Старый Джонъ не смотрѣлъ еще двадцать минутъ на котелъ, какъ мысли его собрались уже въ фокусъ и занялись исторіею Соломона Дэйзи. Чѣмъ больше онъ объ ней раздумывалъ, тѣмъ силѣнѣе становилось въ немъ убѣжденіе въ собственной мудрости и желаніе передать это убѣжденіе мистеру Гэрдалю. Наконецъ, онъ рѣшился, прежде чѣмъ ляжетъ спать, сходить въ "Кроличью-Засѣку", во-первыхъ, для того, чтобъ играть въ дѣлѣ главную роль, а, во-вторыхъ, чтобъ опередить Соломона и двухъ его пріятелей, отъ которыхъ, какъ онъ зналъ, приключеніе на другой же день къ завтраку будетъ извѣстно по крайней мѣрѣ двадцати человѣкамъ и, очень вѣроятно, дойдетъ до ушей самого мистера Гэрдаля.
-- Онъ мой помѣщикъ,-- разсуждалъ Джонъ, и, поставивъ свѣчу за уголъ отъ вѣтра, открылъ заднее окно, чтобъ посмотрѣть въ конюшни.-- Мы съ нимъ въ послѣдніе годы не такъ часто видѣлись, какъ бывало прежде... въ семействѣ есть перемѣны... желательно сколько можно ладнѣе жить съ людьми... слухъ объ этой исторіи разсердитъ его... не худо имѣть съ такимъ человѣкомъ маленькіе секреты и быть къ нему поближе. Гогъ, сюда! Гогъ... Гогъ! Эй!
Когда онъ повторилъ разъ двадцать этотъ крикъ и перепугалъ всѣхъ голубей на гнѣздахъ, отворилась дверь въ развалившемся, старомъ строеніи, и грубый голосъ спросилъ, что тамъ опять за пропасть, что и во снѣ не даютъ ему покоя.
-- Какъ! Развѣ ты не выспался, ворчунъ, что тебя и разбудить нельзя?-- сказалъ Джонъ.
-- Куда выспаться!-- отвѣчалъ тотъ, зѣвая и отряхиваясь.-- Только что успѣлъ заснуть.
-- Не понимаю, какъ ты можешь спать, когда вѣтеръ такъ воетъ у тебя надъ ушами, и кирпичи летаютъ, какъ колода картъ,-- сказалъ Джонъ.-- Ну, да это ничего. Накинь что-нибудь на себя и пойдемъ со мною въ "Кроличью-Засѣку". Скорѣе!
Гогъ, бормоча что-то, воротился въ свою берлогу и скоро опять показался съ фонаремъ и дубиною въ рукахъ, съ головы до ногъ закутанный въ старую, косматую, изодранную попону. Мистеръ Уиллитъ встрѣтилъ его у задней двери и ввелъ въ комнату, навьючивъ на себя множество сюртуковъ и кафтановъ и до того закутавъ лицо шалями и платками, что трудно было догадаться, какъ онъ будетъ дышать.
-- Вѣдь вы, вѣрно, не поведете человѣка изъ дому въ такую погоду, середь ночи, безъ подкрѣпительнаго, мистеръ, а?-- сказалъ Гогъ.
-- Какъ же, какъ же, сэръ,-- отвѣчалъ мистеръ Уиллитъ.-- я дамъ ему подкрѣпительнаго (какъ ты это называешь), когда онъ благополучно приведетъ меня назадъ домой, и когда для меня будетъ не такъ важно знать, крѣпко онъ держится на ногахъ или нѣтъ. Ну, подними же свѣчку выше, и ступай впередъ да указывай дорогу.
Гогъ повиновался безъ особеннаго удовольствія, бросивъ жадный взглядъ на бутылки съ джиномъ. Старый Джонъ, отдавъ повару строгое приказаніе держать въ его отсутствіе двери на запорѣ и подъ страхомъ разсчета не впускать никого чужого, послѣ пошелъ за своимъ проводникомъ въ ненастную ночь.
