Находится ли Эсѳирь подъ вліяніемъ сна, бодрствуетъ ли она за своими домашними хлопотами, а погода въ Линкольншэйрской резиденціи по прежнему стоитъ дождливая. Дождевыя капли въ теченіе дня и ночи однообразно падаютъ на широкую террасу изъ гладкой плиты, на такъ называемую Площадку Замогильнаго Призрака. Погода въ Линкольншэйрѣ такъ дурна, что самое живое воображеніе съ трудомъ представляетъ себѣ возможность на лучшую ея перемѣну. Впрочемъ, въ резиденціи во время этой погоды нельзя сказать, чтобы живого воображенія было въ избыткѣ: сэръ Лэйстеръ выѣхалъ оттуда (да если бы онъ и былъ тамъ, то, право, къ исправленію погоды и къ оживленію воображенія не сдѣлалъ бы многаго) и находится въ Парижѣ вмѣстѣ съ милэди. Какое-то уныніе, какое-то отсутствіе всего живого опустило мрачныя крылья надъ пространствомъ, занимаемымъ помѣстьемъ Чесни-Воулдъ.
Между животными въ Чесни-Воулдъ, быть можетъ, еще есть кой-какая игра воображенія. Быть можетъ, лошади въ конюшняхъ,-- весьма длинныхъ конюшняхъ, на этомъ пустынномъ дворѣ, обнесенномъ кирпичной стѣной, гдѣ, между прочимъ, находится большой колоколъ въ верхнихъ предѣлахъ большой башни и часы съ огромнымъ цыферблатомъ, съ которыми голуби, проживавшіе въ ближайшемъ сосѣдствѣ, и любившіе отдыхать на его металлической окраинѣ, по видимому, находились въ постоянномъ совѣщаніи,-- быть можетъ, лошади, говорю, я, наслаждались, отъ времени до времени, созерцаніемъ картинъ прекрасной погоды и, можетъ статься, сравнительно съ своими грумами, были лучшими знатоками этихъ картинъ. Старушка рыже-чалая, столь знаменитая своими путешествіями по всему околотку, устремляя свои огромные зрачки къ рѣшетчатому окну близъ своихъ яслей, быть можетъ, вспоминаетъ о свѣжей зелени, которая въ иную пору разстилалась передъ этимъ окномъ; быть можетъ, вспоминаетъ она ароматическій запахъ, залетавшій иногда въ это окно, вспоминаетъ о стаѣ гончихъ, съ которыми носилась по окрестнымъ полямъ, между тѣмъ какъ помощникъ грума, единственное во всей конюшнѣ человѣческое созданіе, очищая ближайшее стойло, не движется далѣе того мѣста, гдѣ стоятъ вилы и метла.-- Быть можетъ, борзая собака, которой мѣсто находится противъ самыхъ дверей, и которая, нетерпѣливо побрякивая цѣпью, выпрямляетъ уши и такъ быстро поворачиваетъ голову, когда дверь отворяется, и когда ей въ то же время говорятъ: "смирно, Грэй! сегодня никто въ тебѣ не нуждается!" -- быть можетъ, эта борзая точно такъ же знаетъ о томъ, что никто въ ней не нуждается, какъ и самъ служитель. Все это скучное и несообщительное собраніе четвероногихъ проводитъ долгіе дождливые часы въ бесѣдѣ совершенно одушевленной; можетъ статься, они проводятъ время, развлекаютъ себя, стараясь общими силами улучшить (а можетъ быть, и испортить) маленькую рѣзвую лошадку, которой отведено открытое стойло въ углу конюшни.
Такъ точно огромный бульдогъ, который дремлетъ въ своей конурѣ, положивъ на лапы огромную голову,-- быть можетъ, онъ вспоминаетъ о знойномъ сіяніи солнца, когда тѣни отъ надворныхъ службъ своей перемѣной выводили его изъ терпѣнія, и оставляли ему, въ эту же самую пору дня, убѣжище, заключавшееся въ предѣлахъ тѣни, бросаемой его будкой, гдѣ онъ, томимый жаждой, сидѣлъ на заднихъ лапахъ и изрѣдка ворчалъ, испытывая непреодолимое желаніе потрепать кромѣ себя и своей тяжелой цѣпи еще кого нибудь. Такъ точно и теперь, въ полу-просоньи и безпрестанно моргая глазами, быть можетъ, онъ представляетъ себѣ домъ, полный гостей, каретный сарай, полный различныхъ экипажей, конюшни, полныя лошадей, и различныя пристройки къ дому, полныя различныхъ слугъ,-- представляетъ себѣ это все и до того углубляется въ свои созерцанія, что теряетъ сознаніе о погодѣ и рѣшается наконецъ выйти изъ своего логовища и посмотрѣть, въ какомъ она состояніи. Онъ съ гнѣвомъ отряхается и громкимъ лаемъ какъ будто произноситъ: "Дождь, дождь, дождь! нескончаемый дождь! и, въ добавокъ, въ домѣ нѣтъ ни души изъ Дэдлоковъ!" потомъ снова входитъ въ будку и протяжно зѣваетъ, снова опускается и кладетъ голову на переднія лапы.
