Между тѣмъ сынъ мастера Домби съ каждымъ днемъ становился все здоровѣе и крѣпче. Пріятельница сестры мистера Домби, миссъ Токсъ, не переставала заботиться о немъ. Мистеръ Домби замѣтилъ это и рѣшилъ въ благодарность позвать ее въ крестныя матери; крестнымъ отцомъ былъ приглашенъ мистеръ Чикъ, мужъ сестры мистера Домби -- Луизы.
Флоренса, благодаря стараніямъ кормилицы Ричардсъ, спала теперь въ одной комнатѣ со своимъ маленькимъ братцемъ. Дѣвочка горячо полюбила кормилицу.
Мистрисъ Чекъ и миссъ Токсъ ежедневно пріѣзжали навѣщать маленькаго Павла и подолгу сидѣли у него въ дѣтской. Однажды дамы эти, наигравшись и налюбовавшись маленькимъ Павломъ, уложили его спать, а сами усѣлись тутъ же въ дѣтской пить чай. Разговаривая, она взглянули на дѣтскія постельки и вспомнили о Флоренсѣ.
-- Какъ она крѣпко спитъ!-- сказала миссъ Токсъ
-- Вѣдь она постоянно играетъ съ маленькимъ Павломъ и потому, вѣроятно, очень устаетъ,-- возразила мистрисъ Чикъ.
-- Какая она странная!-- замѣтила миссъ Токсъ.
-- Она совершенно походитъ на свою мать,-- отвѣтила мистрисъ Чикъ.-- И если бъ Флоренса прожила хоть тысячу лѣтъ, она никогда не станетъ настоящею Домби. Для нея это рѣшительно невозможно. Никогда, никогда она не будетъ пользоваться любовью отца, какъ и ея мать. Я не знаю, право, что будетъ съ ней, когда она подрастетъ.
Никто изъ разговаривающихъ и не замѣтилъ, что Флоренса не спитъ, а сидитъ въ своей кроваткѣ, пока кормилица Ричардсъ не обратила на это ихъ вниманія. Никто, кромѣ Полли, не замѣтилъ, какъ у бѣдной дѣвочки слезы дрожали на рѣсницахъ. Никто, кромѣ нея, не склонился надъ бѣдной дѣвочкой, чтобъ шепнуть ей ласковое, успокоивающее слово, и никто, кромѣ все той же Полли, не слышалъ, какъ трепетно билось наболѣвшее дѣтское сердечко.
-- Дорогая, милая кормилица, положи меня въ постельку къ братцу. Сдѣлай мнѣ эту милость!-- сказала дѣвочка.
-- Милая моя! почему тебѣ этого такъ хочется?-- спросила Полли.
-- Мнѣ кажется, что хоть онъ меня любитъ!-- воскликнула Флоренса.-- Позволь мнѣ лечь съ нимъ. Право же, я его не разбужу. Я тихо-тихо обойму его рукой. Мнѣ кажется, что вѣдь онъ меня любитъ.
Мистрисъ Чикъ сначала вмѣшалась было въ это дѣло и не позволяла исполнять желаніе Флоренсы. Но дѣвочка продолжала такъ жалобно и съ такимъ испуганнымъ видомъ упрашивать, чтобъ ее положили въ кроватку къ Павлу, что, наконецъ, онѣ рѣшались исполнить ея желаніе.
Кормилица Ричардсъ взяла дѣвочку и положила ее въ кроватку крѣпко спавшаго Павла. Флоренса близко-близко прижалась къ нему и обвила неслышно его шею своею рукой. Она лежала неподвижно, и можно было подумать, что она тотчасъ же уснула.
Мистрисъ Чикъ и миссъ Токсъ вскорѣ вышли изъ дѣтской и, казалось, нисколько не подозрѣвали того, сколько причинили страданій Флоренсѣ своимъ необдуманнымъ разговоромъ.
