Образчикъ управленія мистера Каркера-Управляющаго.
Мистеръ Каркеръ-Управляющій сидѣлъ за своимъ письменнымъ столомъ, гладкій и мягкій по обыкновенію; онъ перечитывалъ письма, которыя ему предоставлялось распечатывать, дѣлалъ на нихъ отмѣтки и раздѣлялъ по кучкамъ для разсылки по разнымъ отдѣленіямъ конторъ Домби и Сына. Въ тотъ день почта привезла много писемъ, а потому у мистера Каркера было много дѣла.
Вообще говоря, человѣкъ, занятый такимъ образомъ, держащій въ рукѣ нѣсколько писемъ, разсматривающій ихъ и раскладывающій вокругъ себя, разбирающій внимательно ихъ содержаніе, съ нахмуреннымъ лбомъ и сжатыми губами, похожъ отчасти на игрока, который сдаетъ карты, ходитъ и обдумываетъ свою игру. Лицо мистера Каркера-Управляющаго подходило какъ-нельзя-лучше подъ такое фантастическое сравненіе: это было лицо человѣка, который ведетъ свою игру осторожно, постигаетъ всѣ ея сильныя и слабыя стороны, слѣдитъ съ неусыпнымъ вниманіемъ за всѣми случайностями, предвидитъ дѣйствія противниковъ и знаетъ каждую минуту, въ какомъ положеніи весь ходъ его собственной игры,-- лицо человѣка, знающаго карты другихъ игроковъ, по никогда себѣ неизмѣняющаго.
Письма были на разныхъ языкахъ, но мистеръ Каркеръ прочитывалъ всѣ. Еслибъ въ конторахъ Домби и Сына было что-нибудь, чего бы онъ не могъ прочитать, то въ колодѣ его не доставало бы одной карты. Онъ читалъ, можно сказать, однимъ мимолетнымъ взглядомъ и также быстро соображалъ свои распоряженія по содержанію разныхъ писемъ и по взаимнымъ ихъ отношеніямъ. Хотя карточная игра не входитъ въ число привычекъ домашнихъ или дикихъ кошекъ, по мистеръ Каркеръ все-таки походилъ на кошку съ ногъ до головы. Безцвѣтные волосы и бакенбарды его, длинные ногти, тщательно опиленные и заостренные; природное отвращеніе къ малѣйшему пятнышку грязи; вкрадчивость пріемовъ, острые зубы, осторожная и неслышная походка, бдительный взоръ, жестокое сердце, сладкорѣчивый языкъ и упорное терпѣніе, съ которымъ онъ добирался до задуманной однажды цѣли -- все это вмѣстѣ дѣлало его какъ-нельзя-больше похожимъ на кошку, подстерегающую свою добычу.
Наконецъ, онъ раздѣлался со всѣми письмами, исключая одного, отложеннаго отдѣльно въ сторону. Заперши на замокъ въ ящикъ болѣе-важную корреспонденцію, мистеръ Каркеръ позвонилъ.
-- Почему ты отвѣчаешь на этотъ зовъ? такъ принялъ онъ вошедшаго брата.
-- Разсыльный вышелъ, а послѣ него моя очередь, былъ покорный отвѣтъ Джона Каркера.
-- Очередь! Да! Мнѣ это очень-весело! На, возьми!
Указавъ на распечатанныя письма, онъ презрительно отвернулся и разломалъ печать на пакетѣ, отложенномъ въ сторону.
-- Я боюсь безпокоить тебя, Джемсъ, сказалъ братъ его, забирая письма:-- но...
-- О! тебѣ что-нибудь нужно. Я зналъ это. Ну?
Мистеръ Каркеръ-Управляющій не поднялъ глазъ и не взглянулъ на брата, но разсматривалъ письмо, не открывая его однако.
-- Ну, что же? повторилъ онъ рѣзко.
-- Я опасаюсь за Гарріетъ.
-- Что за Гарріетъ? Какая Гарріетъ? Я не знаю никого этого имени.
-- Она нездорова и очень перемѣнилась въ послѣднее время.
-- Она очень перемѣнилась много времени тому назадъ. Больше этого мнѣ нечего сказать.
-- Я думаю, что еслибъ ты меня выслушалъ...
-- Для чего мнѣ тебя выслушивать, братъ Джонъ? возразилъ управляющій съ саркастическимъ удареніемъ на послѣднихъ словахъ.-- Гарріетъ Каркеръ сдѣлала давно выборъ между обоими братьями. Она можетъ въ немъ раскаяваться, но отступиться отъ него уже нельзя.
-- Ты меня не понялъ. Я не говорю, что она кается въ своемъ выборѣ. Намекъ на что-нибудь подобное былъ бы чернѣйшею неблагодарностью съ моей стороны, хотя, повѣрь мнѣ, Джемсъ, я сожалѣю о ея самопожертвованіи столько же, сколько и ты.
-- Сколько я? Сколько я!
-- Я сожалѣю о ея выборѣ столько же, сколько онъ тебя сердитъ.
-- Меня сердитъ?
-- Или сколько ты имъ недоволенъ. Ты понимаешь, что я хочу сказать. Выбирай самъ выраженіе, которое найдешь приличнѣе прочихъ. Я не имѣю намѣренія оскорбить тебя.
-- Меня оскорбляетъ все, что ты дѣлаешь, возразилъ управляющій, бросивъ на него гнѣвный взглядъ, который тотчасъ же уступилъ мѣсто широкой улыбкѣ.-- Не угодно ли вамъ унести эти бумаги съ собою? Я занятъ.
