Князю удалось проводить Анну Николаевну до угла Каменноостровского и Большого проспекта. Сначала несчастная помешанная ехала молча, как будто не обращая внимания на своего спутника, но потом вдруг заволновалась и решительно потребовала, чтобы князь ее отпустил. Князь попробовать ее уговорить, но она объявила, что, если он ее не опустит, "она будет кричать". Эта угроза подействовала на князя, утомленного чрезмерно всеми этими ночными приключениями. Он приказал извозчику остановиться и хотел было, слезть с тем, чтобы Анна Николаевна могла доехать до дому на том же извозчике, но она почему-то воспротивилась и опять объявила, что "будет кричать," если ее князь не отпустит домой и непременно пешком. Князь на все махнул рукою и Анна Николаевна тотчас же пропала в ночном сумраке.
-- Хорошо, что дождя сейчас нет и ветер утих, -- подумал князь.
Но ветер точно назло снова засвистел над его головою.
А в это время вот что случилось с несчастной Анной Николаевною. Скользя и задыхаясь, бежала она по Большому проспекту, и один Бог знает, какой вихрь носился тогда в ее больной голове. Время от времени она кому-то грозила и бормотала что-то не связное.
На углу Лахтинской остановил ее городовой, приняв, очевидно, за нетрезвую проститутку, появившуюся на проспекте в неурочный час.
-- Куда бежишь? -- загородил ей дорогу блюститель порядка, казавшийся теперь в ночном сумраке выходцем с того света. -- Времени своего не знаешь, потаскуха. Ишь налимонилась!
Анна Николаевна, разумеется, никак не могла сообразить, чего собственно от нее хочет строгий ночной человек.
-- Этот авантюрист выдавал себя за князя, -- сказала она, обращаясь к городовому. -- Но согласитесь, какой же он князь!
-- Ты мне зубы не заговаривай, -- нахмурился городовой сердито. -- Князя тоже выдумала! Покаж билет. А там видно будет...
-- Билет? Какой билет? Ах, да! Мы, ведь, в маскараде. На публичных маскарадах всегда бывают билеты. А почему же у меня нет? Это меня с толку сбил этот фальшивый человек. Я куплю билет. Все, ведь, это с благотворительной целью устраивается...
Неизвестно, чем бы кончился этот странный разговор, если бы случайно не проходил в ту минуту по Большому проспекту студент Скарбин. Этот чудак всегда занимался тем, что "спасал" от полиции проституток. Как известно, господа околодочные ловят ночных дам только в том случае, если они появляются без спутников. В обществе мужчины проститутка пользуется всегда драгоценным правом "неприкосновенности".
Скарбин заметив, что между городовым и какою-то дамою происходит бурное объяснение, немедленно отправился "оказывать содействие". Каково его было изумление, когда он при свете фонаря узнал Анну Николаевну.
-- Господи! Что случилось? Зачем вы здесь, Анна Николаевна? -- заволновался студент, совершенно сбитый с толку.
Должно быть, в голосе его было столько искреннего удивления, огорчения и смущения, что даже городовой почувствовал, что здесь дело неладно и ночная особа на самом деле вовсе не проститутка.
-- Ванечка -- воскликнула Анна Николаевна, всегда питавшая симпатию к простецу Скарбину. -- Как я рада, что вы здесь... Требуют билет, потому что это публичный маскарад. Понимаете? А мой билет у князя, должно быть. Князь его приготовил для меня. Но, представьте, у меня теперь такая идея, что князь вовсе и не князь. Да и как-то не пристало русскому князю чародейством заниматься. Это ведь, у Гофмана только какие-то мрачные немецкие бароны занимаются гнусной магией. Мы в гимназии "Майорат" читали. Я и сейчас помню, там такая была фраза: "Ueberhaupt ging die Sage, dass er schwarzen Kunst ergeben sei". Это про одного барона, Ванечка. Но мне надоел маскарад, и вся эта черная магия. Отведите меня, Ванечка, домой.
-- Анна Николаевна! У вас жар, у вас лихорадка... Вы больны, Анна Николаевна -- захлопотал студент. -- Идемте, идемте со мною...
И студент повел несчастную домой.
Всю ночь просидел Ванечка Скарбин у Поляновых, помогая ухаживать за Анною Николаевною. Она бредила весьма странно, наводя ужас на Александра Петровича. Но любопытно, что кое-что сознательное и даже хитрое оставалось в этой больной душе.
Александр Петрович по крайней мере не догадался все-таки, что у Анны Николаевны было в самом деле свидание с князем Алексеем Григорьевичем Нерадовым, существом вовсе не мифическим, несмотря ни на что. Танечка была поражена не менее отца, и у нее даже явилось какое-то подозрение, очень неясное и смутное, но растревожившее ее чрезвычайно. Она почувствовала вдруг, что у матери есть от нее тайна, но Анна Николаевна с каким-то особенным лукавством ничего Танечке не открыла и на этот раз, несмотря на весь свой бред.
Такой жуткой и мучительной ночи еще ни разу не случалось пережить семье Поляновых. Лишь утром часов в одиннадцать Ванечке Скарбину удалось привезти врача, небезызвестного психиатра Проломова.
Доктор долго расспрашивал Александра Петровича и Танечку о родителях и предках Анны Николаевны и как будто обрадовался, что отец ее был склонен к попойкам и кутежам, дядя сошел с ума, а бабушка со стороны матери в припадке ревности ранила своего мужа кинжалом.
К утру возбуждение Анны Николавны прошло и психиатр увидел ее уже молчаливой и грустной. Получив двадцать пять рублей за визит, он уехал и успел лишь посоветовать больную оставить пока дома и давать ей бром.
-- Боюсь, -- сказал он Танечке в передней, -- что у вашей матушки разовьется меланхолия. Сейчас пока болезнь похожа на psychosis circularis. Это все-таки лучше, чем меланхолия, по крайней мере в отношении прогноза, но тоже форма не очень легкая и клонящаяся иногда к полному упадку сознания.
Танечке показалось, что карниз и картины без рам, которые были видны в открытую дверь, вдруг поплыли в сторону и вниз; колени Танечки ослабели и она схватилась рукою за деревянную вешалку, чтобы не упасть.