Хотя утро было холодное и сырое и хотя туманъ все казался густымъ и тяжелымъ -- я говорю: казался, потому, что окна нашей комнаты покрыты были такимъ толстымъ слоемъ грязи, что даже и яркое лѣтнее солнце проникало бы сквозь нихъ тусклыми лучами -- но я заранѣе предвидѣла то непріятное положеніе, которое привелось бы испытать намъ, оставаясь въ комнатѣ въ такое раннее время дня, и потому предложеніи, сдѣланное со стороны миссъ Джэллиби выйти изъ дому и прогуляться, показалось мнѣ прекраснымъ, тѣмъ болѣе, что любопытство видѣть Лондонъ сильно подстрекало меня.
-- Мама нескоро еще встанетъ,-- говорила миссъ Джэллиби:-- и когда встанетъ, то придется ждать завтрака не менѣе часу -- у насъ всегда ужасно мѣшкаютъ. Что касается папа, онъ позавтракаетъ, чѣмъ Богъ пошлетъ и потомъ отправляется въ должность. Онъ даже и не знаетъ того, что по вашему называется настоящимъ завтракомъ. Присчилла съ вечера оставляетъ ему кусокъ хлѣба и немного молока, если только молоко найдется въ нашемъ домѣ. Иногда его совсѣмъ не бываетъ, а если и найдется, то случается, что кошка выпьетъ его ночью. Я только боюсь, что вы очень устали, миссъ Соммерсонъ, и вмѣсто прогулки для васъ, можетъ быть, лучше отдохнуть въ постели.
-- Я вовсе не устала, душа моя,-- сказала я:-- и очень охотно иду прогуляться.
-- Если вы увѣрены въ этомъ,-- возразила миссъ Джэллиби:-- такъ я пойду и одѣнусь.
Ада тоже вызвалась идти вмѣстѣ съ нами и дѣятельно занялись своимъ туалетомь. Не предвидя никакой возможности сдѣлать что нибудь лучшее для Пипи, я предложила ему умыть его и снова уложить спать въ мою постель. Онъ согласился съ этимъ безъ малѣйшаго сопротивленія. Во время умыванья онъ глядѣлъ на меня выпуча глаза, какъ будто никогда онъ не былъ и никогда не будетъ въ теченіе всей своей жизни приведенъ въ такое крайнее изумленіе; въ то же время, онъ казался чрезвычайно жалкимъ, не произносилъ ни одной жалобы и весьма охотно отправился спать, лишь только кончилось умыванье. Сначала я находилась въ крайней нерѣшимости касательно нашей прогулки; я считала этотъ поступокъ за непростительную вольность -- но вскорѣ размыслила, что въ здѣшнемъ домѣ едва ли кто обратить на это вниманіе.
Среди хлопотъ, которыя надѣлалъ мнѣ Пипи, среди приготовленій къ прогулкѣ и приведенія въ порядокъ туалета Ады, я вскорѣ оправилась отъ непріятнаго чувства, которое тяготило меня послѣ дурно проведенной ночи, и щеки мои покрылись яркимъ румянцемъ.
Мы спустились въ кабинетъ и увидѣли, что миссъ Джэллиби старалась согрѣться передъ каминомъ, который Присчилла затопляла, съ запачканнымъ до нельзя комнатнымъ подсвѣчникомъ, выбросивъ изъ него сальный огарокъ, для лучшей и скорѣйшей растопки. Какъ въ кабинетѣ, такъ и въ столовой, каждый предметъ оставался въ томъ же самомъ видѣ, въ какомъ находился наканунѣ, и, повидимому, долженъ былъ сохранить этотъ видъ въ теченіе наступившаго дня. Скатерть со стола не снималась, но лежала приготовленною для завтрака. Крошки, пыль и черновыя бумаги встрѣчались на каждомъ шагу. Нѣсколько оловянныхъ кружекъ и молочный кувшинъ висѣли на той самой рѣшеткѣ, гдѣ завязла голова бѣднаго Пипи. Дверь на улицу стояла настежь. Завернувъ за ближайшій уголъ, мы встрѣтили кухарку, которая только что вышла изъ водочной лавочки и утирала себѣ ротъ. Проходя мимо насъ, она сказала, что заходила туда узнать который часъ.
Еще до встрѣчи съ кухаркой, мы встрѣтили Ричарда, который, на небольшой площадкѣ усердно занимался пляской, стараясь отогрѣть себѣ ноги. Раннее появленіе наше на улицѣ пріятно изумило Ричарда, и онъ съ величайшимъ удовольствіемъ вызвался раздѣлить съ нами прогулку. Вслѣдствіе этого, онъ взялъ на свое попеченіе Аду, а миссъ Джэллиби и я пошли впереди. Здѣсь должно упомянуть, что миссъ Джэллиби снова углубилась въ мрачное расположеніе духа, и, право, я ни подъ какимъ видомъ не рѣшилась бы подумать, что она любитъ меня, еслибъ сама она не призналась въ томъ.
-- Куда же вы хотите идти?-- спросила она.
-- Куда нибудь, моя милая,-- отвѣчала я.
-- Куда нибудь, по моему, все равно, что никуда,-- сказала миссъ Джэллиби и остановилась съ явнымъ выраженіемъ сильной досады.
-- Во всякомъ случаѣ, надо же идти куда нибудь,-- сказала я.
И она повела меня впередъ самымъ скорымъ шагомъ.
-- Мнѣ все равно!-- говорила она -- Можете быть моей свидѣтельницей, миссъ Соммерсонъ. Я говорю вамъ теперь, что мнѣ все равно, что и ни о чемъ не забочусь, ни до чего мнѣ нѣтъ дѣла, но если онъ, съ своимъ лоснящимся костлявымъ лбомъ, будетъ ходить въ вашъ домъ, вечеръ за вечеромъ, до тѣхъ поръ, пока не достигнетъ маѳусаиловскихъ лѣтъ, я и тогда бы ничего ему не сказала. О, если бы вы знали, въ какихъ ословъ превращаютъ себя онъ и моя мама!
-- Что ты это говорите!-- возразила я, съ видомъ упрека за внезапный эпитетъ и сильное удареніе, которое миссъ Джэллиби нарочно сдѣлала надъ нимъ.-- Не забудьте, вашъ долгъ, какъ дочери...
