Гогъ не воображалъ, какой планъ для его будущаго счастія составлялъ плодовитый мозгъ попечительнаго начальника, и шелъ, не останавливаясь, пока исполины св. Дунстана пробили надъ нимъ часы, послѣ чего онъ началъ усердно работать надъ насосомъ ближняго колодца и, подставляя подъ жолобъ голову, лилъ на себя воду, пока съ каждаго изъ его нечесанныхъ волосъ потекъ ручей, и тѣло обмочилось по грудь. Это купанье такъ освѣжило ему тѣло и душу, что онъ почти протрезвился на минуту; потомъ обсушился, какъ успѣлъ, перешелъ улицу и ударилъ молоткомъ въ ворота Миддль-Тэмпля.
Дворникъ съ ворчаньемъ выглянулъ сквозь маленькую рѣшетку въ воротахъ и вскричалъ: "Эй, что тамъ за чортъ!" Гогъ возвратилъ цѣликомъ это привѣтствіе и велѣлъ ему сейчасъ отпереть.
-- Здѣсь не пьютъ пива.-- отвѣчалъ тотъ:-- чего тебѣ надо?
-- Пусти,-- отвѣчалъ Гогъ, толкнувъ ногою въ дверь.
-- Куда?
-- Въ Пеперъ-Бюильдингсъ.
-- Въ чью квартиру?
-- Къ сэру Джону Честеру.-- Каждому изъ этихъ отвѣтовъ новымъ толчкомъ ноги придавалъ онъ потребную выразительность.
Послѣ нѣкотораго ворчанья съ той стороны, ворота отворились, и онъ вошелъ; однакожъ, дворникъ подвергъ его подробному осмотру.
-- Ты къ сэру Джону, такъ поздно ночью?-- сказалъ онъ.
-- Разумѣется!-- отвѣчалъ Гогъ.-- Я! Такъ что же?
-- Ну, я пойду съ тобою; посмотримъ, правда ли.
-- Такъ пойдемъ вмѣстѣ.
Дворникъ подозрительно поглядывалъ на него и дошелъ съ нимъ, неся ключъ и фонарь, до дверей сэра Джона Честера, гдѣ Гогъ постучался ударомъ, который, какъ кликъ привидѣнія, раздался по темной лѣстницѣ и заставилъ задрожатъ слабый, сонный свѣтъ лампы.
-- Теперь вѣришь ли, что я къ нему?-- сказалъ Гогъ.
Прежде, чѣмъ тотъ успѣлъ отвѣтить, внутри послышались шаги, показался свѣтъ, и сэръ Джонъ, въ шлафрокѣ и туфляхъ, отворилъ дверь.
-- Прошу извинить, сэръ Джонъ,-- сказалъ дворникъ, снявъ проворно шляпу.-- Этотъ молодецъ говоритъ, что ему надобно съ вами видѣться. Для чужихъ поздно. Я подумалъ, посмотрю лучше самъ, все ли благополучно.
-- А?-- воскликнулъ сэръ Джонъ, поднявъ брови.-- Это ты, посланецъ, ты? Войди. Хорошо, мой другъ. Хвалю твое благоразуміе. Спасибо. Храни тебя Господь. Доброй ночи.
Получивъ похвалу, благодарность, "доброй ночи" и "храни тебя Господь" отъ господина, который носилъ словцо "сэръ" передъ своимъ именемъ и, сверхъ того, подписывался съ буквами Ч. П. {Членъ Парламента.}, было не бездѣлица для дворника. Онъ удалился весьма покорно и почтительно. Сэръ Джонъ пошелъ за своимъ позднимъ гостемъ въ туалетную комнату, расположился въ креслахъ передъ каминомъ и такъ подвинулъ ихъ, что могъ съ головы до пятокъ осматривать Гога, стоявшаго у дверей, со шляпою въ рукахъ.
Лицо его было спокойно и привѣтливо, какъ всегда; цвѣтъ лица совершенно юношескій по своей свѣжести и чистотѣ; та же улыбка; та же аккуратность и изящество въ одеждѣ; бѣлые, красиво расположенные зубы; нѣжныя руки, покойная и ловкая осанка,-- все, какъ прежде: никакого слѣда старости или страсти, зависти, ненависти или недовольства; все ясно и свѣтло, на все весело было смотрѣть.
