Мистеръ Кэнджъ, когда мы прибыли въ его контору, объявилъ, что мы проведемъ ночь въ домѣ мистриссъ Джэллиби, и потомъ, обратясь ко мнѣ, сказалъ, что, по его мнѣнію, я непремѣнно должна знать, кто такая эта мистриссь Джэллиби.
-- Совсѣмъ нѣтъ, сэръ, я ее не знаю,-- возразила я.-- Можетъ быть, мистеръ Карстонь... или миссъ Ада...
Но нѣтъ, они рѣшительно ничего не знали объ этой леди.
-- И въ самомъ дѣлѣ! Такъ, позвольте, я вотъ что скажу вамъ. Мистриссь Джэллиби,-- сказалъ мистеръ Кэнджъ, повернувшись къ камину спиной и устремивъ свои взоры въ пыльный, передкаминный коверъ, какъ будто въ узорахъ этаго ковра была начертана біографія мистриссъ Джэллиби:-- я долженъ вамъ сказать, что мистриссь Джэллиби весьма замѣчательная женщина, по необыкновенной силѣ своего характера и по тому еще, что она совершенно посвящаетъ себя публичнымъ предпріятіямъ. Она посвящала себя, въ разные періоды, безконечному разнообразію публичныхъ проектовъ и въ настоящее время (пока вниманіе ея не обратилось на какой нибудь другой предметъ) посвятила себя африканскому проекту, имѣющему цѣлью всеобщее разведеніе кофейнаго дерева и учрежденіе, изъ излишняго народонаселенія нашего отечества, счастливыхъ колоній на берегахъ африканскихъ рѣкъ. Мистеръ Джорндисъ, всегда готовый помогать всякому предпріятію, которое можно назвать добрымъ предпріятіемъ,-- мистеръ Джорндисъ, къ которому обращаются и котораго уважаютъ всѣ филантропы, имѣетъ, какъ мнѣ кажется, весьма высокое понятіе о мистриссъ Джэллиби.
При этихъ словахъ мистеръ Кэнджъ поправилъ свой галстухъ и взглянулъ на насъ.
-- А позвольте узнать, сэръ, что за особа мистеръ Джэллиби? спросилъ Ричардъ.
-- А! о! Мистеръ Джэллиби,-- сказалъ мистеръ Кэнджъ:-- мистеръ Джэллиби такая особа... такая особа... впрочемъ, мнѣ кажется, вѣрнѣе описанія его особы нельзя представить, какъ только сказать вамъ, что онъ мужъ мистриссъ Джэллиби.
-- Это вѣрно какая-нибудь диковинка, сэръ, существо небывалое,-- сказалъ Ричардъ шутливымъ тономъ.
-- Нѣтъ, я не говорю этого,-- возразилъ мистеръ Кэнджъ, весьма серьезно.-- Тѣмъ болѣе я не могу сказать этого, что вовсе не знаю мистера Джэллиби. Быть можетъ, онъ и превосходный человѣкъ; одно только, онъ ужасно, такъ сказать, углубленъ... погруженъ въ болѣе блестящія качества своей жены.
Послѣ этого мистеръ Кэнджъ объяснилъ намъ, что такъ какъ дорога въ Холодный Домь показалась бы намъ въ такую ночь крайне длинною, мрачною и скучною, и такъ какъ мы и безъ того уже проѣхали сегодня очень много, то мистеръ Джорндисъ самъ предложилъ сдѣлать это распоряженіе, но что завтра до обѣда къ дверямъ дома мистера Джэллиби явится карета, которая и вывезетъ насъ изъ Лондона.
Вслѣдъ за тѣмъ онъ позвонилъ въ колокольчикъ, и въ комнату вошелъ молодой джентльменъ. Мистеръ Кэнджъ, названъ этого джентльмена именемъ Гуппи, спросилъ его, отосланы ли вещи миссъ Соммерсонъ "по принадлежности". Мистеръ Гуппи отвѣчалъ утвердительно и прибавилъ, что у подъѣзда уже давно дожидается карета отвезти и насъ по принадлежности, если намъ угодно.
-- Мнѣ остается только,-- сказалъ мистеръ Кэнджъ, прощаясь съ нами пожатіемъ руки:-- выразить мое искреннее удовольствіе (добрый день, миссъ Клэръ!), что распоряженія этого дня кончились (прощайте, миссъ Соммерсонъ!), и мою искреннюю надежду, что это распоряженіе непремѣнно поведетъ всѣхъ, до кого оно относится, къ счастію (очень радъ, что имѣлъ честь познакомиться съ вами, мистеръ Карстонъ!), поведетъ къ благополучію и къ тѣмъ существеннымъ выгодамъ, которыя ожидаютъ насъ впереди! Гуппи, смотри, чтобы дорогіе мои гости доѣхали туда благополучно.
-- Гдѣ же это "туда", мистеръ Гуппи?-- спросилъ Ричардъ, въ то время, какъ мы спускались съ лѣстницы.
-- Весьма недалеко отсюда,-- отвѣчалъ мистеръ Гуппи:-- это будетъ за домомъ Тавія; вы вѣдь знаете этотъ домъ?
-- Напротивъ, я утвердительно могу сказать: не знаю, потому что пріѣхалъ сюда изъ Винчестра, и для Лондона -- совершенно чужой человѣкъ.
-- Это будетъ сейчасъ за уголъ,-- сказалъ мистеръ Гуппи.-- Мы сейчасъ завернемъ въ Канцлерскій переулокъ, проѣдемъ немного по улицѣ Голборнъ и минутъ черезъ пять будемъ на мѣстѣ; словомъ сказать, это отсюда какъ рукой подать.-- А вотъ и опять лондонская особенность,-- не правда ли, миссъ?