Дорога была грязна и дурна ужасно, а ночь такъ темна, что еслибъ мистеръ Уиллитъ былъ самъ своимъ лоцманомъ, то, навѣрное, попалъ бы въ лошадиную купальню, въ нѣсколькихъ стахъ шагахъ отъ "Майскаго-Дерева", и окончилъ бы въ этой недостойной его сферѣ свое блистательное поприще. Но Гогъ, который былъ зорокъ какъ ястребъ и, независимо отъ этой способности, на двѣнадцать миль въ окружности нашелъ бы дорогу съ завязанными глазами, тащилъ стараго Джона, впередъ, не слушая его криковъ, даже ни разу къ нему не оборачиваясь. Такъ пробирались они, упираясь всѣми силами противъ вѣтра; Гогъ давилъ мокрую траву своими тяжелыми ногами и шагалъ своимъ обыкновеннымъ, дикимъ манеромъ далѣе; Джонъ Уиллитъ слѣдовалъ за нимъ на разстояніи руки, осторожною поступью, и озирался, боясь то рвовъ и лужъ, то скитающихся вокругъ мертвецовъ, и исполненный такого страха и безпокойства, какое только могло выражаться на его неизмѣнномъ лицѣ.
Наконецъ, пришли они въ большую песчаную аллею передъ "Кроличьей-Засѣкой". Зданіе было мрачно; ни души вокругъ него. Однакожъ, въ уединенной комнатѣ надъ балкономъ свѣтился огонекъ; къ этому-то единственному утѣшительному мѣсту въ холодной, нѣмой, угрюмой стѣнѣ велѣлъ мистеръ Уиллитъ править своему лоцману.
-- Вѣдь старая комната,-- сказалъ Джонъ, робко глядя наверхъ:-- спальня мистера Реубена, помилуй насъ Господи! Удивляюсь только, какъ братъ его можетъ тамъ сидѣть такъ поздно ночью -- и притомъ въ такую ночь.
-- А гдѣ-жъ бы ему сидѣть?-- спросилъ Гогъ, прижимая фонарь къ груди, чтобъ вѣтеръ не задулъ свѣчи, пока онъ снималъ съ нея пальцами.-- Вѣдь она спокойна?
-- Спокойна! Право, у тебя славныя понятія о спокойствіи. Знаешь ли ты, негодяй, что случилось въ этой комнатѣ?
-- Ну, такъ что-жъ? Чѣмъ же она отъ этого хуже?-- воскликнулъ Гогъ, смотря на жирное лицо Джона.-- Развѣ она меньше обороняетъ отъ вѣтра, доледя и снѣга? Развѣ меньше тепла и суха, оттого, что въ ней убитъ человѣкъ? Ха, ха, ха! Полноте, сэръ! Человѣкъ еще не такая важная вещь...
Мистеръ Уилитъ вытаращилъ безжизненные глаза на своего проводника и началъ -- по какому-то внушенію свыше -- находить возможнымъ, что Гогъ опасный малый, котораго не дурно на другой же день сбыть съ рукъ. Онъ былъ такъ благоразуменъ, что не сказалъ ни одного слова до тѣхъ поръ, пока передъ нимъ лежалъ еще обратный путь, и потому повернулся къ желѣзной рѣшетчатой двери, подлѣ которой происходилъ этотъ разговоръ, и позвонилъ въ колокольчикъ. Такъ какъ балконъ, на которомъ виднѣлся свѣтъ, находился на углу зданія и только садовою дорожкою отдѣлялся отъ аллеи, куда вели рѣшетчатыя ворота, то мистеръ Гэрдаль тотчасъ отворилъ окно и спросилъ, кто тамъ.
-- Извините, сэръ,-- сказалъ Длинъ.-- Я зналъ, что вы долго не ложитесь спать, и осмѣлился придти, потому что мнѣ нужно поговорить съ вами.
-- Уиллитъ, это ты?
-- Уиллитъ изъ "Майскаго-Дерева" -- къ вашимъ услугамъ, сэръ.
Мистеръ Гэрдаль закрылъ окно и пошелъ прочь. Скоро онъ явился внизу, перешелъ поперекъ дорожку и отперъ рѣшетку, чтобъ впустить пришедшихъ.