То же самое, быть можетъ, творится и съ стаями гончихъ, помѣщенныхъ въ отдаленномъ краю парка. Быть можетъ, и у нихъ есть свои припадки безпокойства; ихъ плачевный вой, сливаясь съ пронзительнымъ завываніемъ вѣтра, раздается по всему господскому дому: вверху и внизу и даже въ собственныхъ покояхъ милэди. Быть можетъ, и онѣ представляютъ себѣ отъѣзжее поле, со всѣми подробностями и въ обширныхъ размѣрахъ, между тѣмъ какъ вокругъ ихъ раздаются однѣ только дождевыя капли. Точно такъ и кролики, съ своими игривыми хвостиками, выпрыгивая и впрыгивая въ древесныя дупла, быть можетъ, живо вспоминаютъ о бурныхъ дняхъ, когда ихъ уши развеваются по прихоти вѣтра, или о той интересной порѣ года, когда представляется возможность поглодать молодыя, сочныя растенія. Индѣйскій пѣтухъ на птичномъ дворѣ, всегда тревожимый мрачнымъ предчувствіемъ (вѣроятно, по поводу приближающихся Святокъ), быть можетъ, вспоминаетъ о лѣтнемъ утрѣ, такъ безжалостно и несправедливо похищенномъ у него, когда онъ забрелъ на прогалину между срубленными деревьями, гдѣ находились и большая житница и вкусный ячмень. Недовольный гусь, который наклоняется, чтобы пройти подъ старинными, футовъ въ двадцать вышины, воротами, быть можетъ, гоготаньемъ своимъ отдаетъ преимущество той погодѣ, когда ворота отбрасываютъ отъ себя прохладную тѣнь.
Такъ или иначе, но въ эту дождливую погоду воображеніе въ помѣстьи Чесни-Воулдъ не можетъ отличаться особенною игривостью. Если въ иныя минуты оно и оживаетъ, то, какъ малѣйшій звукъ въ этомъ опустѣломъ домѣ, улетаетъ далеко, далеко, въ область привидѣній и неразгаданныхъ тайнъ.
Ненастье въ Линкольншэйрѣ такъ сильно и такъ продолжительно, что мистриссъ Ронсвелъ, старая ключница въ Чесни-Воулдъ, уже нѣсколько разъ снимала очки и вытирала ихъ, какъ будто желая увѣриться, нѣтъ ли на нихъ капель дождя. Мистриссъ Ронсвелъ въ достаточной степени могла бы удостовѣриться въ томъ, вслушавшись въ однообразное паденіе дождя; но, къ сожалѣнію, она была немного глуховата -- недостатокъ, въ которомъ ничто на свѣтѣ не принудитъ ее сознаться. Мистриссъ Ронсвелъ -- прекрасная старушка, недурна собой, величава, удивительно опрятна и имѣетъ такой бюстъ и такую талію, что еслибъ ея корсетъ обратился послѣ ея смерти въ огромный колосникъ для огромнаго камина, то никто изъ ея знакомыхъ не имѣлъ бы ни малѣйшей причины изумляться такому превращенію. Погода очень мало, или, лучше сказать, совсѣмъ не производитъ вліянія на мистриссъ Ронсвелъ. Ей ли заботиться о погодѣ, когда на ея отвѣтственности лежитъ господскій домъ и составляетъ всѣ ея заботы! Она сидитъ въ своей комнатѣ (въ боковомъ коридорѣ нижняго этажа, съ полу-круглымъ окномъ, передъ которымъ разстилается гладкая четырехъ-угольная площадка, окруженная гладко-остриженными круглыми деревьями, въ равномъ разстояніи другъ отъ друга, и гладкими круглыми глыбами мрамора, какъ будто деревья выстроились въ рядъ нарочно затѣмъ, чтобъ начать съ мраморомъ игру въ мячъ); весь домъ находится въ покойномъ состояніи: онъ покоится, если можно такъ выразиться; на душѣ мистриссъ Ронсвелъ. Случайно она отпираетъ его и бываетъ въ высшей степени дѣятельна и хлопотлива; но теперь онъ крѣпко-на-крѣпко запертъ и почиваетъ торжественнымъ сномъ на всей ширинѣ женской груди мистриссъ Ронсвелъ.
