Въ плѣну.
Д'Эксъ счастливо миновалъ пылающій лѣсъ и добрался до города безъ всякихъ приключеній.
Зарево пожара предупредило жителей города лучше всякихъ шпіоновъ о близости непріятеля. Въ Кукѣ тотчасъ же приняли мѣры къ отраженію нападенія. Но войско султана было немногочисленно; оно состояло не болѣе какъ изъ полуторы тысячи воиновъ, остальная же часть представляла самую разношерстную толпу, вооруженную притомъ очень плохо. Армія Рабаха была гораздо многочисленнѣе, и ее воодушевляли предшествовавшія побѣды. Несмотря на геройскую оборону, Рабахъ овладѣлъ Кукой приступомъ, избивъ защитниковъ и въ томъ числѣ султана. Жерменъ, д'Эксъ и Вопре сражались въ первыхъ рядахъ, но когда распространилась вѣсть о гибели султана, и свалка въ городѣ стала всеобщей, Жерменъ вскричалъ:
-- Теперь все кончено! Скорѣе къ Цаду!
Бѣглецамъ удалось незамѣтно ускользнуть изъ пылающаго города. Французскіе стрѣлки пробрались сквозь заросли къ берегу озера, отстрѣливаясь отъ преслѣдовавшихъ ихъ враговъ.
Но не успѣли трое французовъ, находившіеся впереди, миновать опушку, какъ на нихъ наскочилъ отрядъ конныхъ воиновъ Рабаха. Д'Эксъ и Вопре были мгновенно сбиты съ ногъ. Жерменъ укрылся за дерево и готовился дорого продать свою жизнь, какъ на выручку ему подоспѣлъ Момади съ отрядомъ. Стрѣлки дали ружейный залпъ, и воины Рабаха, не ожидавшіе нападенія съ этой стороны, въ смятеніи обратились въ бѣгство.
Жерменъ бросился къ мѣсту, гдѣ пали д'Эксъ и Вопре, но ихъ не было тамъ. На помятой травѣ не замѣтно было ни малѣйшихъ слѣдовъ крови, изъ чего Жерменъ заключилъ, что д'Эксъ и Вопре попали живыми въ руки враговъ.
Предположеніе это оказалось справедливымъ. Когда д'Эксъ пришелъ въ себя, онъ увидѣлъ, что лежитъ на землѣ, а надъ нимъ возвышается коническая крыша построенной изъ вѣтви хижины. Въ головѣ онъ ошущалъ тупую боль, которая заставила его снова склониться на землю. Нь состояніи какого то оцѣпенѣнія капитанъ лежалъ, пока чувства не вернулись къ нему. Онъ вспомнилъ, мало по малу, штурмъ города, гибель султана и ихъ бѣгство. Но далѣе память измѣняла ему. Какимъ образомъ очутился онъ въ этой хижинѣ?
Д'Эксъ сѣлъ и началъ осматриваться. Въ хижинѣ царилъ полумракъ, такъ какъ свѣтъ въ нее попадалъ только черезъ узкую щель между крышей и стѣнами. Капитанъ вскорѣ замѣтилъ, что у дверей стоятъ два черныхъ воина, которые, облокотясь на копья, не спускаютъ съ него глазъ. Онъ увидѣлъ затѣмъ Вопре, который лежалъ въ другомъ углу хижины и не подавалъ никакихъ признаковъ жизни.
Д'Эксъ потеръ глаза; ему казалось, что все это онъ видитъ во снѣ. Но вдругъ все стало ему ясно: онъ и Вопре были плѣнники Рабаха.
-- Вопре! Вопре!-- позвалъ онъ.
Но Вопре не шевелился.
Сдѣлавъ надъ собою усиліе, д'Эксъ съ трудомъ подвинулся къ Вопре. Онъ взялъ его за руку и, сжавъ ее, снова назвалъ его по имени. Вопре открылъ глаза, посмотрѣлъ на капитана, попробовалъ приподнятся, но сейчасъ же снова свалился съ глухимъ стономъ. Нѣсколько времени Вопре лежалъ неподвижно, видимо, стараясь вспомнить что-то. Наконецъ онъ проговорилъ:
-- Скажите, д'Эксъ, гдѣ мы находимся? Что это за хижина? Чьи это солдаты?