-- Позвольте, позвольте, миссъ Соммерсонъ! Не говорите мнѣ о долгѣ дочери, а скажите прежде, исполняетъ ли мама долгъ матери? Мнѣ кажется, она душой и тѣломъ предана публикѣ и Африки. Въ такомъ случаѣ, пусть публика и Африка и оказываютъ ей долгъ дочери: это скорѣе касается до нихъ, это скорѣе ихъ дѣло, а отнюдь не мое. Для васъ это кажется ужасно, какъ я замѣчаю. И прекрасно, дли меня это тоже ужасенъ, для насъ обѣихъ ужасно, и потому мы кончимъ говорить объ этомъ.
И вмѣстѣ съ этимъ миссъ Джэллиби повлекла меня впередъ быстрѣе прежняго.
-- Но все же, я снова повторю, пусть онъ приходитъ къ намъ, приходитъ и приходитъ, а я не промолвлю съ нимъ ни слова, и терпѣть его не могу. Если есть въ мірѣ предметъ, который я презираю и ненавижу то это предметъ, о которомъ онъ и мама такъ горячо разсуждаютъ. Меня удивляетъ, какимъ образомъ у камней на мостовой противъ нашего дома достаетъ столько терпѣнія, чтобъ оставаться на мѣстѣ и быть свидѣтелями такихъ несообразностей и безразсудства, какія обнаруживаются во всей этой великолѣпно-звучной нелѣпости и въ распоряженіяхъ моей мама!
Мнѣ нетрудно было понять, что слова миссъ Джэллиби относились къ мистеру Квэйлю, молодому джентльмену, который являлся вчера послѣ обѣда. Къ счастію, я была избавлена отъ непріятной необходимости продолжать этотъ разговоръ. Ричардъ и Ада, обогнавъ насъ, громко засмѣялись и спросили, не намѣрены ли мы начать правильный бѣгъ въ запуски. Прерванная такимъ образомъ миссъ Джэллиби сдѣлалась безмолвна и шла подлѣ меня съ весьма угрюмымъ видомъ, между тѣмъ какъ я любовалась нескончаемою послѣдовательностью и разнообразіемъ улицъ, множествомъ народа, снующаго взадъ и впередъ мимо насъ, множествомъ телѣгъ, тянувшихся по всѣмъ направленіямъ, любовалась дѣятельными приготовленіями въ магазинахъ, уборкою оконъ блестящими товарами и выметаньемъ на улицу сора, около котораго бродили какія-то странныя созданія въ лохмотьяхъ, стараясь проникнуть своими взорами, не скрывается ли въ немъ булавочекъ или другихъ цѣнныхъ вещицъ.
-- Скажите на милость, кузина, раздался позади меня веселый голосъ Ричарда:-- кажется, намъ никогда не удалиться отъ Верховнаго Суда! Хотя и другой совершенно дорогой, но мы снова пришли къ мѣсту вчерашней нашей встрѣчи, и, клянусь печатью великаго канцлера, и старая леди здѣсь!
И въ самомъ дѣлѣ, передъ нами очутилась вчерашняя полоумная старушка: она присѣдала, улыбалась и съ вчерашнимъ видомъ покровительства говорила:
-- Ахъ, какое счастье! Я снова, вижу несовершеннолѣтнихъ по дѣлу Джорндисъ! Ужъ подлинно, что счастье!
-- Вы очень рано выходите изъ дому, сударыня,-- сказала я, въ отвѣтъ на ея реверансъ.
-- Д-д-да! Я обыкновенно гуляю здѣсь очень рано... гуляю передъ тѣмъ, какъ начнется засѣданіе. Это мѣсто довольно уединенное. Здѣсь я привожу въ порядокъ мои мысли для дневныхъ занятій,-- говорила старая леди, чрезвычайно жеманно. Знаете, дли моихъ дневныхъ занятій непремѣнно нужно имѣть огромнѣйшій запасъ здраваго смысла. За правосудіемъ Верховнаго Суда чрезвычайно трудно слѣдить.
-- Скажите, миссъ Соммерсонъ, кто это?-- прошептала миссъ Джидлиби, прижимая мою руку крѣпче и крѣпче.
Старушка-леди одарена была, какъ видно, весьма тонкимъ слухомъ. Она въ ту же минуту отвѣчала на шепотъ моей спутницы:
-- Я, дитя мое, я челобитчица -- такъ называютъ меня въ судѣ. Я челобитчица, къ вашимъ услугамъ. Я имѣю честь регулярно присутствовать въ засѣданіяхъ Верховнаго Суда... такъ себѣ, знаете... съ моими документами. Не имѣю ли я удовольствія говорить еще съ одной изъ юныхъ особъ, участвующихъ въ дѣлѣ Джорндись?-- спросила старая леди, выправляясь отъ слишкомъ низкаго присѣданія и наклоняя голову на бакъ.
Ричардъ, желая исправить вчерашнее легкомысліе, весьма учтиво объяснилъ, что миссъ Джэллиби не имѣла никакой связи съ нашимъ тяжебнымъ дѣломъ.
-- Ха! вотъ какъ!-- сказала старая леди.-- Значитъ она не ждетъ суда? Все же она состарѣется... но не будетъ черезчуръ стара. О, нѣтъ, нѣтъ! А знаете ли, вѣдь это садъ Линкольнинскаго Суда. Я называю его своимъ садомъ. Въ лѣтнюю пору здѣсь столько тѣни, что не найдешь въ другой бесѣдкѣ. Птички здѣсь поютъ такъ сладко, сладко! Я провожу здѣсь большую часть лѣтнихъ вакацій. А вы знаете, что эти вакаціи бываютъ чрезвычайно длинны. Неужли вы не знаете?
Мы отвѣтили, что не знаемъ, и, повидимому отвѣтили сообразно съ ея ожиданіями.
-- Эти вакаціи тогда кончаются,-- продолжала старая леди:-- когда листья съ деревьевъ падаютъ, и когда не найдется уже больше ни цвѣточка, чтобы дѣлать букеты для великаго канцлера, и тогда шестая печать, о которой упоминается въ Апокалипсисѣ, снова открывается. Сдѣлайте одолженіе, загляните въ мою квартиру. Это послужитъ для меня превосходномъ признакомъ -- вѣрной примѣтой. Юность, надежда и красота очень рѣдко бываютъ у меня. Много прошло времени съ тѣхъ поръ, какъ онѣ не бывали у меня
Старая леди взяла меня за руку и, уводя меня и миссъ Джэллиби съ собой, кивнула Ричарду и Адѣ, слѣдовать за ной. Я не знала, какъ отказаться отъ этого, и взглядомъ просила Ричарда помочь мнѣ. Но въ то время, какъ Ричардъ, вполовину изумленный и вполовину увлекаемый любопытствомъ и вообще находившійся въ крайнемъ недоумѣніи, обдумывая, какъ бы отдѣлаться отъ старой леди, не оскорбивъ ее, старая леди продолжала тащить насъ впередъ, а Ричардъ и Ада продолжали слѣдовать за нами. Но все это время наша странная путеводительница, съ улыбающейся снисходительностью, увѣряла насъ, что живетъ близехонько.