Представить себѣ Чесни-Воулдъ безъ мистриссъ Ронсвелъ составляетъ другую несообразность съ обыкновеннымъ порядкомъ вещей, несмотря даже на то обстоятельство, что эта почтенная старушка прожила въ Чесни-Воулдъ уже полсотни лѣтъ. Спросите ее въ этотъ дождливый день, давно ли она поселилась тутъ, и вы непремѣнно получите слѣдующій отвѣтъ: "если Господь продлитъ вѣку до будущаго вторника, такъ будетъ ровно пятьдесятъ лѣтъ, три мѣсяца и двѣ недѣли." -- Мистеръ Ронсвелъ скончался за нѣсколько времени передъ тѣмъ, какъ кончилась миленькая мода носить косички, и, безъ сомнѣнія, скромно схоронилъ свою собственную косичку (если только допустить, что онъ взялъ ее съ собой) въ какомъ нибудь уголкѣ расположеннаго въ паркѣ кладбища, вблизи церкви, избитой бурями и непогодами. Онъ родился въ одномъ изъ торговыхъ городовъ Британіи,-- въ томъ же самомъ городѣ родилась и его суженая. Ея успѣхъ въ фамиліи Дэдлоковъ получилъ свое начало во время покойнаго сэра Лэйстера и въ той же самой комнатѣ, гдѣ она обретается въ минуты текущаго разсказа.
Нынѣшняго представителя Дэдлоковъ можно, по всей справедливости, назвать отличнымъ господиномъ, и быть такимъ господиномъ считаетъ онъ за часть своего величія. Къ мистриссъ Ронсвелъ онъ имѣетъ величайшее расположеніе: онъ говоритъ, что это въ высшей степени почтенная и заслуживающая довѣрія женщина. Пріѣзжая въ Чесни-Воулдъ и отъѣзжая изъ него, онъ всегда беретъ ее за руку; и если бы онъ вдругъ опасно занемогъ, еслибъ какимъ нибудь несчастнымъ случаемъ сшибли его съ ногъ, еслибы черезъ него переѣхалъ экипажъ, и вообще, если бы онъ поставленъ былъ въ положеніе весьма непріятное для всякаго Дэдлока,-- то бы непремѣнно сказалъ,-- разумѣется, въ такомъ, случаѣ, еслибъ не лишился способности говорить,-- онъ бы непремѣнно сказалъ: "оставьте меня и позовите сюда мистриссъ Ронсвелъ!" Онъ бы вполнѣ былъ убѣжденъ, что, отдавъ подобное приказаніе, его высокое достоинство было бы гораздо безопаснѣе при его ключницѣ, нежели при какой нибудь другой особѣ.
Но и мистриссъ Ронсвелъ провела свой вѣкъ не безъ горестей. У ней было два сына. Изъ нихъ младшій пошелъ въ солдаты и съ тѣхъ поръ не возвращался подъ родительскій кровъ. Даже до сего часа неподвижныя полныя руки мистриссъ Ронсвелъ теряютъ свое спокойствіе и, освободясь изъ подъ теплаго платка, начинаютъ размашисто гулять около нея, лишь только она вспомнитъ и вмѣстѣ съ тѣмъ заговоритъ о своемъ любимомъ дѣтищѣ. Какой любезный юноша, какой красавецъ, какой весельчакъ, какой добрякъ, какой умница онъ былъ! Второй сынъ мистриссъ Ронсвелъ получилъ воспитаніе, необходимое для занятія какой нибудь должности въ Чесни-Воулдъ, и, само собою разумѣется, въ надлежащее время былъ бы сдѣланъ дворецкимъ; но, къ несчастію, а можетъ быть и къ счастію, еще во время школьническихъ дней своихъ, онъ возъимѣлъ безпредѣльное расположеніе къ сооруженію паровыхъ машинъ изъ соусныхъ кострюль и къ изобрѣтенію новаго способа для пѣвчихъ птицъ поднимать безъ малѣйшаго труда воду для собственнаго своего употребленія; онъ изобрѣлъ для нихъ такую удивительную машинку, но, между прочимъ, машинку въ родѣ гидравлическаго пресса, что канарейкѣ, томимой жаждой, стоило только, въ буквальномъ смыслѣ слова, дотронуться носикомъ до колеса -- и дѣло кончено: питье готово. Эта необыкновенная способность ума юноши сильно тревожила мистриссъ Ронсвелъ. Съ чувствомъ материнскаго опасенія за любимое дѣтище, она предвидѣла въ этомъ что-то въ родѣ необузданнаго желанія выдвинуться далеко впередъ изъ сферы своего дѣйствія, и опасеніе ея тѣмъ быстрѣе развивалось въ ней, что сэръ Лэйстеръ имѣлъ отъ природы довольно сильное предубѣжденіе противъ всякаго искусства, противъ всякой науки, въ которыхъ дымъ и высокія трубы составляли существенную принадлежность. Между тѣмъ какъ, приговоренный судьбой своей совершенно къ другому поприщу, молодой возмутитель семейнаго спокойствія (хотя во всѣхъ другихъ отношеніяхъ весьма кроткій и весьма прилежный юноша) не оказывалъ вмѣстѣ съ возрастомъ ни малѣйшаго расположенія угодить своей маменькѣ, а напротивъ того, соорудилъ модель механическаго ткацкаго станка, мистриссъ Ронсвелъ увидѣла себя въ необходимости сообщить о законопреступныхъ дѣяніяхъ баронету. "Мистриссъ Ронсвелъ -- сказалъ сэръ Лэйстеръ -- вы знаете, что я всегда противъ этого. Прекрасная вещь выйдетъ, если сбудете съ рукъ этого мальчишку и превосходно сдѣлаете, если отдадите его куда нибудь на фабрику. Чугунные заводы на сѣверѣ нашего отечества, по моему мнѣнію, прямое назначеніе для мальчика съ такими наклонностями." И молодой Ронсвелъ дѣйствительно отправился на сѣверъ,-- и выросъ на сѣверѣ, и если баронету Лэйстеру случалось видѣть мальчика, вовремя пріѣздовъ его въ Чесни-Воулдъ для свиданія съ матерью, то само собою разумѣется, онъ не иначе считалъ его, какъ за одного изъ шайки возмутителей съ закаленной наружностью и съ закаленнымъ сердцемъ,-- возмутителей, сдѣлавшихъ привычку являться въ кругу мирныхъ жителей, два-три раза въ недѣлю, по ночамъ, съ зажженными факелами, и являться съ какими нибудь преступными замыслами.
Несмотря на все это, сынокъ мистриссъ Ронсвелъ, съ помощію природы и съ теченіемъ времени, выросъ, завелся своимъ хозяйствомъ, женился и подарилъ свою маменьку внукомъ. Этотъ-то внукъ, слѣдуя призванію своего отца и возвращаясь домой изъ путешествія въ чужіе краи, куда посылали его распространить кругъ познаній и усовершенствовать себя вполнѣ къ вступленію на поприще родителя, стоитъ, въ минуты нашего разсказа, облокотясь на каминъ, въ комнатѣ мистриссъ Ронсвелъ, въ Чесни-Воулдъ.
-- Еще разъ и еще-таки скажу, что я очень, очень рада видѣть тебя, Ваттъ!... Право, отъ души рада видѣть тебя! говоритъ мистриссъ Ронсвелъ.-- Ты сдѣлался прекраснымъ молодцомъ. Вотъ ни дать, ни взять, какъ твой дядюшка Джоржъ! А-ахъ! ахъ-ахъ!
И руки мистриссъ Ронсвелъ, при этомъ воспоминаніи, по обыкновенію, оставляли свое спокойное, неподвижное положеніе.
-- Говорятъ, бабушка, я очень похожъ на отца.
-- Похожъ, мой милый, похожъ, что и говорить.... Но все же ты больше имѣешь сходства съ твоимъ несчастнымъ дядюшкой Джоржемъ. Похожъ и на отца, что и говорить! сказала мистриссъ Ронсвелъ, и руки ея снова успокоились.-- А что твой отецъ, какъ онъ поживаетъ?
-- Слава Богу, бабушка, успѣваетъ во всемъ.
-- Ну, и слава Богу, слава Богу!
Мистриссъ Ронсвелъ любитъ и этого сына, но въ ея любви къ нему скрывается какое-то болѣзненное чувство, какъ будто этотъ сынъ былъ заслуженнымъ воиномъ и вдругъ, ни съ того, ни съ другого, перешелъ на сторону непріятеля.