Хотя въ дѣтской и увѣряли, что маленькій Павелъ начинаетъ понимать, что дѣлается кругомъ него, онъ вовсе, повидимому, не замѣчалъ, что его собираются крестить на слѣдующій день, и не обращалъ вниманія на то, какъ всѣ хлопотали и суетились, заготовляя наряды для него и для всѣхъ домашнихъ.
Даже въ самый день крестинъ ребенокъ ничѣмъ не показалъ, что понимаетъ, къ чему его готовятъ, и крѣпко уснулъ какъ разъ въ то время, когда надо было собираться ѣхать и очень былъ недоволенъ, когда его разбудили и стали торопливо одѣвать.
День былъ холодный, пасмурный, осенній. Мистеръ Домби, важный и чопорный, поджидалъ гостей и былъ такой же холодный и пасмурный, какъ осенняя погода. Когда онъ подходилъ къ окну и заглядывалъ въ садъ, онъ видѣлъ, какъ сухіе и пожелтѣвшіе листья осыпались съ деревьевъ, какъ будто отъ его холоднаго взора. И самая комната его была темная, скучная и очень холодная.
Наконецъ, за дверью послышался шумъ, и мистрисъ Чикъ впорхнула въ комнату и кинулась обнимать брата; вслѣдъ за нею вошелъ ея мужъ, мистеръ Чикъ, будущій крестный маленькаго Павла.
-- Любезный Павелъ,-- говорила Луиза брату,-- надѣюсь, что нынѣшній день будетъ началомъ многихъ счастливыхъ дней!
-- Благодарю тебя, Луиза,-- съ пасмурнымъ видомъ отвѣчалъ мистеръ Домби.-- Какъ ваше здоровье, сэръ Джонъ?
-- Какъ ваше здоровье, сэръ?-- отвѣчалъ мистеръ Чикъ.
-- Не нужно ли приказать, Луиза, развести огонь? не холодно ли здѣсь для тебя?
-- О, нѣтъ, мой милый!-- отвѣчала мистрисъ Чикъ, скорчиваясь въ три погибели отъ ужаснаго холода: -- для меня все равно.
Вошелъ слуга Тоулинсонъ и громко доложилъ:
-- Миссъ Токсъ!
Крестная мать миссъ Токсъ разодѣлась на этотъ случай въ свѣтлое пышное платье изъ какой-то очень тонкой матеріи; лицо ея посинѣло отъ холода, и вся она дрожала какъ осиновый листъ.
-- Какъ ваше здоровье, миссъ Токсъ?-- спросилъ ее мистеръ Домби.
-- Благодарю васъ, сэръ. О, я никогда не забуду этого дня, сэръ!-- нѣжно проговорила миссъ Токсъ и принялась изо всей силы оттирать платкомъ свой застывшій отъ холода носъ.
Всѣ они поддѣлывались къ богатому мистеру Домби и притворялись, что обожаютъ его и его сына.
Наконецъ кормилица Ричардсъ, внесла въ комнату маленькаго Павла, сзади нея шла Флоренса подъ охраной неутомимой Сусанны Нипперъ. Но отъ этого въ комнатѣ не сдѣлалось веселѣе. Ребенокъ, можетъ-быть, напуганный посинѣлымъ носомъ своей крестной матери, страшно раскричался, и его никакъ не могли унять. Наконецъ мистрисъ Чикъ сказала:
-- Чего же ты смотришь, Флоренса, подойди же къ братцу, утѣшь его!
Дѣвочка тотчасъ же подбѣжала къ братцу и, приподнимаясь на цыпочкахъ, принялась хлопать ручонками и манить его къ себѣ.
Въ самомъ дѣлѣ, ребенокъ, услышавъ знакомый голосокъ, замолчалъ и сталъ искать глазами сестру.