-- Ты поздній гость, мистеръ Уиллитъ. Что у тебя за дѣло?
-- Ничего особенно важнаго, сэръ,-- сказалъ Джонъ:-- глупая сказка; но мнѣ показалось, что вамъ должно знать ее; больше ничего.
-- Вели же твоему слугѣ идти впередъ съ фонаремъ и дай мнѣ твою руку. Лѣстницы кривы и тѣсны. Потише ты со свѣчкою, любезный! Ты махаешь ею, какъ кадиломъ.
Гогъ, бывшій уже въ сѣняхъ, взялъ крѣпче фонарь и сталъ подниматься по лѣстницѣ, оборачиваясь отъ времени до времени, чтобъ свѣтить за собою. Мистеръ Гэрдаль, шедшій тотчасъ за нимъ, смотрѣлъ неблагопріятными глазами на его шпіонское лицо; и Гогъ, глядѣвшій на него, когда они всходили на круглую лѣстницу, платилъ ему такими же взглядами.
Наконецъ, они пришли въ маленькую переднюю, примыкавшую къ той комнатѣ гдѣ они видѣли огонь. Мистеръ Гэрдаль вошелъ напередъ и ввелъ ихъ въ послѣднюю комнату, гдѣ сѣлъ опять за письменный столъ, изъ-за котораго всталъ, когда они позвонили.
-- Сюда,-- сказалъ онъ, кивнувъ старому Джону, который съ поклономъ остановился у двери.-- Я тебя не зову, любезный,-- сказалъ онъ поспѣшно Гогу, который также вошелъ.-- Уиллитъ, зачѣмъ ты привелъ съ собою этого человѣка?
-- Сэръ,-- отвѣчалъ Джонъ, поднявъ брови, тѣмъ же тихимъ голосомъ, какимъ сдѣланъ былъ вопросъ:-- это хорошій тѣлохранитель, какъ видите.
-- Сомнѣваюсь,-- сказалъ мистеръ Гэрдаль, смотря на Гога.-- Не слишкомъ полагайся на него. Онъ смотритъ негодяемъ.
-- Въ его глазахъ нѣтъ никакого воображенія, -- возразилъ мистеръ Уиллитъ, оглядываясь черезъ плечо на Гога.-- Конечно, сэръ...
-- Въ нихъ, повѣрь, нѣтъ ничего добраго,-- сказалъ мистеръ Гэрдаль.-- Пожалуйста, любезный, подожди тамъ въ передней и затвори за нами дверь.
Гогъ повиновался, пожавъ плечами и бросивъ насмѣшливый взоръ, показывающій, что онъ или слыхалъ ихъ шопотъ, или угадывалъ его содержаніе. Когда онъ вышелъ, мистеръ Гэрдаль обратился къ Джону и просилъ его начать свой разсказъ, но говорить не слишкомъ громко, потому что и у стѣнъ есть уши.
Послѣ такого предостереженія мистеръ Уиллитъ тихимъ, ровнымъ шопотомъ разсказалъ все, что видѣлъ и слышалъ въ этотъ вечеръ. Особенно ударялъ онъ на свою проницательность, уваженіе къ ихъ семейству и заботу объ его счастіи и спокойствіи. Разсказъ произвелъ на слушателя несравненно болѣе впечатлѣнія, чѣмъ ожидалъ Джонъ. Мистеръ Гэрдаль во время повѣствованія часто мѣнялъ положеніе, вставалъ и ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ, опять садился на мѣсто, просилъ повторить отъ слова до слова случившееся съ Соломономъ и обнаруживалъ такъ много другихъ знаковъ безпокойтва и волненія, что самъ мистеръ Уиллитъ удивлялся.
-- Ты очень хорошо сдѣлалъ,-- сказалъ онъ послѣ долгой бесѣды:-- что велѣлъ имъ молчать объ этомъ дѣлѣ. Это глупое видѣніе слабоумнаго человѣка, который выросъ въ страхѣ и суевѣріи. Но миссъ Гэрдаль, хоть и знаетъ это, встревожилась бы, услышавъ такіе разсказы; они имѣютъ такую связь съ предметомъ, слишкомъ тягостнымъ для всѣхъ насъ, что нельзя выслушивать ихъ равнодушно. Ты очень благоразумно поступилъ и чрезвычайно обязалъ меня. Благодарю тебя отъ всего сердца.
