Разбойникъ, только что оставившій жилище вдовы, прокрадываясь по темнымъ улицамъ и избирая самыя мрачныя и безлюдныя части ихъ, пошелъ черезъ Лондонскій Мостъ. Пришедъ въ "Старый Городъ", онъ бросился въ переулки, проходы и дворы между Корнгиллемъ и Смитфильдомъ, имѣя, повидимому, только одно намѣреніе -- потеряться въ ихъ извилинахъ и скрыться отъ сыщиковъ, которые могли бы подстерегать его.
Кругомъ царствовало мертвое молчаніе. Кое-когда раздавались по мостовой шаги соннаго сторожа или фонарщика, который, обходя свое отдѣленіе, несъ факелъ, оставлявшій за собою небольшую струю дыма. Онъ прятался даже отъ этихъ товарищей своего уединенія то подъ воротами, то подъ аркой, и лишь тогда, когда они минуютъ, выходилъ на улицу и шелъ далѣе.
Быть одному безъ крова, безъ пристанища въ открытомъ полѣ, гдѣ слышенъ только вой вѣтра, и во всю долгую ночь ждать разсвѣта, прислушиваться къ шуму дождя и искать тепла и крова подъ стогами сѣна или въ дуплѣ деревьевъ,-- грустно, но не столько, однакожъ, грустно, какъ скитаться изгнанникомъ, отверженцемъ общества, безъ пріюта, тамъ, гдѣ есть и кровъ и пріютъ, гдѣ есть даже тысячи теплыхъ постелей. Слушать всю ночь отзвукъ собственныхъ шаговъ на каменьяхъ, считать глухіе удары башенныхъ часовъ, смотрѣть на свѣчи, которыя блестятъ сквозь ставни спаленъ, думать, какое блаженное самозабвеніе объемлетъ обитателей каждаго дома. Тамъ дѣти лежатъ въ теплыхъ своихъ постелькахъ; здѣсь юность, тамъ старость, здѣсь бѣдность, тамъ богатство -- всѣ одинаково спятъ и покоятся; не имѣть ничего общаго съ этими блаженными существами, и ни даже сна,-- этого дара Божія, общаго всѣмъ тварямъ, не быть въ родствѣ ни съ кѣмъ и ни съ чѣмъ, кромѣ отчаянія, и притомъ, отъ ужаснаго противорѣчіи со всѣмъ окружающимъ, чествовать себя еще болѣе уединеннымъ и отверженнымъ, нежели живя въ пустынѣ,-- это такого рода бѣдствіе, которое извѣстно только въ большихъ городахъ и которое одно дѣлаетъ возможнымъ уединеніе, между тысячами.
Несчастный ходилъ взадъ и впередъ по улицамъ,-- которыя были такъ длинны, такъ утомительны, такъ однообразны,-- и часто съ жадностью посматривалъ на востокъ, чтобъ увидѣть первые, слабые лучи рождающагося дня. Но упорная ночь все еще покрывала небесный сводъ, и онъ все еще не находилъ отдыха отъ своего безцѣльнаго, неутомимаго странствованія.
Одинъ только домъ въ какомъ-то закоулкѣ быль еще освѣщенъ; въ немъ раздавались звуки музыки, шумъ танцующихъ, веселый говоръ и громкій смѣхъ. Къ этому дому возвращался онъ безпрестанно, чтобъ быть, по крайней мѣрѣ, подлѣ оживленнаго и веселаго мѣста. Не у одного изъ выходившихъ оттуда, видъ этого человѣка, скользившаго взадъ и впередъ, подобно тревожному духу, отнималъ веселое расположеніе. Наконецъ, разошлись всѣ гости; домъ заперли, и онъ сталъ такъ же теменъ и молчаливъ, какъ и всѣ дома, его окружавшіе.
Разъ во время этой ночи, подошелъ несчастный къ городской тюрьмѣ. Вмѣсто того, чтобъ скорѣй бѣжать отъ нея, какъ отъ мѣста, котораго избѣгать имѣлъ онъ основательныя причины, онъ сѣлъ на одну въ ступеней лѣстницы ближняго дома и, опершись подбородкомъ на руку, началъ смотрѣть на почернѣлыя, мрачныя стѣны тюрьмы, какъ будто онѣ могли быть пріятнымъ убѣжищемъ для усталыхъ глазъ его. Обошедъ тюрьму кругомъ, онъ воротился на прежнее мѣсто и опять сѣлъ. Эту прогулку повторилъ онъ нѣсколько разъ; одинъ разъ подошелъ даже, быстро къ тому мѣсту, гдѣ нѣсколько сторожей сидѣло въ караульной, и ужъ поставилъ ногу на крыльцо, какъ бы рѣшившись обратиться къ нимъ; но когда, оглянувшись, увидѣлъ, что начинало свѣтать, онъ оставилъ это намѣреніе, повернулся назадъ и убѣжалъ.