Флоренса спряталась за кормилицу; потомъ она выглянула опять съ веселымъ крикомъ, и ребенокъ запрыгалъ и улыбался отъ радости; наконецъ, когда сестра подбѣжала къ нему, малютка громко разсмѣялся и вдругъ запустилъ ручку въ ея густые кудри, а она съ нѣжностью осыпала его поцѣлуями.
Мистеръ Домби холодно смотрѣлъ на нихъ, и лицо его было сурово и неподвижно; маленькая Флоренса встрѣтилась случайно съ его глазами, смутилась, оробѣла, перестала смѣяться и спряталась за кормилицу.
Наконецъ всѣ они поѣхали въ церковь.
День былъ сѣрый, пасмурный, настоящій осенній день, и сухіе листья печально падали съ деревьевъ на мокрую землю.
У церковныхъ дверей карету встрѣтилъ сторожъ.
-- Потрудитесь, сэръ, внести ребенка въ церковь,-- сказалъ онъ: -- пасторъ {Священникъ.} сейчасъ придетъ.
Сторожъ широко распахнулъ тяжелую дверь, и оттуда повѣяло холодомъ и сыростью, точно изъ могилы.
Въ церкви было почти совсѣмъ темно; полъ, вымощенный большими каменными плитами, былъ холоденъ какъ ледъ; въ углахъ темнѣло отъ сырости; ряды деревянныхъ пустыхъ скамеекъ были покрыты пылью; въ дальнемъ углу стояли гробовыя носилки, были свалены рогожи и веревки. Пришлось довольно долго ждать пастора. Всѣ дрожали отъ холода.
Наконецъ приготовили купель и пришелъ пасторъ, въ длинной бѣлой одеждѣ, очень похожей на погребальный саванъ; при видѣ его маленькій Павелъ закричалъ благимъ матомъ и не переставалъ кричать до тѣхъ поръ, пока его не увезли изъ церкви. Крикъ ребенка разносился по всей церкви и глухо отдавался подъ высокимъ потолкомъ; мистрисъ Чакъ и миссъ Токсъ очень тревожились и каждую минуту подбѣгали къ ребенку или посылали къ нему Флоренсу. Одинъ мистеръ Домби во все это время ни на минуту не измѣнилъ своего суроваго, неподвижнаго лица и продолжалъ стоять, вытянувшись какъ столбъ, не шевеля ни одной чертой своего холоднаго, безжизненнаго лица.
Когда все было кончено и пасторъ ушелъ, мистеръ Домби опять подалъ руку миссъ Токсъ и повелъ ее изъ церкви.
Вернувшись домой изъ церкви, миссъ Токсъ подарила своему крестнику серебряную кружку, а мистеръ Чикъ -- ложку, вилку и ножикъ. Мистеръ Домби подарилъ крестной матери дорогой подарокъ.
Потомъ они сѣли за столъ.
За столомъ было очень скучно. Всѣ кушанья были приготовлены въ видѣ холодныхъ заливныхъ и такъ были холодны, что при одномъ взглядѣ на нихъ зубамъ становилось больно. Вино тоже было такъ холодно, что миссъ Токсъ чуть не вскрикнула, когда прикоснулась къ нему. У мистера Чикъ даже окостенѣли пальцы.
Одинъ мистеръ Домби остался попрежнему спокоенъ. Даже мистрисъ Чикъ умолкла и думала только о томъ, какъ больно ноютъ у нея зубы. Разговоръ не вязался, и всѣ ѣли молча и съ нетерпѣніемъ ждали, когда все кончится.
Наконецъ мистеръ Докби велѣлъ позвать кормилицу и, подавъ ей стаканъ вина, медленно, съ разстановкой сказалъ:
-- Мистрисъ Ричардсъ, въ продолженіе шести или пяти мѣсяцевъ, что вы провели въ моемъ домѣ, вы хорошо служили моему сыну, и я рѣшилъ наградить васъ за это. Я знаю отъ вашего мужа, въ какомъ грубомъ невѣжествѣ вырастаютъ ваши дѣти...
