Прошло болѣе пяти лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ Вальтеръ Гэй выручилъ изъ бѣды маленькую Флоренсу, а между тѣмъ это приключеніе не выходило у него изъ головы, онъ не могъ забыть хорошенькой дѣвочки съ прекрасными черными волосами и безпрестанно думалъ о ней. Мысль о томъ, что ему пришлось оказать покровительство этой милой дѣвочкѣ, наполняла сердце его радостью. Зная, съ какой незаслуженной холодностью относился къ ней ея отецъ, Вальтеръ преисполнялся горячимъ участіемъ къ этому отверженному ребенку. Шесть или семь разъ въ годъ молодые люди встрѣчались на улицѣ, и всякій разъ Флоренса встрѣчала его съ такой радостной улыбкой, которой Вальтеръ долго не могъ забыть. Онъ самъ краснѣлъ отъ радости и улыбался Онъ очень любилъ въ свободное время уходить гулять на ту пристань, гдѣ встрѣтилъ ее въ первый разъ, и припоминать, какъ все было; гадкіе башмаки, съ которыми имъ обоимъ было такъ много хлопотъ, онъ берегъ у себя въ комнатѣ, а по вечерамъ онъ любилъ забираться впотемкахъ съ ногами на постель и думать о томъ, какъ со временемъ поѣдетъ онъ въ Индію и поступитъ на военный корабль. "Разумѣется, я сдѣлаю чудеса храбрости,-- думалъ онъ,-- обо мнѣ говорятъ, пишутъ въ газетахъ, и вотъ я пріѣзжаю на родину капитаномъ, Флоренса увидитъ меня въ блестящемъ капитанскомъ мундирѣ и... будь у мастера Домби галстукъ еще выше и цѣпочка еще длиннѣе, а я оттягаю у него дочку, женюсь и повезу... А куда я ее повезу? Ну, да на какой-нибудь изъ открытыхъ мною острововъ".
Дядя Соль и капитанъ Куттль часто подшучивали надъ мальчикомъ и дразнили его Флоренсой. Разъ какъ-то капитанъ купилъ на толкучемъ рынкѣ старинную пѣсню: "О любезной Пегъ", въ которой разсказывалось, какъ одинъ молодой угольщикъ влюбился въ нѣкую знатную красавицу, по имени Пегъ. Въ концѣ концовъ молодые люди повѣнчалось, несмотря на различныя препятствія со стороны отца, знаменитаго морского капитана.
Капитанъ Куттль приходилъ въ самый яростный восторгъ отъ этой пѣсни, увѣряя, что все это какъ двѣ капли воды похоже на Вальтера и Флоренсу, и распѣвалъ пѣсню эту очень часто и съ такимъ усердіемъ, что стекла въ окнахъ дребезжали.
Между тѣмъ Вальтеръ сталъ съ нѣкотораго времени замѣчать, что дядя Соль становится день это дня грустнѣе и задумчивѣе. Теперь онъ говорилъ еще меньше, чѣмъ прежде, плохо ѣлъ, и часто Вальтеръ заставалъ его гдѣ-нибудь въ уголкѣ съ страшно перетревоженнымъ лицомъ, печальнаго, задумчиваго; при племянникѣ дядя Соль еще видимо сдерживался и старался казаться веселѣе. Наконецъ Вальтеръ не выдержалъ и заговорилъ съ нимъ объ этомъ:
-- Мнѣ кажется, дядюшка Соль, что вамъ нездоровится? Не послать ли за докторомъ?
Но старикъ только грустно покачалъ головой.
-- Нѣтъ, мой малый, докторъ тутъ не поможетъ, ему не сыскать для меня...
-- Чего, дядюшка? Покупателей?
-- Да, да, пожалуй... покупатели теперь очень бы пригодились,-- и дядя Соль опять опустилъ голову, и его тусклые свѣтлые глаза устремились опять въ одну точку.