-- Дружище, я знаю не больше вашего. По мнѣ кажется, что мы въ плѣну.
-- А Жерменъ? А Момади и остальные?
-- Не знаю.
Д'Эксъ разсказалъ Вопре все, что могъ припомнить. Онъ высказалъ предположеніе, что воины Рабаха сбили ихъ съ ногъ и оглушили, а затѣмъ потащили за собой.
-- Кажется, ни вы, ни я, мы не ранены,-- сказалъ д'Эксъ, ощупывая себя со всѣхъ сторонъ.
-- Нѣтъ, мы только оглушены,-- отвѣчалъ Вопре.
Д'Эксъ съ усиліемъ поднялся на ноги. Онъ шатался, и голова у него кружилась, но все таки онъ могъ устоять на ногахъ. Обратившись къ стражамъ, онъ сказалъ имъ по арабски, что желаетъ говорить съ какимъ нибудь начальникомъ. Сначала тѣ не поняли, но потомъ одинъ изъ нихъ постучалъ въ сосѣднюю дверь. Затѣмъ открылась дверь "тюрьмы", и яркіе лучи тропическаго солнца ворвались въ хижину. Въ первый моментъ глаза европейцевъ, отвыкшіе отъ яркаго свѣта, ничего не могли различить, но потомъ они увидали въ отверстіи двери блестящую поверхность озера и разсыпанные по нему зеленые островки.
Въ дверяхъ показался арабъ, чернаго цвѣта, настоящій торговецъ невольниками.
Д'Эксъ и Вопре были его плѣнниками. Нисколько не скрывая своей ненависти къ европейцамъ, арабъ сунулъ имъ письмо, которое предлагалъ подписать. Въ этомъ письмѣ излагались условія выкупа. Арабъ прибавилъ, что долженъ отлучиться до послѣ завтра, чтобы присутствовать на празднествахъ, которыя даетъ Рабахъ въ завоеваномъ городѣ, а когда онъ вернется, выкупъ долженъ быть уже внесенъ, иначе вечеромъ одинъ плѣнникъ будетъ разстрѣлянъ.
Когда плѣнные подписали письмо, арабъ перечелъ его, прибавилъ къ нему еще нѣсколько словъ собственноручно и вышелъ. Затѣмъ плѣнникамъ принесли ужинъ, состоявшій изъ вареной курицы и бобовъ, банановъ и какого то питья.
Отвѣтъ отъ маіора Жермена былъ полученъ поздно ночью. Его передалъ капитану одинъ изъ воиновъ торговца невольниками. Капитанъ тотчасъ же догадался по сломаной печати, что письмо уже прочитано. Онъ быстро развернулъ два листа бумаги. На одномъ Жерменъ своимъ твердымъ, широкимъ почеркомъ писалъ слѣдующее:
"Я не могу освободить васъ и потому долженъ принять условія Абдеръ Рахмана, арабскаго военачальника, у котораго вы находитесь въ плѣну. Онъ согласенъ отпустить одного изъ васъ въ обмѣнъ на своего плѣнника... Но я не могу сдѣлать выбора. Рѣшайте сами, чья жизнь дороже, или, если вы этого не можете, то предоставьте рѣшить жребію".
Пока д'Эксъ читалъ вслухъ письмо, Вопре разсматривалъ второй листокъ, заключавшійся въ въ конвертѣ, на которомъ ничего не было написано. Листокъ съ одной стороны былъ бѣлый, съ другой голубой.
Когда капитанъ кончилъ читать, Вопре прошепталъ:
-- Станьте такъ, чтобъ заслонить меня отъ часовыхъ. Мнѣ кажется, что это фотографическая бумага, и я думаю, что въ ней заключается то, его Жерменъ не могъ написать намъ открыто. Онъ догадался, конечно, что письмо не можетъ остаться тайной для нашихъ тюремщиковъ. Я опущу листокъ въ воду и увѣренъ, что мы узнаемъ что нибудь важное.
