми, обретающимися в естественном состоянии, т.е. не подчиненными никому на свете. Кто пользуется покровительством гражданских законов, тот тем самым отказывается от самоуправства и предоставляет употребление силы общественной власти, следовательно, тем самым, следуя теории Локка, становится членом государства. Мысль Локка имеет то существенное значение, что государство, как и всякий другой человеческий союз, должно заключать в себе элемент свободы, выражающийся в сознательном и добровольном подчинении лиц. Но когда этот элемент понимается односторонним образом как единственное основание всего здания, когда отрицается сознание высшей обязанности к тому союзу, которого человек состоит членом по самому своему рождению, то это ведет к уничтожению всякой нравственной связи, соединяющей общество. Государство вследствие такого воззрения перестает быть постоянным единством народа, оно превращается в союз, беспрерывно обновляющийся посредством частных обязательств. В этом мы не можем не заметить отличия индивидуальной теории от предыдущих воззрений. Прежние мыслители требовали всеобщего согласия только для первоначального установления государства, которое затем обращалось уже в постоянный союз, имеющий власть над членами. В сущности, это было не что иное, как известный способ объяснить происхождение политических союзов. Индивидуализм же берет только один из элементов этого воззрения и во имя прирожденного человеку права требует такого же свободного подчинения для каждого вновь рождающегося лица. Этим отрицается всякое органическое единство народа, всякая преемственная связь поколений, в основание союза полагается голое начало личности или ничем не связанная воля отдельных единиц. Локк не дошел, однако, до крайних пределов своей теории: он признал раз данное обещание навсегда обязательным для лица, хотя из его положений не видно, почему бы человек не мог взять назад своего обещания, если он находит это для себя полезным. Позднейшие последователи индивидуализма, как увидим далее, отбросили и эту последнюю преграду единичной воли и довели государство до полного разложения на случайно связанные атомы. Отличие индивидуализма от предыдущих учений обозначается и в том, что здесь самые члены государства не отрекаются вполне от своей естественной свободы. По теории Локка, люди подчиняют свою волю чужой единственно вследствие шаткости прав в естественном состоянии. Там нет признанного всеми закона, ибо естественный закон под влиянием личных интересов не всегда исполняется, нет и беспристрастного судьи, ибо каждый сам судья в своем деле, наконец, часто у обиженного не достает силы для охранения своего права. По этим причинам люди находят более удобным отказаться от принадлежащего им права защиты и наказания и предоставить все это обществу, которое может действовать с большим успехом. Следовательно, единственная цель, для которой люди соединяются в государства, состоит в охранении свободы и собственности. А потому они отказываются от естественной своей свободы лишь настолько, насколько это нужно для достижения означенной цели. Поэтому и власть получает настолько прав, насколько требуется для общего блага, т.е. для охранения личности и имущества граждан. Произвольной же власти над подданными правительство отнюдь не имеет. Иначе люди променяли бы состояние природы на положение гораздо худшее*. С этой точки зрения Локк считает абсолютную монархию совершенно несовместною с гражданским порядком. Он вовсе даже исключает ее из числа правильных образов правления. Если единственная цель образования государства, говорит он, заключается в устранении неудобств естественного состояния, где каждый остается судьею в собственном деле, то необходимое условие союза состоит в установлении судьи, которому должны подчиняться все граждане без исключения. Между тем абсолютный монарх не имеет над собою судьи, он сам является судьею в собственном деле, судьею, на которого нет апелляции и который притом располагает произвольно жизнью и имуществом подданных. Такое состояние гораздо хуже естественного, ибо там по крайней мере каждый сохраняет право защищать самого себя. Променять естественное состояние на абсолютную монархию все равно что для избежания вреда, наносимого лисицами, отдать себя в когти льва**. Локк не объясняет, каким образом, установив верховного судью, можно еще требовать апелляции на этого судью. Вообще, развитие индивидуальных начал влечет за собою самые шаткие понятия о верховной власти. Это явствует из учения Локка об устройстве правительства.
______________________
* Locke. Treatise on Government. Ch. IX.