-- Ахъ ты, Господи!-- вскричалъ Вальтеръ, ударяя по столу кулакомъ.-- Меня даже злость разбираетъ! Мнѣ такъ и хочется затащить за шиворотъ кого-нибудь изъ этихъ зѣвакъ, что торчатъ цѣлый день подъ окнами, къ намъ въ лавку и заставить дружка отсчитать тысячи полторы за покупку! Ну, только знаешь что, дядюшка, ты не горюй. Полно! Что дѣлать! Посидимъ у моря, подождемъ погоды. Вотъ увидишь еще, сколько будетъ у насъ заказовъ! Эхъ ты, дядя Соль, вздумалъ тоже хандрить! Нѣтъ заказовъ, такъ и не надо!
Соломонъ Джидьсъ старался принять веселый видъ и улыбнуться племяннику, но это ему не удалось.
-- Послушай, дядя, скажи ты мнѣ лучше правду: вѣдь ничего особеннаго не случилось? Будь откровененъ со мною, дядюшка, не скрывай ничего отъ меня.
-- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, все идетъ, какъ шло... Право же, ничего нѣтъ,-- отвѣчалъ поспѣшно Соломонъ, страшно смутившись и не смѣя поднять глазъ на племянника.
Вальтеръ недовѣрчиво покосился на него.
-- Ну, вотъ тутъ ты и толкуй съ нимъ!-- сказалъ онъ съ досадой.-- Ничего не случилось, а самъ въ глаза не смотришь! Знаешь что, дядя? Когда я вижу тебя въ этой хандрѣ, мнѣ право досадно, что я живу съ тобой.
Старикъ съ испугомъ взглянулъ на него.
-- Я не шучу, дядюшка; нѣтъ человѣка счастливѣе меня, когда я съ тобой, и при всемъ томъ я опять-таки повторю: мнѣ теперь и жалко и досадно, что я живу здѣсь. Вѣдь вотъ вижу по всему, что у тебя есть что-то на душѣ, а еще туда же -- вздумалъ предо мной притворяться. Развѣ мнѣ это не обидно? Эхъ ты, дядя Соль!
-- Что дѣлать, мой милый? Я это просто по временамъ бываю скученъ, какъ и всѣ старики.
-- Знаешь ли, что я думаю?-- продолжалъ Вальтеръ, потрепавъ старика по плечу.-- Если бы тутъ, въ этой комнатѣ, вмѣсто меня, сидѣла добрая маленькая старушка, твоя жена, которая знала бы всѣ твои привычки и желанья, ты бы не хандрилъ такъ, дядюшка Соль! И разливала бы она чай и припоминала бы тебѣ старину, и затянула бы подчасъ пѣсенку про старинное житье-бытье... А? Не такъ ли? Ну, а я что для тебя могу сдѣлать? Ты знаешь, что я крѣпко люблю тебя, а все-таки, ну что я такое? Глупый вѣтреный мальчишка, которому ты не можешь повѣрить своего горя! Ну, вотъ, я вижу, что ты хандришь,-- продолжалъ Вальтеръ, горячась все болѣе и болѣе,-- можетъ-быть, ужасная тоска давитъ тебя, а что я могу сдѣлать, чѣмъ могу помочь и утѣшить тебя?
И Вальтеръ въ волненіи вскочилъ съ мѣста, опрокинувъ тарелку, и началъ шагать по комнатѣ.
-- Валли, добрый мой Валли,-- тихо сказалъ Соломонъ,-- если бы въ этой комнатѣ, на этомъ самомъ мѣстѣ, лѣтъ за сорокъ съ небольшомъ, сидѣла, какъ ты говоришь, моя ненаглядная жена, я никогда бы не любилъ ее такъ, какъ тебя, милое дитя мое!
-- Знаю, дядюшка, знаю! А все-таки отъ жены у тебя не было бы тайны.
-- Что за тайны, Ваяли! У меня нѣтъ никакой тайны,-- упорно повторялъ старикъ,
-- Ну, пусть будетъ по-твоему, дядя! Значитъ, мнѣ не о чемъ съ тобой теперь и толковать, а кстати мнѣ пора въ контору; часа черезъ два я забѣгу къ тебѣ на минуту и посмотрю, что-то ты будешь подѣлывать. Только смотри, дядя Соль, если я узнаю, что ты меня обманулъ, такъ ужъ прошу не прогнѣваться: впередъ не повѣрю тебѣ ни на волосъ... Помни это, дядюшка Соль!
Черезъ два часа онъ вправду явился изъ конторы.