Вѣжливый гонъ его былъ до такой степени язвительнѣе гнѣва, что Каркеръ-Младшій направился къ дверямъ. Остановившись, однако, подлѣ нихъ и обернувшись, онъ сказалъ:
-- Когда Гарріетъ напрасно умоляла тебя обо мнѣ, въ первое время твоего справедливаго негодованія и моего посрамленія, когда она оставила тебя, Джемсъ, чтобъ послѣдовать за мною и посвятить себя погибшему брату, у котораго не осталось ничего, кромѣ ея, она была молода и прекрасна. Я думаю, что еслибъ ты могъ взглянуть на нее теперь, еслибъ рѣшился навѣстить ее, видъ ея возбудилъ бы въ тебѣ удивленіе и состраданіе.
Управляющій наклонилъ слегка голову и оскалилъ зубы, какъ-будто отвѣчая: "право? такъ вотъ въ чемъ дѣло!" но не сказалъ ни слова.
-- Въ тѣ времена, Джемсъ, мы оба думали, что она выйдетъ замужъ молодая и будетъ счастлива. О, еслибъ, ты зналъ, какъ благородно она отказалась отъ всѣхъ этихъ надеждъ; какъ бодро она пошла по избранному ею пути, не оглянувшись ни раза назадъ, ты бы никогда не рѣшился сказать, что имя ея чуждо твоему слуху -- никогда!
Управляющій опять наклонилъ слегка голову и оскалилъ зубы, какъ-будто говоря: "это замѣчательно! это меня удивляетъ!" однако опять не сказалъ ни слова.
-- Могу я продолжать? спросилъ кротко Джонъ Каркеръ.
-- Идти своей дорогой? Конечно, можете, если вамъ угодно, отвѣчалъ братъ его съ улыбкою.
Джонъ Каркеръ вышелъ со вздохомъ за двери, но голосъ брата остановилъ его.
-- Если она пошла и продолжаетъ идти бодро по избранному ею пути, то можешь сказать ей, что и я также бодро и неуклонно иду своимъ путемъ. Если она ни раза не оглянулась назадъ, можешь сказать ей, что я это дѣлалъ иногда, желая убѣдить ее не прилѣпляться къ тебѣ, и что моя рѣшимость прочна какъ мраморъ.-- Тутъ онъ улыбнулся съ самымъ сладкимъ выраженіемъ.
-- Я не скажу ей ничего. Мы никогда не говоримъ о тебѣ. Разъ только въ годъ, въ день твоего рожденія, Гэрріэтъ говоритъ всегда: вспомнимъ Джемса по имени и пожелаемъ ему счастья!
-- Въ такомъ случаѣ, если вамъ угодно, можете сказать это самому-себѣ. Чѣмъ чаще вы будете это повторять, тѣмъ лучше для васъ: это вамъ послужитъ урокомъ не говорить со мною о предметѣ, о которомъ я не желаю слышать. Я не знаю никакой Гарріетъ Каркеръ; такой особы нѣтъ на свѣтѣ. У васъ есть, можетъ-быть, сестра... пекитесь о ней, какъ слѣдуетъ; но у меня нѣтъ сестры.
Мистеръ Каркеръ-Управляющій, проводивъ брата за двери мрачнымъ взглядомъ, снова разсѣлся въ креслахъ и принялся внимательно читать содержаніе отдѣленнаго имъ отъ прочихъ письма.
Оно было писано его великимъ повелителемъ, мистеромъ Домби, изъ Лимингтона. Хотя мистеръ Каркеръ весьма-скоро пробѣгалъ всѣ письма, по это онъ читалъ медленно, взвѣшивая и обдумывая съ напряженіемъ каждое слово. Прочитавъ его съ начала до конца, онъ пріостанавливался на слѣдующихъ мѣстахъ: "Чувствую большую пользу отъ перемѣны мѣста и до-сихъ-поръ не имѣю наклонности назначить время своего возвращенія".-- "Я бы желалъ, Каркеръ, чтобъ вы когда-нибудь пріѣхали ко мнѣ сюда и лично разсказали о ходѣ дѣлъ." -- "Я забылъ переговорить съ вами о молодомъ Гэйѣ: если онъ не ушелъ на "Сынѣ и Наслѣдникѣ" или если "Сынъ и Наслѣдникъ" еще въ докахъ, назначьте вмѣсто его другаго молодаго человѣка, а его удержите покуда въ Сити. Я еще не рѣшился, что съ нимъ дѣлать."
-- Вотъ это несчастливо! сказалъ мистеръ Каркеръ, расширивъ улыбку:-- онъ ужь далеко отсюда! Очень-жаль!
Онъ сложилъ письмо и поигрывалъ имъ въ задумчивости, перебирая мысленно его содержаніе. Въ это время Перчъ скромно постучался въ двери и вошелъ на цыпочкахъ, наклоняясь на каждомъ шагу всѣмъ тѣломъ, какъ-будто въ этомъ состояло главное наслажденіе его жизни. Онъ осторожно положилъ на столъ нѣсколько бумагъ.
-- Угодно вамъ будетъ принимать, сударь? спросилъ онъ, почтительно наклонивъ голову на сторону.
-- Кому до меня надобность?
-- Да въ сущности, сударь, никому. Инструментальный мастеръ, мистеръ Джилльсъ, заходилъ сюда для какой-то уплаты; но я сказалъ ему, что вы очень-заняты, очень-заняты, сударь.
-- А еще?