Повидимому, онъ очень восхищался этимъ выраженіемъ и употребилъ его собственно затѣмъ, чтобъ подтрунить на мой счетъ.
-- Да, туманъ все еще густой,-- сказала я.
-- Надобно надѣяться, что онъ не тяжелъ для васъ,-- замѣтилъ мистеръ Гуппи, поднимая ступеньки кареты.-- Напротивъ того, мнѣ кажется, судя по вашей наружности, онъ производитъ на васъ благодѣтельное вліяніе.
Я знала, что мистеръ Гуппи хотѣлъ этими словами выразить мнѣ комплиментъ, и потому, когда онъ захлопнулъ дверцы кареты и отправился на козлы, я отъ души посмѣялась надъ тѣмъ, что при его словахъ сильная краска выступила мнѣ на лицо. Мы всѣ трое смѣялись надъ этимъ, шутливо разсуждали о нашей неопытности и о Лондонѣ, какъ мѣстѣ, совершенно незнакомомъ намъ, до тѣхъ поръ, пока карета наша не подъѣхала подъ какую-то арку, въ узенькую улицу съ высокими домами, подобную продольной цистернѣ для храненія тумана, и, наконецъ, къ мѣсту нашего ночлега. Около дома, у котораго мы остановились, и на дверяхъ котораго красовалась полированная мѣдная дощечка съ надписью: Джеллиби,-- около этого дома собралась толпа народа, но преимущественно ребятишекъ.
-- Не испугайтесь!-- сказалъ мистера Гуппи, заглянувъ въ окно кареты:-- одинъ изъ маленькихъ Джэллиби завязь головой въ желѣзной рѣшеткѣ.
-- О, бѣдный ребенокъ!-- вскричала я:-- пожалуйста, мистерь Гуппи, выпустите меня поскорѣй!
-- Сдѣлайте одолженіе, миссъ, будьте осторожнѣй, поберегите себя. Надобно вамъ сказать, что маленькіе Джэллиби ни на минуту безъ проказъ,-- замѣтилъ мистеръ Гуппи.
Я отправилась прямо къ ребенку, который былъ одинъ изъ самыхъ грязныхъ маленькихъ несчастныхъ созданій, какихъ когда либо случилось мнѣ встрѣчать. Его лицо пылало; самъ онъ, стиснутый по шеѣ между двумя желѣзными стойками, былъ очень перепуганъ и громко ревѣлъ, между тѣмъ какъ продавецъ молока и полицейскій сторожъ, движимые чувствомъ состраданія, старались освободить его изъ этого положенія, тянули его за ноги, въ томъ убѣжденіи, что чрезъ это средство черепъ ребенка немного сожмется, и тогда успѣхъ ихъ будетъ несомнѣнный. Успокоивъ немного ребенка и увидѣвъ, что это былъ маленькій мальчикъ съ огромной головой, я подумала, что если въ отверстіе прошла голова, то непремѣнно должно пройти и туловище, а потому предложила, какъ самое лучшее средство для спасенія ребенка, протолкнуть его впередъ. Это предложеніе было такъ радушно принято продавцомъ молока и полицейскимъ, что несчастный мальчикъ непремѣнно полетѣлъ бы внизъ головой въ глубокую яму, еслибъ я не успѣла схватить его за рубашенку и еслибъ въ то же время Ричардъ и мистеръ Гуппи не успѣли пробѣжать черезъ кухню и подхватить его снизу. Наконецъ, ребенокъ благополучно былъ поставленъ на ноги; но, вмѣсто благодарности, несчастный шалунъ принялся съ изступленіемъ битъ мистера Гуппи палкой, которою до приключенія своего каталъ по улицѣ обручъ.
Изъ всей толпы, окружавшей домъ, никто, повидимому, не принадлежалъ къ этому дому, исключая женщины въ деревянныхъ башмакахъ, которая, при видѣ ребенка въ опасномъ положеніи, совала въ него изъ кухни метлой. Не знаю, съ какой именно цѣлью она поступала такимь образомъ,-- думаю, однако, что и она не знала. Изъ всего этого я заключила, что мистриссъ Джэллиби не было дома, но можете представить мое положеніе, когда та же самая женщина явилась въ коридорѣ, безъ башмаковъ, и, поднявшись впереди меня и Ады въ заднюю комнату перваго этажа, доложила о нашемъ пріѣздѣ.
-- Двѣ молодыя барышни пріѣхали, мистриссъ Джэллиби!
Поднимаясь по лѣстницѣ, мы встрѣтили еще нѣсколько дѣтей, съ которыми въ потемкахъ трудно было не столкнуться; и въ то время, какъ мы представлялись мистриссъ Джэллиби, одинъ изъ бѣдныхъ маленькихъ созданій упалъ съ самаго верху лѣстницы и пролетѣлъ, какъ мнѣ послышалось, до самого низу, съ величайшимъ стукомъ и крикомъ.
Мистриссъ Джэллиби, не обнаруживая ни легчайшей тѣни того безпокойства, котораго мы не могли скрыть на нашихъ лицахъ въ то время, какъ голова несчастнаго ребенка возвѣщала о своемъ полетѣ громкимъ стукомъ о каждую ступеньку -- а этикъ ступенекъ, какъ говорилъ впослѣдствіи Ричардъ, считалось всего семь, кромѣ площадки -- приняла насъ съ совершеннымъ равнодушіемъ. Она была недурна собой, невысокаго роста, довольно полная женщина, отъ сорока до пятидесяти лѣтъ, съ пріятными глазами, хотя они и имѣли странную привычку смотрѣть въ недосягаемою даль. Какъ будто -- я опять сошлюсь на выраженіе Ричарда -- какъ будто ближе Африки другого они ничего передо собой не видѣли.