Онъ подписывался Ч. П. Какъ же это? А вотъ какимъ образомъ. Онъ былъ изъ знатной фамиліи -- больше, впрочемъ, знатной, чѣмъ зажиточной. Арестъ, полицейскіе и тюрьма угрожали ему -- обыкновенная тюрьма, куда сажаютъ простыхъ людей съ небольшими доходами. Джентльмены старинныхъ домовъ не имѣютъ никакого преимущества составлять исключеніе изъ столь жестокихъ законовъ -- кромѣ того случая, когда они принадлежатъ къ одному великому дому. Одинъ знатный человѣкъ изъ его родни имѣлъ средства ввести его въ этотъ великій домъ. Онъ вызвался -- не заплатитъ его долги, а посадить его на порожнее депутатское мѣсто, пока вырастетъ его собственный сынъ, до чего, еслибъ онъ остался живъ, было еще двадцать лѣтъ времени. Это было столько жъ хорошо, какъ объявленіе несостоятельнымъ, но гораздо благороднѣе. Такимъ-то образомъ сталъ сэръ Джонъ Честеръ членомъ парламента.
Но откуда же сэръ Джонъ? Самая простая, самая легкая вещь на свѣтѣ! Одно прикосновеніе государственнымъ мечемъ, и превращеніе совершилось. Джонъ Честеръ, эсквайръ, Ч. П., явился ко двору, представилъ адресъ, былъ главою депутаціи. Такія изящныя манеры, такое пріятное обхожденіе, такой разговорный талантъ не могли остаться незамѣченпыми. "Мистеръ" было слишкомъ обыкновенно для такихъ достоинствъ. Такому свѣтскому человѣку,-- еслибъ счастіе было не столь своенравно,-- надлежало родиться герцогомъ, точно такъ же, какъ многимъ герцогамъ надобно бы родиться мужиками. Онъ заслужилъ благосклонность короля, преклонилъ колѣни червякомъ, а всталъ бабочкою. Джонъ Честеръ эсквайръ пожалованъ въ кавалеры и сталъ сэръ Джонъ.
-- Я было думалъ, когда ты пошелъ отъ меня сегодня вечеромъ, мой дорогой знакомецъ,-- сказалъ сэръ Джонъ, послѣ долгой паузы:-- что ты какъ разъ воротишься?
-- Да, я такъ и сдѣлалъ, сэръ.
-- Такъ-то?-- возразилъ тотъ, посмотрѣвъ на часы.-- Такъ это-то хотѣлъ ты мнѣ сказать?
Вмѣсто отвѣта, Гогъ переминался съ ноги на ногу, бралъ шапку изъ одной руки въ другую, смотрѣлъ на полъ, на стѣегы, на потолокъ и, наконецъ, на сэра Джона, передъ ласковымъ лицомъ котораго опять потуплялъ глаза и устремлялъ взоры въ землю.
-- Каково ты забавлялся все это время?-- сказалъ сэръ Джонъ, положивъ спокойно ногу на ногу.-- Гдѣ ты былъ? Что за бѣду ты сдѣлалъ?
-- Вовсе никакой бѣды я не надѣлалъ, сударь,-- проворчалъ Гогъ покорно.-- Я сдѣлалъ только какъ вы приказали.
-- Какъ я? Что?-- возразилъ сэръ Джонъ.
-- Ну, пожалуй,-- сказалъ съ досадою Гогъ:-- какъ вы мнѣ совѣтовали, какъ вы сказали, что я долженъ бы, или что я могъ бы, или какъ вы сказали, что вы бы сдѣлали на моемъ мѣстѣ. Не будьте такъ строги ко мнѣ, сударь.
Годъ торжества полною властью, которую сэръ Честеръ пріобрѣлъ надъ этимъ грубымъ орудіемъ, показался мгновенно на лицѣ кавалера, но тотчасъ опять исчезъ, когда онъ, обрѣзывая между тѣмъ ногти, сказалъ:
-- Когда ты говоришь, что я тебѣ приказалъ, мой милый, это значитъ, какъ будто я послалъ тебя сдѣлать что-нибудь такое, что мнѣ было нужно, что-нибудь для моей собственной цѣли и выгоды, видишь ли? Нечего и говорить о нелѣпости такого, хоть и ненамѣреннаго выраженія; постарайся же (тутъ онъ взглянулъ на него во всѣ глаза) быть впередъ осторожнѣе. Будешь ли?
-- Я не думалъ васъ обидѣть,-- сказалъ Гогъ.-- Не знаю, право, что и говорить. Вы такъ меня прижали.
-- Скоро тебя еще больше прижмутъ, пріятель, несравнено больше, можешь быть увѣренъ,-- отвѣчалъ спокойно его покровитель.-- Мимоходомъ сказать, вмѣсто того, чтобъ удивляться, что ты такъ долго не приходилъ, мнѣ бы по настоящему должно удивляться, зачѣмъ еще ты и приходилъ. А?
-- Вы знаете, сэръ,-- сказалъ Гогъ:-- что я не умѣлъ прочесть записки, которую нашелъ, и принесъ ее какъ нѣчто особенное, потому что она какъ-то странно была свернута.