-- О, сударь! Я бы и не осмѣлился докладывать вамъ о немъ; но тотъ самый мальчишка, который былъ здѣсь вчера и на прошлой недѣлѣ, все сюда лѣзетъ.
-- Ты говорилъ, кажется, что онъ ищетъ себѣ дѣла?
-- Конечно, сударь; у него такой видъ, что ему необходимо отъискать себѣ какое-нибудь мѣсто, и онъ бы очень желалъ пристроиться въ докахъ, но...
-- Что онъ говоритъ, когда сюда приходитъ?
-- Онъ, сударь, отвѣчалъ мистеръ Перчъ, кашляя себѣ въ руку и желая выразить этимъ все свое смиреніе:-- онъ, сударь, говоритъ, что желалъ бы видѣть одного изъ здѣшнихъ джентльменовъ и добывать себѣ хлѣбъ работой. Но видите, сударь, прибавилъ онъ, понизивъ голосъ:-- этотъ мальчишка приходитъ сюда и разсказываетъ, что его мать была кормилицей нашего покойнаго молодаго джентльмена, а потому онъ не теряетъ надежды... Какъ прикажете съ нимъ поступить, сударь? прикажете ли объявить этому сорванцу, что если онъ впередъ будетъ здѣсь скитаться, то его отправятъ въ полицію?
-- Приведи его сюда, Перчъ! сказалъ мистеръ Каркеръ послѣ минутной задумчивости.
-- Слушаю, сэръ. Но извините, онъ такъ одѣтъ...
-- Ничего. Приведи его сюда. Я сейчасъ прійму мистера Джилльса; попроси его подождать.
Мистеръ Перчъ поклонился и вышелъ такъ же осторожно, какъ вошелъ. Онъ заставилъ себя ждать очень-недолго, и за нимъ послышался сначала въ корридорѣ стукъ пары тяжелыхъ сапоговъ, а потомъ вошелъ дюжій малый лѣтъ пятнадцати, съ круглымъ, краснымъ лицомъ, круглоголовый, круглоглазый и круглотѣлый.
Повинуясь безмолвному знаку мистера Каркера, Перчъ тотчасъ же вышелъ. Лишь-только управляющій остался наединѣ съ своимъ посѣтителемъ, онъ схватилъ его за горло, не говоря ни слова, и трясъ до-тѣхъ-поръ, пока у него, по-видимому, голова не расшаталась на плечахъ; посѣтитель, вполнѣ одурѣвшій отъ такого неожиданнаго пріема, вытаращилъ глаза на душившаго его джентльмена съ такими бѣлыми зубами, и едва собрался выговорить:
-- Да перестаньте, сударь! оставьте меня!
-- Оставить тебя, собака! Наконецъ-то я до тебя добрался! Я задавлю тебя!
-- Я вамъ ничего не сдѣлалъ, сударь! закричалъ со слезами бѣдный Байлеръ, иначе Робъ, иначе Точильщикъ, и всегда Тудль.
-- Ахъ ты мошенникъ! вскричалъ мистеръ Каркеръ, медленно выпуская его изъ своихъ когтей.-- Какъ ты осмѣлился прійдти сюда?
-- Я не разумѣлъ тутъ ничего дурнаго, сэръ, всхлипывалъ Робъ, отирая слезы кулакомъ.-- Я никогда не прійду сюда, сударь. Я только искалъ себѣ работы.
-- Работы, молодой Каинъ! повторилъ управляющій, пристально смотря ему въ лицо.-- Развѣ ты не самый негодный бродяга въ цѣломъ Лондонѣ?
Тудль-младшій, чувствовавшій себя грѣшнымъ, не могъ сказать ни слова въ свое оправданіе. Съ испуганнымъ и виноватымъ лицомъ смотрѣлъ онъ во всѣ глаза на джентльмена, котораго взоры оцѣпеняли его.
-- Развѣ ты не воръ?
-- Нѣтъ, сударь!
-- Лжешь!
-- Право нѣтъ, сударь. Я никогда не воровалъ! Я знаю, что сдѣлалъ худо, пустившись гонять голубей и шататься. Хоть птицы и невинныя животныя, а вотъ къ чему онѣ приводятъ! воскликнулъ Робъ Тудль въ свѣжемъ припадкѣ покаянія.
Его самого онѣ привели, по-видимому, къ оборванной курткѣ и до крайности истасканнымъ шароварамъ, необычайно короткому грязно-красному жилету и шляпѣ безъ полей.
-- Я не былъ дома и двадцати разъ съ-тѣхъ-поръ, какъ эти птицы мной овладѣли, а этому уже десять мѣсяцевъ! проговорилъ Байлеръ захлебываясь и пачкая себѣ глаза грязнымъ рукавомъ.-- Какъ я теперь покажусь домой, и зачѣмъ я не утонулъ двадцать разъ или не утомился!
-- Ты славный молодой джентльменъ! сказалъ мистеръ Каркеръ, оскаля на него свои бѣлые зубы.-- Для тебя уже ростетъ пеньковое сѣмя, пріятель!
-- Право, сударь, я часто желалъ, чтобъ оно уже выросло. Мои бѣды начались съ-тѣхъ-поръ, какъ я сталъ огуряться; а что мнѣ оставалось дѣлать, если не огуряться?
-- Если не что...?
-- Огуряться изъ школы, сударь.
-- То-есть, говорить, что идешь туда, и не идти?
-- Да, сударь! за мною гонялись по улицамъ, когда я туда шелъ, а тамъ сталкивали въ капавки и помойныя ямы, а потомъ сѣкли. Я и сталъ огуряться и прятаться, а съ этого и пошло все.