-- Очень рада, что имѣю честь принять васъ въ моемъ домѣ,-- сказала мистриссъ Джэллиби пріятнымъ голосомъ.-- При моемъ уваженіи къ мистеру Джорндису, я не могу оставаться равнодушной къ тѣмъ, въ комъ онъ принимаетъ живое участіе.
Мы выразили нашу благодарность и сѣли подлѣ двери, на хромоногую, увѣчную софу. Мистриссъ Джэллиби имѣла прекрасные волосы; но, при обширнѣйшихъ занятіяхъ по африканскому проекту, она никогда не убирала ихъ. Шаль, слегка накинутая на плечи, упала на стулъ, когда мистриссъ Джэллиби встала, чтобы встрѣтить насъ; и когда она снова возвращалась къ стулу, мы не могли не замѣтить, что платье ея не сходилось сзади на нѣсколько дюймовъ, и что открытое пространство было задернуто рѣшеточкой изъ корсетныхъ шнурковъ, точно какъ окно въ лѣтней бесѣдкѣ.
Комната, усыпанная различными бумагами и крайне стѣсненная огромнымъ письменнымъ столомъ, заваленнымъ тѣмъ же самымъ матеріаломъ, который валялся на полу, была не только очень неопрятна, но и очень грязна. Все это по необходимости поражало органъ нашего зрѣнія, между тѣмъ какъ слухомъ мы провожали бѣднаго ребенка, слетѣвшаго съ лѣстницы, какъ кажется, на кухню, гдѣ кто-то старался если не задушить его, то заглушить его рыданія.
Но что всего болѣе поразило насъ, такъ это изнуренная, болѣзненнаго вида, хотя ни подъ какимъ видомъ не простая дѣвушка которая сидѣла за письменнымъ столомъ, грызла перо и, выпуча глаза, смотрѣла на насъ. Мнѣ кажется, никто еще не бывалъ перебрызганъ и перепачканъ такъ чернилами, какъ эта дѣвушка и, начиная съ ея взъерошенныхъ волосъ до хорошенькихъ ножекъ, которыя уродовались истасканными, истертыми, изорванными и стоптанными на сторону атласными башмачками, ни одна вещь изъ ея наряда, до послѣдней булавки, не имѣла надлежащаго вида, не находилась въ надлежащемъ мѣстѣ.
-- Мы застаете меня, мои милыя,-- сказала мистриссъ Джэллиби, снимая нагорѣвшую свѣтильню съ двухъ огромныхъ свѣчей въ жестяныхъ подсвѣчникахъ,-- свѣчей, отъ которыхъ разливался по комнатѣ сильный запахъ топленаго сала (огонь въ каминѣ давно уже потухъ и на рѣшеткѣ камина ничего больше не было, кромѣ холодной золы, вязки дровъ и маленькой кочерги):-- вы застаете меня, мои милыя, за всегдашними занятіями и, вѣроятно, извините меня, если стану продолжать ихъ. Африканскій проектъ поглощаетъ все мое время. Онъ вовлекаетъ меня въ огромную переписку съ различными обществами, торговыми домами и частными лицами, которыя пекутся о благоденствіи своихъ единоземцевъ, и, признаюсь, съ особеннымъ удовольствіемъ могу сказать, что это дѣло подвигается впередъ. Мы надѣемся, что на будущій годъ около этого времени отъ ста-пятидесяти до двухсотъ здоровыхъ семей будутъ воздѣлывать кофе и просвѣщать туземцевъ изъ племени Борріобула-Ха, на лѣвомъ берегу рѣки Нигера.
Въ то время, какъ Ада ничего не говорила, но только смотрѣла на меня, я рѣшилась замѣтить, что это занятіе должно быть очень пріятно.
-- И еще какъ пріятно, если-бъ вы знали!-- сказала мистриссъ Джэллиби. Оно поглощаетъ всю энергію моей души; но это ничего не значитъ, если я вижу впереди успѣхъ и если съ каждымъ днемъ болѣе и болѣе удостовѣряюсь въ этомъ успѣхѣ. Знаете ли, миссъ Соммерсонъ, меня немного удивляетъ, почему вы сами не вздумали обратить ваше вниманіе на Африку, сосредоточить ваши мысли надъ этой частью свѣта...
Этотъ быстрый вопросъ до такой степени былъ для меня неожиданъ, что я рѣшительно не знала, какъ мнѣ принять его. Я намекнула что-то на тамошній климатъ.
-- Прекраснѣйшій климатъ во всемъ мірѣ!-- сказала мистриссъ Джэллиби.
-- Въсамомъ дѣлѣ, сударыня?
-- Могу насъ увѣрить. Конечно, и тамъ требуются маленькія предосторожности. Безъ предосторожности подите вы по Голборну, и черезъ васъ переѣдутъ. Съ предосторожностью идите вы по той же улицѣ Голборнъ, и васъ пальцемъ не задѣнутъ. Это же самое можно примѣнить и къ Африкѣ.
-- Съ этимъ я совершенно согласна,-- сказала я.
Но, само собою разумѣется, я соглашалась въ этомъ съ мнѣніемъ о предосторожностяхъ на улицѣ Голборнъ.
-- Не угодно ли вамъ просмотрѣть нѣсколько замѣчаній собственно по этому предмету и вообще по всему африканскому дѣлу?-- сказала мистриссъ Джэллиби, подавая намъ кипу бумагъ.-- А я между тѣмъ кончу письмо, которое диктую теперь моей старшей дочери -- моему домашнему секретарю...