-- И онъ совершенно счастливъ?
-- Совершенно.
-- Ну, и слава Богу!... Значитъ, онъ пустилъ тебя, мой милый, по своей дорогѣ, посылалъ тебя въ чужіе краи и тому подобное? Ну, да это его дѣло, онъ знаетъ лучше. Значитъ, есть свѣтъ и за Чесни-Воулдъ, о которомъ я ничего не вѣдала; а ужь, кажется, я не молода и видала на своемъ вѣку многое, очень многое!
-- Скажите, бабушка, говоритъ молодой человѣкъ, перемѣняя разговоръ: -- кто эта такая хорошенькая дѣвочка, которая съ минуту тому назадъ сидѣла съ вами? Еще вы называли ее Розой.
-- Да, да, дитя мое. Это дочь одной вдовы изъ здѣшней деревни. Въ нынѣшнее время такъ трудно учить молоденькихъ дѣвушекъ, поэтому-то я и приняла ее къ себѣ, пока молода она и неизбалована. Она имѣетъ способности, и современемъ изъ нея выйдетъ дѣльная женщина. Вотъ ужь и теперь она умѣетъ, и даже очень хорошо, показывать пріѣзжающимъ господскій домъ. Она живетъ у меня и пользуется моимъ столомъ.
-- Надѣюсь, что я не выгналъ ее отсюда.
-- Вѣроятно, она полагала, что мы станемъ говорить о семейныхъ дѣлахъ. Она у меня очень скромна, а это въ молодой дѣвицѣ превосходнѣйшее качество... превосходнѣйшее качество! а въ нынѣшнія времена, смѣю сказать, и очень рѣдкое, сказала мистриссъ Ронсвелъ, распахивая платокъ во всю длину своихъ рукъ.
Молодой человѣкъ, въ знакъ подтвержденія словъ своей бабушки, основанныхъ на долговременной опытности, киваетъ головой. Мистриссъ Ронсвелъ внимательно вслушивается въ отдаленные звуки.
-- Это кто нибудь ѣдетъ сюда! это стукъ колесъ, говоритъ она.
Стукъ колесъ уже давно долеталъ до слуха молодого собесѣдника мистриссъ Ронсвелъ.
-- Господи Боже мой! кто бы это могъ быть въ такую погоду?
Спустя нѣсколько минутъ въ дверь комнаты раздается стукъ.
-- Войдите! говоритъ мистриссъ Ронсвелъ.
И въ комнату входитъ черноглазая, черноволосая деревенская красавица, входитъ дѣвушка съ такимъ свѣжимъ и нѣжнымъ румянцемъ, что дождевыя капли, упавшія на ея волосы, казались каплями утренней росы на только что распустившемся цвѣткѣ.
-- Кто это пріѣхалъ, Роза? спрашиваетъ мистриссъ Ронсвелъ.
-- Двое молодыхъ людей въ кабріолетѣ, ма'мъ; они желаютъ осмотрѣть домъ.... Точно такъ, ма'мъ, я сама сказала имъ то же самое, присовокупляетъ дѣвушка, быстро отвѣчая на жестъ несогласія со стороны домоправительницы.-- Я вышла въ парадныя двери и сказала имъ, что сегодня очень дурной день, и что они пріѣхали совершенно не вовремя. Но молодой человѣкъ, который правилъ, снялъ шляпу подъ дождемъ и просилъ меня передать вамъ эту карточку.
-- Прочитай пожалуста, Ваттъ, что тутъ написано.
Роза до такой степени становится застѣнчива, что, передавая карточку молодому человѣку, роняетъ ее на полъ, и молодые люди, поднимая ее, чуть-чуть не стукаются лбами. Роза становится застѣнчивѣе прежняго.
-- "Мистеръ Гуппи." Тутъ все, что написано на карточкѣ.
-- Гуппи! повторяетъ мистриссъ Ронсвель. Вотъ еще новость! да я впервые слышу это имя.
-- Точно такъ, ма'мъ; онъ самъ сказалъ мнѣ объ этомъ! возражаетъ Роза.-- Онъ самъ сказалъ мнѣ и при этомъ замѣтилъ, что онъ и другой молодой джентльменъ только вчера пріѣхали изъ Лондона, на какое-то судебное слѣдствіе миляхъ въ десяти отсюда, и что пріѣхали на почтовыхъ, а такъ какъ слѣдствіе скоро окончилось, къ тому же они очень многое слышали о Чеспи-Воулдъ, и совершенно не знаютъ, что дѣлать въ ожиданіи обратнаго отъѣзда, то, несмотря на погоду, рѣшились пріѣхать сюда и осмотрѣть весь домъ. Они, кажется, адвокаты. Хотя молодой джентльменъ и говоритъ, что служитъ не подъ начальствомъ мистера Толкинхорна, но увѣренъ въ томъ, что можетъ воспользоваться именемъ мистера Толкинхорна, если это окажется необходимымъ.