** Ibid. § 90-93.
______________________
Сообразно с трояким назначением правительства, которому предоставляется издание законов, наказание преступников и отражение внешних нападений, Локк разделяет государственную власть на законодательную, исполнительную и союзную (federative power); последняя заключает в себе право войны и мира. Законодательную власть он считает верховною, ибо она повелевает остальным. Она не только верховная, но она священна и неприкосновенна в руках тех лиц, кому она вручена обществом. Ей одной принадлежит право издавать законы, ибо закон, изданный всяким другим лицом, не имеет в себе условия, необходимого для того, чтобы сделать его законом, именно согласия общества, которому никто не вправе предписывать уставы без его собственной воли или без полученного от него полномочия. При всем том законодательная власть не безгранична. 1) Она не имеет абсолютной, произвольной власти над жизнью и имуществом граждан. Это следует из того, что она облечена лишь теми правами, которые перенесены на нее каждым членом общества, а в естественном состоянии никто не имеет произвольной власти ни над собственною жизнью, ни над жизнью и имуществом других. Прирожденные человеку права ограничиваются тем, что необходимо для охранения себя и других; большего никто не может дать государственной власти. 2) Законодатель не может действовать путем частных и произвольных решений, он должен управлять единственно на основании постоянных законов, одинаковых для всех, ибо люди соединяются в государства именно с целью заменить шаткость толкования естественного закона постоянными и всем известными правилами. Произвольная власть совершенно несовместна с существом гражданского общества не только в монархии, но и при всяком другом образе правления. 3) Верховная власть не имеет права взять у кого бы то ни было часть его собственности без его согласия, ибо опять-таки люди соединяются в общества для охранения собственности, а последняя была бы в худшем состоянии, нежели прежде, если бы правитель мог распоряжаться ею произвольно: это было бы равносильно ее уничтожению. Поэтому правительство не имеет и права взимать подати без согласия большинства народа или его представителей. 4) Законодатель не может передавать свою власть в чужие руки. Это право принадлежит народу, который один может устанавливать законодателей*.
______________________
* Locke. Treatise on Government. Ch. XI. § 134 - 141.
______________________
Все эти ограничения последовательно вытекают из начал индивидуализма, но они не совместны ни с существом верховной власти, ни с требованиями государства. Что касается до первого пункта, то он представляет крайность даже с точки зрения Локка. Если мы и допустим, что общественная власть не есть высшее начало, господствующее над лицами, а только сбор индивидуальных прав, то все же заключение Локка будет неверно: в естественном состоянии каждый произвольно располагает своим лицом и имуществом, следовательно, он может предоставить это право и общественной власти. Из того, что человек не имеет права посягать на собственную жизнь, отнюдь не следует, что он не имеет права отчуждать свою свободу и подчиняться чужому произволу. Напротив, вступление в общество неизбежно влечет за собою то и другое, ибо установленный правитель необходимо делается верховным судьею жизни и имущества подданных: он может казнить их смертью и посылать их умирать на войне. Во-вторых, Локк утверждает, что верховная власть может действовать только общими законами, а не частными распоряжениями. Но это ограничение до такой степени несостоятельно, что сам Локк, как увидим далее, в учении о прерогативе, дает исполнительной власти совершенно произвольные права. В-третьих, Локк отрицает у правительства право взять у какого бы то ни было гражданина часть его имущества без его согласия. Но, высказав такое положение, он тут же прибавляет: т.е. без согласия большинства или его представителей, а это совершенно изменяет смысл положения. Если ни у кого нельзя отнять собственности без личного его согласия, то уплата податей может быть только добровольная, что немыслимо; если же требуется только согласие представителей большинства, то у меньшинства можно отнять собственность без его согласия, и тогда положение рушится само собою. Большинство становится неограниченным властителем имущества лиц, а если это допускается для большинства, то почему невозможно такое же подчинение одному человеку? Сам Локк указывает на первобытные монархии как на первоначальный, естественный способ образования государства. Весь вопрос заключается в том, где можно найти более гарантий против произвола и притеснений; но этот вопрос зависит от усмотрения и может решаться различно. Во всяком случае, тут нет речи о праве. Наконец, и четвертое ограничение, установленное Локком, точно так же лишено основания. По его теории, законодатель не может передать свою власть в другие руки, т.е. ему принадлежит только чисто законодательная власть, учредительная же всегда остается за народом. Но если народ может перенести законодательную власть как постоянное право на известные лица, то почему же не учредительную? Основания нет никакого, это опять зависит от усмотрения.
Из этих постановленных Локком ограничений ясно, что то, что он называет верховною властью, вовсе не имеет этого характера. Действительно, по его учению, над нею возвышается другая, еще более верховная - власть самого народа, который в силу неотчуждаемого права самосохранения вечно оставляет за собою право сменять правителей, злоупотребляющих его доверием. Однако эта верховная власть народа, замечает Локк, не может считаться известным образом правления, ибо она является только тогда, когда всякое правительство уничтожено. Пока же правительство существует, верховною остается власть законодательная*.