Дѣвица, сидѣвшая за столомъ, перестала грызть перо и на нашъ поклонъ отвѣчала также поклономъ, съ полу-застѣнчивымъ, съ полу-угрюмымъ видомъ.
-- ...и тѣмъ заключу на этотъ разъ мои занятія,-- продолжала мистриссъ Джэллиби съ сладенькой улыбкой: -- хотя мои занятія, можно сказать, безконечны... На чемъ остановились мы, Кадди?
-- ...Свидѣтельствуетъ свое почтеніе мистеру Суолло и проситъ..." -- сказала Кадди.
-- ...и проситъ,-- сказала мистриссъ Джэллиби, продолжая диктовать:-- увѣдомить ее касательно вопросительнаго письма по африканскому проекту.
-- Ахъ, Пипи, ради Бога, не ходи сюда!
Пипи былъ тотъ несчастный ребенокъ (добровольно принявшій на себя это названіе), который упалъ съ лѣстницы, и который прервалъ корреспонденцію появленіемъ своей особы съ разбитымъ лбомъ, залѣпленнымъ кусочкомъ пластыря, и съ очевиднымъ намѣреніемъ показать ушибы на ногахъ.
Ада и я не знали, что больше всего заслуживало сожалѣнія -- ушибы ли ребенка, или грязь, которой днъ былъ покрытъ. Мистриссъ Джэллиби не обратила особеннаго вниманія на несчастнаго. Она только прибавила, съ невозмутимымъ спокойствіемъ, съ которымъ она говорила вообще обо всемъ: "уйди отсюда вонъ, негодный Пипи!", и снова устремила свои прекрасные глаза на Африку и снова приступила къ диктовкѣ. Въ это время, не думая прервать ея занятій, я рѣшилась остановить бѣднаго Пипи, выходившаго изъ комнаты, и взять его на руки. Казались, эта ласка и поцѣлуи Ады очень изумили ребенка. Продолжая всхлипывать рѣже и рѣже, окъ совершенно успокоился и, наконецъ, заснулъ у меня на рукахъ. Я до такой степени занялась маленькимъ Пипи, что совершенно упустила изъ виду подробное содержаніе африканскаго проекта, хотя общее впечатлѣніе этого проекта о громадной важности Африки и совершенной ничтожности всѣхъ другихъ мѣстъ и предметовъ было таково, что мнѣ стало стыдно за мое невниманіе.
-- Скажите пожалуйста, ужъ шесть часовъ!-- сказала мистриссъ Джэллиби.-- А нашъ обѣденный часъ назначенъ въ пять. Я говорю только: назначенъ, потому, что мы обѣдаемъ въ какомъ часу придется... Кадди, покажи миссъ Клэръ и миссъ Соммерсонъ ихъ комнаты... Быть можетъ, вамъ угодно сдѣлать какія-нибудь перемѣны въ вашемъ туалетѣ? Я знаю, что при моихъ занятіяхъ вы извините меня... О, какой этотъ негодный мальчикъ! Сдѣлайте одолженіе, миссъ Соммерсонъ, пустите его на полъ!
Я попросила позволенія держать его на рукахъ, чистосердечно увѣряя, что Пипи не дѣлаетъ мнѣ ни малѣйшаго безпокойства и труда, и вслѣдъ за тѣмъ снесла его наверхъ и положила на мою постель.
Адѣ и мнѣ отведены были двѣ верхнія комнаты, между которыми находилась дверь. Обѣ онѣ были чрезвычайно пусты и неопрятны. Занавѣска у окна моей комнаты прикрѣплялась старой изломанной вилкой.
-- Вамъ вѣроятно,-- нужно горячей воды?-- сказала миссъ Джэллиби, которой взоры старались встрѣтиться съ рукомойникомъ и старались тщетно.
-- Не мѣшало бы, сказали мы:-- если только это не составитъ большого безпокойства.
-- О ни малѣйшаго,-- возразила миссъ Джэллиби:-- но дѣло въ томѣ, найдется ли у насъ хоть сколько нибудь горячей воды.
Вечеръ быль такой холодный и комната имѣла, такой сырой, болотный запахъ, что, должно признаться, мы находились въ весьма жалкомъ положеніи. Бѣдная Ада едва не плакала. Какъ бы то ни было, мы вскорѣ развеселились и дѣятельно занялись своимъ туалетомъ. Между тѣмъ возвратилась миссъ Джэллиби, съ извѣстіемъ, что, къ крайнему ея сожалѣнію, горячей воды не отъискалось ни капли, что нигдѣ не могутъ найти чайника, и что котелъ на плитѣ оказывается негоднымъ къ употребленію.
Мы просили ее не безпокоиться и употребили всевозможную поспѣшность спуститься внизъ къ камину. Въ теченіе этого времени всѣ маленькія дѣти собрались на площадкѣ лѣстницы за дверями нашей комнаты, удивляясь небывалому феномену, по которому Пипи очутился на моей постели, и привлекали наше вниманіе къ своимъ носамъ и пальцамъ, которымъ безпрестанно угрожала опасность быть прищемленными между дверями. Затворить дверь которой либо комнаты не было возможности: на моемъ замкѣ не было ни ключа, ни рукоятки, а на замкѣ дверей, ведущихъ въ комнату Ады, хотя и была рукоятка, но она такъ гладко вертѣлась во всѣ стороны, что на самую дверь не производила желаемаго дѣйствія. Вслѣдствіе этого я предложила всѣмъ дѣтямъ войти въ мою комнату, расположиться около стола и слушать сказку про "Красную Шапочку", которую вызвалась разсказывать имъ во время моего туалета. Дѣти исполнили это и были такъ тихи, какъ мышки,-- въ томъ числѣ и Пипи, который проснулся какъ разъ къ тому времени, когда въ сказкѣ является на сцену сѣрый волкъ.