Ричардсъ вздрогнула.
-- И вотъ я опредѣлилъ одного изъ вашихъ дѣтей, вашего старшаго сына, въ учебное заведеніе, извѣстное подъ именемъ "Милосердыхъ шлифовальщиковъ".
-- Вашему сыну тамъ будетъ очень хорошо,-- съ живостью вмѣшалась мистрисъ Чикъ: -- у него будетъ очень хорошая одежда отъ училища, онъ будетъ носить теплую куртку, синюю фуражку съ желтымъ кантомъ, красные шерстяные чулки и узкіе кожаные брюки,-- прелесть что за нарядъ!
-- Ну, Ричардсъ, что же вы молчите? Нравится вамъ "Милосердый шлифовальщикъ"? Чудесно, неправда ли?-- съ восторгомъ спрашивала миссъ Токсъ.
-- Много обязана вамъ, сэръ,-- робко отвѣчала Ричардсъ, обращаясь къ мистеру Домби.-- Вѣкъ не забуду вашихъ благодѣяній! Дай вамъ Богъ много лѣтъ здравствовать!
Въ это время она такъ живо представила себѣ своего милаго сына Котла въ новомъ нарядѣ, что не могла удержаться отъ слезъ. Она кланялась и благодарила и ужъ не знала просто, куда дѣваться отъ радости. Понемногу она начала пятиться къ дверямъ и была очень рада, когда очутилась, наконецъ, у себя наверху.
Весь день она не могла успокоиться, и изъ головы у нея не выходила мысль о новомъ платьѣ сына и въ особенности о кожаныхъ штанахъ, о она поминутно принималась заговаривать о своемъ счастьѣ съ Сусанной.
-- Богъ знаетъ, чего бы я не дала,-- говорила она,-- чтобъ хоть разокъ взглянуть на бѣднаго малютку, пока онъ не привыкъ къ школѣ.
-- Ну, такъ что жъ?-- смѣло отвѣчала Сусанна.-- Возьмите да и взгляните!
-- Мистеръ Домби не позволитъ!-- печально сказала Полли.
-- Вотъ пустяки! Отчего не позволитъ? Мнѣ кажется, охотно позволитъ, если попросить.
-- Я думаю, не очень бы я согласились просить его?-- возразила Поллд.
-- Погодите-ка, вотъ въ чемъ штука!-- радостно вскричала вдругъ Сусанна: -- наши милыя барыни,-- надо сказать, что неукротимая дѣвица терпѣть не могла мистрисъ Чикъ и ея подругу,-- наши милыя дамы говорили, что не явятся завтра; такъ знаете ли что? Мы возьмемъ съ собой Флоренсу, выйдемъ со двора и зададимъ такое гулянье, какого и не снилось всѣмъ этимъ Чикъ и Токсъ!
Сначала Полли наотрѣзъ отказалась отъ этого совѣта, но мало-по-малу дерзкое предложеніе стало манить ее. Милый Котелъ не давалъ ей покою, и наконецъ она согласилась.
Въ то время, когда вопросъ этотъ былъ порѣшенъ, маленькій Павелъ началъ такъ жалобно плакать, какъ будто онъ чуялъ, что затѣя къ добру не поведетъ.
-- Что это съ ребенкомъ?-- спросила Сусанна.
-- Кажется, онъ продрогъ,-- отвѣтила Полли, принимаясь расхаживать взадъ и впередъ, укачивая Павла на рукахъ.
Мрачный, пасмурный, ненастный осенній день приближался къ вечеру. Когда кормилица, укачивая ребенка, заглядывала по временамъ въ заплаканныя дождемъ стекла оконъ, на дворѣ дико завывалъ пронзительный вѣтеръ, и поблеклые листья съ шумомъ падали на мокрую землю, и ей становилось страшно, сердце ея сжималось, и она крѣпко прижимала къ груди заплаканнаго младенца.