______________________
* Ibid. Ch. XIII. § 149-150.
______________________
Мы видим здесь развитие уже встречавшегося нам прежде и существующего доселе учения о национальной верховности (souverainete nationale), в отличие от народной верховности (souverainete du peuple), которая имеет место в демократии. По этой теории, всякое правительство исходит от народа, который, не правя сам, всегда сохраняет власть сменять неугодных ему правителей. Но тут очевидно господствует полное смешение всех политических понятий. Над законными, организованными и постоянно действующими властями ставится воображаемая власть, не имеющая никакой организации и проявляющаяся единственно в восстании и разрушении. Нечего распространяться о том, что все это совершенно немыслимо: законная власть должна иметь и свои законные органы, иначе в ней нет гражданского начала, которое одно может иметь место в гражданском союзе.
От законодательной власти Локк отделяет исполнительную. Самому верховному законодателю он не считает возможным предоставить исполнение изданных им законов: для человека это было бы слишком большим соблазном. Так как притом законодательство не требует постоянной деятельности, то в благоустроенных государствах оно вверяется собранию лиц, которые, сходясь, издают законы и затем, расходясь, подчиняются собственным своим постановлениям. Исполнение, напротив, не может останавливаться, поэтому оно вручается постоянным органам. Последним большею частью предоставляется и союзная власть, ибо хотя она существенно отличается от исполнительной, но так как обе действуют посредством одних и тех же общественных сил, то было бы неудобно установить здесь разные начальства*.
______________________
* Ibid. Ch. XII.
______________________
Несмотря, однако, на это разделение властей, Локк утверждает, что верховная власть в государстве должна быть едина, а так как дающий закон выше того, кому закон дается, то все другие власти истекают из законодательной и подчиняются ей*. Таким образом, начало разделения властей оказывается мнимым. Этим не ограничиваются противоречия. Практическое воззрение на английскую конституцию приводит Локка к положениям, которые несогласны ни с разделением властей, ни с верховностью законодательной власти. В некоторых государствах, говорит он, исполнительная власть вверяется одному лицу, которому вместе с тем дается участие и в законодательстве. При таком устройстве это лицо "в весьма сносном смысле" (in a very tolerable sense) может быть также названо державным, не в качестве верховного законодателя, а как верховный исполнитель, который остается притом независимым от законодательной власти, так как он сам в ней участвует и не может быть закона, изданного без его согласия. При всяком другом устройстве исполнительная власть подчиняется законодательной, которая может сменить ее по усмотрению; здесь же такое подчинение невозможно. Однако и в этом случае верховный исполнитель не имеет иной власти, кроме силы закона; вся его воля заключается в законе. Этому лицу предоставляется также право сзывать и распускать законодательные собрания, ибо последние не всегда в сборе, а исполнитель постоянно пребывает при своей должности. Если же он злоупотребляет своим правом, то это должно быть сочтено за нарушение доверия, и тогда народу остается только прибежище к силе**.
______________________
* Locke. Treatise on Government. Ch. XIII. § 149-150.
** Ibid. § 151,154-155.
______________________
Все эти заимствованные из английской конституции постановления очевидно не согласуются с теориею Локка. Но этого мало: сказавши, что верховный исполнитель может действовать только в силу закона, Локк вслед за тем под именем прерогативы приписывает право действовать совершенно помимо закона. Есть многие вещи, говорит он, которых закон не может предвидеть и определить и которые поэтому должны быть предоставлены усмотрению исполнителя. Иногда же самый закон слишком строг или вреден в приложении, тогда он должен уступить воле исполнительной власти в силу основного закона природы и государства, что все члены общества должны быть охраняемы от вреда. Локк простирает эту власть так далеко, что уже совершенно помимо английской конституции, но имея в виду практические ее потребности, он дает королю право самовольно изменять основания выборов в парламенте как скоро последние вследствие исторических причин отклонились от начал справедливого уравнения. И здесь в оправдание подобного расширения власти Локк ссылается на основной закон государства, на благо народное. "Так как польза и намерение народа, - говорит он, - заключается в том, чтобы иметь справедливое и уравнительное представительство, то всякий, кто исправляет учреждения в этом смысле, является несомненным другом народа, а потому не может не получить его согласия и одобрения"*. Вообще, продолжает Локк, пока прерогатива прилагается в видах общего блага, никто против нее не возражает, но когда в исполнителе является стремление злоупотреблять своим правом и обращать данную ему власть во вред обществу, тогда народ естественно старается стеснить прерогативу, и это не должно считаться несправедливым умалением прав князя, ибо народ оставляет за ним это право единственно для своей пользы, а отнюдь не для того, чтобы причинить себе вред. Кто же, однако, будет судьею в этом случае? Между исполнительною властью, облеченною такою прерогативою, говорит Локк, и законодательною, которой созвание зависит от первой, не может быть судьи на земле, так же как и между народом и законодательною властью, злоупотребляющею своим правом. Здесь остается только воззвание к небу, т.е. к оружию. Хотя народ по конституции и не установлен верховным судьею спора, однако по закону, предшествующему всяким положительным законам, он сохраняет за собою верховное право судить, есть ли причина браться за оружие или нет. С этим правом, принадлежащим всему человеческому роду, он не может расстаться, ибо никто не имеет права отдавать свою жизнь и свободу в чужие руки**.