Спускаясь внизъ, мы увидѣли на окнѣ лѣстницы глиняную кружку съ надписью: "Подарокъ съ Торнбриджскихъ минеральныхъ водъ"; въ этой кружкѣ плавала горящая свѣтильня и тускло освѣщала корридоръ. Въ гостиной (которая соединялась съ кабинетомъ мистриссъ Джэллиби посредствомъ открытой двери) мы застали молодую женщину съ распухшимъ и закутаннымъ въ фланель лицомъ. Она усердно раздувала огонь въ каминѣ и задыхалась отъ сильнаго дыма, который такъ свободно разгуливалъ по комнатѣ, что мы кашляли отъ него и плакали, и сидѣли съ полчаса при открытыхъ окнахъ, между тѣмъ какъ мистриссъ Джэллиби распоряжалась африканскими письмами съ невозмутимымъ спокойствіемъ духа. На этотъ разъ я отъ души радовалась ея многотруднымъ занятіямъ: они представляли Ричарду возможность разсказать намъ, какимъ образомъ онъ умывалъ себѣ руки въ паштетномъ блюдѣ, какимъ образомъ на его туалетномъ столикѣ очутился чайникъ вмѣсто умывальника,-- и Ричардъ представлялъ намъ это въ такомъ забавномъ видѣ, что Ада отъ души хохотала, увлекая и меня въ непринужденный смѣхъ.
Вскорѣ послѣ семи часовъ мы отправились въ столовую къ обѣду и спускались, по совѣту самой мистриссъ Джэллиби, весьма осторожно, потому что ковры, кромѣ того, что имѣли большой недостатокъ въ проволокахъ, которыми они прикрѣплялись къ лѣстницѣ, были до такой степени изорваны, что на каждомъ шагу представляли опасную ловушку. Намъ подали прекрасную треску, кусокъ ростбифа, блюдо котлетъ и пуддингъ. Обѣдъ былъ бы превосходный, еслибъ все было приготовлено надлежащимъ образомъ; но, къ сожалѣнію, онъ поданъ былъ чуть-чуть не въ сыромъ видѣ. Молодая женщина въ фланелевой подвязкѣ прислуживала за столомъ, ставила на столъ каждое блюдо куда, и какъ ни попало и ничего не убирала до самого конца. Молодая женщина, которую я видѣла въ деревянныхъ башмакахъ, и которая, какъ я полагала, исполняла въ домѣ обязанность кухарки, часто подходила къ дверямъ столовой и бранилась съ женщиной въ фланелевой подвязкѣ; а изъ этого я заключила, что онѣ жили въ сильномъ раздорѣ.
Въ теченіе всего обѣда, продолжительнаго вслѣдствіе неожиданныхъ казусовъ -- какъ, напримѣръ, блюдо картофелю опрокинулось въ угольный ящикъ, ручка отъ штопора нечаянно оторвалась и молодая женщина вовсе неумышленно нанесла себѣ сильный ударъ въ подбородокъ -- въ теченіе всего обѣда, повторяю я, мистриссъ Джэллиби сохраняла удивительную ровность своего характера. Она разсказывала намъ множество интересныхъ подробностей объ африканскомъ племени Борріобула-Ха и получала такое множество писемъ, что Ричардъ, сидѣвшій подлѣ нея, сразу увидѣлъ, что въ его тарелкѣ съ супомъ плавали четыре конверта. Нѣкоторыя изъ писемъ сообщали ей о совѣщаніяхъ дамскихъ комитетовъ или о слѣдствіяхъ дамскихъ митинговъ, о чемъ она немедленно прочитывая намъ; другія служили просьбами отъ частныхъ лицъ, принимавшихъ живѣйшее участіе во всемъ, что касалось воздѣлыванія кофе и распространенія просвѣщенія между дикими народами; третьи требовали немедленныхъ отвѣтовъ, для отправленіи которыхъ мистриссъ Джэллиби раза три или четыре высылала старшую дочь изъ за стола. Короче сказать, у мистриссъ Джэллиби были полныя руки дѣла, и, судя по ея словамъ, она неоспоримо была всей душой предана африканскому проекту.
Меня подстрекало сильное любопытство узнать, кто такой былъ кроткій джентльменъ съ порядочной лысиной и въ очкахъ, который занялъ за столомъ пустой стулъ уже послѣ того, какъ мы кончили рыбу, и который, повидимому, разыгрывая страдательную роль по всемъ, что касалось Борріобула-Ха, не принималъ дѣятельнаго участіи въ этомъ громадномъ проэктѣ. Во время обѣда онъ не проговорилъ ни слова, а потому его легко можно было бы принять за африканскаго туземца, еслибъ этому предположенію не противорѣчилъ цвѣтъ его лица. До самого окончанія обѣда и до тѣхъ поръ, пока этотъ джентльменъ не остался съ Ричардомъ наединѣ за опустѣлымъ столомъ, мнѣ и въ голову не пришло подумать, что это былъ мистеръ Джэллиби. Но оказалось, что это дѣйствительно былъ самъ мистеръ Джэллиби; къ тому же, болтливый молодой человѣкъ, по имени мистеръ Квэйль, съ огромными лоснящимися выпуклостями вмѣсто висковъ, и съ волосами, зачесанными совершенію назадъ, который пришелъ къ намъ поздно вечеромъ, и который объявилъ Адѣ, что онъ филантропъ, объявилъ вмѣстѣ съ тѣмъ, что супружескій союзъ мистриссъ Джэллиби съ мистеромъ Джэллиби онъ называетъ союзомъ души и тѣла.