-- И ты хочешь меня увѣрить, сказалъ мистеръ Каркеръ, взявъ его снова за горло и разсматривая нѣсколько секундъ въ молчаніи:-- что ищешь себѣ мѣста, не такъ ли?
-- Я былъ бы очень благодаренъ...
Мистеръ Каркеръ втолкнулъ его въ уголъ и позвонилъ. Бѣдный Робъ робко покорился, едва рѣшался переводить духъ и не сводилъ глазъ съ грознаго джентльмена.
-- Попросите сюда мистера Джилльса.
Перчъ, явившійся на звонъ, вышелъ и немедленно ввелъ въ кабинетъ дядю Солля.
-- Садитесь, мистеръ Джилльсъ! каково поживаете? Надѣюсь, что вы продолжаете наслаждаться добрымъ здоровьемъ?
-- Благодарю васъ, сударь, отвѣчалъ дядя Солль, вынувъ бумажникъ и подавая управляющему нѣсколько банковыхъ нотъ.-- Тутъ двадцать пять.
-- Вы вѣрны и пунктуальны, какъ одинъ изъ вашихъ хронометровъ, мистеръ Джилльсъ, возразилъ улыбающійся мистеръ Каркеръ, записывая въ книгу полученныя ассигнаціи.-- Совершенно вѣрно.
-- О "Сынѣ и Наслѣдникѣ" ничего не сказано въ спискѣ судовъ, сударь, проговорилъ дядя Солль трепетнымъ голосомъ.
-- Его никто не встрѣтилъ. Были, по-видимому, бурныя погоды, мистеръ Джилльсъ, и его вѣроятно снесло куда-нибудь въ сторону съ настоящаго курса.
-- Надѣюсь, онъ не погибъ?
-- Надѣюсь. А что, мистеръ Джилльсъ, вы очень скучаете по своемъ племянникѣ?
Дядя Солль покачалъ головою и тяжко вздохнулъ.
-- Мистеръ Джилльсъ, сказалъ Каркеръ, откинувшись въ креслахъ, гладя себѣ бакенбарды бѣлою, мягкою рукой и глядя прямо въ глаза инструментальнохму мастеру:-- вамъ бы, я думаю, не мѣшало имѣть у себя въ лавкѣ молодаго человѣка, а меня бы вы обязали, еслибъ взяли къ себѣ въ домъ одного, на время... О, конечно нѣтъ! прибавилъ онъ поспѣшно, какъ-будто отвѣчая на возраженіе, которое прочиталъ на лицѣ старика: -- я знаю, у васъ немного дѣла, но вы можете заставлять его выметать лавку, чистить инструменты, посылать за чѣмъ-нибудь и тому подобное, мистеръ Джилльсъ. Вотъ онъ, этотъ молодецъ.
Дядя Солль спустилъ очки на глаза и взглянулъ на Тудля-младшаго, который стоялъ въ углу какъ окаменѣлый; голова его казалась только-что вытащенною изъ ушата съ водою, коротенькій жилетъ поднимался и опускался отъ внутренняго волненія, и глаза были вытаращены на мистера Каркера.
-- Возьмете вы его къ себѣ, мистеръ Джилльсъ?
Старый Солль вовсе не чувствовалъ себя въ восторгѣ отъ такого предложенія, однако отвѣчалъ, что радъ воспользоваться всякою возможностью оказать мистеру Каркеру хоть самую легкую услугу, и потому готовъ принять подъ сѣнь деревяннаго мичмана кого ему будетъ угодно назначить.
Мистеръ Каркеръ поблагодарилъ старика въ самыхъ любезныхъ выраженіяхъ и улыбнулся такъ, что обнажилъ десны сверху до низу, отъ-чего Тудль-младшій задрожалъ какъ листъ.
-- Въ такомъ случаѣ, я сдѣлаю на счетъ его свои распоряженія, мистеръ Джилльсъ, сказалъ онъ вставая и дружески пожимая руку старику.-- А потомъ рѣшу, что съ нимъ дѣлать и чего онъ заслуживаетъ. Взявъ на себя отвѣтственность за этого мальчика, мистеръ Джилльсъ (тутъ онъ снова улыбнулся Робу, чѣмъ опять бросилъ его въ дрожь),-- я буду очень-радъ, если вы станете построже присматривать за нимъ и увѣдомите меня о его поведеніи. По дорогѣ домой я заѣду къ его родителямъ -- людямъ очень хорошимъ -- чтобъ увѣриться, правду ли онъ мнѣ сказалъ о себѣ; а потомъ, мистеръ Джилльсъ, перешлю его къ вамъ завтра утромъ. Прощайте!
Прощальная улыбка его была такъ зубаста, что старый Солль сконфузился и почувствовалъ себя какъ-то не въ своей тарелкѣ. Возвращаясь домой, онъ помышлялъ о бурныхъ моряхъ, идущихъ ко дну корабляхъ, утопающихъ матросахъ, старинной бутылкѣ мадеры, которой не суждено явиться на Божій свѣтъ, и другихъ печальныхъ предметахъ...
-- Ну, пріятель! сказалъ мистеръ Каркеръ, положивъ руку на плечо Роба и выводя его на середину комнаты.-- Ты слышалъ, что я говорилъ?
-- Да, сударь, пробормоталъ тотъ заикаясь.