______________________
* Ibid. § 157-158.
** Ibid. § 161,168.
______________________
Таким образом, все опять приводится к верховному праву неустроенной массы восставать на правителей по собственному усмотрению. Это не что иное, как узаконенная анархия. Вообще, в учении Локка нельзя не заметить зачатков двух противоположных направлений индивидуализма, которые впоследствии разошлись и образовали две отдельные отрасли этой школы: одна, развивая голое начало личности, пришла к чисто демократическому учению; другая искала обеспечения свободы в разделении и равновесии властей. У Локка эти два направления стоят рядом, противореча друг другу. Английский мыслитель указал только путь, по которому вслед за ним с большею последовательностью пошли другие.
После законных правительств Локк рассматривает правительства, приобретшие власть силою или нарушением законов. Прежде всего здесь представляется вопрос: насколько завоевание может быть правомерным основанием власти? Локк, разумеется, отрицает это в случае, если война несправедлива. Насилие не может быть основанием права, иначе надобно признать, что разбойники имеют власть над теми, кого они грабят. Если у покоренных нет средств избавиться от ига, то дети их могут искать свободы и обращаться к небу с уверенностью, что оно благословит их правое оружие. Мало того, по мнению Локка, не только несправедливая, но и справедливая война не может быть источником власти. Доводы его следующие: 1) Завоеватель не приобретает через это власти над своими товарищами, которые также входят в состав государства. 2) Он имеет право поработить только тех, которые действительно затеяли несправедливую войну, а никак не народ, который никогда не давал своим правителям подобного права. 3) Завоеватель приобретает право только на жизнь, а не на имущество побежденных; последнее принадлежит невинным детям. Все, что он может требовать - это вознаграждения убытков. Наконец, 4) если даже признать, что победитель имеет право на лица и имущество побежденных, то все же это право не распространяется на потомков, которые рождаются столь же свободными, как и их отцы. Поэтому они имеют полное право свергнуть с себя насильственно наложенное иго*.
______________________
* Locke. Treatise on Government. Ch.XVI.
______________________
И здесь мы видим чистое развитие индивидуализма. Везде в этих рассуждениях прилагаются начала частного права. Локк не обращает ни малейшего внимания на то, что государство имеет свою собственную природу, что право войны и мира принадлежит законным образом одним правителям, а никак не разбойникам, наконец, что и в гражданских отношениях давность служит законным основанием права.
Еще менее, разумеется, Локк признает законною власть похитителя престола. Здесь вопрос сам по себе ясен. Но что сказать о тирании или злоупотреблении власти, когда законный ее носитель обращает ее в частную свою пользу? Это может случиться не только в монархии, но и во всяком другом образе правления: власть становится тираническою всякий раз, как она нарушает закон во вред гражданам. Спрашивается: позволительно ли в этом случае сопротивление? Позволительно, говорит Локк; сила должна быть противопоставлена несправедливой и беззаконной силе. И это не может быть вредным для государства, ибо 1) там, где конституция объявляет особу верховного правителя священною и неприкосновенною, сопротивление лицам, исполняющим беззаконные веления, не касается самого государя. Такое правило служит ко благу народа, ибо лучше, чтобы несколько человек пострадали, нежели чтоб глава государства легко подвергался опасности. 2) Там, где этого правила нет, сопротивление притеснениям власти не может быть источником частых смут, ибо народ тогда только готов восстать на правителей, когда от гнета страдает большинство граждан, а в этом случае, что бы им ни толковали, они всегда будут сопротивляться беззаконию*.
