Черезъ нѣсколько дней утромъ огромная наемная карета остановилась около дома мистера Домби; оттуда выпрыгнула миссъ Токсъ; она въ одинъ мигъ вбѣжала по лѣстницѣ и бросилась къ мистрисъ Чикъ.
-- Луиза, милая Луиза!-- говорила она еще на ходу,-- вѣдь мѣсто кормилицы еще не занято?
-- Какъ вы добры, мой безцѣнный другъ!-- отвѣчала мистрисъ Чикъ.-- Нѣтъ еще, мой ангелъ, не занято.
-- Въ такомъ случаѣ, милая Луиза... Впрочемъ, погодите, я сейчасъ приведу ее!..-- и миссъ Токсъ скрылась.
Черезъ нѣсколько минутъ она вновь вбѣжала въ комнату, ведя за собой цѣлую толпу гостей, которыхъ она сама высадила изъ кареты. Впереди шла полная, круглолицая, толстощекая, здоровая молодая женщина съ толстымъ румянымъ ребенкомъ на рукахъ; за ней молодая женщина, не такая полная, но тоже толстощекая и круглолицая, какъ наливное яблоко; она вела за руку двухъ мальчиковъ, очень полныхъ и совершенно круглолицыхъ. Позади шелъ еще мальчикъ побольше, тоже круглолицый и очень полный, переваливаясь на искривленныхъ ногахъ, и страшно пыхтѣлъ. Наконецъ, позади всѣхъ выступилъ изъ-за двери толстый и круглолицый мужчина съ полнымъ и совершенно круглолицымъ ребенкомъ на рукахъ. Войдя въ комнату, онъ поставилъ его на полъ, обдернулъ платье и сказалъ хриплымъ голосомъ:
-- Держись крѣпче за братца Джонни!
-- Вотъ, милый другъ,-- тараторила между тѣмъ миссъ Токсъ,-- я долго хлопотала и разыскивала и просто выбилась изъ силъ, и все-таки никого не могла найти; наконецъ одна барыня указала мнѣ на эту женщину, я поѣхала,-- какая чистота у нихъ въ домѣ, моя милая, вы могли бы просто даже кушать у нихъ на полу!-- вотъ забрала ихъ всѣхъ и привезла. Вотъ этотъ господинъ,-- и она указала на круглолицаго мужчину,-- отецъ семейства. Подойдите, сэръ, поближе.
Круглолицый мужчина неповоротливо подвинулся впередъ и оскалилъ зубы,
-- А вотъ это его жена,-- продолжала миссъ Токсъ, показывая на молодую женщину съ ребенкомъ.-- Какъ ваше здоровье, Полли?
-- Слава Богу, сударыня, благодарю васъ.
Миссъ Токсъ говорила съ ними какъ со старыми знакомыми, которыхъ не видала около двухъ недѣль.
-- Очень рада, очень рада!-- продолжала она.-- А эта другая молодая женщина -- ея незамужняя сестра; она живетъ съ ними и ходитъ за дѣтьми; ее зовутъ Джемима. Какъ вы поживаете, Джемима?
-- Очень хорошо, сударыня, благодарю васъ, отвѣчала Джемима.
-- Ну, слава Богу, очень рада. Надѣюсь и всегда будетъ хорошо. Въ семьѣ у нихъ, милая Луиза, пятеро дѣтей, младшему шесть недѣль. Вотъ этотъ милый мальчикъ съ краснымъ пятномъ на носу,-- старшій сынъ. Отчего у него это пятно?
-- Отъ утюга,-- пробормоталъ сквозь зубы отецъ.
-- Ахъ, да, да... я и забыла. Именно такъ, отъ утюга. Матери не было дома, и ребенокъ вздумалъ понюхать горячій утюгъ... Когда я была у васъ, вы мнѣ сказали также, что ваше ремесло...
-- Кочегаръ, сударыня.
-- Да, да, кочегаръ! А какъ оно вамъ нравится?
-- Что, сударыня?
-- Ваше ремесло.
-- Ничего, сударыня, славное ремесло. Только вотъ иной разъ зола входитъ сюда,-- онъ указалъ на грудь,-- и отъ этого голосъ дѣлается сиплымъ. Я, вотъ видите, хриплю, сударыня, но это отъ золы, не отчего другого.
Между тѣмъ мистрисъ Чикъ подробно разспрашивала молодую женщину о ея житьѣ-бытьѣ. Кончивши свои разспросы, она позвала ея мужа и повела ихъ обоихъ въ комнату мистера Домбя.