-- А ты никого другого не могъ попросить прочесть ее, медвѣдь?-- сказалъ сэръ Джонъ.
-- Никого, кому бы я могъ довѣрить что-нибудь секретное, сэръ. Съ тѣхъ поръ, какъ Бэрнеби Роджъ пропалъ навсегда, а этому ужъ пять лѣтъ, я ни съ кѣмъ не говорилъ, кромѣ васъ.
-- Право, очень много чести для меня.
-- Я все время ходилъ, сэръ, какъ скоро было что-нибудь новое, потому что зналъ, вы разсердитесь, если я не приду,-- сказалъ Гогъ послѣ безпокойной паузы: -- и потому то хотѣлъ угождать вамъ, чѣмъ можно, чтобъ не имѣть въ васъ противника. Да. Вотъ настоящая причина, зачѣмъ я пришелъ и сегодня вечеромъ. Вѣрно вы это знаете, сэръ?
-- Ты прикидываешься святымъ,-- возразилъ сэръ Джонъ, посмотрѣвъ на него пристально:-- ты носишь два лица подъ своей шапкой. Хорошо. Не говорилъ ли ты мнѣ въ этой самой комнатѣ сегодня вечеромъ совершенно другой причины, не высказывалъ ли ненависти къ тому, кто въ послѣднее время обходился съ тобою при всякомъ случаѣ презрительно и обидно, ругался надъ тобою грубымъ образомъ, какъ будто бы ты былъ двуногая собака, а не человѣкъ ему подобный?
-- Конечно, я это говорилъ!-- воскликнулъ Гогъ, котораго злость вспыхнула, какъ тотъ и желалъ.-- И опять повторю это до послѣдняго слова. Я готовъ на все, чтобъ ему отомстить -- на все. И когда вы мнѣ сказали, что онъ и всѣ католики будутъ побиты тѣми, кто подписался подъ листкомъ, то я подумалъ, пристану къ нимъ, хоть бы самъ чортъ былъ ихъ господиномъ. Теперь я въ ихъ числѣ. Видите, держу ли я слово и подвигаюсь ли впередъ или нѣтъ. У меня, можетъ быть, немного мозгу, сэръ, но довольно, чтобъ помнить тѣхъ, кто со мною дурно обходится. Вы увидите, и онъ также, и еще сто человѣкъ увидятъ, какъ я бодръ и смѣлъ, когда придетъ пора. Мой лай еще не то, что мое кусанье. Многимъ, кого я знаю, лучше бы было, еслибъ дикаго льва пустили на нихъ, чѣмъ меня, когда я разнуздаюсь, да!
Честеръ посмотрѣлъ на него и улыбнулся гораздо значительнѣе обыкновеннаго; потомъ указалъ ему пальцемъ на старый буфетъ и слѣдилъ за нимъ глазами, пока онъ налилъ себѣ стаканъ джину и выпилъ; когда же Гогъ оборотился къ нему спиною, онъ улыбнулся еще значительнѣе.
-- Ты говоришь немножко хвастливо, пріятель,-- сказалъ онъ, когда Гогъ опять стоялъ передъ нимъ.
-- О, нѣтъ, сэръ!-- воскликнулъ Гогъ.-- Я половины еще не говорю того, что думаю. Я не могу говорить. Мнѣ это не дано. Болтуновъ между нами довольно; я хочу быть въ числѣ тѣхъ, которые дѣйствуютъ.
-- О! Такъ ты примкнулъ къ этимъ людямъ?-- сказалъ сэръ Джонъ съ видомъ совершеннаго равнодушія.
-- Да. Я пошелъ въ тотъ домъ, о которомъ вы мнѣ сказали, и записался въ списокъ. Былъ тамъ еще одинъ, по имени Денни.
-- А, Денни!-- воскликнулъ сэръ Джонъ съ улыбкою.-- Да! Кажется, славный человѣкъ?
-- Удалецъ, сэръ, малый совершенно по моему вкусу и страшный охотникъ до дѣла,-- кипятокъ.
-- Такъ и я слышалъ,-- отвѣчалъ сэръ Джонъ разсѣянно.-- Ты еще не знаешь, какимъ ремесломъ онъ занимается? А?
-- Онъ не сказываетъ,-- воскликнулъ Гогъ.-- Онъ это скрываетъ.
-- Ха, ха, ха!-- сказалъ сэръ Джонъ.-- Странный капризъ -- у многихъ людей слабость... Ты еще узнаешь это, ручаюсь тебѣ.
-- Мы ужъ подружились,-- сказалъ Гогъ.
-- Разумѣется! И выпили вмѣстѣ, а?-- продолжалъ сэръ Джонъ.--Ты не сказывалъ, куда вы пошли, когда вышли отъ лорда Джорджа?
