Вышедъ изъ дома слесаря, мистеръ Честеръ отправился въ знакомую кофейню въ Ковентъ-Гарденѣ и долго сидѣлъ тамъ за позднимъ обѣдомь, чрезвычайно забавляясь своей послѣднею продѣлкою и поздравляя себя съ такой необыкновенной ловкостью
Это расположеніе придало его лицу такое благосклонное и спокойное выраженіе, что трактирный служитель, который ему прислуживалъ, готовъ былъ пойти для него хоть сейчасъ въ огонь и (пока разсчетъ за кушанье и очень малая монета на водку за столь большое усердіе не вывели его изъ очарованія) разсуждалъ самъ съ собою, что одинъ такой добродѣтельный посѣтитель стоитъ гораздо дороже, по крайней мѣрѣ полдюжины обыкновенныхъ гостей.
Онъ подошелъ и къ игорному столу, не какъ бѣшеный, жадный вертопрахъ, а какъ человѣкъ, который просто дѣлаетъ себѣ удовольствіе, жертвуя двумя-тремя червонцами глупостямъ свѣта и равно доброжелательно улыбаясь выигрывающему и проигрывающему; такимъ образомъ стало ужъ поздно, когда онъ отправился домой. Камердинеру своему онъ обыкновенно приказывалъ, если не давалъ особаго порученія, ложиться, когда захочетъ, и только оставлять свѣчу въ сѣняхъ. Надъ лѣстницею висѣла лампа, на которой онъ зажигалъ эту свѣчу, если поздно возвращался домой; и какъ онъ всегда при себѣ носилъ ключъ, то могъ приходитъ домой и ложиться, когда ему было угодно.
Онъ поднялъ стекло темной лампы, которой свѣтильня, нагорѣвшая и раздувшаяся какъ носъ пьяницы, отъ прикосновенія свѣчи разлеталась въ мелкіе карбункулы и сыпала вокругъ горящія искры; вдругъ шумъ, похожій на сильное храпѣнье человѣка -- испугалъ его, такъ что онъ остановился и сталъ прислушиваться. Дѣйствительно, это было тяжелое дыханіе спящаго и очень близко. Кто-нибудь чужой легъ на голой лѣстницѣ и крѣпко заснулъ. Наконецъ, мистеръ Честеръ зажегъ свѣчу, отворилъ свою дверь и поднялся нѣсколькими ступенями вверхъ, держа свѣчу надъ головою и осторожно высматривая, что бы это былъ за человѣкъ, выбравшій себѣ такой неудобный ночлегъ.
Положивъ голову на площадку лѣстницы и протянувъ рослые, длинные члены по полудюжинѣ ступеней, лежалъ Гогъ, словно мертвый, котораго уронили пьяные гробоносильщики. Лицо его было обращено кверху, длинные волосы, какъ дикая трава, разметались по его деревянной перинѣ, и широкая грудь высоко поднималась при каждомъ изъ рѣзкихъ звуковъ, которые такъ необыкновенно нарушали тишину въ этомъ мѣстѣ и въ эту пору.
Мистеръ Честеръ только что сбирался разбудить его, толкнувъ ногою, какъ, пораженный видомъ обращеннаго кверху лица, остановился, нагнулся и, заслонивъ свѣчу рукою, сталъ разсматривать его черты вблизи. Какъ ни точенъ былъ осмотръ, но, вѣроятно, его было недостаточно, потому что мистеръ наклонялся вмѣстѣ съ свѣчою, которую тщательно закрывалъ ладонью, нѣсколько разъ къ лицу спящаго и все еще пристально всматривался.
Пока онъ занимался такимъ образомъ, спящій проснулся, но не встревожился. Мистеръ Честеръ сталъ какъ очарованный, повстрѣчавъ его неподвижный взглядъ, и не имѣлъ духа отвести глазъ, такъ что оставался какъ бы принужденнымъ смотрѣть ему въ лицо. Съ минуту они пристально глядѣли другъ на друга, пока, наконецъ, мистеръ Честеръ прервалъ молчаніе и тихимъ голосомъ спросилъ, зачѣмъ онъ тутъ лежитъ и спитъ.
-- Мнѣ показалось,-- сказалъ Гогъ, приподнимаясь съ усиліемъ и все еще пристально смотря на него:-- что я вижу васъ во снѣ. Это былъ странный сонъ. Авось-либо онъ никогда не сбудется!
-- Отчего ты такъ дрожишь?
-- Отъ... отъ озноба, я думаю,-- проворчалъ онъ угрюмо, отряхнулся и всталъ.-- Я почти забылъ, гдѣ я.
-- Узналъ ли ты меня?-- сказалъ Честеръ.