Этотъ молодой человѣкъ, кромѣ того, что имѣлъ очень много сказать съ своей стороны насчетъ Африки и насчетъ собственнаго своего проэкта инструкціи колонистамъ, какимъ образомъ имъ должно внѣдрить просвѣщеніе между туземцами и распространять внутреннюю и внѣшнюю торговлю,-- кромѣ этого, онъ находилъ особенное удовольствіе выставлять на видъ неутомимые труды мистриссъ Джэллиби.
-- Я увѣренъ, мистриссъ Джэллиби,-- говорилъ онъ:-- что вы получили сегодня по крайней мѣрѣ отъ полутораста до двухсотъ писемъ насчетъ Африки,-- не правда ли? Или, если память не измѣняетъ мнѣ, мистриссъ Джэллиби, то, кажется, вы говорили когда-то, что послали съ одной почтой сразу пять тысячъ циркуляровъ?
И, получивъ отвѣтъ отъ мистриссъ Джэллиби, молодой человѣкъ каждый разъ повторялъ его намъ, какъ будто онъ былъ для насъ переводчикомъ. Съ теченіе всего вечера мистеръ Джэллиби молча сидѣлъ въ углу, прислонясь къ стѣнѣ головой; намъ казалось, что онъ находился подъ вліяніемъ самаго непріятнаго расположенія духа. Я замѣчала, что мистеръ Джэллиби, оставшись послѣ обѣда наединѣ съ Ричардомъ, нѣсколько разъ открывалъ ротъ, какъ будто хотѣлъ признаться ему въ томъ, что именно тяготило его душу -- и, не сказавъ ни слова, закрывалъ ротъ, къ величайшему смущенію Ричарда.
Мистриссъ Джэллиби сидѣла какъ въ гнѣздѣ, святомъ изъ негодныхъ бумагъ, пила безпрестанно кофе и отъ времени до времени диктовала старшей дочери. Изрѣдка она вступала съ мистеромъ Квэйлемъ въ горячія пренія, предметомъ которыхъ, сколько понимала я, было учрежденіе Человѣколюбиваго Братства, и между прочимъ выражала теплыя чувства и прекрасныя мысли. Не могу похвалиться, что я была такой внимательной слушательницей, какой бы мнѣ хотѣлось быть, потому что Пипи и другія дѣти цѣлой ватагой окружили Аду и меня въ углу гостиной и неотступно просили разсказать имъ новенькую сказку. Уступая ихъ желаніямъ мы сѣли между ними и шепотомъ говорили имъ сказку о "Котѣ въ сапогахъ",-- говорили множество подобныхъ пустяковъ, до тѣхъ поръ, пока мистриссъ Джэллиби случайно вспомнила о дѣтяхъ и приказала имъ отправиться спать. При этомъ Пипи такъ горько расплакался и такъ убѣдительно просилъ меня проводить его до постели, что я принуждена была снести его наверхъ. Здѣсь молодая женщина въ фланелевой подвязкѣ какъ драконъ налетѣла на толпу малютокъ и въ нѣсколько минутъ уложила ихъ въ постели.
Послѣ этого я занялась нашей маленькой комнаткой,-- старалась, сколько отъ меня зависѣло, придать ей веселый видъ, старалась приласкать огонь въ каминѣ, который при моемъ приходѣ выглядывалъ оттуда весьма сердито, но вскорѣ запылалъ ярко и отрадно. По возвращеніи въ гостиную, я замѣтила, что мистриссъ Джэллиби поглядывала на меня весьма неблагосклонно, за мое ребячество. Я очень сожалѣла объ этомъ, но въ то же время была убѣждена, что имѣла на это ребячество полное право.
Было уже около полночи, когда для насъ представился удобный случай отправиться наверхъ; но даже и тогда мы оставили мистриссъ Джэллиби за бумагами и за кофе, а миссъ Джэллиби -- за перомъ, которое она грызла безпрестанно.
-- Какой странный, какой удивительный домъ!-- сказала Ада, когда мы очутились въ нашей комнатѣ.-- Я удивляюсь, почему вздумалось моему кузену Джорндису отправить насъ сюда!
-- Душа моя,-- сказала я:-- это и меня крайне смущаетъ. Я всячески стараюсь разгадать, постичь -- и не могу, при всемъ моемъ желаніи.
-- Чего же ты не можешь разгадать?-- спросила Ада, сопровождая вопросъ своей плѣнительной улыбкой.
-- Всего, что относится до здѣшняго дома,-- отвѣчала я.-- Конечно, что и говорить -- со стороны мистриссъ Джэллиби весьма благородно, весьма великодушно принять на себя столько трудовъ и попеченія для блага и пользы дикихъ народовъ; но... но Пипи, но домашнее хозяйство!
Ада громко засмѣялась, и, въ то время, какъ я задумчиво смотрѣла на пылающій огонь въ каминѣ, она обвила ручкой мою шею и говорила, что я тихое, прекрасное и доброе созданіе, и что я вполнѣ обворожила ее.
-- Вы такъ задумчивы, Эсѳирь,-- говорила она:-- и вмѣстѣ съ чѣмъ такъ веселы.-- Вы дѣлаете такъ много, и дѣлаете все такъ мило, такъ чистосердечно! Мнѣ кажется, что при васъ и въ здѣшнемъ домѣ было бы отрадно!
О, добренькая, простенькая любимица моей души! Она вовсе не знала, что этими слонами выражала похвалу самой себѣ, и что собственно по добротѣ своей души она видѣла во мнѣ такое множество прекрасныхъ качествъ!