Это восполняло самыя мечтательныя ожиданія Джона; однако, ему было бы пріятнѣе, еслибъ мистеръ Гэрдаль, говоря такъ, въ самомъ дѣлѣ смотрѣлъ на него съ признательностью, вмѣсто того, чтобъ ходить взадъ и впередъ, говорить отрывисто, останавливаться и устремлять глаза въ землю, вдругъ опять ходить подобно безумному, смутно понимающему то, что онъ дѣлаетъ и говоритъ.
Всѣ эти поступки привели Джона въ такое-затрудненіе, что онъ долго не зналъ, что ему дѣлать. Наконецъ, онъ всталъ. Мистеръ Гэрдаль пристально взглянулъ на него, будто совершенно забылъ о его присутствіи, потомъ потрясъ ему руку и отворилъ дверь. Гогъ, который лежалъ въ передней на поду и крѣпко спалъ или притворялся спящимъ, вскочилъ при входѣ ихъ, накинулъ свой плащъ, схватилъ фонарь и дубину и приготовился сойти съ лѣстницы.
-- Постой!-- сказалъ мистеръ Гэрдаль.-- Не хочетъ ли твой провожатый выпить?
-- Выпить! Да онъ готовъ вытянуть Темзу, еслибъ она была не слишкомъ крѣпка для него, сэръ,-- отвѣчалъ Джонъ Уиллитъ.-- Онъ выпьетъ, какъ ужъ воротится домой. Лучше, пусть останется теперь трезвымъ, сэръ.
-- Нѣтъ. Половина дороги уже сдѣлана,--сказалъ Гогъ.-- Что вы за жестокій хозяинъ! Послѣ хорошаго стакана, я веселѣе сдѣлаю другую половину. Пожалуйте!
Такъ какъ Джонъ ничего не возразилъ на это, то мистеръ Гэрдаль вынесъ стаканъ джину и подалъ Гогу, который, взявъ его въ руку, сплеснулъ съ него нѣсколько капель на полъ.
-- Э, съ чего же ты взялъ, сэръ, мочить своимъ питьемъ полъ въ домѣ джентльмена?-- сказалъ Джонъ.
-- Пью за здоровье,-- отвѣчалъ Гогъ, поднявъ стаканъ надъ головою и пристально смотря мистеру Гэрдалю въ лицо.-- Много лѣтъ здѣшнему дому и хозяину!-- Онъ проворчалъ еще что-то себѣ подъ носъ, выпилъ, поставилъ стаканъ и пошелъ, не сказавъ больше ни слова.
Джона взяла сильная досада; но видя, что мистеръ Гэрдаль мало обращалъ вниманія на Гога, занятый совсѣмъ иными мыслями, онъ не сталъ извиняться, а молча спустился съ лѣстницы, и черезъ дорожку вышелъ за садовыя ворота. Тамъ они остановились, пока Гогъ свѣтилъ мистеру Гэрдалю, запиравшему рѣшетку; и Джонъ съ удивленіемъ (какъ самъ послѣ разсказывалъ) замѣтилъ, что мистеръ былъ очень блѣденъ, и что съ самаго прихода ихъ лицо его такъ перемѣнилось и похудѣло, что его ужъ почти нельзя было узнать.
Теперь они опять были на открытой дорогѣ, и Джонъ по попрежнему шелъ за своимъ тѣлохранителемъ, погруженный раздумье о томъ, что слышалъ и видѣлъ, какъ вдругъ Гогъ дернулъ его въ сторону, и почти въ то же мгновеніе пронеслись мимо ихъ трое всадниковъ,-- крайній даже задѣлъ за плечо Джона,-- которые тотчасъ остановили лошадей и ждали, пока подойдетъ Гогъ съ своимъ хозяиномъ.