Вскорѣ оказалось, что она говорила совершенную истину. Она жила такъ близко отъ мѣста нашей встрѣчи, что мы не успѣли еще привести ее въ пріятное расположеніе, хотя бы на нѣсколько секундъ, какъ она была уже дома. Припустивъ насъ чрезъ небольшія боковыя ворота, старая леди самымъ неожиданнымъ образомъ очутилась вмѣстѣ съ нами въ узкомъ переулкѣ, составляющемъ часть дворовъ и другихъ переулковъ, какъ разъ за стѣною Линкольнинскаго Суда.
-- Вотъ и квартира моя,-- сказала она.-- Прошу покорно, войдите.
Она остановилась передъ лавкой, надъ которой находилась вывѣска: Крукъ, складочное мѣсто тряпья и бутылокъ. Подъ этою надписью длинными и тоненькими буквами прибавлялось: Крукъ, продавецъ морскихъ принадлежностей. Съ одной стороны окна была выставлена картина, изображающая красную бумажную фабрику, подлѣ которой стояла телѣга, и изъ нея выгружали огромнѣйшій запасъ мѣшковъ съ старыми тряпками. Съ другой стороны выглядывалъ билетъ: здѣсь покупаются кости. Далѣе другой билетъ: здѣсь покупается кухонная старая посуда. Потомъ еще билетъ: здѣсь покупается старое желѣзо. Потомъ еще: здѣсь покупается старая бумага. Потомъ еще: здѣсь покупается старое платье мужское и дамское. Короче сказать, въ этой лавкѣ, повидимому, все покупалось, но ничего не продавалось. Все окно заставлено было безчисленнымъ множествомъ грязной стеклянной посуды, какъ-то винныхъ бутылокъ, бутылокъ изъ-подъ ваксы, аптекарскихъ стклянокъ, бутылокъ изъ подъ имбирнаго пива и содовой воды, банокъ изъ подъ пикулей и чернильныхь стклянокь. Упомянувъ о послѣднихъ, я должна сказать, что лавка Крука во множествѣ маленькихъ подробностей прямо показывала, что находится въ ближайшемъ сосѣдствѣ съ присутственнымъ мѣстомъ. Коллекція чернильныхъ стклянокъ была въ особенности велика. На наружной сторонѣ дверей висѣла небольшая, ежеминутно угрожающая паденіемъ полочка, загруженная истасканными, оборванными старинными томами, украшенными бумажными ярлычкомъ, съ надписью: Книги законовъ, каждая по девяти пенсовъ. Нѣкоторыя изъ надписей, замѣченныхъ мною, была написаны красивымъ приказнымъ почеркомъ, подобнымъ тому, какой я видѣла на бумагахъ въ конторѣ Канджа и Карбоя и письмахъ, которыя такъ долго получала отъ этой фирмы. Между ними одна, написанная тѣмъ же почеркомъ, въ особенности обращала на себя вниманіе: она не имѣла никакой связи съ торговыми оборотами лавки, но служила простымъ объявленіемъ, что почтенный человѣкъ сорока-пяти лѣтъ желаетъ заняться перепискою бумагъ и обѣщаетъ исполнить порученную ему работу красивымъ почеркомъ и съ возможною поспѣшностью: адресоваться въ магазинъ мистера Крука, на имя Немо. На другой половинкѣ двери развѣшено было множество подержанныхъ мѣшковъ, синихъ и красныхъ. Почти при самомъ входѣ въ лавку, лежали груды старыхъ хрупкихъ пергаментныхъ свитковъ, и полинялыхъ, съ загнутыми временемъ уголками, приказныхъ бумагъ. Мнѣ представлялось, что всѣ ржавые ключи, которые сотнями валялись въ грудахъ стараго желѣза, принадлежали нѣкогда къ замкамъ дверей или крѣпкихъ сундуковъ въ адвокатскихъ конторахъ. Связки ветошекъ, накиданныхъ на одну изъ чашекъ и около чашки деревянныхъ вѣсовъ, на концѣ рычага которыхъ не находилось ни малѣйшей тяжести, составляли, повидимому, изорванныя мантіи и другія принадлежности судейской одежды. Въ дополненіе всей картины, оставалось только представить себѣ, какъ прошепталъ Ричардъ Адѣ и мнѣ, когда мы стояли у самаго входа въ лавку, не рѣшаясь двинуться впередъ,-- оставалось только представить себѣ, что кости, сваленныя въ уголъ въ одну страшную груду и какъ нельзя лучше очищенныя отъ мясистыхъ частицъ, были кости кліентовъ! Погода все еще была туманная и совершенно затемнялась стѣной Линкольнинскаго Суда, перехватывающей свѣтъ дневной на разстояніи отъ окна лавки не болѣе трехъ ярдовъ, а потому мы бы ничего не увидѣли внутри лавки безъ помощи зажженнаго фонаря, который переносился съ одного мѣста на другое какимъ-то старикомъ въ очкахъ и въ мохнатой шапкѣ. Повернувшись случайно къ дверямъ, онъ увидѣлъ насъ. Это былъ старикъ невысокаго роста, съ синевато-мертвеннымъ морщинистымъ лицомъ; его голова утопала въ его плечахъ, и изъ груди его вылеталъ бѣлый паръ, какъ будто внутри ея происходилъ пожаръ. Его грудь, подбородокъ и брови до того покрывались бѣлыми, какъ будто подернутыми инеемъ волосами и морщиноватой кожей, что отъ пояса и до головы онъ казался старой каряжиной, прикрытой выпавшимъ снѣгомъ.
-- Хе, хе!-- сказалъ старикъ, приближаясь къ дверямъ.-- Вы, вѣрно, продаете что нибудь?