-- Могу ли я предложить вамъ одинъ вопросъ?-- сказала я, когда, спустя немного, мы обѣ сѣли передъ каминомъ.
-- Не одинъ, а пятьсотъ, если угодно,-- сказала Ада.
-- Этотъ вопросъ касается вашего кузена, мистера Джорндиса. Я ему очень, очень много обязана. Не можете ли вы описать мнѣ его наружность?
Откинувъ назадъ золотистые локоны, Ада устремила на меня свои глазки съ такимъ смѣющимся удивленіемъ, что я сама невольно удивилась, частію ея красотѣ, а частію ея удивленію.
-- Эсѳирь! вскричала она.
-- Душа моя!
-- Вы хотитѣ, чтобъ я описала вамъ наружность моего кузена Джорндиса?
-- Да; вѣдь я никогда не видѣла его.
-- Но вѣдь и я никогда не видѣла!-- возразила Ада.
-- Неужели это и въ самомъ дѣлѣ правда?
Да, да, она дѣйствительно еще ни разу не видѣла мистера Джорндиса. Какъ ни была молода Ада при кончинѣ своей матери, но очень хорошо помнила слезы, выступившія на глаза умирающей, когда она говорила о немъ, когда говорила о его благородномъ, великодушномъ характерѣ, которому должно ввѣряться болѣе всего земного,-- и Ада ввѣрялась ему. Нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ мистеръ Джорндисъ написалъ своей кузинѣ "безъискусственное, правдивое письмо", какъ выражалась Ада, въ которомъ извѣщалъ о распоряженіяхъ относительно насъ и упоминалъ, что "это распоряженіе излечитъ современемъ нѣкоторыя раны, нанесенныя несчастной тяжбой въ Верховномъ Судѣ". Ада отвѣчала на это выраженіемъ душевной признательности за его предложеніе. Ричардъ также получилъ подобное письмо и также послалъ на него подобный отвѣтъ. Онъ видѣлъ мистера Джорндиса разъ,-- но одинъ только разъ, пять лѣтъ тому назадъ, въ Винчестерской школѣ. Въ кабинетѣ канцлера, въ то время, когда Ада и Ричардъ стояли передъ каминомъ, облокотясь на экранъ, и когда я впервые встрѣтилась съ ними, Ричардъ говорилъ Адѣ, что въ его воспоминаніи мистеръ Джорндисъ сохранился, какъ "тучный, краснощекій мужчина". Вотъ все, что могла передать мнѣ Ада о личносты ея кузена.
Это описаніе до такой степени углубило меня въ размышленіе, что Ада уже давно заснула, а я все еще оставалась передъ каминомъ, мечтая и уносясь воображеніемъ въ Холодный Домъ, снова мечтая и снова уносясь воображеніемъ такъ далеко, что всѣ событія минувшаго дня казалось мнѣ, какъ будто совершались когда-то очень, очень давно. Не знаю, гдѣ именно блуждали мои мысли въ то время, когда легкій ударъ въ дверь нашей комнатки снова привелъ ихъ въ надлежащій порядокъ.,
Я тихо отворила дверь и увидѣла тамъ миссъ Джэллиби, которая, съ изломанной свѣчей, поставленной въ изломанный подсвѣчникь, въ одной рукѣ, и каменной чашечкой для варенаго яйца въ другой, дрожала отъ холода.
-- Спокойной ночи!-- сказала она, чрезвычайно угрюмо.
-- Спокойной ночи!-- отвѣчала я.
-- Могу ли я войти къ вамъ?-- спросила она, весьма поспѣшно, совершенно неожиданно и съ прежней угрюмостью.
-- Конечно, можете,-- сказала я.-- Но, пожалуйста, не разбудите миссъ Клэръ.
Она не хотѣла присѣсть, но, ставъ подлѣ камина, безпрестанно обмакивала запачканный чернилами средній палецъ правой руки въ каменную чашечку, въ которой находился уксусъ, и натирала имъ чернильныя брызги и пятна на лицѣ, не переставая въ то же время хмуриться и казаться угрюмою.
-- Я отъ души желаю этой Африкѣ провалиться!-- сказала она вовсе неожиданно.
Я хотѣла сдѣлать какое-то возраженіе.
-- Да, я желаю!-- продолжала она.-- Пожалуйста, миссъ Соммерсонъ, не возражайте. Я презираю, я ненавижу ее. Это какое-то страшное чудовище, отвратительное животное!
Я сказала ей, что она очень устала, и что мнѣ очень жаль ее. Вслѣдъ за тѣмъ я приложила руку къ ея головѣ и замѣтила, что она очень горяча теперь, но что къ утру это пройдетъ. Миссъ Джэллиби все еще стояла у камина, продолжая хмуриться и бросать на меня сердитые взгляды; ко вдругъ она поставила на полъ каменную чашечку и тихо подошла къ постели, гдѣ лежала Ада.
-- Она очень хороша!-- сказала миссъ Джэллиби, съ тѣмъ же мрачнымъ видомъ и съ тою же жесткой, непріятной манерой.
Одной только улыбкой я выразила свое согласіе.
-- Вѣдь она сирота,-- не правда ли?
-- Правда.
-- Однако, я полагаю, она знаетъ кое-что? Вѣроятно, умѣетъ и танцовать и играть на фортепьяно, и пѣть? Умѣетъ говорить по французски, знаетъ географію, и глобусы, и рукодѣлье и... и... рѣшительно все?
-- Безъ сомнѣнія,-- отвѣчала я.