Д'Эксъ постарался отвлечь вниманіе часовыхъ, а Вопре ловко воспользовался этимъ и обмакнулъ бумажку въ кувшинъ съ водой. Минуты черезъ три онъ вытащилъ ее и съ торжествомъ показалъ д'Эксу. На бумажкѣ ясно виднѣлись строки, написанныя по гречески.
-- Это что за шутка,-- сказалъ д'Эксъ, нахмуривъ брови.-- Фокль выбралъ не совсѣмъ удачный моментъ...
-- Это совсѣмъ не шутка, капитанъ. Опасаясь, что случайно буквы могутъ проявиться раньше, чѣмъ эта бумажка дойдетъ до насъ, Фокль написалъ по гречески, такъ какъ зналъ навѣрно, что среди арабовъ не найдется никого, кто бы могъ прочесть эти строки. Они пишутъ, что спасутъ насъ.
-- Пожалуй вы правы,-- согласился д'Эксъ,-- но вопреки надеждѣ на спасеніе, мы все таки должны рѣшить вопросъ объ обмѣнѣ плѣнниковъ. Я предлагаю остаться, а вы пойдете въ обмѣнъ на плѣннаго араба. У васъ есть родные во Франціи, и если бы планъ Фокля не удался, то ваша гибель вызоветъ много слезъ.
-- О нѣтъ, дорогой капитанъ, я не могу этого допустить,-- воскликнулъ Вопре.-- Вы совсѣмъ забыли, что отъ васъ зависитъ осуществленіе плана маіора Жермена. Вы одинъ можете соорудить воздушный шаръ... Кто же, кромѣ васъ, можетъ руководить воздушнымъ путешествіемъ черезъ Суданъ? Вы должны возвратиться на островъ "Термитовъ"!
-- Пеноель и Фарльганъ отлично справятся и безъ меня, они достаточно опытные воздухоплаватели... Однимъ словомъ, смерть моя не составитъ невознаградимой утраты ни для кого!
-- Я тоже сирота. У меня нѣтъ близкихъ родныхъ...
-- Но у васъ есть невѣста. Я угадалъ вашу тайну и знаю, что отецъ Рене желаетъ видѣть васъ ея мужемъ. Подумайте только о ея слезахъ, если вы погибнете... Меня никто не будетъ оплакивать...
-- Нѣтъ, нѣтъ, не говорите!-- вскричалъ Вопре, лицо котораго покрылось густой краской.-- Прежде всего надо думать о спасеніи экспедиціи. Только вы можете замѣнить Жермена, если съ нимъ что нибудь случится.
Не успѣвъ побѣдить упрямства товарища, д'Эксъ сказалъ, что въ такомъ случаѣ придется бросить жребій. Послѣ этого оба замолкли и погрузились въ свои размышленія. Вопре все еще страдалъ отъ полученнаго удара, и каждое, болѣе или менѣе быстрое движеніе причиняло ему сильную боль. Въ это время въ хижину вошелъ воинъ и сказалъ, что арабскій святой "марабутъ", великій врачъ, узнавъ, что въ хижинѣ лежитъ раненый, выразилъ желаніе полѣчить его. Согласенъ ли больной офицеръ подвергнуться его лѣченію?
Вопре вовсе не хотѣлъ отдавать себя въ руки шарлатана, но д'Эксъ предупредилъ его и обратился къ вошедшему съ вопросомъ:
-- Кто этотъ "великій врачъ"?
-- Его зовутъ: "Смѣлый Левъ",-- сказалъ туземецъ.
Предположеніе д'Экса оправдалось. Онъ думалъ, что подъ видомъ мусульманскаго врача скрывается кто нибудь изъ его друзей. По арабски Зба-дьери значить "Смѣлый левъ".
-- Ты правъ, -- отвѣчалъ д'Эксъ.-- "Смѣлый Левъ" знаменитый врачъ, и я много уже слышалъ о немъ въ пустынѣ. Я увѣренъ, что онъ вылѣчитъ моего друга. Приведи его сюда.