-- Ты, можетъ-быть, понимаешь, что если вздумаешь меня обманывать или хитрить со мною, такъ тебѣ лучше было бы утопиться напередъ, разъ навсегда, прежде, чѣмъ рискнуть пріидти сюда?
Робъ понялъ это какъ-нельзя-лучше.
-- Если ты мнѣ солгалъ, лучше не показывайся мнѣ на глаза; если нѣтъ, то жди меня сегодня подъ вечеръ гдѣ-нибудь около дома твоей матери. Я выйду отсюда въ пять часовъ и поѣду туда верхомъ. Теперь, говори адресъ своихъ родителей.
Робъ повиновался, и мистеръ Каркеръ записалъ адресъ. Потомъ онъ указалъ ему на дверь, и Робъ исчезъ до назначеннаго времени.
Въ-теченіе дня, мистеръ Каркеръ успѣлъ сдѣлать много дѣлъ и нѣсколько разъ оскалить свои бѣлые зубы въ конторахъ, на улицѣ и на биржѣ множеству людей. Въ пять часовъ онъ сѣлъ на приведеннаго ему гнѣдаго коня и отправился въ сторону Чипсайда.
Такъ-какъ около этого времени вообще трудно ѣхать скоро, при толкотнѣ и множествѣ обозовъ на улицахъ Сити, еслибъ кто и хотѣлъ прибавить рыси, а мистеръ Каркеръ вовсе не чувствовалъ къ тому наклонности, то онъ подвигался впередъ не торопясь, между телегами и толпами пѣшеходовъ, избѣгая по возможности случаевъ запачкать себя или своего коня. Разглядывая прохожихъ, онъ вдругъ увидѣлъ устремленные на него круглые глаза Роба, который, скрутивъ жгутомъ носовой платокъ, перетянулъ имъ себѣ поясницу и показывалъ ясно, что готовъ слѣдовать за своимъ новымъ патрономъ какимъ бы шагомъ онъ ни поѣхалъ.
Готовность эта, хотя и довольно лестная, была изъ числа необыкновенныхъ и обратила на себя отчасти вниманіе зѣвакъ: поэтому мистеръ Каркеръ воспользовался менѣе-многолюднымъ переулкомъ и поѣхалъ легкою рысью. Робъ немедленно сдѣлалъ то же самое. Мистеръ Каркеръ попробовалъ прибавить рыси, потомъ пустился въ легкій галопъ: Робъ не отставалъ ни на шагъ. Куда бы Каркеръ ни вздумалъ обернуться, мальчикъ по-видимому, безъ труда держался ровно съ лошадью, и проталкивалъ себѣ дорогу между прохожими, дѣйствуя очень-ловко обоими локтями.
Какъ ни забавно было такое провожанье, оно показывало Каркеру, что власть его надъ мальчикомъ неоспорима: потому онъ притворился, что не замѣчаетъ этого и продолжалъ ѣхать къ жилищу кочегара Тудля. Убавя тамъ шагу, онъ опять увидѣлъ передъ собою Роба, побѣжавшаго впередъ, чтобъ показывать всѣ закоулки и извороты пути. Остановившись наконецъ у строеній желѣзной дороги, замѣнившихъ прежніе Стэггсовы-Сады, мистеръ Каркеръ подозвалъ къ себѣ перваго встрѣчнаго, чтобъ подержать лошадь; Робъ почтительно подскочилъ держать стремя, пока спѣшивался его покровитель.
-- Ну, сударь, сказалъ Каркеръ, взявъ его за плечо:-- пойдемъ!
Блудный сынъ приближался съ видимымъ трепетомъ къ родительскому дому; но какъ мистеръ Каркеръ толкалъ его впередъ, то онъ по неволѣ шелъ къ дверямъ и очутился въ серединѣ толпы братьевъ и сестеръ, собравшихся вокругъ чайнаго стола. При видѣ пропадавшаго Роба, приведеннаго рукою незнакомца, все семейство подняло дружный вой, который такъ сильно поразилъ въ самое сердце блуднаго сына, что и онъ не вытерпѣлъ и присоединилъ свой голосъ къ остальному хору.
Въ полной увѣренности, что приведшій Роба былъ или самъ палачъ или кто-нибудь изъ его почтенной братіи, все семейство заголосило еще пронзительнѣе, а младшіе члены его, будучи не въ силахъ удержать порывы своей горести, легли на спину на полу и принялись барахтаться руками и ногами. Наконецъ, бѣдная Полли, которая тщетно добивалась быть услышанною, спросила со страхомъ: "О, Робъ, мой бѣдный мальчикъ! Что же ты надѣлалъ?!)
-- Право, ничего, матушка, кричалъ Робъ жалобнымъ голосомъ: -- спросите этого джентльмена!
-- Не пугайтесь, сказалъ Каркеръ:-- я хочу сдѣлать ему добро.
При этомъ извѣстіи, Полли, до того времени еще неплакавшая, залилась слезами. Старшіе изъ Тудлей, по-видимому, уже собиравшіеся отбить брата силою, разжали кулаки; младшіе столпились вокругъ матери и поглядывали на блуднаго брата и его неизвѣстнаго покровителя; всѣ благословляли джентльмена съ прекрасными зубами, который чувствовалъ надобность дѣлать добро.
-- Этотъ молодецъ вашъ сынъ?
-- Да, сударь.
-- Дурной сынъ, я боюсь, ге?
-- Для меня онъ никогда не былъ дурнымъ сыномъ, сударь.
-- Для кого же?
