Улыбаясь, но все съ видомъ глубочайшаго смиренія и покорности, пошелъ Гашфордъ въ комнату своего господина, пригладилъ дорогою волосы и сталъ про себя напѣвать псаломъ. Подходя къ дверямъ лорда Джорджа Гордона, онъ откашлялся и запѣлъ громче.
Поразительна была противоположность его занятія въ эту минуту съ выраженіемъ его физіономіи, чрезвычайно злымъ и непріятнымъ. Выдавшійся лобъ почти совершенно закрывалъ глаза его; вздернутая губа образовала презрительную улыбку; даже приподнятыя плечи будто перешептывались украдкою съ длинными, отвислыми ушами.
-- Тс!-- прошепталъ онъ тихо, заглянувъ въ дверь спальни.-- Онъ, кажется, спитъ. Дай Богъ, чтобъ онъ въ самомъ дѣлѣ спалъ! Излишнее бодрствованіе, излишнія заботы, излишнее размышленіе -- о! Сохрани его небо за его мученичество! Вотъ праведникъ, если на этомъ развратномъ свѣтѣ живали когда-нибудь праведники.
Онъ поставилъ свѣчу на столъ и на цыпочкахъ подошелъ къ огню; сѣлъ въ кресла, спиною къ постели, и продолжалъ, будто думая вслухъ, говорить самъ съ собою:
-- Избавитель отечества и отечественной вѣры, другъ бѣдныхъ соотчичей, врагъ гордыхъ и жестокихъ; любимый отверженными и угнетенными, обожаемый сорока тысячами смѣлыхъ и благочестивыхъ англійскихъ сердецъ -- какъ счастливъ онъ, какъ счастливъ сонъ его...-- Тутъ онъ вздохнулъ, погрѣлъ руки и потрясъ головою, какъ человѣкъ, у котораго сердце переполнено, вздохнулъ еще разъ и опять погрѣлъ руки.
-- Э, Гашфордъ?-- сказалъ лордъ Джорджъ, который вовсе не спалъ, весело лежалъ на боку и смотрѣлъ на него съ тѣхъ поръ, какъ тотъ вошелъ въ комнату.
-- Ми... милордъ,-- сказалъ Гашфордъ, вскочивъ съ мѣста и осматриваясь вокругъ, будто и Богъ знаетъ, какъ изумленный.-- Я разбудилъ васъ?
-- Я не спалъ.
-- Не спали!-- повторилъ онъ съ видимымъ замѣшательствомъ.-- Чѣмъ могу извиниться, что въ вашемъ присутствіи обнаружилъ мысли... Но онѣ были искренни, онѣ были искренни!-- воскликнулъ секретарь, проведши поспѣшно рукавомъ по глазамъ.-- Зачѣмъ жалѣть, что вы ихъ слышали?
-- Гашфордъ,-- сказалъ бѣдный лордъ, протягивая къ нему руку и явно тронутый: -- тебѣ не о чемъ жалѣть. Ты любишь меня -- я знаю -- слишкомъ любишь. Но я не стою этой любви.
Гашфордъ не отвѣчалъ, но схватилъ его руку и прижалъ въ губамъ; потомъ всталъ, вынулъ изъ ящика портфель, поставилъ его на столѣ подлѣ огня, отперъ его ключомъ, который носилъ въ карманѣ, сѣлъ передъ нимъ, досталъ перо, обсосалъ его прежде, чѣмъ обмакнуть въ чернила -- можетъ быть для того, чтобъ распрямить ротъ, искривленный еще улыбкою.
-- Каково-то наше число съ послѣдняго набора?-- спросилъ лордъ Джорджъ.-- Въ самомъ дѣлѣ, у насъ сорокъ тысячъ человѣкъ, или мы все еще говоримъ только "круглыми числами" о силѣ союза?
-- Вся сумма превосходитъ теперь это число двадцатью тремя человѣками,-- отвѣчалъ Гашфордъ, посмотрѣвъ на бумагу.
-- А капиталъ?
-- Не въ очень цвѣтущемъ положеніи; но мы имѣемъ немного манны въ пустынѣ, милордъ. Гм! Въ пятницу, вдовы принесли свои лепты. Сорокъ подметальщиковъ улицъ -- три шиллинга, четыре пенса. Старая церковная ставильщица стульевъ изъ прихода св. Мартина -- шесть пенсовъ. Новорожденный протестантскій младенецъ -- полпенни. Общество факелоносцевъ -- три шиллинга (изъ нихъ одинъ не годился). Антипанисты, заключенные въ Ньюгетѣ,-- пять шиллинговъ, четыре пенса. Соревнователъ изъ Бедлэма -- полкроны. Денни, палачъ,-- одинъ шиллингъ.