Роза, замѣтивъ при этихъ словахъ, что сдѣлала черезчуръ длинное объясненіе, становится еще застѣнчивѣе.
Такъ какъ мистеръ Толкинхорнъ нѣкоторымъ образомъ составляетъ неразрывную связь съ господскимъ домомъ и къ тому же, какъ полагаютъ нѣкоторые, составлялъ духовное завѣщаніе для мистриссъ Ронсвелъ, поэтому почтенная старушка, въ видѣ особеннаго снисхожденія, изъявляетъ согласіе на впускъ посѣтителей и отпускаетъ Розу. Во внукѣ является внезапное и сильное желаніе съ своей стороны осмотрѣть господскій домъ, и потому онъ проситъ позволенія присоединиться къ посѣтителямъ. Бабушка, которой въ высшей степени пріятно видѣть въ своемъ внукѣ такое вниманіе къ господскому дому, провожаетъ его, хотя, надобно отдать ему справедливость, онъ не имѣетъ ни малѣйшаго расположенія утруждать ее.
-- Чрезвычайно много обязанъ вамъ, сударыня! говоритъ мистеръ Гуппи, сбрасывая съ себя въ пріемной мокрый непромокаемый плащь.-- Мы, лондонскіе адвокаты, рѣдко выѣзжаемъ изъ столицы, но ужь зато когда выѣдемъ, то всячески стараемся воспользоваться поѣздкой.
Старушка-домоправительница весьма вѣжливо, но въ то же время и довольно холодно, указываетъ на парадную лѣстницу. Мистеръ Гуппи и его пріятель слѣдуютъ за Розой. Мистриссъ Ронсвелъ и ея внукъ поднимаются за ними; молодой садовникъ идетъ впереди всѣхъ -- открывать комнатныя ставни.
Какъ обыкновенно случается съ людьми, осматривающими господскіе дома, у мистера Гуппи и его пріятеля разбѣгаются глаза еще до начала осмотра. Они бросаются, какъ угорѣлые, совсѣмъ не туда, куда слѣдуетъ, смотрятъ совсѣмъ не на то, что имъ показываютъ, не обращаютъ надлежащаго вниманія на предметы интересные, изумляются, когда открываютъ имъ другія комнаты, вскорѣ утомляются, обнаруживаютъ въ высшей степени скуку и, наконецъ, начинаютъ сожалѣть о цѣли своего посѣщенія. Въ каждой комнатѣ, въ которую входятъ посѣтители, мистриссъ Ронсвелъ, стройная какъ самый домъ, на нѣсколько секундъ садится въ углубленіи окна или въ другомъ уютномъ уголкѣ и съ видомъ величайшаго одобренія вслушивается въ объясненія Розы. Внукъ мистриссъ Ронсвелъ до такой степени внимателенъ къ этимъ объясненіямъ, что Роза становится еще застѣнчивѣе и, слѣдовательно, еще милѣе. Такимъ образомъ вся партія переходитъ изъ одной комнаты въ другую, пробуждая нарисованныхъ Дэдлоковъ на нѣсколько коротенькихъ минутъ, въ то время, какъ садовникъ открываетъ ставни, и снова обрекая ихъ могильной тишинѣ, вмѣстѣ съ закрытіемъ ставней. Опечаленному мистеру Гуппи и его унылому другу кажется, что не будетъ конца Дэдлокамъ, которыхъ фамильное величіе, по видимому, въ томъ и состояло, что въ теченіе семи столѣтій они ровно ничего не сдѣлали для своего отличія. Даже длинная гостиная въ Чесни-Воулдъ не въ состояніи разсѣять уныніе мистера Гуппи. До такой степени онъ упадаетъ духомъ, что останавливается на порогѣ этой комнаты и съ величайшимъ трудомъ рѣшается войти въ нее, какъ вдругъ портретъ надъ каминомъ, написанный фешенебльнымъ современнымъ артистомъ, дѣйствуетъ на него какъ чарующая сила. Въ одинъ моментъ къ нему является все присутствіе духа. Съ необычайнымъ вниманіемъ онъ устремляетъ взоры на портретъ; по видимому, онъ очарованъ имъ, прикованъ къ нему.