Послѣ смерти жены мистеръ Домби оставался почти безвыходно въ своей комнатѣ; цѣлые дни онъ проводилъ сидя неподвижно въ креслахъ, въ глубокой задумчивости. У него на сердцѣ лежала большая тяжесть, но горевалъ онъ больше о лишеніяхъ своего сына, чѣмъ о своей потерѣ. Какая опасность, какія огорченія ожидаютъ Павла! Жизнь только-что начинается, и вотъ нужно пріискивать чужую, постороннюю женщину, которая должна будетъ замѣнить ему мать, къ ней будетъ его первая улыбка, его первыя слова,-- какое униженіе для "Домби и Сына"! И, когда къ нему проводили женщинъ, хотѣвшихъ поступить въ кормилицы, онъ находилъ въ нихъ множество недостатковъ и съ скрытымъ удовольствіемъ отказывалъ имъ. Но рано или поздно, а нужно было согласиться.
Полли какъ нельзя лучше подходила въ кормилицы маленькому Павлу; надо было рѣшаться взять ее.
Онъ оглядѣлъ съ головы до ногъ стоявшую передъ нимъ неуклюжую Полли к ея мужа и, поморщившись, сказалъ:
-- Я понимаю, что вы бѣдны и хотите заработать деньжонокъ черезъ воспитаніе моего сына, я не прочь помочь вамъ. Судя по всему, вы годитесь для моего сына; но, прежде чѣмъ вы войдете въ мой домъ, я долженъ предложить вамъ нѣсколько условій,-- отъ васъ зависитъ принять ихъ или не принять. Какъ васъ зовутъ?
-- Тудль,-- отвѣчала молодая женщина.
Мистеръ Домби поморщился: ему не понравилось это имя.
-- Во все время, пока вы будете у меня въ домѣ, вы должны называться Ричардсъ, Это обыкновенное и очень приличное имя. Согласны ли вы на это условіе? Посовѣтуйтесь съ мужемъ.
Но почтенный супругъ только скалилъ зубы да безпрестанно подносилъ ко рту правую руку, отчего ладонь была у него очень мокра.
Мистрисъ Тудль толкнула его два или три раза, но такъ какъ это нисколько его не образумило, то она отвѣчала сама, что согласна на это условіе.
-- Теперь дальше,-- продолжалъ мистеръ Домби: -- пока вы будете у меня въ домѣ, я желаю, чтобы вы какъ можно рѣже видѣлись со своимъ семействомъ. И еще одно условіе: у васъ есть свои дѣти, вы не обязаны любить моего сына, и я вовсе не хочу, чтобы мой сынъ со временемъ полюбилъ васъ. Совсѣмъ напротивъ: какъ скоро вы отойдете, торгъ нашъ конченъ, условія выполнены, вы не должны больше знать моего дома. Ребенокъ перестанетъ васъ помнить, и вы, если угодно, можете совершенно забыть моего сына.
Яркій румянецъ покрылъ и безъ того красныя щеки мистрисъ Тудль. Она потупила глаза и отвѣчала:
-- Надѣюсь, сэръ, я знаю свое мѣсто.
-- Ну, конечно, конечно!-- продолжалъ мистеръ Домби.-- Я увѣренъ, что вы отлично знаете свое мѣсто. Любезная Луиза, уговорись съ этой женщиной насчетъ жалованья и скажи, что она можетъ получить деньги, когда ей угодно. Теперь позвольте побесѣдовать съ вами, мистеръ. Какъ ваше имя?
Задержанный такимъ образомъ при выходѣ изъ комнаты вмѣстѣ съ женой, мистеръ Тудль долженъ былъ вернуться и очутился одинъ на одинъ съ мистеромъ Домби. Мистеръ Тудль былъ дюжій, широкоплечій, косматый, неуклюжій мужчина, въ растрепанномъ платьѣ, съ мозолями на рукахъ, съ четыреугольнымъ лбомъ, съ густыми волосами, съ черными усами и бородою, еще болѣе вычерненными дымомъ и копотью. Нельзя было придумать двухъ другихъ людей, болѣе различныхъ, чѣмъ онъ и длинный, худой, гладко выбритый и выстриженный мастеръ Домби.
-- Есть у васъ сынъ?-- спросилъ мистеръ Домби.
-- Четыре, сэръ, и одна дочь. Всѣ живехоньки.
-- Вамъ, я думаю, трудно ихъ содержать?
-- Трудновато, сэръ; но еще было бы труднѣе...
-- Что такое?
-- Потерять ихъ, сэръ.
-- Умѣете вы читать?
-- Не бойко, сэръ.
-- А писать?
-- Мѣломъ немножко маракую, когда мнѣ показываютъ, сэръ,-- сказалъ Тудль, подумавъ.
-- А вамъ вѣдь, я думаю, будетъ около тридцати трехъ лѣтъ?
-- Да, около этого, сэръ,-- сказалъ Тудль подумавъ немножко побольше.
-- Отчего же вы не учитесь?