Скоро очутился онъ опять въ томъ кварталѣ, гдѣ былъ недавно, и попрежнему сталъ ходить взадъ и впередъ. Между тѣмъ, какъ онъ проходилъ по бѣдному переулку, изъ ближняго коридора раздался крикъ ночныхъ гулякъ, и около дюжины сорванцовъ, выходя оттуда поодиночкѣ и громко называя другъ друга по имени, наконецъ, простились и разсѣялись по разнымъ направленіямъ.
Надѣясь, что тутъ было какое-нибудь заведеніе, которое доставитъ ему безопасный пріютъ, онъ повернулъ во дворъ, ища полурастворенной двери, освѣщеннаго окна или какого-нибудь другого слѣда того мѣста, откуда вышли молодые люди. Но кругомъ царствовала глубокая темнота, и вся наружность строенія имѣла отвратительный видъ, заставившій ею подумать, что молодые люди случайно зашли на этотъ дворъ и, обманувшись, выбѣжали вонъ. Въ этомъ предположеніи и не видя другого выхода, кромѣ того, чрезъ который вошелъ самъ, онъ уже намѣревался повернуть назадъ, какъ вдругъ у ногъ его показался свѣтъ сквозь рѣшетку, и раздался звукъ голосовъ. Бродяга отступилъ подъ ворота, чтобъ посмотрѣть, кто были говорящіе, и въ то же время, чтобъ подслушать ихъ.
Между тѣмъ, свѣтъ поднялся до мостовой, и на нее вышелъ человѣкъ съ факеломъ въ рукѣ. Онъ отперъ рѣшетку, и держалъ ее въ такомъ положеніи какъ бы для того, чтобъ пропустить другого. Въ самомъ дѣлѣ, вслѣдъ за нимъ явился молодой человѣкъ маленькаго роста съ необыкновенно гордымъ видомъ. На немъ было старомодное, до невѣроятности испещренное лентами и цвѣтами платье.
-- Покойной ночи, благородный атаманъ!-- сказалъ мужчина, державшій факелъ.-- Счастливый путъ. Дай Богъ вамъ всякаго благополучія, знаменитый генералъ!
Въ отвѣтъ на эти комплименты, тотъ, къ кому относились они, приказалъ ему молчать, не шумѣть и надавалъ ему съ большимъ велеречіемъ и важнымъ видомъ множество другихъ подобныхъ приказаній.
-- Засвидѣтельствуйте, атаманъ, мое всенижайшее почтеніе подстрѣленной миссъ Меггсъ,-- сказалъ факелоносецъ тихо.-- Мой атаманъ паритъ выше и не спустится для ловли какихъ-нибуь Меггсъ. Ха, ха, ха! Мой атаманъ орелъ какъ взглядомъ, такъ и могучими крыльями. Атаманъ разбиваетъ сердца, какъ другіе молодые люди разбиваютъ за завтракомъ яйца.
-- Ты дуракъ, Стэггъ!-- сказалъ мистеръ Тэппертейтъ, ступивъ на мостовую и стряхая пыль, приставшую къ ногамъ его на лѣстницѣ.
-- Какіе драгоцѣнные, атлетическіе члены!-- воскликнулъ Стэтгъ, схвативъ его за ногу.-- Куда какой-нибудь Меггсъ тянуться къ такимъ формамъ! Нѣтъ, нѣтъ, атаманъ! Мы примемся за прелестныхъ дамъ и женимся на нихъ въ нашей потайной пещерѣ. Мы сочетаемся съ цвѣтущими красотами, атаманъ!
-- Вотъ что, мой нѣжный козелъ,-- сказалъ мистеръ Тэппертейтъ, освобождая свою ногу:-- прошу васъ, сэръ, не вольничать слишкомъ и не выпускать наружу нѣкоторыхъ вопросовъ, если вамъ не предлагаютъ ихъ. Отвѣчайте только тогда, когда съ вами говорятъ объ извѣстныхъ предметахъ, не иначе. Держите факелъ выше, пока я не дойду до выхода изъ этого двора, а потомъ ступайте въ свою собачью конуру, слышишь?
-- Слышу, благородный атаманъ!
-- Ну, такъ повинуйся же!-- сказалъ мистеръ Тэппертейтъ съ высокомѣріемъ.-- Джентльмены впередъ!-- Съ этими словами, обращенными къ воображаемому генеральному штабу, онъ сложилъ руки и съ величайшей важностью пошелъ черезъ дворъ.