-- А я такъ ничего не знаю,-- возразила она.-- Кромѣ одного письма, я ровно ничего не знаю. Я всегда пишу для моей мамы, удивляюсь, право, какъ вамъ не стыдно было войти въ нашъ кабинетъ сегодня и увидѣть, что, кромѣ письма, я ничего другого на смыслю. Какъ это мило съ вашей стороны! А поди-ка, еще считаете себя прекрасными дѣвицами!
Я видѣла, что бѣдная дѣвушка съ трудомъ удерживала слезы. Не сказавъ ей ни слова, я опустилась на стулъ и стала смотрѣть на нее такъ кротко и съ такимъ участіемъ, какимъ только моя душа могла располагать.
-- Стыдъ! позоръ!-- сказала она.-- Вы знаете, что это такъ. Позоръ всему дому. Позоръ для всѣхъ дѣтей. Позоръ для меня. Папа мой жалкій человѣкъ, и въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго! Присчилла пьетъ, она постоянно бываетъ пьяна. Большой стыдъ и большая ложь будетъ съ вашей стороны, если скажете, что вы не замѣтили, какъ страшно разило отъ нея виномъ. Когда она прислуживала за столомъ, это было все равно, что въ какомъ нибудь трактирѣ; вы сами знаете, что это правда... вы сами замѣтили это.
-- Милая моя, я ничего не замѣтила,-- сказала я.
-- Вы замѣтили,-- сказала миссъ Джэллиби, весьма откровенно вы не смѣете сказать, что не замѣтили. Вы замѣтили.
-- О, другъ мой,-- сказала я:-- если вы хотите, чтобы я говорила...
-- Да вѣдь вы же и говорите. Вы сами знаете, что говорите. Нѣтъ, миссъ Соммерсонъ, меня вы не обманете.
-- Послушайте,-- сказала я: до тѣхъ поръ, пока вы не захотите выслушать меня...
-- Я не хочу выслушивать васъ.
-- А мнѣ кажется, что вы хотите выслушать,-- сказала я:-- въ противномъ случаѣ съ вашей стороны было бы весьма неблагоразумно. Я вовсе не знала о томъ, что вы разсказали мнѣ, потому что во время обѣда ваша служанка не подходила ко мнѣ близко; но, во всякомъ случаѣ, я нисколько не сомнѣваюсь въ вашихъ словахъ, и мнѣ очень непріятно слышать ихъ.
-- Вѣроятно, вы не будете разсказывать объ этомъ другимъ,-- сказала она.
-- Зачѣмъ же. душа моя? Это было бы очень глупо.
Миссъ Джэллиби все еще стоила подлѣ кровати и съ тѣмъ же недовольнымъ видомъ нагнулась и поцѣловала Аду. Сдѣлавъ это, она тихо отошла отъ постели и стала подлѣ моего стула. Грудь ея поднималась необыкновенно тяжело, и мнѣ было очень жаль ее; но, несмотря на то, я разсудила за лучшее не говорить съ ней.
-- Я желала бы лучше умереть!-- сказала она наконецъ.-- Я желаю, чтобы всѣ мы умерли; это было бы для насъ лучше всего.
Спустя минуту, она упала подлѣ меня на колѣни и, спрятавъ лицо свое въ складкахъ моего платья, съ горячностью просила у меня прощенія и горько плакала. Я утѣшала ее, хотѣла поднять ее; но она сопротивлялась и непремѣнно хотѣла оставаться въ этомъ положеніи.
-- Вы учили маленькихъ дѣвочекъ,-- сказала она.-- Если-бъ вы могли только выучить меня, я стала бы учиться у васъ! Я такая жалкая, несчастная, но я люблю васъ,-- очень очень люблю.
Я никакъ не могла убѣдить ее сѣсть подлѣ меня или сдѣлать что нибудь для своего облегченія; наконецъ она рѣшилась только пододвинуть растрепанный стулъ къ тому мѣсту, гдѣ стояла на колѣняхь, сѣла на него и попрежнему скрыла лицо свое въ складкахъ моего платья. Мало по малу, блѣдная, утомленная дѣвушка, стала, засыпать. Я приподняла ея голову такъ, чтобы она могла покоиться на моихъ колѣняхъ, и потомъ прикрыла какъ ее, такъ и себя теплыми платками. Огонь въ каминѣ погасъ, а бѣдная миссъ Джэллиби проспала въ этомъ положеніи передъ каминомъ съ холодной золой въ теченіе всей ночи. Сначала я съ болѣзненными чувствомъ преодолѣвала сонъ и тщетно старалась съ сомкнутыми глазами забыться и потерять изъ виду сцены минувшаго дня. Наконецъ съ медленной постепенностью онѣ становились неясны, неопредѣленны, смутны. Я начинала терять сознаніе о томъ, чья голова покоилась на моихъ колѣняхъ. То казалось мнѣ, что это была Ада, то -- одна изъ моихъ пансіонерокъ, съ которыми я такъ недавно разлучилась, хотя никакъ не могла увѣрить себя, что эта разлука случилась недавно. То представлялось мнѣ, что это была маленькая безумная старушка, утомленная до крайности своими безпрерывными присѣданіями и улыбками, то -- кто нибудь изъ старѣйшихъ и властительныхъ членовъ Холоднаго Дома. Наконецъ ничего и никого не представлялось мнѣ болѣе, и я потеряла всякое сознаніе о своемъ существованіи.
Близорукій, подслѣповатый день слабо боролся съ туманомъ, когда я открыла глаза мои, чтобы увидѣть наяву грязнолицое маленькое привидѣніе, котораго взоры пристально устремлены были на меня. Это былъ Пипи. Оставивъ свою маленькую кроватку, онъ пробрался въ нашу комнату, въ спальной сорочкѣ и шапочкѣ, и то такой степени перезябъ такъ продрогъ, что зубы его громко стучали.