-- Здравствуй, дядя Соль! Какъ ты теперь себя чувствуешь?-- кричалъ онъ еще на бѣгу.
Старикъ при видѣ племянника какъ-то оторопѣлъ и молча указалъ ему глазами на гостя, котораго Балли было совсѣмъ не замѣтилъ.
Это былъ дюжій, широкоплечій, краснощекій мужчина съ очень жесткими торчавшими волосами и вѣчно слезящимися глазами, Вальтеръ въ изумленіи остановился на порогѣ. Онъ очень хорошо зналъ мистера Бролей, этого расторопнаго, смѣтливаго человѣка, оцѣнщика по ремеслу, зналъ и его лавку старой мебели близъ Сити, но никакъ не могъ понять, зачѣмъ онъ пришелъ къ нимъ, какія дѣла у него могли быть съ дядей.
-- У васъ дѣла съ моимъ дядей?-- спросилъ онъ удивленно,
-- Не безпокойтесь, молодой человѣкъ, важнаго ничего нѣтъ,-- отвѣчалъ мистеръ Бролей, потирая руки и улыбаясь.-- Вотъ видите ли, за вашимъ дядюшкой есть небольшой должокъ, триста семьдесятъ фунтовъ стерлинговъ {Фунтъ стерлинговъ на наши деньги = 10 рублямъ.} съ небольшимъ. Срокъ-то, знаете ли, прошелъ, и теперь, съ вашего позволенія, надо вступить во владѣніе всѣмъ вашимъ имуществомъ.
-- Во владѣніе нашимъ имуществомъ, нашей лавкой?!-- вскричалъ Вальтеръ, не вѣря ушамъ.
-- Да, молодой человѣкъ,-- продолжалъ мистеръ Бролей вкрадчивымъ голосомъ.-- Да вы не безпокойтесь, пожалуйста, мы сдѣлаемъ теперь опись всѣмъ вещицамъ, и больше ничего. Все будетъ сдѣлано полюбовно и безъ шуму. Вы видите, я пришелъ безъ полиціи. Зачѣмъ намъ полиція? Обойдемся и безъ нея!
Тутъ Вальтеръ понялъ, отчего такъ грустилъ и таился дядя Соль!
-- Ахъ, дядюшка!-- могъ только прошептать Вальтеръ.
-- Милый Валли,-- сказалъ старикъ упавшимъ голосомъ,-- въ первый разъ Богъ посланъ на меня такое несчастіе, а я уже старикъ и всю жизнь прожилъ вѣдь честно, своими трудами.
Съ этими словами Соломонъ откинулъ очки на лобъ, закрылъ глаза рукою и заплакалъ навзрыдъ.
Валли въ первый разъ видѣлъ, какъ рыдалъ его дорогой старый дядя, и сердце его сжалось. Онъ словно оцѣпенѣлъ и долго не могъ сказать ни одного слова.
-- Дядюшка, милый дядюшка,-- проговорилъ онъ наконецъ,-- не плачь, Бога ради не плачь, успокойся! Мастеръ Бролей, что мнѣ дѣлать? какъ выручить дядю?
-- Я бы совѣтовалъ пріискать какого-нибудь пріятеля и посовѣтоваться съ нимъ,-- отвѣчалъ любезно мистеръ Бролей.
-- Именно такъ!-- радостно вскричалъ Вальтеръ.-- Благодарю васъ, сударь! Дядюшка, я сію минуту побѣгу къ капитану Куттлю и мигомъ ворочусь назадъ. А вы, мистеръ Бролей, поберегите старика, сдѣлайте милость, утѣшьте его. Не отчаивайся, дядя,-- Богъ дастъ, все сойдетъ съ рукъ.