-- Ахъ, да; я васъ знаю,-- отвѣчалъ онъ.-- Мнѣ пригрезились вы... Мы не тамъ, гдѣ, какъ мнѣ чудилось, мы были. Слава Богу!
Онъ взглянулъ при этихъ словахъ вокругъ себя и кверху, будто думая, что стоитъ подъ предметомъ, который привидѣлся ему во снѣ. Потомъ онъ протеръ глаза, еще разъ отряхнулся и вошелъ за своимъ благодѣтелемъ въ комнату.
Мистеръ Честеръ зажегъ свѣчки на уборномъ столикѣ, и, подкативъ себѣ кресла къ горѣвшему еще камину, развелъ въ немъ огонь, сѣлъ передъ нимъ и, подозвавъ своего грубаго гостя, велѣлъ ему снять съ себя сапоги.
-- Ты опять выпилъ, пріятель?-- сказалъ онъ, когда Гогъ привсталъ на одно колѣно и снялъ съ него сапоги.
-- Нѣтъ, и это вѣрно такъ, какъ то, что я живъ, мистеръ; я прошелъ двѣнадцать долгихъ миль и дожидался здѣсь, Богъ-вѣсть какъ долго, а съ обѣда не бралъ въ ротъ ни капли.
-- Такъ ты не придумалъ ничего лучшаго, любезный, какъ уснуть и заставить цѣлый домъ трястись отъ своего храпѣнья?-- сказалъ мистеръ Честеръ.-- Развѣ не могъ ты, неуклюжая собака, грезить у себя дома на соломѣ, что пришелъ за этимъ сюда? Подай мнѣ туфли, да шагай тише.
Гогъ молча повиновался.
-- Послушай, мой милый,-- сказалъ Честеръ, надѣвая туфли.-- Когда ты опять станешь грезить, то грезь не обо мнѣ, а о какой-нибудь собакѣ или лошади, съ которою ты лучше знакомъ. Налей себѣ стаканъ -- ты найдешь его тамъ съ графиномъ -- и выпей, чтобъ не дремать.
Гогъ опять повиновался -- этотъ разъ даже усерднѣе -- и потомъ сталъ передъ своимъ благодѣтелемъ.
-- Ну,-- сказалъ мистеръ Честеръ:-- что-жъ тебѣ надобно?
-- Были нынче новости,-- отвѣчалъ Гогъ.-- Вашъ сынъ былъ у насъ,-- пріѣзжалъ верхомъ. Онъ добивался видѣть барышню, да не удалось. Оставилъ какое-то письмо, чтобъ нашъ Джой его отнесъ, но они съ старикомъ все спорили объ этомъ, когда вашъ сынъ уѣхалъ, и старикъ не соглашался его отослать. Онъ говоритъ -- да, вотъ каковъ старикъ -- говоритъ, что никто изъ его домашнихъ не должны мѣшаться въ дѣло, чтобъ не нажить непріятностей. Онъ, дескать, трактирщикъ и не долженъ терять ничьего знакомства.
-- Онъ сокровище,-- сказалъ смѣясь мистеръ Честеръ: -- и тѣмъ драгоцѣннѣе, что глупъ. Ну, а еще что?
-- Уарденова дочь, которую я поцѣловалъ...
-- И у которой отнялъ браслетъ на королевской большой дорогѣ,-- прибавилъ мистеръ Честеръ спокойно.-- Что же она?
-- Она написала у насъ записку барышнѣ, что потеряла письмо, которое я вамъ принесъ и которое вы сожгли. Она просила нашего Джоя отнести записку въ "Кроличью-Засѣку", да старикъ продержалъ его цѣлый день дома, потому что не позволялъ и этого. Утромъ нашъ Джой отдалъ ее мнѣ; вотъ она.
-- Такъ ты ея не отнесъ, пріятель?-- сказалъ мистеръ Честеръ, будто удивившись и свертѣвъ пальцами записку Долли.
-- Я подумалъ, она вамъ годится,-- отвѣчалъ Гогъ,-- Одно сожгли, такъ и все сожжете, я думалъ.
-- Чортъ тебя возьми, пріятель!-- сказалъ мистеръ Честеръ.-- Право, если ты не умѣешь тоньше понимать обстоятельства, то твое поприще скоро придетъ къ концу. Развѣ ты не знаешь, что письмо, которое ты мнѣ принесъ, адресовано было къ моему сыну, который живетъ котъ здѣсь, въ одномъ домѣ со мною? И ты не можешь найти разницы между его письмами и такими, которыя адресуются къ постороннимъ людямъ?
-- Если вамъ не нужно,-- сказалъ Гогъ, не мало смущенный тѣмъ, что его осудили тамъ, гдѣ онъ ждалъ похвалы:-- отдайте мнѣ записку: я ее отнесу. Я не знаю, какъ вамъ угодить, мистеръ,
-- Я самъ ее отнесу,-- отвѣчалъ его благодѣтель и, подумавъ немного, положилъ ее въ сторону.-- Выходитъ ли барышня гулять по утрамъ?