Съ напряженнымъ ожиданіемъ смотрѣли оба плѣнника на дверь, чувствуя, какъ сильно бьются ихъ сердца.
Въ дверяхъ показалась гигантская фигура. Это былъ Збадьери, но въ одеждѣ марабута никто бы не узналъ его,-- такъ ловко измѣнилъ онъ свою внѣшность.
Какъ ни были взволнованы д'Эксъ и Вопре, но они настолько сохранили присутствіе духа, что ничѣмъ не выдали себя. Они спокойно ожидали, что будетъ дальше, отлично понимая, что все это былъ планъ, заранѣе обдуманный друзьями.
Збадьери сыгралъ свою роль превосходно. Онъ досталъ изъ мѣшка какіе то три одинаковыя металлическія ленты, прикрѣпилъ ихъ къ верхушкѣ двери и поджогъ. Ослѣпительно яркія бѣлый свѣтъ, вызвавшій восторженные крики толпы, остававшейся за дверью, помѣшалъ ей разглядѣть то, что дѣлалось внутри хижины.
Д'Эксъ и Вопре не могли удержаться отъ восклицанія изумленія.
-- Тс!-- сказалъ Збадьери.-- Ваши минуты сочтены. Не говорите, а слушайте... Вотъ двѣ бутылочки. Вымажьте себѣ лицо и руки этою жидкостью, когда стемнѣетъ, и постарайтесь, чтобы ваши стражи ничего не замѣтили. Относительно же всего остального вы должны будете повиноваться моимъ наставленіямъ. Однако, пора убираться -- магній сейчасъ погаснетъ. Итакъ, до вечера.
Около восьми часовъ вечера, когда сдѣлалось совершенно темно, стражи спросили плѣнниковъ, не хотятъ ли они еще разъ принять великаго врача, который уѣзжаетъ на разсвѣтѣ. Плѣнники согласились, и Збадьери явился. Онъ снова зажегъ магній. Въ это время дискъ луны начала заслонять черная тѣнь. Толпа, увидавши это, заволновалась. Збадьери вышелъ изъ хижины и, воздѣвъ руки къ небу, началъ произносить заклинанія на какомъ то неизвѣстномъ языкѣ. Туземцы упали на колѣни и въ ужасѣ внимали ему.
Между тѣмъ Вопре и д'Эксъ быстро закутались въ арабскіе бурнусы, которые принесъ Збадьери. Они вымазали себѣ руки и лицо жидкостью и превратились въ настоящихъ "канури".
-- Скорѣе! скорѣе!-- шепталъ Збадьери, и какъ только, вслѣдствіе полнаго затмѣнія луны, тьма стала еще непроницаемѣе, Збадьери вывелъ ихъ изъ хижины, и бѣглецы быстро скрылись въ кустахъ. Толпа, напуганная затмѣніемъ ночного свѣтила, была погружена въ смятеніе и съ напряженнымъ вниманіемъ слѣдила за появленіемъ узкой серебряной полосы полумѣсяца, постелено выплывавшею изъ за тѣни, покрывавшей его.
-- Это дурачье вѣдь не знаетъ, что сегодня лунное затмѣніе,-- сказалъ Збадьери, кивнувъ головой въ сторону толпы.-- Они всегда пугаются этого явленія, потому что боятся, какъ бы луна не исчезла навѣки.
Бѣглецы благополучно добрались до лодки, въ которой Фокль ожидалъ ихъ на берегу.
Они уже были посреди озера, когда яростные крики, раздавшіеся съ берега, извѣстили ихъ, что побѣгъ открытъ. Но теперь они были уже въ безопасности.
-- Каково, -- сказалъ Фокль, усиленно работая веслами.-- Вѣдь мы недурно разыграли комедію? Знаете ли, мои милые друзья, кто намъ подалъ мысль воспользоваться луннымъ затмѣніемъ? Мадмуазель Рене! Ей вы обязаны своимъ избавленіемъ. Мы только придумали разныя подробности. Пеноель посовѣтовалъ употребить магній.