-- Онъ былъ только шалунъ, сударь, отвѣчала Полли, удерживая бывшаго на рукахъ ея малютку, который порывался ухватиться за Байлера: -- и связался съ худыми товарищами; по я надѣюсь, что онъ исправится послѣ такого урока, сударь.
Мистеръ Каркеръ взглянулъ на Полли, на чистую комнату, опрятныхъ дѣтей и простодушныя тудлевскія лица.
-- Вашего мужа вѣрно нѣтъ дома?
-- Нѣтъ, сударь; онъ кочегаритъ тамъ на дорогѣ.
Обстоятельство это было большою отрадой блудному Робу. Онъ
все не спускалъ глазъ съ лица таинственнаго мистера Каркера и только но-временамъ взглядывалъ горестно на мать.
-- Въ такомъ случаѣ я разскажу вамъ, продолжалъ Каркеръ:-- какимъ образомъ наткнулся я на вашего молодца, кто я и что намѣренъ для него сдѣлать.
Мистеръ Каркеръ сдѣлалъ это по-своему. Онъ сказалъ, что сначала хотѣлъ-было низвергнуть на главу Роба несчетныя бѣды за дерзновенное появленіе его въ конторахъ Домби и Сына; потомъ сжалился, принявъ въ соображеніе его молодость, раскаяніе и семейство; хоть онъ и боится поступить опрометчиво, сдѣлавъ что-нибудь для этого мальчика, и можетъ за то подвергнуться осужденію людей благоразумныхъ, но рискуетъ этимъ и беретъ всю отвѣтственность на себя; прежнія сношенія его матери съ домомъ мистера Домби не имѣютъ тутъ никакого вліянія", такъ же какъ и самъ мистеръ Домби, по тутъ все дѣлаетъ онъ, мистеръ Каркеръ, по собственному побужденію. Внушивъ такимъ образомъ всему семейству высокое мнѣніе о своей благотворительности, мистеръ Каркеръ далъ уразумѣть, хотя и косвенно, но совершенно-ясно, что Робъ долженъ ему быть совершенно преданъ и вѣренъ на жизнь и смерть -- истина, въ которой самъ Робъ почувствовалъ себя вполнѣ-убѣжденнымъ.
Полли, проведшая много безсонныхъ ночей въ слезахъ о развращеніи своего первенца, готова была преклонить колѣни передъ мистеромъ Каркеромь, какъ передъ духомъ добра -- не взирая на его острые зубы. Когда мистеръ Каркеръ поднялся, чтобъ уйдти, она поблагодарила его слезами и благословеніями матери, а когда онъ направился къ дверямъ, Робъ возвратился къ ней и обхватилъ ее вмѣстѣ съ ребенкомъ въ объятіяхъ сердечнаго покаянія.
-- Буду трудиться что есть силы, матушка! Клянусь душою, исправлюсь!
-- О, я въ этомъ увѣрена, мой милый бѣдняжка! кричала Полли, цалуя его.-- Но ты еще забѣжишь ко мнѣ, когда проводишь этого джентльмена?
-- Не знаю, матушка... а когда воротится отецъ?
-- Не раньше двухъ часовъ ночи.
-- О, прійду, прійду! И онъ побѣжалъ вслѣдъ за мистеромъ Каркеромъ.
-- Что, развѣ у тебя злой отецъ? спросилъ мистеръ Каркеръ, слышавшій послѣдній разговоръ Роба съ матерью.
-- Нѣтъ, сударь, на свѣтѣ не найдется отца лучше и добрѣе моего, возразилъ испуганный Байлеръ.
-- Отъ-чего же ты не хочешь его видѣть?
-- О, сударь, между отцомъ и матерью всегда такая разница! Онъ бы сразу не повѣрилъ, что я исправлюсь... но мать... она всегда готова вѣрить хорошему; я увѣренъ, что моя мать точно такова, благослови ее Богъ!
Мистеръ Каркеръ оскалилъ зубы, но не сказалъ ни слова, пока не сѣлъ на лошадь и не отпустилъ державшаго ее человѣка. Тогда онъ взглянулъ пристально на внимательное лицо мальчика и обратился къ нему:
-- Ты прійдешь ко мнѣ завтра утромъ, и тебѣ покажутъ, гдѣ живетъ тотъ старый джентльменъ, который былъ у меня сегодня утромъ -- тотъ самый, у котораго ты будешь жить, какъ я говорилъ.
-- Такъ, сударь.
-- Я очень интересуюсь этимъ старичкомъ и, служа ему, ты будешь служить мнѣ -- понимаешь? (Круглое лицо Байлера засіяло готовностью). Хорошо, хорошо, вижу, что ты меня понялъ. Мнѣ нужно знать все объ этомъ старомъ джентльменѣ: что онъ подѣлываетъ каждый день, и, въ-особенности, кто у него бываетъ -- я очень желаю быть ему полезнымъ -- понимаешь?
-- Понимаю, сударь.
-- Я желаю увѣриться, что у него есть друзья, которые его не оставляютъ -- онъ, бѣдняжка, теперь часто остается одинъ, -- что они его любятъ и помнятъ его племянника, который теперь въ морѣ. Ты, можетъ-быть, увидишь тамъ одну очень-молодую барышню, которая его навѣшаетъ. Мнѣ особенно нужно знать все о ней.
-- Постараюсь, сударь.
-- И смотри, не смѣй никому говорить о моихъ дѣлахъ!
-- Никому на свѣтѣ, сударь.