Весьма натурально мы отступили назадъ на нѣсколько шаговъ и взглянули на нашу проводницу, которая всячески старалась открыть наружную дверь дома ключомъ, вынутымъ ею изъ кармана, и мистеръ Ричардъ сказалъ теперь, что такъ какъ мы уже имѣли удовольствіе узнать, гдѣ она живетъ, то на этотъ разъ должны проститься съ ней, тѣмъ болѣе, что срокъ нашей прогулки кончился. Но не такъ легко было проститься съ ней, какъ мы предполагали. Она такъ причудливо и такъ убѣдительно умоляла насъ войти хоть на минуточку и взглянуть на ея квартиренку, и, убѣжденная въ томъ, что появленіе наше въ ея комнатѣ послужило бы вѣрнымъ признакомъ къ перемѣнѣ ея счастія, она такъ сильно влекла меня за собой, что мнѣ, да и всѣмъ другимъ, больше ничего не оставались, какъ только согласиться. Я полагаю, что всѣхъ насъ, болѣе или менѣе, подстрекало любопытство, и, наконецъ, когда старикъ лавочникъ присоединилъ свои просьбы къ просьбамъ старушки, говоря намъ: "Ну, что же, угодите старухѣ! Вѣдь это займетъ у васъ не больше минуты! Войдите, войдите! Пройдите черезъ лавку, ужь если уличная дверь не отпирается!",-- мы окончательно рѣшились войти, ободряемые откровеннымъ смѣхомъ Ричарда и вполнѣ полагаясь на его защиту.
-- Это, извольте видѣть, Крукъ -- домовый хозяинъ,-- сказала старушка, представляя насъ владѣтелю дома и оказывая ему величайшую честь такимъ снисхожденіемъ.-- Между здѣшними сосѣдями онъ слыветъ подъ именемъ великаго канцлера, я его лавка называется Верховнымъ Судомъ. Я вамъ скажу, это человѣкъ весьма эксцентричный... чрезвычайно странный... о, увѣряю васъ, чрезвычайно странный!
Вмѣстѣ съ этимъ она сильно потрясла головой и постучала пальцемъ по лбу, стараясь дать намъ понятъ, чтобы мы были добры и извинили его странности.
-- Я вамъ скажу, вѣдь онъ того немного... ну, знаете, того... сумас...-- сказала старая леди, съ выраженіемъ сознанія въ собственномъ своемъ достоинствѣ.
Старикъ подслушалъ эти слова и громко засмѣялся.
-- Что правда, то правда!-- сказалъ онъ, освѣщая впереди нашу дорогу. Меня дѣйствительно зовутъ здѣсь великимъ канцлеромъ, а лавку мою Верховнымъ Судомъ! А какъ вы думаете, почему намъ дали эти названія?
-- Вотъ ужь, право, не знаю!-- сказалъ Ричардъ весьма безпечно.
-- Видите ли почему,-- возразилъ старикъ, внезапно остановившись и повернувшись къ намъ лицомъ:-- они... Хе, хе!.. Да какіе чудные волосы-то! Вотъ прелесть, такъ прелесть! У меня въ подвалѣ три мѣшка биткомъ набиты дамскими волосами; но между ними не найдется ни одного волоска такого прелестнаго, такого драгоцѣннаго! Какой цвѣтъ, какая густота, какая мягкость!
-- Все это прекрасно, мой добрый другъ!-- сказалъ Ричардъ, крайне недовольный тѣнь, что старикъ, взявъ одинъ изъ локоновъ Ады, перепускалъ его въ своей желтой рукою.-- Вы можете восхищаться этимъ, какъ восхищается каждый изъ насъ, отнюдь не позволяя себѣ вольности.
Старикъ бросилъ на Ричарда быстрый, проницательный взглядъ, отклонившій мое вниманіе отъ Ады, которая въ эту минуту, возбуждаемая страхомъ и стыдливымъ смущеніемъ, была, такъ прекрасна, что даже блуждающее вниманіе старой леди сосредоточилось на ней. Но когда Ада вступилась за старика и со смѣхомъ сказала, что нисколько не оскорблялась этимъ поступкомъ, а напротивъ, гордилась такимъ истиннымъ, неподдѣльнымъ восхищеніемъ, мистеръ Крукъ также внезапно спрятался въ самого себя и съежился, какъ за минуту передъ этимъ выскочилъ изъ себя и выпрямился.
-- Вы видите, какое множество самыхъ разнообразныхъ предметовъ находится здѣсь,-- снова началъ старикъ, поднимай кверху фонарь, для лучшаго освѣщенія своего магазина:-- видите, какое ихъ множество! И всѣ они, какъ думаютъ мои сосѣди (которые, къ слову сказать, ровно ничего не знаютъ), обречены мною гніенію и разрушенію; вотъ поэтому-то и дали такое названіе мнѣ и моему магазину. У меня, какъ вы видите, огромнѣйшій запасъ старинныхъ пергаментныхъ свертковъ и бумагъ. Я, какъ видите, люблю таки и ржавчину, и плесень, и паутины. У меня все то рыба, что попадаетъ въ мои сѣти. Мнѣ трудно разстаться съ тѣмъ, что я уже однажды залучилъ къ себѣ (такъ по крайней мѣрѣ думаютъ мои сосѣди; да, впрочемъ, къ слову сказать, что смыслятъ эти сосѣди? ровно ничего!); что было разъ поставлено на мѣсто, того я и пальцемъ не трону... терпѣть не могу подметанья, убиранья, чищенья и холенья. Вотъ почему я получилъ такое названіе. Впрочемъ, мнѣ до этого и нужды нѣтъ. Пускай себѣ, что хотятъ, то и говорить. Когда мой благородный и ученый собратъ открываетъ засѣданіе въ Линкольнинискомъ Судѣ, я каждое засѣданіе хожу туда повидаться съ нимъ. Онъ не замѣчаеть меня; но я такъ его замѣчаю. Между нами нѣтъ большого различія. Мы оба роемся въ пыли, плѣсени и ржавчинѣ. Хе! Леди Джэнъ, поди сюда!
При этомъ огромная сѣрая кошка спрыгнула съ ближайшей полки къ нему на плечо, и мы всѣ вздрогнули отъ внезапнаго испуга.
-- Хе, хе! леди Джэнъ. Покажи-ка имъ, какъ ты умѣешь царапаться... Ха, хе! разорви, разорви это, миледи!-- сказалъ мистеръ Крукъ.
Сѣрая кошка соскочила на полъ и вцѣпилась своими тигровыми когтями въ связку ветоши съ такимъ пронзительнымъ, ужаснымъ визгомъ, что при первыхъ звукахъ его, мнѣ показалось, что волосы на моей головѣ становятся дыбомъ.