И Вальтеръ бросился опрометью изъ комнаты и помчался къ капитану Куттлю. Кругомъ него на улицахъ все толпилось, шумѣло и спѣшило по своимъ дѣламъ; телѣги и повозки переѣзжали ему дорогу, а онъ ничего не видалъ, ничего не слыхалъ и думалъ только о своемъ несчастіи. Ему пришлось долго бѣжать, потому что капитанъ жилъ очень далеко, на другомъ концѣ города. Когда Вальтеръ, запыхавшись, вбѣжалъ къ нему въ комнату, капитанъ какъ разъ расположился закусывать: передъ нимъ на столѣ стояло блюдо холодной баранины, бутылка съ пивомъ и дымящійся вареный картофель, который капитанъ Куттль готовилъ самъ на плитѣ въ большой кастрюлѣ. Передъ ѣдой онъ отвинчивалъ отъ руки желѣзный крюкъ и на мѣсто его привинчивалъ свой столовый ножикъ, которымъ теперь онъ началъ очищать картофелину.
Его комната, сильно пропитанная табакомъ, была невелика и довольно уютна, но безпорядокъ въ ней былъ ужасный.
-- А, Валли! Здорово, любезный! Какъ поживаетъ Соль?-- весело встрѣтилъ мальчика капитанъ Куттль.
При этомъ вопросѣ Вальтеръ не выдержалъ и, склонившись на столъ, зарыдалъ.
Никакое перо не опишетъ ужаснаго испуга капитана Куттля; онъ бросилъ картофель, вилку, бросилъ бы и ножикъ, если бы могъ, да такъ и застылъ, страшно вытаращивъ глаза на Вальтера.
Но, когда Вальтеръ объяснилъ ему, наконецъ, въ чемъ дѣло, капитанъ вдругъ вскочилъ съ мѣста и заметался по комнатѣ; онъ хваталъ и бросалъ вещи, которыя попадались ему подъ руку, наконецъ открылъ комодъ, порылся и досталъ большую жестяную чайницу и высыпалъ оттуда всѣ свои деньги,-- тринадцать фунтовъ стерлинговъ и опустилъ ихъ въ огромный карманъ своего синяго сертука, потомъ туда же одъ сунулъ двѣ чайныхъ серебряныхъ ложечки, серебряные щипчики для колки сахара и огромные серебряные часы,-- все свое богатство. Потомъ онъ торопливо отвинтилъ ножъ, привинтилъ на его мѣсто крюкъ, схватилъ свою суковатую палку, напялилъ клеенчатую шляпу и бросился вмѣстѣ съ Вальтеромъ вонъ изъ комнаты.
Они шли очень быстро и черезъ полчаса, не больше, уже входили въ лавку мастера морскихъ инструментовъ,
-- Джильсъ!-- вскричалъ капитанъ Куттль, поспѣшно вбѣгая въ комнату и нѣжно пожимая руку своего печальнаго друга.-- Держи голову прямо за вѣтеръ, и мы пойдемъ напроломъ.
Старикъ Соль крѣпко пожалъ руку своего друга и поблагодарилъ его за совѣтъ.
Потомъ капитанъ Куттль важно выгрузилъ изъ кармана пару чайныхъ ложечекъ, щипчики, часы и деньги и, разложивъ все это на столѣ, съ самодовольнымъ видомъ обратился къ мистеру Бролей:
-- Ну, что, хватитъ этого съ васъ, господинъ оцѣнщикъ?
-- Неужели вы серіозно думаете, сэръ, что этотъ хламъ можетъ теперь годиться на что-нибудь?-- спросилъ съ удивленіемъ мистеръ Бролей,
-- А почему же и нѣтъ?
-- Да потому, что вашъ почтенный другъ долженъ больше трехсотъ семидесяти фунтовъ стерлинговъ.
Каиптанъ Куттль вытаращилъ отъ ужаса глаза на мистера Бролей и потомъ грустно поникъ головой.
-- Экая штука!-- печально сказалъ онъ.-- Ну, да вѣдь и это же что-нибудь да стоитъ?
-- Ничего не стоитъ, ровно ничего не стоитъ весь этотъ хламъ, любезный сэръ!
Эти слова сразили наповалъ капитана; онъ нѣсколько разъ безмолвно прошелся по комнатѣ и, наконецъ, махнувъ рукою, отозвалъ въ сторону мастера морскихъ инструментовъ.
-- Джильсъ,-- сказалъ онъ,-- какъ это тебя угораздило попасть въ такой просакъ? Кто настоящій должникъ?