-- Я уже подумываю объ этомъ, сэръ,-- и лицо его нѣсколько оживилось.-- Вотъ видите ли, одинъ изъ моихъ мальчугановъ скоро будетъ ходить въ школу, и тогда мы будемъ вмѣстѣ учиться... то-есть онъ будетъ мнѣ показывать.
Мистеръ Домби съ брезгливостью посмотрѣлъ на своего собесѣдника, который между тѣмъ, разная ротъ, осматривалъ комнату и особенно потолокъ.
-- Гдѣ вы работаете?-- спросилъ черезъ нѣсколько минутъ мистеръ Домби.
-- Сперва, сэръ, работалъ подъ землею, пока не былъ женатъ,-- углекопомъ былъ,-- а теперь наверху: я служу на желѣзной дорогѣ.
-- Ну, можете итти,-- и мистеръ Домби показалъ ему на дверь.
Послѣ этого разговора мистеръ Домби долго оставался въ своей комнатѣ, сидя неподвижно за одномъ мѣстѣ; по временамъ онъ повторялъ: "Бѣдное, бѣдное дитя!" Видно было, что онъ былъ очень взволнованъ.
Этой горести мистеръ Домби ни за что на свѣтѣ не обнаружилъ бы передъ людьми.
"Я принужденъ ввѣрить своего сына женѣ грубаго рабочаго, всю жизнь работавшаго подъ землей!-- думалъ онъ.-- Бѣдное, дорогое дитя!"
Какъ ненавидѣлъ онъ въ эту минуту круглолицую женщину, ставшую съ этой минуты между нимъ и его сыномъ! Какъ ненавидѣлъ онъ всю ея семью: этого ея грубаго косматаго мужа и краснощекихъ ребятъ!
Между тѣмъ условія между мистрисъ Чикъ и Ричардсъ была заключены. Послѣ долгихъ слезъ и поцѣлуевъ она сдала своего ребенка на руки Джемимѣ и взяла маленькаго Домби.
Мистрисъ Чикъ и миссъ Токсъ старались наперерывъ ее утѣшить.
-- Не правда ли, вамъ очень пріятно оставить свою милую жену въ такомъ почтенномъ домѣ?-- спрашивала миссъ Токсъ мистера Тудля, угощая его виномъ.
-- Вовсе нѣтъ, сударыня,-- грустно отвѣчалъ Тудль: -- мнѣ пріятнѣе было бы увезти ее домой.
При этомъ Полли заплакала навзрыдъ.
-- О чемъ тужить, моя милая?-- утѣшала ее мистрисъ Чикъ.-- Вашъ ребенокъ вырастетъ безъ горя подъ надзоромъ тетушки Джемимы, и вамъ здѣсь будетъ очень хорошо. Безъ горя на этомъ свѣтѣ ничего не бываетъ. Сняли ли съ васъ мѣрку, Ричардсъ, для новаго платья?
-- С-ня-ли, су-да-ры-ня!-- рыдая, отвѣчала Полли.
-- А платье будетъ чудесное!-- старалась утѣшить ее мистрисъ Чикъ.-- Безподобная матерія!
-- Вы будете въ немъ такъ хороши,-- добавила миссъ Токсъ,-- что и мужъ васъ не узнаетъ. Не правда ли, сэръ?
-- Неправда!-- угрюмо возразилъ Тудль.-- Я узнаю ее вездѣ и во всемъ.
Рыданія раздались съ новой силой. Опять мистрисъ Чикъ и миссъ Токсъ принялись наперерывъ утѣшать ее.
Наконецъ-то Полли немного успокоилась и перестала рыдать.
-- Ну, вотъ, душа моя,-- сказала съ облегченіемъ мистрисъ Чикъ своей подругѣ: -- видите, она уже и успокоилась и думаетъ только о томъ, какъ бы проститься съ своей сестрицей Джемимой, съ дѣтками и мужемъ. Не правда ли?
-- Да, да!-- вскричала миссъ Токсъ.-- По глазамъ видно, что ей хочется проститься.
Бѣдная Полли съ отчаяніемъ въ душѣ обняла всѣхъ своихъ и потомъ хотѣла скрыться въ сосѣдней комнатѣ, чтобы дѣти не видали ея при отъѣздѣ и не плакали. Но хитрость не удалась: младшій сынъ угадалъ намѣреніе матери; онъ ухватился за ея платье и побѣжалъ за ней, тогда какъ старшій сынъ, прозванный Котломъ, затопалъ въ отчаяніи своими кривыми ногами и залился страшнымъ плачемъ, другія дѣти послѣдовали его примѣру, и нѣсколько времени въ комнатѣ ничего не было слышно, кромѣ топанья и отчаяннаго рева. Наконецъ нѣсколько апельсиновъ и мелкихъ денегъ усмирили маленькихъ Тудлей, и семейство немедленно отправилось домой въ наемной каретѣ, ожидавшей ихъ на углу.