-- Она во всякое время готова сдѣлать это же самое съ каждымъ, на кого укажу,-- сказалъ старикъ.-- Надобно замѣтить вамъ, что, между прочими обыкновенными предметами, я собираю и кошачьи шкурки: по этому-то случаю Миледи и завелась въ моемъ домѣ. А у нея прекрасная шкурка, вы сами это видите; однакожъ, я не рѣшился содрать ее, хотя это и не совсѣмъ-то согласно съ моимъ обыкновеніемъ.
Въ это время онъ провелъ насъ черезъ всю свою лавку и въ задней стѣнѣ ея отворилъ маленькую дверь, выходившую на общее крыльцо. Когда онъ стоялъ у этой двери, положивъ свою руку ни рукоятку замка, старушка-леди, до выхода изъ лавки, граціозно замѣтила ему:
-- Благодарю васъ, Крукъ, благодарю. Вы поступили прекрасно, жаль только, что долго задержали насъ. Молодые мои друзья очень торопится; да и у меня нѣтъ лишняго времени: черезъ нѣсколько минутъ наступитъ пора, когда мнѣ должно отправляться въ судъ. А вы знаете, что дорогіе мои гости тоже участвуютъ въ судѣ: они находятся у него подъ опекой по дѣлу Джорндисъ.
-- Джорндисъ!-- сказалъ старикъ, принимая изумленный видъ.
-- Да, Джорндисъ и Джорндисъ. Самая огромнѣйшая тяжба, Крукъ!-- возразила его квартирантка.
-- Хе, хе!-- воскликнулъ старикъ, тономъ, выражающимъ изумленіе, и въ то же время болѣе прежняго выпучилъ вой глаза.-- Вотъ оно что! Скажите на милость!
Онъ до такой степени пораженъ былъ этимъ открытіемъ и съ такимъ любопытствомъ глядѣлъ на насъ, что Ричардъ рѣшился наконецъ сказать ему:
-- По всему видно, мистеръ Крукъ, что тяжбы, которыми занимается вашъ благородный и ученый собратъ, другой великій канцлеръ, сильно безпокоятъ васъ.
-- Да,-- отвѣчалъ старикъ весьма разсѣянно:-- по всему видно, что такъ! Поэтому... значитъ васъ зовутъ...
-- Ричардъ Карстонъ.
-- Карстонъ, повторилъ онъ, медленно откладывая какъ это имя на одинъ изъ своихъ костлявыхъ пальцевъ, такъ и другія, которыя онъ упоминалъ, на другіе пальцы:-- такъ, такъ. Въ этой тяжбѣ запутано имя и миссъ Барбари, и имя Клэръ, и имя Дэдлокъ... не такъ ли?
-- Помилуйте!-- сказалъ Ричардъ, обращаясь къ Адѣ и ко мнѣ,-- да онъ знаетъ объ этой тяжбѣ чуть ли не больше настоящаго великаго канцлера!
-- А что вы думаете!-- возразилъ старикъ, медленно оставляя свою разсѣянность.-- Конечно, знаю! Томъ Джорндисъ -- вы, вѣроятно, извините мою простоту; впрочемъ, надобно вамъ сказать, что въ Судѣ только и знали его подъ этимъ именемъ, и что онъ былъ извѣстенъ тамъ точь-въ-точь, какъ и она (слегка кивая при этихъ словахъ на свою постоялицу) -- Томъ Джорндись частенько захаживалъ сюда. Во время тяжбы своей онъ какъ-то свыкся съ безпокойной привычкой бродить по нашему кварталу, заходить къ нашему брату лавочникамъ. Онъ чуть-чуть было не наложилъ руки на себя, вотъ на самомъ томъ мѣстѣ, гдѣ стоитъ теперь молоденькая барышня,-- то есть рѣшительно чуть-чуть не наложилъ.
Признаюсь, мы слушали старика съ неизъяснимымъ ужасомъ.
-- Я намъ скажу, какъ это было. Онъ, извольте видѣть, вошелъ въ эту дверь,-- говорилъ старикъ, медленно показывая пальцемъ воображаемую дорогу, по которой проходилъ Томь Джорндисъ:-- а надобно вамъ сказать, что всѣ сосѣди задолго еще говорили, что рано или поздно, а онъ непремѣнно что нибудь да сдѣлаетъ надъ собой; ну, такъ извольте видѣть, въ тотъ самый день, какъ онъ убилъ себя, вошелъ онъ въ эту дверь, дошелъ до скамеечки, которая стояла вонъ на этомъ мѣстѣ, сѣлъ на нее и попросилъ меня принесть ему кружку вина... Конечно, вы можете представить себѣ, что въ ту пору я былъ человѣкомъ куда какъ моложе теперешняго. "Знаешь, Крукъ, сказалъ онъ мнѣ: -- сегодня я сильно разстроенъ: слѣдствіе по моей тяжбѣ снова началось, и мнѣ кажется, что дѣло мое рѣшится гораздо раньше, чѣмъ можно ожидать". Я себѣ на умѣ -- "нѣтъ ужъ, думаю, нельзя его оставить одного", и потому уговорилъ его отправиться въ таверну, а это было такъ близехонько, что стоило только перейти нашъ переулокъ. Онъ согласился. Я проводилъ его, заглянулъ въ окно и увидѣлъ, что онъ преспокойно усѣлся подлѣ камина, между многими другими джентльменами. Не успѣлъ я вернуться домой, какъ вдругъ раздался выстрѣлъ, и отголосокъ его загрохоталъ вонъ за этой стѣной Лникольнинскаго Суда. Я назадъ; сосѣди выбѣжали на улицу, и насъ человѣкъ двадцать въ одинъ голось прокричали, что это "Томъ Джорндисъ рѣшилъ свое дѣло!"
Старикъ замолчалъ, пристально взглянувъ сначала на насъ, потомъ на фонарь, погасилъ въ нсмъ огонь и заперъ его.
-- Кажется, не нужно досказывать моимъ слушателямъ, что догадка наша совершенно оправдалась... Зе, зе! Не нужно, я думаю, говорить о томъ, какъ въ тотъ же вечеръ всѣ сосѣди толпой ввалились въ судъ, въ которомъ производилось слѣдствіе по тяжбѣ Джорндиса! Не нужно говорить о томъ, какъ благородный и ученый собратъ мой и вся его собратія рылись, по обыкновенію, въ пыли и плесени и старались показывать видъ, какъ будто они вовсе и не слышали о несчастномъ событіи, какъ будто они... Ну да что тутъ толковать! Если они и слышали о немъ, такъ, право, пользы то въ томъ было бы ровно ничего!