-- Ни тамъ,-- онъ указалъ на домъ, изъ котораго они только-что вышли:-- ни гдѣ бы то ни было. Я посмотрю, съумѣешь ли ты быть вѣренъ и благодаренъ. Я тебя испытаю!
При послѣднихъ словахъ, онъ оскалилъ зубы и взглянулъ на Роба такъ, что послѣднее обѣщаніе его превратилось въ угрозу, отвернулся и поѣхалъ домой. Робъ, котораго взгляды были какъ-будто пригвождены къ глазамъ Каркера какимъ-то волшебнымъ обаяніемъ, побѣжалъ опять впереди его лошади, по тотъ сдѣлалъ ему знакъ остаться и поѣхалъ шагомъ, съ самодовольнымъ видомъ человѣка, кончившаго всѣ дневныя дѣла самымъ удовлетворительнымъ образомъ. Пробираясь по улицамъ, онъ даже замурлыкалъ на какой-то напѣвъ -- точно котъ, предвидящій себѣ лакомую добычу. Мистеръ Каркеръ дѣйствительно похожъ былъ на кота, который, свернувшись въ клубокъ у ногъ своего хозяина, готовъ прыгнуть, царапнуть, задавить, или погладить бархатнымъ прикосновеніемъ, смотря по тому, какъ бы ему вздумалось или что было бы ему выгоднѣе. Какая же птичка заняла до такой степени его вниманіе?
-- Одна очень-молодая барышня, разсуждалъ онъ, прерывая свое мурлыканье.-- Гм! когда я видѣлъ ее въ послѣдній разъ, она была еще маленькимъ ребенкомъ. Черные глаза и волосы, сколько припомню, и очень-милое личико! Я увѣренъ, что она прехорошенькая.
Въ такихъ размышленіяхъ и мечтахъ, мистеръ Каркеръ-Управляющій продолжалъ ѣхать и напѣвать, и наконецъ поворотилъ въ тѣнистую улицу, гдѣ находился домъ мистера Домби. Вдругъ онъ осадилъ лошадь въ нѣсколькихъ шагахъ отъ дверей и началъ смотрѣть съ большимъ изумленіемъ. Чтобъ объяснить, для чего онъ осадилъ лошадь и чему удивлялся, надобно отступить нѣсколько назадъ.
Мистеръ Тутсъ, освободившись изъ теплицы доктора паукъ Блимбера и вступивъ во владѣніе частію своихъ земныхъ благъ, которыхъ, какъ онъ говоривалъ мистеру Фидеръ, "душеприкащики не могли у него оттянуть", приложилъ всѣ усилія къ изученію великой науки жизни. Горя похвальнымъ усердіемъ отличиться блистательно на этомъ поприщѣ, онъ нанялъ себѣ прекрасную квартиру, которую омеблировалъ щегольски, устроилъ въ ней охотничій кабинетъ, украшенный портретами выигравшихъ скаковые призы лошадей, которые не интересовали его ни на волосъ, и завелъ турецкій диванъ, на которомъ ему было очень-неловко разваливаться. Главнымъ наставникомъ его въ искусствахъ, услаждающихъ жизнь, было интересное лицо, извѣстное въ буфетѣ "Чернаго Забіяки" подъ именемъ Боеваго-Пѣтуха. Господинъ этотъ носилъ косматый бѣлый сюртукъ въ жаркую погоду и регулярно надѣлялъ мистера Тутса классическими кулачными ударами по три раза въ недѣлю, за легкую плату -- по десяти съ половиною шиллинговъ за визитъ.
Боевой-Пѣтухъ, бывшій совершеннымъ Вподдономъ во храмѣ мистера Тутса, привелъ къ нему маркёра, для обученія бильярдной игрѣ, конногвардейскаго солдата для фехтованья, берейтора для верховой ѣзды, одного извѣстнаго Корнваллискаго джентльмена для гимнастики вообще, и еще двухъ или трехъ другихъ пріятелей, упражнявшихся съ разнымъ успѣхомъ въ изящныхъ искусствахъ.
Но какъ его ни интересовали всѣ эти джентльмены, однакожь мистеръ Тутсъ чувствовалъ, что ему чего-то не достаетъ. Ничто, повидимому, не было такъ полезно его здоровью, какъ безпрестанное оставленіе своихъ визитныхъ карточекъ у дверей дома мистера Домби. Наверхъ онъ никогда не поднимался, но всегда исполнялъ эту церемонію, разодѣтый щегольски, въ сѣняхъ.
-- О, добраго утра! говорилъ онъ слугѣ.-- Для мистера Домби (при этомъ онъ подавалъ одну карточку), -- и для миссъ Домби (тутъ онъ вручалъ другую).
Потомъ мистеръ Тутсъ поворачивался, намѣреваясь уйдти, но не уходилъ.
-- Ахъ, виноватъ! говорилъ онъ какъ-будто его посѣщала внезапная мысль: -- а молодая женщина дома?
Слуга уходилъ справляться и возвращался съ утвердительнымъ отвѣтомъ; потомъ являлась миссъ Сузанна Нипперъ, а слуга удалялся.
-- О, какъ поживаете?
-- Какъ-нельзя-лучше.
-- А здоровъ ли Діогенъ?
-- Здоровъ. Миссъ Флоренса любитъ его съ каждымъ днемъ больше и больше. Она совершенно здорова.
-- О, благодарствуйте! отвѣчалъ неизмѣнно въ такихъ случаяхъ мистеръ Тутсъ и уходилъ очень-поспѣшно.