-- Этотъ Денни,-- сказалъ его превосходительство:-- степенный и усердный человѣкъ. Я замѣтилъ его между народомъ въ Уэльбекской улицѣ, въ прошедшую пятницу.
-- Хорошій человѣкъ,-- отвѣчалъ, секретарь:-- дѣльный, прямой и истинно усердный человѣкъ.
-- Его надо ободрить,-- сказать Джорджъ.-- Отмѣть у себя Денни. Я хочу поговорить съ нимъ
Гашфордъ исполнилъ приказаніе и продолжалъ читать списокъ:-- Друзья разума --полгинеи. Друзья свободы -- полгинеи. Друзья мира -- столько же. Друзья благотворительности -- столько же. Друзья состраданія -- столько же. Общество воспоминателей о кровожадной Маріи -- столько же. Общество бульдоговъ -- столько же.
-- Общество бульдоговъ,-- сказалъ лордъ Джорджъ, страшно кусая между тѣмъ ногти: новое общество, не такъ ли?
-- Прежній орденъ учениковъ-ремесленниковъ, милордъ. Такъ какъ сроки ученическихъ свидѣтельствъ прежнихъ сочленовъ миновались мало-по-малу, то они, кажется, перемѣнили имя, хотя членами попрежнему ученики, какъ и мастера.
-- Какъ зовутъ ихъ президента?-- спросилъ лордъ Джорджъ.
-- Президентъ,--сказалъ Гашфордъ, читая: -- мистеръ Симонъ Тэппертейтъ.
-- Помню. Маленькій человѣчекъ, который приводитъ иногда пожилую сестру на наши собранія и часто также другую женщину особу благочестивую безъ сомнѣнія, но дурной наружности?
-- Точно такъ, милордъ, онъ самый.
-- Тэппертейтъ усердный человѣкъ,-- сказалъ лордъ Джорджъ, задумавшись.-- Не правда ли, Гашфордъ?
-- Одинъ изъ первыхъ, милордъ. Онъ чуетъ издалека сраженіе, какъ боевой конь. На улицѣ бросаетъ онъ шляпу впередъ, какъ человѣкъ, на котораго сошло вдохновеніе, и говоритъ очень выразительныя рѣчи съ плечъ своихъ товарищей.
-- Замѣть Тэппертейта,-- сказалъ лордъ Джорджъ Гордонъ.-- Мы можемъ довѣрить ему важный постъ.
-- Тутъ,-- началъ опять секретарь, сдѣлавъ все, что было приказано:-- кромѣ семи шиллинговъ и шести пенсовъ серебромъ и мѣдью, и полугинеи золотомъ изъ сборнаго ящика мистриссъ Уарденъ (открытаго теперь въ четырнадцатый разъ), и отъ Меггсъ одинъ шиллингъ три пенса (сбереженные изъ третнаго жалованья).
-- Меггсъ?-- сказалъ лордъ Джорджъ,-- Это мужчина?
-- Имя въ списокъ внесено какъ женское,-- отвѣчалъ секретарь.-- Мнѣ кажется, это та высокая, тощая женщина, о которой вы, милордъ, сейчасъ сказали, что она дурной наружности, и которая приходитъ иногда слушать рѣчи съ Тэппертейтомъ и мистриссъ Уарденъ.
-- Такъ мистриссъ Уарденъ эта пожилая дама, не правда ли?
Секретарь кивнулъ утвердительно головою и почесалъ у себя переносицу верхнимъ концомъ пера.
-- Она усердная сестра,-- сказалъ лордъ Джорджъ.-- Ея сборъ идетъ успѣшно и производится съ ревностью. Вступилъ ли мужъ ея въ союзъ?
-- Неблагонамѣренный человѣкъ,-- возразилъ секретарь, складывая бумагу.-- Недостойный такой жены. Онъ коснѣетъ въ глубокой тьмѣ и продолжаетъ упорствовать.
-- Слѣдствія обрушатся на его голову!.. Гашфордъ!
-- Что прикажете, милордъ?
-- Вѣдь ты не думаешь,-- сказалъ онъ, поворотись безпокойно въ постели:-- чтобъ эти люди покинули меня, когда настанетъ время? Я смѣло говорилъ при нихъ, на многое отважился, не замалчивалъ ничего. Вѣдъ они не отстанутъ, а?