-- Молчи, молчи!-- шепнулъ ему Соломонъ.-- Надо, чтобы Вальтеръ ничего не зналъ. Это, видишь ли ты, поручительство за его отца, старинное поручительство. Я давно уже выплачивалъ, Недъ, ну, а теперь настали плохія времена, и силъ моихъ не хватаетъ. Ради Бога, ни слова при Вальтерѣ!
-- Да вѣдь у тебя, кажется, были деньжонки?
-- Ну, да, да,-- поспѣшно отвѣчалъ старакъ Соль, обхвативъ въ отчаяніи свою голову,-- я скопилъ таки малую толику, но изъ этихъ денегъ, милый Недъ, я не могу взять ни полушки. Я устарѣлъ, и мнѣ ничего не нужно, а Вальтеру нужны будутъ деньги. Вѣдь не по-міру же ему ходить, когда я умру? Нѣтъ, нѣтъ, объ этихъ деньгахъ и думать нечего!
И онъ грустно поникъ головой.
-- Я устарѣлъ,-- продолжалъ онъ черезъ нѣсколько времени,-- вотъ продамъ всѣ эти вещи, заплачу долгъ и пойду куда-нибудь сложить свои старыя кости. Духъ мой ослабъ, силы оставили меня, и я чувствую, что начинаю выживать изъ ума. Лучше все покончить разомъ -- и баста!.. Видно, прошли наши красные дни, пора костямъ на покой!
-- Полно, дружище, полно!-- попытался утѣшать его капитанъ Куттлъ.-- На кого же ты Вальтера оставишь? Посиди лучше тутъ, Соломонъ Джильсъ, а я за тебя подумаю. Одно тебѣ скажу: держи голову прямо на вѣтеръ, и мы пойдемъ напроломъ!
Соломонъ поблагодарилъ его отъ всего сердца и въ отчаяніи прислонился головой къ камину.
Капитанъ Куттль съ самымъ рѣшительнымъ видомъ началъ шагать по комнатѣ, опустивъ густыя брови до самаго носа и заложивъ руку за спину. Вальтеръ притаилъ дыханіе и боялся шевельнуться, чтобы не помѣшать капитану думать, и только мистеръ Бролей, какъ ни въ чемъ не бывало, расхаживалъ по комнатѣ, разсматривалъ и ощупывалъ разныя вещи и весело насвистывалъ какую-то пѣсенку.
-- Вальтеръ!-- воскликнулъ вдругъ капитанъ.-- Теперь я знаю, что дѣлать!
-- Неужели?-- радостно вскричалъ Вальтеръ.
-- Я все обдумалъ! Намъ дастъ денегъ твой хозяинъ.
-- Мистеръ Домби?
Капитанъ съ важностью кивнулъ головой и, указывая на дядю Соля, проговорилъ:
-- Взгляни на него, любезный,-- на немъ лица нѣтъ; если продать его вещи, онъ умретъ, непремѣнно умретъ,-- я его знаю. Мы должны рѣшаться скорѣе и сдѣлать все, что только можемъ. Бѣги скорѣе въ контору и узнай, тамъ ли хозяинъ,
И онъ вытолкалъ Вальтера за двери.
Вальтеръ бросился со всѣхъ ногъ въ контору, и скоро вернулся обратно.
-- Мистера Домби нѣтъ дома. Сегодня вѣдь суббота, и онъ уѣхалъ въ Брайтонъ,-- сказалъ Вальтеръ.
-- Вотъ что, Валли,-- сказалъ, немного подумавъ, капитанъ: -- мы поѣдемъ къ нему въ Брайтонъ. Я самъ провожу тебя и, если нужно, явлюсь съ тобой къ мистеру Домби.
И, простившись наскоро съ Соломономъ Джильсомъ, капитанъ сгребъ опять свои деньги, ложечки, щипчики и часы въ свой бездонный карманъ и побѣжалъ со всѣхъ ногъ къ почтовой каретѣ, на ходу не переставая повторять Вальтеру, что онъ его не оставитъ.
Вальтеръ съ ужасомъ думалъ о томъ, что изъ этого выйдетъ. Онъ зналъ, какой суровый и гордый человѣкъ былъ мистеръ Домби: какъ-то посмотритъ онъ на ихъ просьбу, какъ встрѣтитъ онъ ихъ, и какъ обидно онъ можетъ имъ отказать.