Платоха и Мишка были очень довольны, что дочки Виктора снова пришли на мельницу просевать муку. Хитрецы такие: пришили к сарафанам огромные карманы. Понравилось им таскать у мельника муку!

За этим делом ребята захватили их. Муки ребятам не жалко, они рады пощупать и потискать девок. Те взвизгивали, но потихоньку, чтобы мельник не услыхал. Ребята разошлись, девушки взвизгнули погромче, перешли на полный голос.

Обеспокоенный Виктор кубарем скатился с крыши и огромными прыжками, разбрасывая растоптанными валенками снег, полетел напрямик к амбару. Свирепо рявкнув, бросился на парией с кулаками. Ребята разбежались. "Скверно -- подумал Виктор -- не след отпускать дочек без жены. За этими молодцами гляди в оба, такие они ловкачи!" Неохотно поднялся Виктор на толчею вершить крышу. Там он не столько работал, сколько приглядывал за сыновьями мельника. "Жеребцы такие, прости господи",-- отплевывался он в сердцах.

-- Эй, куда вы? -- рявкнул он, подняв над головой топор, когда заметил, что проклятые парни подкрадываются к амбару. Мельники отступили. Они вьются вокруг амбара, как коты около сала, только что не облизываются. Рассерженный Виктор гремит по крыше обухом, ругая их на чем свет стоит. Парней тянет в амбар, как хорька в курятник.

-- Чего шумишь? -- подошел к Виктору Платоха,-- мы глядим, как они просевают, мы хозяева!-- заявил он.

-- Я нам просею!-- погрозил плотник.

-- А ну тебя к чорту!-- сердито огрызнулся Мишка,-- пойдем, Платоха!-- И они пошли к амбару. Виктор слез и с топором в руке пошел за ними следом.

-- Нагляделись? Марш отсюда!-- показал он широким жестом на дверь.

-- Иди на крышу!-- приказал Платоха.

Виктор сел на сусек и, не спуская с дочек глаз, закурил. Молчание... У ребят словно примерзли языки, они сидят на мешках и не уходят. Виктор курил цыгарку, завернул другую. Хлопают решета, пылит мука, лица у девушек смущенные. Виктор спокойно заворачивает третью. У Платохи истощилось терпение. Чтобы выкурить Виктора из амбара, он начинает язвить.

-- Есть дураки, которые как собаки на сене, сами не едят и другим не дают,-- говорит он.

-- Это ты насчет своего папаши и его усадьбы? -- насмешливо спросил Виктор.

Платоха переходит к угрозам.

-- Весь день нынче ничего не делаешь и ни шиша не получишь.

-- Подбери губы, слюна течет!-- спокойно ответил Виктор. -- Вчера за меня получили с вас в усадьбе,-- добавил он со злой иронией.

-- Пойдем, Платоха,-- поднялся Мишка, бросая на Виктора свирепый взгляд.

Ребята вышли, а Виктор полез на крышу. Пока он поднимался по лесенке, ребята юркнули в амбар. Через несколько минут он услыхал смех дочек и визгливый голос Мишки. Скрепя сердце, Виктор опять спустился в амбар. Раза три повторилась такая игра. Ребятам понравилось дразнить рыжего мрачного плотника и, наконец, они вывели его из угрюмого спокойствия.

Чорт-Платоха сделал из бороды Виктора парик, настоящее чудо! В этом парике Платоха подошел к срубу. Сбежался народ: и с мельницы, и из дому. А вверху на самой крыше, выкатив на Платоху свирепые голубые глаза, сидел Виктор. Кафтан, нос, глаза и шоптаники его, Виктора, лицо, обросшее короткой щетиной, казалось чужим. Виктор с огромной рыжей бородой хохотал внизу у сруба, а мужику на крыше оставалось только сыпать на его голову проклятия. Толпа стонала от восторга. Мельница гудела и дрожала, стекла в доме мельника звенели. Широко раскрытые рты, дикие визгливые звуки, гримасы до слез,-- люди чуть не падали на снег от смеха.