______________________
* Ibid. Ch. XVIII.
______________________
Это учение мы встречали и прежде, но Локк вводит сюда новое разделение, которое живо характеризует его образ мыслей: от тирании он отличает уничтожение самого правительства. Это происходит, когда беззаконным образом изменяются основы конституции. По теории Локка, верховная власть в государстве, душа, дающая ему форму жизнь и единство, есть власть законодательная. Поэтому если она изменяется произвольно, если законы издаются не теми лицами, которые назначены народом, то граждане не только не обязаны повиноваться, но они выходят уже из всякого подчинения и возвращаются в состояние первобытной свободы. В таком случае они вправе установить себе новую законодательную власть по собственному усмотрению. Следовательно, если князь ставит свой произвол на место закона, если он мешает законодательной власти собираться в должное время и действовать свободно, если он самовольно изменяет начала выборов в противность общему благу, наконец, если он подчиняет свое государство чужому князю, который вследствие того становится в нем законодателем, то правительство тем самым уничтожается и народ имеет право воздвигнуть другое. То же самое имеет место, когда глава исполнительной власти покидает свои обязанности, вследствие чего законы остаются без исполнения и в государстве водворяется анархия. Право народа устанавливать в этих случаях новое правительство, говорит Локк, очевидно. Однако и оно недостаточно для ограждения народа, ибо когда законное правительство уничтожено, может быть слишком поздно, чтобы воздвигнуть новое. Это значило бы предоставить народу право заботиться о своей свободе, когда он сделался рабом и находится в оковах. Поэтому для охранения его прав нужно еще другое средство. Оно состоит в том, что правительство должно считаться уничтоженным всякий раз, как законодательная власть или князь превышает свое полномочие. Люди соединяются в общества и устанавливают правительства единственно с целью охранять свое достояние. Следовательно, если законодатель нарушает этот основной закон общежития и старается присвоить себе или другому абсолютную власть в государстве, то он тем самым нарушает доверие и лишается полномочия; тогда народ возвращается в естественное состояние и получает право установить новое правительство. То же относится и к исполнительной власти. Последняя, кроме того, нарушает свое полномочие, если оно силою или подкупом старается направить в свою пользу выборы представителей, ибо это значит посягнуть на самый корень и источник общественной власти. И если скажут, что подобное учение возбуждает народ к восстанию, а при невежестве и постоянном недовольстве масс оно может вести к анархии, то следует отвечать, что народ, напротив, всегда привязан к старине и нелегко увлекается переменами. Небольшие злоупотребления не выведут его из обычной колеи; если же он чувствует на себе постоянный гнет, то выдавайте правителей за сынов Зевса, делайте их священными и неприкосновенными сколько угодно, он все-таки будет хвататься за всякий удобный случай, чтобы свергнуть с себя ненавистное иго. Это учение не только не потворствует возмущениям, а напротив, предупреждает их, ибо возмущение состоит в восстании на закон, а потому возмутительными должны считаться правители, нарушающие закон, а не подданные, которые им сопротивляются. И если спросят, как обыкновенно водится, кто в этом случае будет судьею, кто решит, поступают ли правители противно своему полномочию или нет, то надобно отвечать: сам доверитель, т.е. народ, который, давши полномочие, может всегда его отнять, если доверенное лицо им злоупотребляет. Как скоро возникает спор между князем и частью народа, которая считает себя притесненною, так судьею является масса народа; если же князь не подчиняется этому суду, то единственным прибежищем остается оружие, ибо между людьми, над которыми нет высшего судьи, всякое насилие рождает состояние войны, и тогда обиженный сам решает, хочет ли он прибегнуть к силе или нет*.
______________________
* Locke. Treatise on Government. Ch. XIX.