Румянецъ на щекахъ Ады совершенно исчезъ, да и Ричардъ былъ едва ли менѣе блѣденъ. Судя по своему собственному внутреннему волненію, хотя я не участвовала въ тяжбѣ Джорндисъ, я нисколько не удивлялась, что принять въ наслѣдство тяжбу со всѣми слѣдствіями,-- тяжбу, оставлявшую въ умахъ множества людей такія страшныя воспоминанія, служило сильнымъ ударомъ для сердецъ столь неопытныхъ и чуждыхъ еще житейскихъ треволненій. Кромѣ того, меня безпокоило и другое обстоятельство, что печальный разсказъ этотъ какъ нельзя болѣе примѣнялся къ положенію бѣднаго, полоумнаго созданія, которое завело насъ сюда. Однако, въ крайнему моему изумленію, старушка-леди, по видимому, оставалась совершенно равнодушною къ разсказу и снова сдѣлалась нашей путеводительницей по лѣстницѣ, стараясь, съ снисходительностью болѣе превосходнаго созданія къ слабостямъ обыкновеннаго смертнаго, убѣдить насъ окончательно, что хозяинъ дома, въ которомъ она квартировала, былъ "немного... знаете того... сумас..."
Старушка-леди помѣщалась въ самыхъ верхнихъ предѣлахъ зданія, въ довольно просторной комнатѣ, изъ оконъ которой виднѣлась частъ кровли Линкольнинскаго Суда. Повидимому, эта-то кровля и послужила ей первоначально самой главной побудительной причиной избрать своей резиденціей такое высокое мѣсто. Ей, говорила старушка, представлялась возможность смотрѣть на это мѣсто даже ночью, а особливо при лунномъ свѣтѣ. Ея комната была опрятна; зато въ ней оказывался весьма, весьма большой недостатокъ въ мебели. Въ этомъ отношеніи я замѣтила однѣ только необходимыя принадлежности. На стѣнахъ налѣплено было нѣсколько картинокъ изъ книгъ, нѣсколько портретовъ какихъ-то канцлеровъ и адвокатовъ, между которыми висѣло съ полдюжины ридикюлей и мѣшковъ женскаго рукодѣлья; но въ нихъ, по словамъ старушки-леди, "хранились документы". Въ каминѣ не было видно ни угля, ни золы, и, кромѣ того, я нигдѣ не замѣтила ни одного предмета изъ женскаго костюма. ни малейшихъ признаковъ признаковъ какой нибудь пищи. На полкѣ открытаго шкафа стояло нѣсколько тарелокъ, нѣсколько чашекъ и т. п.; но всѣ онѣ были сухи и пусты. Окинувъ взоромъ всю комнату, мнѣ показалось, что угнетенная наружность владѣтельницы этой комнаты внушала къ себѣ состраданіе гораздо болѣе прежняго.
-- Вы оказали мнѣ величайшую честь своимъ посѣщеніемъ,-- сказала наша бѣдная хозяйка, придавая словамъ своимъ особенную нѣжность.-- Очень, очень много обязана я за это доброе предзнаменованіе. Конечно, моя квартира весьма уединенная; но, принимая въ разсчетъ необходимость присутствовать въ Верховномъ Судѣ, я должна стѣснять себя. Я прожила здѣсь много лѣтъ. Дни мои я провожу въ судѣ, а вечера и ночи здѣсь. И, знаете ли, я нахожу, что ночи бываютъ какъ-то особенно длинны: сплю я мало, а думаю очень много. Такое состояніе, безъ всякаго сомнѣнія, неизбѣжно для того, кто имѣетъ дѣло. Мнѣ очень жаль, что не могу предложить вамъ шоколаду. Я ожидаю рѣшенія моего дѣла въ самомъ непродолжительномъ времени, и тогда, надѣюсь, хозяйство мое приметъ обширные размѣры. Въ настоящую пору я нисколько не стѣсняюсь, признаться наслѣдникамъ Джорндисъ (но по секрету), что иногда нахожусь въ большомъ затрудненіи поддерживать свою наружность прилично порядочной леди... Часто случалось мнѣ испытывать здѣсь холодъ, часто случалось испытывать состояніе несноснѣе холода. Но, впрочемъ, кому какая нужда до этого!.. Пожалуста извините меня, что я распространяюсь о такихъ ничтожныхъ предметахъ.
Вмѣстѣ съ этимъ она отдернула часть занавѣски, скрывавшей длинное, низенькое окно, пробитое въ скатѣ кровли, и обратила наше вниманіе на множество птичьихъ клѣтокъ; а въ нѣкоторыхъ изъ нихъ сидѣло по нѣскольку птицъ. Это были жаворонки, коноплянки и щеглята,-- по крайней мѣрѣ штукъ двадцать.
-- Я завела этихъ маленькихъ созданій,-- сказала она:-- съ цѣлью, которую наслѣдники Джорндиса весьма легко поймутъ -- съ цѣлью выпустить ихъ,-- но не раньше того, какъ состоится рѣшеніе моего дѣла. Да-а, не раньше! Знаете ли, я сомнѣваюсь, доживетъ ли хоть одна изъ нихъ до окончанія дѣла; а надобно вамъ сказать, они всѣ еще молоды. Это убійственно,-- не правда ли?
Хотя старушка-леди отъ времени до времени обращалась къ намъ съ вопросами, но, повидимому, вовсе не ожидала на нихъ отвѣтовъ; она дѣлала это какъ будто по привычкѣ, какъ будто въ комнатѣ, кромѣ ея, никого больше не было.
-- Въ самомъ дѣлѣ,-- продолжала она: -- я положительно сомнѣваюсь,-- увѣряю васъ, мнѣ не дождаться поры, когда дѣло мое приведется въ порядокъ и вскроется шестая, или великая печать.-- Я сомнѣваюсь, что доживу до той поры; мнѣ все думается, что наступитъ день, когда найдутъ въ этой комнатѣ мой окоченѣлый трупъ такъ точно, какъ я находила уже множество труповъ этихъ птичекъ!
Ричардъ, отвѣчая на выраженіе сострадательныхъ взоровъ Ады, тихо и незамѣтно положилъ на каминъ нѣсколько денегъ, и вслѣдъ затѣмъ мы всѣ приблизились къ клѣткамъ, показывая видъ, что хочемь разсмотрѣть птичекъ.