-- Э, холера вам в живот, чего смеетесь? -- шумел Виктор на крыше.

Ругань Виктора только разжигала неистовство толпы.

Смех разросся в сплошную бурю, в единодушный вопль. Дочки Виктора выбежали из амбара и смеялись как безумные. Этот смех был особенно обиден Виктору: "ржут как кобылы, бесстыжие. Ржут над отцом! Разве не для них я продал свою бороду?"

Платоха торжествовал. Он ходил кругом сруба гоголем-купцом, гладил необыкновенный парик свой. Его сочный, красный рот смеялся в рыжей дыре бороды. Молодое лицо, обрамленное ею, казалось еще задорнее. Молодой купец с золотыми часами казался отчаянным плутом, ухарем. Люди расступались перед ним, схватываясь от смеха за бока, и Платоха не пожалел, что дорого отдал за бороду -- он хорошо посмеялся над Виктором!

Виктору казалось, что никогда он, осмеянный при всем народе, уж не решится толковать с мужиками. Нужно сидеть на крыше, строить мельнику толчею, доделать ее поскорее и уйти, спрятаться, пока не забудут люди, какая у него была борода. Будь они прокляты, эти пять пудов гороховой муки, которые он за нее получил!

Он весь дрожал от ненависти к мельнику и Платохе. Топор его гремел по крыше, по листам железа и плотоядно сверкал на солнце. Огромные, взбухшие, красные от холода руки резали воздух, как громадные красные голуби крыльями. Железо прилипало к рукам и скрежетало, когда он сгибал его, делая дождевой желоб. Казалось, это скрежещет Виктор на Платоху, который снова ушел к девушкам в амбар. Виктор не хотел туда идти. Завтра он возьмет с собой жену -- только и всего.

Вечером он ушел с дочками домой и ворчал на них дорогой.

-- Распустились вы, девки! Разве можно такую волю этим охальникам. Хороши, нечего сказать! Когда над отцом смеются, вы ржете заодно со всеми, как лошади. Какое кому дело до моей бороды. Я стараюсь, чтобы вы у меня были сыты и обуты. Они там швыряются мукой и не знают, куда ее девать, а нам жрать нечего... Поневоле запляшешь и пустишься на всякие штуки... Ведь меня не убыло от этого.

Девушки слушали его одним ухом. Мельники пригласили их на спектакль, они не знают, что там будет, но наверное весело! Ребята им подарили по бумажке, билеты какие-то. А другие за билеты мукой платить будут. Хоть отец и ругает их, все же ребята они неплохие. По платью даже подарили.

-- Они вам далеко не ровня! Забыли, Платоха к Лукерье ходит,-- продолжает ворчать Виктор. Рукой он по привычке тянется к бороде и рука его остается висеть в воздухе. Слова у него какие-то виноватые, ворчит он добродушно, кряхтит от неловкости -- каково ему говорить с дочками о таких вещах? Да к тому же он сердит на себя; промахнулся, продав бороду.

За ужином девок не было, они куда-то пропали Виктор заволновался.

-- Куда ушли девки? -- спросил он.

-- Ушли на представление какое-то, в школу... Толковали, да я не могла понять,-- простодушно ответила Марья.

Виктор привскочил на лавке и закричал:

-- Как ты смела их отпустить?

Марья испугалась, она давно не видала его таким сердитым.

-- А я думала, пусть идут, раз им хочется, никуда ведь не ходят,-- сказала она робко.

-- Дура ты, вот что я тебе скажу!-- озлился он,-- иди туда сейчас же, верни их назад.

-- Чтой-то, батюшки! Ничего им не сделается, они не одни. Их мельники позвали.

С тобой говорить, лучше в петлю сунуться,-- вырвалось у Виктора. -- "Мельники позвали" -- передразнил он жену,-- они их позовут так, что не нарадуешься! Знаю, зачем они зовут! Ох, господи, беда с этими девками! Говорю, не слушают, да что ж это такое? -- и Виктор с озлоблением сдернул с полатей кафтан, накинул на шею шарф нахлобучил на глаза шапку и выскочил на улицу.