Гогъ не говорилъ этого и не думалъ говорить, но теперь сказалъ ему; и какъ за этимъ вопросомъ слѣдовалъ еще длинный рядъ другихъ, то онъ разсказалъ все, что происходило внутри и внѣ дома, что за людей онъ видѣлъ, ихъ число, расположеніе, образъ разговора, вѣроятныя намѣренія и ожиданія. Допросъ веденъ былъ такъ искусно, что Гогу казалось, будто онъ самъ все это выбалтываетъ, между тѣмъ, какъ собственно это выманивалось изъ него, и такъ естественно пришелъ къ этому мнѣнію, что, наконецъ, когда мистеръ Честеръ сталъ зѣвать и жаловаться на усталость, проговорилъ еще родъ плоскаго извиненія за свою долгую болтовню.
-- Ну, теперь можешь идти,-- сказалъ сэръ Джонъ, отворивъ ему дверь.-- Прекрасный же вечеръ ты провелъ. Я говорилъ тебѣ, не дѣлай этого. Ты попадешь въ большія хлопоты. Но ты будешь имѣть случай отомстить своему гордому врагу Гэрдалю и за это, кажется, всѣмъ рискуешь?
-- Да,-- отвѣчалъ Гогъ, остановясь въ двери и оглянувшись.-- Но чѣмъ же я рискую? Что мнѣ терять, сэръ? Пріятелей, семейство? Я плюю на нихъ; у меня ихъ нѣтъ; это мнѣ вовсе ничего не значитъ. Если только мнѣ попадется хорошая драка и удастся въ смѣлой стычкѣ, гдѣ подлѣ меня стоятъ молодцы, свести старые счеты, такъ пусть будетъ потомъ со много, что угодно; я мало забочусь, чѣмъ дѣло кончится!
-- Что ты сдѣлалъ съ той бумагой?-- сказалъ сэръ Джонъ.
-- Она у меня, сэръ.
-- Брось ее опять на дорогѣ; лучше не носи такихъ вещей при себѣ.
Гогъ поклонился, приложилъ руку къ шапкѣ, сколько умѣлъ почтительнѣе, и вышелъ.
Серъ Джонъ затворилъ за нимъ двери. сѣлъ опять въ туалетной комнатѣ и долго смотрѣлъ на огонь, погруженный въ важныя размышленія.
-- Все дѣлается кстати и обѣщаетъ много добраго,-- сказалъ онъ, улыбаясь.-- Посмотримъ. Мы съ моимъ родственникомъ самые жаркіе протестанты на свѣтѣ, и желаемъ всякаго зла римско-католическому дѣлу; а къ Савиллю, который вноситъ ихъ билль, я имѣю сверхъ того личное отвращеніе; но какъ первый членъ нашего символа вѣры есть наше дорогое я, то намъ нельзя компрометировать себя связью съ такимъ сумасшедшимъ, каковъ, безъ всякаго сомнѣнія этотъ Гордонъ. Однакожъ, вѣдь нашимъ планамъ можетъ помочь, если мы станемъ исподтишка раздувать огонь такимъ ловкимъ орудіемъ, какъ мой дикій пріятель; и если при каждомъ удобномъ случаѣ мы станемъ въ умѣренныхъ и вѣжливыхъ выраженіяхъ осуждать поступки Гордона, хотя въ главномъ пунктѣ объявимъ себя согласными съ нимъ, то, навѣрное, пріобрѣтемъ себѣ славу честности и прямоты, которая окажетъ намъ безчисленныя услуги и придастъ нѣкоторую важность. Хорошо! Это въ разсужденіи общественныхъ причинъ. А что касается до частныхъ видовъ, признаюсь, сдѣлай эта сволочь какое-нибудь возмущеніе (что, кажется, не такъ-то невозможно), и поколоти она только этого Гэрдаля, какъ человѣка не послѣдняго въ своей сектѣ, это очень было бы мнѣ пріятно, и забавляло бы меня чрезвычайно. Также не дурно! Даже лучше, можетъ быть...
Дошедъ до этой точки, онъ понюхалъ табаку; потомъ началъ медленно раздѣваться и продолжалъ свои размышленія, сказавъ съ улыбкою:
-- Боюсь, право, боюсь, что мой пріятель пойдетъ скоро по слѣдамъ матери. Его задушевная дружба съ мистеромъ Денни не предвѣщаетъ ничего добраго. Но я увѣренъ, онъ попалъ бы туда такъ или иначе. Если подать ему для этого руку помощи, вѣдь вся разница въ томъ, что онъ выпьетъ на семъ свѣтѣ двумя галлонами, оксгофтами или ведрами меньше, нежели выпилъ бы въ противномъ случаѣ. Это до меня не касается. Что за важность!
Онъ еще понюхалъ табаку и легъ въ постель.