-- Я не могу позволить имъ нѣтъ слишкомъ много,-- сказала старушка-леди, потому что -- вамъ покажется страннымъ, но это такъ -- потому что умъ мой приходитъ въ какое-то смутное состояніе отъ одной мысли, что онѣ поютъ въ то время, какъ я должна слѣдить за ходомъ дѣла моего въ Судѣ. А вы знаете, что умъ мой постоянно долженъ быть свѣтелъ! Въ другое время я скажу вамъ, какъ онѣ зовутся у меня,-- въ другой разъ... не теперь... А сегодня, въ день такого счастливаго предзнаменованія, онѣ будутъ пѣть сколько имъ угодно... будутъ пѣть въ честь юности (улыбка и реверансъ), въ честь надежды (еще улыбка и реверансъ) и въ честь красоты (еще улыбка и реверансъ). Итакъ, мы дадимъ имъ полюбоваться свѣтомъ.
Птички начали порхать и чиликать.
-- Я не могу открыть окна для нихъ (комната была совершенно закупорена, и это шло къ ней какъ нельзя лучше),-- не могу потому, что кошка, которую вы видѣли внизу -- ее зовутъ леди Дженъ давно уже точитъ на нихъ свои зубки. Она по цѣлымъ часамъ караулитъ ихъ на самомъ краю парапета. Если бы вы знали, какъ трудно держать ее подальше отъ моихъ дверей.
І'дѣ-то по сосѣдству раздался звонъ часовъ: онъ напомнилъ бѣдному созданію, чтѣ уже половина десятаго, и для приведенія къ концу нашего визита сдѣлалъ такъ много, что сами мы ни подъ какимь видомъ не могли бы сдѣлать того. Старушка-леди торопливо схватила свой мѣшокъ съ документами, который по приходѣ въ комнату былъ положенъ на столъ, и потомъ спросила, не отправляемся ли мы въ Судъ. Получивъ отъ насъ отрицательный отвѣтъ и увѣреніе въ томъ, что мы ни подъ какимъ видомъ не задерживаемъ ее, она отворила дверь, съ намѣреніемъ проводить насъ внизъ.
-- Съ такимъ счастливымъ предзнаменованіемъ мнѣ необходимѣе обыкновеннаго должно явиться въ Судъ до прихода канцлера,-- сказала она: -- быть можетъ, онъ вспомнитъ о моемъ дѣлѣ прежде всего, у меня даже есть предчувствіе, что онъ непремѣнно напомнить о немъ прежде всѣхъ другихъ дѣлъ.
Въ то время, какъ мы спускались съ лѣстницы, она вдругъ остановились, чтобы сказать намъ шопотомъ, что весь домъ этотъ наполненъ страннымъ хламомъ, который владѣтель дома покупалъ поштучно и ни за что теперь не хочетъ продавать,-- "но это происходитъ оттого, что онъ немного, знаете того... съумас..." Это было сказано въ верхнемъ этажѣ. Но она сдѣлала еще остановку въ среднемъ этажѣ и молча указала намъ на мрачную дверь.
-- Здѣсь живетъ другой постоялецъ,-- произнесла она шопотомъ, въ поясненіе своего указанія: -- какой-то переписчикъ. Ребятишки изъ здѣшняго квартала говорятъ, что онъ продалъ себя нечистой силѣ. Я, право, не могу понять, къ чему онъ продавалъ себя: на что могли понадобиться ему деньги! Тс!
Повидимому, она не довѣряла своему шепоту и полагала, что, при всей ея осторожности, постоялецъ могъ услышать ее. Повторивъ еще разъ "тс", она пошла впереди насъ на ципочкахъ, какъ будто опасаясь, что самые звуки ея шаговъ обнаружаютъ постояльцу то, что она говорила.
Проходя мимо лавки къ выходу на улицу тѣмъ же самымъ путемъ, который служилъ намъ входомъ въ этотъ домъ, мы увидѣли, что старикъ стоялъ передъ отверстіемъ, сдѣланнымъ въ полу, и укладывалъ въ него множество свертковъ грязной бумаги. Онъ весьма усердно занимался этой работой, потому что потъ крупными каплями выступалъ у него на лбу. Въ рукѣ его находился кусокъ мѣлу, которымъ, при каждой отдѣльно спущенной внизъ пачкѣ или сверткѣ грязной бумаги, онъ ставилъ на деревянной панели крючковатые знаки.
Ричардъ, Ада, миссъ Джэллиби и старушка-леди прошли мимо него безъ остановки. Но когда я только что сравнялась съ нимъ, онъ дотронулся до моей руки, сдѣлавъ знакъ, чтобы я остановилась, и мѣломъ написалъ на стѣнѣ букву Д. написалъ страннымъ образомъ, начавъ выводить ее съ правой стороны и нагнувъ ее на лѣвую. Буква заглавная и не печатная, но точь-въ-точь такая, какую палисадъ бы каждый изъ писцовъ конторы Кэнджа и Карбоя.
-- Понимаете ли, что я написалъ?-- спросилъ онъ, бросивъ на меня проницательный взглядъ.
-- Разумѣется,-- отвѣчала я,-- Ясно какъ день, что это буква.
-- А какая именно?
-- Буква Д.
Бросивъ на меня еще взглядъ и взглядъ на уличную дверь, онъ стеръ эту букву, вмѣсто нея поставилъ ж (но на этотъ разъ не заглавное) и спросилъ.
-- А это какая буква?
Я отвѣчала ему. Онъ стеръ и эту, замѣнилъ ее буквой о и снова обратился ко мнѣ съ тѣмъ же вопросомъ. Перемѣна буквъ продолжалась быстро, до тѣхъ поръ, пока изъ всѣхъ ихъ вмѣстѣ составилось слово "Джорндисъ", хотя на стѣнѣ не оставалось и слѣдовъ писанныхъ буквъ.
-- Ну, что я написалъ?-- спросилъ онъ.
Я сказала ему, онъ расхохотался и потомъ съ такими же странными пріемами и съ той же быстротой, приступилъ писать по-одиночкѣ другія буквы, изъ которыхъ образовались слова: "Холодный Домь". Съ изумленіемъ я прочитала и эти слова; и старикъ снова разсмѣялся.
-- Хе, хе!-- сказалъ онъ, положивъ въ сторону мѣлъ.-- Видите, миссъ, какъ я умѣю писать! Не забудьте, это писано на память: я отъ роду не учился ни читать, ни писать.