-- Скажите на милость, говоритъ мистеръ Гуппи: -- кто это?
-- Портретъ надъ каминомъ, отвѣчаетъ Роза: -- изображаетъ нынѣшнюю лэди Дэдлокъ. Всѣ находятъ въ немъ удивительное сходство и считаютъ лучшимъ произведеніемъ художника.
-- Скажите на милость, говоритъ мистеръ Гуппи, съ недоумѣніемъ взглянувъ на своего пріятеля: -- неужели я видѣлъ ее гдѣ нибудь?... А, право, я знаю ее!... Скажите, миссъ, была ли сдѣлана гравюра съ этого портрета?
-- Портретъ этотъ никогда не являлся въ гравюрѣ. Сэръ Лэйстеръ не изъявлялъ на это своего согласія.
-- Въ самомъ дѣлѣ, въ полголоса говоритъ мистеръ Гуппи: -- престранная вещь! удивительное дѣло! но будь я застрѣленъ на мѣстѣ, если это лицо не знакомо мнѣ!... Такъ это-то и есть портретъ милэди Дэдлокъ?
-- Портретъ по правую сторону изображаетъ нынѣшняго сэра Лэйстера, а портретъ налѣво -- покойнаго сэра Лэйстера, продолжаетъ Роза, не обращая вниманія на вопросъ мистера Гуппи, а мистеръ Гуппи, въ свою очередь, не обращаетъ ни малѣйшаго вниманія на этихъ магнатовъ.
-- Для меня непостижимо, говоритъ онъ, не отводя глазъ отъ портрета милэди: -- я не могу объяснить себѣ, гдѣ я видѣлъ это лицо! я рѣшительно нахожусь въ недоумѣніи, прибавляетъ мистеръ Гуппи, оглядываясь вокругъ.-- Скажите на милость, неужели я видѣлъ во снѣ этотъ портретъ?
Но, къ сожалѣнію, никто изъ предстоящихъ не принимаетъ особеннаго участія въ сновидѣніяхъ мистера Гуппи, а потому его предположеніе остается неподтвержденнымъ. Между тѣмъ вниманіе мистера Гуппи до такой степени приковано къ портрету, что онъ стоитъ передъ нимъ какъ вкопанный, до тѣхъ поръ, пока садовникъ не закрываетъ послѣдняго ставня. Мистеръ Гуппи выходитъ оттуда въ какомъ-то помраченіи и съ величайшимъ разсѣяніемъ осматриваетъ другіе покои, какъ будто онъ всюду ищетъ еще разъ встрѣтиться съ милэди Дэдлокъ.
Но онъ не видитъ ее болѣе. Онъ осматриваетъ ея собственныя комнаты, которыя, но своей изящной отдѣлкѣ, показываются послѣдними, смотритъ въ окна, изъ которыхъ милэди еще не такъ давно любовалась погодой, наскучившей ей до смерти. Но всему на свѣтѣ есть конецъ, даже барскимъ домамъ, которые люди принимаютъ на себя безконечный трудъ осматривать, и скучаютъ прежде, чѣмъ начнется осмотръ. Мистеръ Гуппи доходитъ до конца осмотра, а свѣженькая деревенская красавица -- до конца своихъ объясненій, которыя неизмѣнно заключались слѣдующими словами:
-- Террасой внизу многіе любуются. По старинному фамильному преданію, она называется "Площадкой Замогильнаго Призрака".
-- Неужели? говоритъ мистеръ Гуппи, съ жаднымъ любопытствомъ.-- Скажите, миссъ, въ чемъ же состоитъ это преданіе? не говорится ли въ немъ чего нибудь о портретѣ?
-- Сдѣлайте милость, разскажите намъ это преданіе, почти шопотомъ произноситъ Ваттъ.
-- Я не знаю его, сэръ.
И Роза становится еще застѣнчивѣе и стыдливѣе.
-- Оно не разсказывается посѣтителямъ, да оно уже почти забыто, говоритъ домоправительница, приближаясь къ гостямъ.-- Это ни больше, ни меньше, какъ фамильный анекдотъ.
-- Надѣюсь, вы извините меня, ма`мъ, если я еще разъ спрошу, не имѣетъ ли это преданіе какой нибудь связи съ портретомъ милэди? замѣчаетъ мистеръ Гуппи.-- Увѣряю васъ, чѣмъ больше я думаю объ этомъ портретѣ, тѣмъ знакомѣе онъ становится для меня, хотя я совершенно не могу понять, когда и какимъ образомъ я познакомился съ нимъ.