-- Этого нечего опасаться, милордъ,-- сказалъ Гашфордъ съ значительнымъ взглядомъ, который былъ больше невольнымъ выраженіемъ его мыслей, нежели подтвержденіемъ словъ, потому что лордъ отворотился.-- Будьте покойны, этого нельзя опасаться.
-- Также и того, что они,-- сказалъ онъ, ворочаясь еще безпокойнѣе прежняго:-- что они вѣдь не могутъ ничего потерять за то, что соединились для этой цѣли. Право на нашей сторонѣ, хоть сила и противъ насъ. Увѣренъ ли ты въ этомъ столько же, какъ я? Скажи откровенно, увѣренъ ли?
Секретарь началъ было: "Вѣдь вы не сомнѣваетесь..." какъ лордъ перебилъ его и продолжалъ нетерпѣливо:
-- Сомнѣваюсь? Нѣтъ! Кто сказалъ, что я сомнѣваюсь? Еслибъ я сомнѣвался, развѣ я пожертвовалъ бы родственниками, друзьями, всѣмъ этой несчастной странѣ... Несчастная страна!-- вскричалъ онъ и вскочилъ съ постели, повторивъ про себя слова "несчастная страна" разъ двѣнадцать.-- Страна покинутая Богомъ и людьми, преданная во власть страшнаго союза папистскихъ державъ, добыча разврата, идолопоклонства и деспотизма! Кто сказалъ, что я сомнѣваюсь? Развѣ я не призванъ, избранъ и вѣренъ? Отвѣчай мнѣ: да или нѣтъ?
-- Вѣренъ Богу, отечеству и самому себѣ!-- воскликнулъ Гашфордъ.
-- Таковъ я есмь и такимъ останусь. Говорю: такимъ останусь до гроба. Кто это скажетъ? Ты или кто другой на свѣтѣ?
Секретарь наклонилъ голову съ видомъ полнаго согласія со всѣмъ, что тотъ говорилъ или сталъ бы говорить; лордъ Джорджъ тихо опустился на подушку и заснулъ.
Хоть въ этой рѣшимости, при худощавости и невзрачности лорда, было много комическаго, однако, ни у одного человѣка съ сколько-нибудь живымъ чувствомъ оно не возбудило бы улыбки; а еслибъ онъ и улыбнулся, то тотчасъ бы пожалѣлъ и почти раскаялся, что уступилъ первому впечатлѣнію. Лордъ былъ такъ же искрененъ въ своей рѣшимости, какъ и въ своей нерѣшительности. Наклонность къ ложному энтузіазму и суетная страсть играть роль народнаго предводителя были несчастныя свойства его характера. Прочее было слабость, чистая слабость; и таково несчастіе совершенно слабыхъ людей, и даже ихъ симпатіи, ихъ любовь и искренность,-- всѣ свойства, составляющія добродѣтели въ душахъ сильныхъ, становятся у нихъ слабостями или даже пороками.
Гашфордъ продолжалъ сидѣть и лукаво поглядывать на постель, внутренно смѣясь надъ глупостью своего господина, пока сильное и тяжелое дыханіе лорда возвѣстило ему, что онъ можетъ удалиться. Онъ заперъ свой портфель, положилъ его опять въ ящикъ (вынувъ напередъ изъ футляра два печатные листика) и осторожно вышелъ. Уходя, онъ еще разъ оглянулся на блѣдное лицо спящаго, надъ головою котораго пыльные пуки перьевъ парадной постели "Майскаго-Дерева" висѣли угрюмо и печально, какъ на одрѣ похоронномъ. На лѣстницѣ секретарь остановился, прислушиваясь, все ли тихо, чтобъ въ случаѣ нужды разуться и не разбудить никого; потомъ спустился внизъ на дворъ и положилъ одинъ изъ своихъ листковъ подъ ворота дома. Сдѣлавъ это, онъ осторожно прокрался къ себѣ въ комнату и другой листикъ, тщательно обернувъ около камня, чтобъ его не унесло вѣтромъ, бросилъ за окно на дворъ.
Надпись на оберткѣ гласила: "Всякому протестанту, которому это попадется въ руки", а внутри находилось слѣдующее воззваніе:
"Мужи и братья! Кто изъ васъ получитъ это посланіе, да прійметъ его, какъ увѣщаніе немедленно присоединиться къ друзьямъ лорда Джорджа Гордона. Великія событія готовятся; "настали опасныя и тревожныя времена. Прочтите это внимательно, сохраните и бросьте гдѣ-нибудь въ другомъ мѣстѣ за короля и отечество! Союзъ".
-- Это еще только посѣвъ,-- сказалъ Гашфордъ, затворяя окно.-- Когда-то наступитъ жатва!