-- Почти всегда, около полудня.
-- Одна?
-- Да, одна.
-- Куда?
-- На поля, что передъ домомъ,-- тамъ, гдѣ идетъ тропинка.
-- Если погода будетъ хороша, то завтра я, можетъ быть, съ ней увижусь,-- сказалъ мистеръ Честеръ, такъ непринужденно, какъ будто она была одною изъ его знакомыхъ.-- Мистеръ Гогъ, если я заѣду въ "Майское-Дерево", то, пожалуйста, ты видѣлъ меня только одинъ разъ. Скрой свою благодарность и постарайся забыть мое снисхожденіе насчетъ браслета. Очень естественно, что въ тебѣ есть такое чувство и оно дѣлаетъ тебѣ честь; но въ присутствіи другихъ, ты, для своей собственной безопасности, веди себя такъ обыкновенно, какъ будто ты мнѣ ничѣмъ не обязанъ и никогда не бывалъ здѣсь. Понимаешь?
Гогъ понималъ его какъ нельзя лучше. Послѣ небольшой паузы, онъ пробормоталъ, что мистеръ, вѣрно, не введетъ его въ бѣду за эту записку, потому что онъ удержалъ ее только для угожденія ему. Такимъ тономъ продолжалъ онъ говорить, какъ мистеръ Честеръ, съ самой благосклонной миной покровителя, прервалъ его слѣдующими словами:
-- Любезный мой, даю тебѣ мое обѣщаніе, мое слово и подпись (потому что у меня словесное обязательство столько жь важно, какъ и письменное) въ томъ, что я тебя не выдамъ, пока ты будешь этого стоить. Успокойся же и не опасайся, пожалуйста. Передъ тѣмъ, кто такъ вполнѣ, какъ ты, предается въ мои руки, я считаю себя нѣсколько обязаннымъ. Въ такихъ случаяхъ больше, нежели могу тебѣ сказать, я наклоненъ къ состраданію и снисходительности. Считай меня своимъ покровителемъ и будь увѣренъ, что ты, за свое маленькое безразсудство, пока мы останемся пріятелями, можешь быть такъ покоенъ, какъ любой человѣкъ въ мірѣ. Налей себѣ еще стаканъ для подкрѣпленія на дорогу; мнѣ, право, совѣстно, когда подумаю, какъ тебѣ далеко идти. Желаю тебѣ доброй ночи.
-- Они дома воображаютъ,-- сказалъ Гогъ, вытянувъ вино:-- что я сплю крѣпкимъ сномъ въ конюшнѣ. Ха, ха, ха! Конюшня-то заперта, да лошади нѣтъ.
-- Ты настоящій весельчакъ,-- отвѣчалъ его доброжелатель:-- и я больше всего люблю тебя за веселость. Доброй ночи! Будь какъ можно осторожнѣе, пожалуйста!
Замѣчательно, что въ продолженіе всего этого разговора, оба они старались взглядывать другъ на друга украдкою и ни разу не посмотрѣли прямо въ лицо другъ другу. Когда Гогъ уходилъ, они обмѣнялись короткимъ и торопливымъ взглядомъ, потомъ отвели глаза и разстались. Гогъ медленно и тихо притворилъ за собою двойныя двери; мистеръ Честеръ продолжалъ сидѣть въ своихъ креслахъ и пристально смотрѣлъ въ каминъ.
-- Посмотримъ!-- произнесъ онъ послѣ долгаго раздумья, глубоко вздохнувъ и безпокойно перемѣнивъ положеніе, какъ будто выпуская посторонній предметъ изъ головы и снова возвращаясь къ тому, который занималъ его цѣлый день.-- Заговоръ образуется; я пустилъ бомбу, и она долетитъ въ сорокъ восемь часовъ; кажется, это ужасно испугаетъ добрыхъ людей. Увидимъ!
Онъ легъ въ постель, долго не могъ заснуть и потомъ вскочилъ испуганный; ему показалось, что Гогъ стоитъ за наружною дверью и проситъ отворить совершенно чужимъ голосомъ. Обманъ чувствъ былъ таковъ и такъ наполнилъ его тѣмъ смутнымъ ужасомъ, который сопровождаетъ ночью подобныя видѣнія, что онъ взялъ свою шпагу, отворилъ дверь и на лѣстницѣ посмотрѣлъ на то мѣсто, гдѣ спалъ Гогъ. Онъ даже кликнулъ его по имени. Но все было мрачно, и тихо; онъ снова улегся въ постель, и еще съ часъ безпокойно ворочался съ боку на бокъ, прежде, нежели удалось ему опять заснуть.