Послушный провожатый его стоялъ, высоко поднявъ факелъ, и тутъ бродяга, выглянувъ изъ-подъ воротъ, замѣтилъ, что онъ слѣпъ. Невольное движеніе его достигло до чуткаго слуха слѣпца и онъ вдругъ вскричалъ: "Кто тамъ?"
-- Человѣкъ,-- отвѣчалъ другой, подошедъ ближе.-- Другъ.
-- Чужой!-- возразилъ слѣпецъ.-- Чужіе мнѣ не друзья. Что вамъ здѣсь нужно?
-- Я видѣлъ, какъ выходили ваши гости, и подождалъ, пока они удалятся. Мнѣ нуженъ ночлегъ.
-- Ночлегъ въ эту пору!-- сказалъ Стэггъ, указывая на утреннюю зорю, какъ будто бы видѣлъ ее.-- Знаете ли вы, что уже свѣтаетъ?
-- Знаю,-- отвѣчалъ другой:-- къ несчастію. Я всю ночь ходилъ по этому городу между его жестокихъ обитателей.
-- Лучше вамъ приняться еще разъ за то же хожденіе,-- сказалъ слѣпецъ, намѣреваясь сойти внизъ:-- пока найдете пріютъ, сообразный съ вашимъ вкусомъ. Я никого не впущу сюда.
-- Стой!-- воскликнулъ другой, схвативъ слѣпца за руку.
--Я ударю тебя факеломъ по твоей разбойничьей рожѣ (твоя рожа должна быть разбойничья, если похожа на твой голосъ) и разбужу сосѣдей, если ты будешь удерживать меня,-- сказалъ слѣпецъ.--Пустите меня, слышите ли?
-- Слышишь ли ты?-- отвѣчалъ другой, брянча парою шиллинговъ и поспѣшно всунувъ ихъ ему въ руку.-- Я ничего не требую отъ васъ даромъ. Я плачу вамъ за пріютъ. Клянусь смертію! Развѣ я требую много отъ такого человѣка, какъ ты! Я пріѣхалъ издалека и хотѣлъ бы отдохнуть тамъ, гдѣ никто не надоѣлъ бы мнѣ вопросами. Я усталъ, ослабъ, полумертвъ. Позволь мнѣ, какъ собакѣ, прилечь у огня, ничего больше не нужно мнѣ. А если хочешь отвязаться отъ меня, я уйду завтра же.
-- Если съ джентльменомъ случилось несчастіе, на улицѣ,-- бормоталъ Стэггъ, уступая незнакомцу, который принуждалъ его спѣшить и уже сталъ на лѣстницу:-- и если онъ можетъ заплатить за услуги...
-- Заплачу всѣмъ, что я имѣю. Я недавно утолилъ свой голодъ, и -- Богу извѣстно, какъ хочу купить теперь себѣ только ночлегъ. Кто живетъ съ вами внизу?
-- Никто.
-- Такъ заприте рѣшетку и покажите мнѣ дорогу. Скорѣй!
Слѣпецъ медлилъ съ минуту, потомъ исполнилъ требованіе бродяги, и они вмѣстѣ сошли внизъ. Переговоры эти производились такъ скоро, что оба переговаривавшіе очутились въ бѣдной каморкѣ слѣпца прежде, чѣмъ онъ успѣлъ опомниться отъ своего изумленія.
-- Можно ли посмотрѣть, куда ведетъ эта дверь, и что скрывается за нею: -- спросилъ бродяга, озираясь.-- Вы позволите мнѣ это?
-- Я самъ покажу вамъ все. Ступайте впередъ или слѣдуйте за мною, какъ угодно.
Бродяга приказалъ слѣпцу идти впередъ и при свѣтѣ факела осмотрѣлъ всѣ три погреба. Увѣрившись въ справедливости словъ слѣпца, что онъ живетъ одинь-одинешенекъ, гость возвратился съ нимъ въ первый подвалъ и съ глубокимъ вздохомъ бросился на полъ передъ огнемъ.
Хозяинъ принялся за свои обыкновенныя занятія, не заботясь, повидимому, нисколько о своемъ гостѣ. Но какъ скоро тотъ заснулъ -- и хозяинъ замѣтилъ это такъ же вѣрно, какъ человѣкъ съ самымъ лучшимъ зрѣніемъ -- сталъ подлѣ него на колѣни и слегка, но внимательно провелъ рукою по лицу и всему тѣлу спящаго.
Сонъ спящаго былъ прерываемъ восклицаніями ужаса и стонами; иногда онъ пришептывалъ одно или два слова. Руки его были сжаты, лобъ сморщенъ и губы судорожно стиснуты. Слѣпецъ очень хорошо замѣтилъ все это; и какъ будто совершенно удовлетворивъ своему любопытству, узнавъ часть тайны незнакомца, сидѣлъ, наблюдая за спящимъ до тѣхъ поръ, пока разсвѣло совершенно.