Ясно было, что мистеръ Тутсъ имѣлъ какіе-то неясные виды. Еслибъ онъ могъ со-временемъ пріобрѣсти руку и сердце Флоренсы, то счелъ бы себя счастливѣйшимъ изъ смертныхъ. Сердце его поражено стрѣлою Амура -- онъ влюбленъ" и просидѣлъ разъ цѣлую ночь, стараясь написать акростихъ на имя Флоренсы; но рифмы ему плохо удавались. Глубокое размышленіе убѣдило наконецъ мистера Тутса, что для успѣха его замысловъ необходимо пріобрѣсти напередъ дружеское расположеніе Сузанны Нипперъ, прежде, чѣмъ рискнетъ отъ посвятить ее въ тайны души своей.
Для этого лучшимъ средствомъ было игривое и легкое волокитство за Сузанною. Не полагаясь вполнѣ на свое собственное мнѣніе, мистеръ Тутсъ спросилъ совѣта у Боеваго-Пѣтуха, который отпустилъ ему нѣсколько правилъ, несомнѣнныхъ въ наукѣ боксеровъ; принявъ ихъ за алегорическое подтвержденіе своихъ собственныхъ идей, мистеръ Тутсъ принялъ геройскую рѣшимость поцаловать миссъ Нипперъ на слѣдующее же утро.
Исполняя такое дерзкое предпріятіе, онъ нарядился на другой день въ блистательнѣйшія произведенія Боргесса и Комп., и направился къ дому мистера Домби. Но онъ до такой степени оробѣлъ, прійдя къ дверямъ, что рѣшился постучаться не прежде, какъ простоявъ часа три у входа въ храмъ своего божества.
Все шло по обыкновенію до того времени, когда мистеръ Тутсъ, услышавъ отъ Сузанны о здоровомъ состояніи миссъ Флоренсы, по обыкновенію, уходилъ; но въ этотъ разъ онъ мѣшкалъ и улыбался.
-- Вы, можетъ-быть, хотите подняться наверхъ, сударь? спросила Сузанна.
-- Да, я думаю подняться наверхъ.
По вмѣсто того, чтобъ подниматься наверхъ, отважный Тутсъ бросился къ Сузаннѣ, когда она заперла дверь, обхватилъ ее обѣими руками и поцаловалъ въ щеку.
-- Пойдите прочь, или я вамъ выцарапаю глаза! кричала Сузанна.
-- Еще разъ!
-- Пойдите же прочь! И эти невинные тоже! Кому теперь остается волочиться?.. Да убирайтесь же!
Сузанна не была разсержена, потому-что едва могла говорить отъ смѣха; но Діогенъ услышалъ на лѣстницѣ шумъ, и, увидя чужаго, позволяющаго себѣ безчинствовать, рванулся на выручку Сузанны и въ одно мгновеніе ока ухватилъ мистера Тутса за йогу.
Сузанна кричала, хохотала, отворила наружную дверь и сбѣжала внизъ; отважный Тутсъ очутился на улицѣ, преслѣдуемый Діогеномъ, невыпускавшимъ изъ зубовъ его панталонъ, какъ-будто Боргессъ и Комп. были его поварами и подрядились доставлять ему по праздникамъ лакомые кусочки. Оттолкнутый Діогенъ перевернулся раза два въ пыли, но снова вскочилъ на ноги и бросился на ошеломленнаго Тутса съ яростнымъ лаемъ. И Каркеръ-Управляющій, сидя на конѣ, видѣлъ всю эту суматоху, выходящею изъ величественнаго дома мистера Домби!
Мистеръ Карьеръ слѣдилъ за пораженнымъ Тутсомъ, когда Діогена отозвали, и дверь заперлась: злополучный франтъ удалился, прихрамывая, въ первыя сѣни и перевязалъ себѣ щегольскимъ носовымъ платкомъ, входившимъ въ дорогой составъ его туалета, изорванные зубами Діогена панталоны.
-- Извините, сказалъ мистеръ Каркеръ, подъѣзжая къ Тутсу съ самою обворожительною улыбкой.-- Надѣюсь, вы не ранены?
-- О, нѣтъ, благодарю васъ! Это ничего.
-- Но если зубы собаки вошли глубоко въ тѣло...
-- Нѣтъ, благодарю васъ. Все благополучно.
-- Я имѣю честь знать мистера Домби.
-- Не-уже-ли? возразилъ Тутсъ, покраснѣвъ до нельзя.
-- И вы мнѣ, вѣроятно, позволите извиниться, за его отсутствіемъ, касательно теперешняго непріятнаго случая, сказалъ мистеръ Каркеръ, снявъ шляпу съ необычайною вѣжливостью.
Мистеръ Тутсъ очень обрадовался счастью познакомиться съ однимъ изъ пріятелей мистера Домби; онъ досталъ свою карточку съ именемъ и адресомъ и вручилъ ее Баркеру, который съ своей стороны сдѣлалъ то же самое, и они разстались.
Мистеръ Каркеръ поѣхалъ потихоньку мимо дома, стараясь разсмотрѣть за опущенными шторами задумчивое лицо, глядѣвшее на живущихъ въ противоположномъ домѣ дѣтей. Въ это время показалась у окна мохнатая голова суроваго Діогена, который, не взирая ни на какія убѣжденія, заворчалъ и залаялъ на Карьера такъ сердито, какъ-будто сбирался спрыгнуть изъ верхняго этажа и растерзать его въ, клочки.
Браво, Ди! молодецъ! Береги свою госпожу! Еще, еще разъ! Славное у тебя чутье, Ди!.. Кошка, Ди, кошка!