______________________
Таково заключение, к которому приходит Локк,- заключение, очевидно, чисто революционное. Все те оговорки и ограничения, которые установлялись прежде, исчезают, и в конце концов является верховная сила неорганизованной массы. Это право восстания в самой анархической своей форме. Не одно только прямое нарушение основных законов государства, но и всякое действие, противное воображаемому полномочию, становится законным поводом к восстанию. Хотя Локк уверяет, что народ берется за оружие лишь тогда, когда злоупотребления продолжительны и касаются большинства, но в неустроенной массе кто может судить о большинстве или меньшинстве? Немногочисленная, но ярая партия всегда готова выдать свои требования за волю большинства и подать сигнал к возмущению. В государстве всякая законная власть должна иметь и свои законные органы, иначе она остается вымыслом, несовместным с общественным порядком. Восстание может быть крайним прибежищем нужды; в революциях выражаются иногда исторические повороты народной жизни, но это всегда насилие, а не право. Индивидуальные начала, от которых исходит теория Локка, неизбежно вели его к анархическим положениям, разрушающим самые основы государства. Таково именно положение, что с нарушением законов или данного правителям полномочия народ возвращается в естественное состояние и получает право воздвигнуть новое правительство. В действительности даже среди междоусобий народ всегда остается в государственном состоянии, которое нарушается только в частности, а не в целом: сохраняются гражданские законы, суды, власти, внешние обязательства и сношения; всегда предполагается существование единого тела, и если решение предоставляется народной воле, то само собою разумеется, что меньшинство должно подчиниться большинству, а не требуется согласие каждого для установления нового порядка. Полное возвращение к воображаемому естественному состоянию совершенно немыслимо в государстве, каким бы потрясениям оно ни подвергалось. Локк был теоретиком английской революции 1688 г., которая положила прочное основание развитию либеральных начал в европейской жизни; книга его была написана собственно для оправдания низложения Якова II и возведения на престол Вильгельма Оранского. Но панегирист революции прибегал к доводам гораздо более радикальным, нежели те, которые приводились практическими людьми, стоявшими в ее главе, и парламентом, утвердившим престол за Вильгельмом. Самый успех революции и прочность основанного ею порядка зависели главным образом от того, что она должна была вступить в сделку с историческими началами, представителем которых была партия тори. Локк же как теоретик развивал во всех его последствиях одностороннее воззрение вигов.
Теория Локка была вместе с тем первою попыткою систематического изложения учения о власти народной. Прежде него это учение более высказывалось, нежели доказывалось; здесь же оно было приведено в наукообразную форму и выведено из основных начал общественного быта. Это была, бесспорно, значительная заслуга в области теории, заслуга отчасти положительная, ибо здесь с большею силою, нежели когда-либо, утверждались права свободы, отчасти отрицательная, ибо наукообразное изложение еще ярче выставляло все недостатки этой системы. Некоторые из этих недостатков коренились в самых основаниях индивидуалистической точки зрения, а потому мы найдем их и у последующих писателей. Другие же были свойственны собственно Локку, здесь было место для дальнейшего развития положенных им начал.
Мы видели, что у Локка являются противоречащие друг другу направления. Он старался сдержать индивидуализм в пределах умеренности, но эти старания служили во вред ясности и основательности учения. Он для этого прибегал к гипотезам, которым, собственно, не было места в его системе и которые объясняются только влиянием предшествующих ему писателей. Так, он заимствовал от предыдущей школы понятие о естественном законе как внешнем предписании, исходящем из высшей воли: этим он хотел сдержать развитие личного произвола. Мы уже видели всю несостоятельность этого взгляда. Вместе с тем он из того же начала пытался вывести и неотчуждаемость свободы: по его теории, человек не принадлежит себе, потому что он принадлежит Богу. Основание слишком шаткое и недостаточное, оно предполагает, что подчинение одного человека другому изъемлет его из рук Божьих, что нелепо. Права Творца над творением никак не могут ограничивать права человека располагать собою, а потому подчиняться власти, которая по существу своему всегда должна быть в некоторой степени произвольною, ибо носители ее всегда люди.
Защитники абсолютной монархии хотели основать на предполагаемой воле Божьей неприкосновенность прав законной власти. Локк прибегнул к тому же началу для утверждения прав личной свободы. Но здесь оно всего менее было приложимо. Поэтому эта часть его учения была впоследствии совершенно оставлена в стороне. Дальнейшее развитие индивидуализма происходило уже помимо всяких религиозных гипотез.
Это развитие шло в двояком направлении. С одной стороны, из начал внешнего чувства и личного ощущения развилась, преимущественно во Франции, материалистическая отрасль Локковой школы, которая в основании всей человеческой деятельности полагала личный интерес. Это учение должно было привести к чисто демократическим теориям. С другой стороны, нравственные начала, лежавшие в системе Локка, породили в его школе нравственную отрасль, которая искала точки опоры отчасти во внутреннем чувстве, отчасти в необходимых отношениях, усматриваемых разумом. Представителями первого направления были шотландские философы: Хатчесон и его последователи; представителем же второго в приложении к политике явился величайший из публицистов XVIII века, Монтескье, который положил истинное основание учению о конституционной монархии. Мы займемся сначала последним.