Лицо его приняло такое непріятное выраженіе, и его кошка такъ злобно поглядывала на меня, какъ будто я была кровной родней пернатымъ затворницамъ, и мнѣ становилось такъ неловко, что когда Ричардъ появился въ дверяхъ лавки, то какъ будто камень отвалился отъ моего сердца.
-- Миссъ Соммерсонъ,-- сказалъ Ричардъ: -- надѣюсь, что вы не трактуете о продажѣ вашихъ волосъ. Сохрани васъ Богъ отъ этого! Трехъ мѣшковъ весьма достаточно для мистера Крука.
Я не теряла ни минуты пожелать мистеру Круку добраго утра и, присоединясь къ подругамъ, ожидавшимъ меня на улицѣ, вмѣстѣ съ ними простилась съ старушкой-лэди, которая съ величайшей церемоніей надѣляла насъ своими благословеніями и возобновила вчерашнія свои увѣренія отказать въ духовной всѣ свои помѣстья мнѣ и Адѣ. До окончательнаго нашего выхода изъ этого квартала, мы оглянулись назадъ и увидѣли, что мистеръ Крукъ стоилъ на порогѣ своей лавки и сквозь очки глядѣлъ на насъ; на плечѣ его сидѣла кошка, пушистый хвостъ которой торчалъ на сторонѣ его мохнатой шапки какъ высокій султанъ.
-- Это настоящее утреннее приключеніе въ Лондонѣ!-- сказалъ Ричардъ, со вздохомъ.-- Ахъ, кузина, кузина, если бы вы знали, какое тяжелое, какое непріятное чувство пробуждаетъ во мнѣ слово Судъ!
-- И для меня это слово также непріятно и всегда было непріятно, съ тѣхъ поръ, какъ я начинаю его помнить, возразила Ада.-- Меня очень печалитъ мысль, что мнѣ суждено быть врагомъ, какимъ я не считаю себя,-- врагомъ множества родственниковъ и другихъ лицъ, и что они, въ свою очередь, должны быть моими врагами, за которыхъ я не считаю ихъ, и что всѣ мы должны губить другъ друга, не зная вовсе, какимъ образомъ и зачѣмъ,-- и, наконецъ, въ теченіе всей нашей жизни находиться другъ у друга къ постоянномъ подозрѣніи и въ постоянномъ раздорѣ. Вѣдь справедливость должна же гдѣ нибудь существовать, а между тѣмъ не страннымъ ли это покажется, что ни одинъ еще честный и правдивый судья, при всемъ своемъ желаніи, не могъ отыскать ея въ теченіе всѣхъ этихъ лѣтъ.
-- Да, кузина, очень странно!-- сказалъ Ричардъ.-- Вся эта разорительная, медленная шахматная игра кажется, чрезвычайно странною. Видѣть этотъ судъ, какъ мы видѣли его вчера,-- видѣть его спокойствіе въ неправильной игрѣ и подумать о жалкой участи пѣшекъ на шахматной доскѣ -- право, моей головѣ и сердцу моему становится и тяжело и больно. Голова болитъ отъ удивленія почему это творится такимъ образомъ, если люди не глупцы и не бездѣльники; а сердцу тяжело отъ одной мысли, что эти же самые люди легко могутъ сдѣлаться тѣми и другими. Но во всякомъ случаѣ, Ада... могу ли я называть васъ Адой?
-- Безъ всякаго сомнѣнія можете, кузенъ Ричардъ!
-- Во всякомъ случаѣ, Ада, Судъ не произведетъ на насъ своего дурного вліянія. Благодаря нашему доброму родственнику, мы, къ счастью, встрѣтились другъ съ другомъ, и теперь этотъ судъ не въ силахъ разлучить насъ.
-- Надѣюсь, ничто не разлучитъ насъ, кузенъ Ричардъ,-- тихо произнесла Ада.
Миссъ Джэллиби сжала мою руку и въ то же время бросила на меня выразительный взглядъ. Я отвѣчала ей улыбкой, и остальная часть прогулки прошла какъ нельзя пріятнѣе.
Спустя полчаса послѣ нашего прибытія появилась мистриссъ Джэллиби, а въ теченіе слѣдующаго часа въ столовую появлялись одинъ за другимъ предметы, составляющіе необходимую принадлежность всякаго завтрака. Я нисколько не сомнѣвалась, что мистриссъ Джэллиби ложилась на ночь спать, и что въ свое время оставила ночное ложе, но по наружнымъ признакамъ нельзя было замѣтить, чтобы она снимала свое платье. Во время завтрака она была очень занята: утренняя почта доставила ей тяжелую корреспонденцію касательно Борріобула-Ха, а это обстоятельство предвѣщало. по ея словамъ, хлопоты на цѣлый день. Дѣти рѣзвились и на оборванныхъ ножонкахъ своихъ, которыя и безъ того уже служили аттестатомъ ихъ шалостей, клали новыя замѣтки своихъ подвиговъ. Пипи пропадалъ цѣлыхъ полтора часа и былъ приведенъ, наконецъ, съ Ньюгетскаго рынка полицейскимъ стражемъ. Равнодушіе, которое мистриссъ Джэллиби сохраняла какъ во время его отсутствія, такъ и при его возвращеніи въ семейный кружокъ, изумило насъ всѣхъ.
Завтракъ кончился и мистриссъ Джэллиби дѣятельно принялась диктовать своей Кадди, а Кадди быстро погружаться въ то чернильное состояніе, въ которомъ мы застали ее наканунѣ. Въ часъ пополудни за нами пріѣхала открытая коляска и телѣга за нашимъ багажомъ. Мистриссъ Джэллиби обременила насъ множествомъ напоминаній о себѣ своему доброму другу мистеру Джорндису; Кадди оставила свою работу. Въ коридорѣ она поцѣловала меня и, утирая слезы и кусая перо, смотрѣла съ лѣстницы за нашимъ отъѣздомъ. Пипи -- я съ удовольствіемъ могу сказать -- спалъ въ это время и избавилъ насъ отъ лишнихъ ощущеній горести, неизбѣжной при разлукѣ (предположенія мои, что онъ убѣжалъ къ Ньюгетскому рынку отыскивать меня, имѣли свою основательность); прочія дѣти вѣшались позади нашего экипажа. Проѣзжая мимо двора Тавія, мы съ состраданіемъ и безпокойствомъ увидѣли, какъ всѣ они разсыпались по поверхности этого двора.