Но преданіе не имѣетъ никакой связи съ портретомъ,-- домоправительница ручается за это. Мистеръ Гуппи выражаетъ свою признательность за это извѣстіе и вообще считаетъ себя крайне обязаннымъ. вмѣстѣ съ пріятелемъ онъ спускается по другой лѣстницѣ, и вскорѣ раздается звукъ отъѣзжающаго экипажа. Начинаетъ смеркать. Мистриссъ Ронсвелъ вполнѣ можетъ положиться на скромность двухъ молодыхъ слушателей и полагаетъ, что можно будетъ разсказать преданіе, почему терраса получила такое странное названіе. Она садится въ покойное кресло подлѣ окна, въ которомъ свѣтъ дневной начинаетъ быстро потухать, и говоритъ имъ:
-- Въ тяжелыя времена царствованія Карла Перваго -- я называю это тяжелыми временами вслѣдствіе тогдашнихъ политическихъ событій -- сэръ Морбири Дэдлокъ былъ единственнымъ владѣльцемъ Чесни-Воулдъ. Существовало ли въ ту пору какое нибудь преданіе о Замогильномъ Призракѣ, я не умѣю сказать, но полагаю, оно существовало.
Мистриссъ Ронсвелъ придерживается этого мнѣнія, потому что такая стариннная и важная фамилія имѣла полное право на существованіе въ своемъ домѣ призрака. Она считаетъ это за одно изъ преимуществъ, предоставленныхъ высшему классу, за особенное, въ нѣкоторой степени джентильное отличіе, которымъ обыкновенный классъ народа не смѣетъ пользоваться.
-- Сэръ Морбири Дэдлокъ, говоритъ мистриссъ Ронсвелъ: -- былъ, мнѣ и не нужно, кажется, говорить объ этомъ, на сторонѣ короля. Но полагаютъ, что его супруга, не имѣвшая въ своихъ жилахъ и капли крови Дэдлоковъ, сильно содѣйствовала сторонѣ въ высшей степени неблагонамѣренной. Извѣстно было, что она имѣла родственниковъ между врагами короля, и что отъ времени до времени передавала имъ важныя извѣстія. Когда какой нибудь джентльменъ изъ графства, приверженецъ партіи короля являлся сюда за совѣтомъ, то говорятъ, что милэди всегда, находилась у дверей совѣщательной комнаты гораздо ближе, чѣмъ полагали совѣщатели.... Ваттъ! ты слышишь звуки, какъ будто кто ходитъ по площадкѣ?
Роза придвигается поближе къ домоправительницѣ.
-- Я слышу одно паденіе дождя на террасу, отвѣчаетъ молодой человѣкъ: -- впрочемъ, позвольте: я слышу еще какое-то странное эхо -- я думаю, что это эхо, которое похоже на человѣческіе неровные шаги.
Домоправительница съ серьёзнымъ видомъ киваетъ головой и продолжаетъ:
-- Частію по поводу различія въ политическихъ мнѣніяхъ, а частію по различію въ характерѣ, сэръ Морбири и его лэди вели незавидную жизнь. Они не были парой другъ другу ни по лѣтамъ, ни по наклонностямъ; къ тому же у нихъ не было дѣтей, которыя бы поддерживали между ними супружеское согласіе. Послѣ того, какъ любимый ея братъ, молодой джентльменъ, былъ убитъ въ междоусобной войнѣ (близкимъ родственникомъ сэра Морбири), ея чувство до того ожесточилось, что она возненавидѣла весь родъ своего супруга. Когда Дэдлоки, защищая сторону короля, намѣревались уѣзжать изъ Чесни-Воулдъ на ратное поле, она не разъ, подъ прикрытіемъ глубокой ночи, тайкомъ пробиралась въ конюшни и портила ноги ихъ скакунамъ. Преданіе гласитъ, что однажды, въ подобную ночь, ея мужъ, замѣтивъ, какъ она украдкой спускалась съ лѣстницы, пошелъ за ней въ конюшню, гдѣ стояла его любимая лошадь. Въ то время, какъ милэди хотѣла нанести ударъ лошади, сэръ Морбири схватилъ ее за руку, и, во время борьбы, или отъ паденія, или оттого, что испуганная лошадь сильно лягнула, милэди охромѣла и съ того часа начала тосковать и чахнуть.
Домоправительница понижаетъ голосъ почти до шопота:
-- Милэди имѣла прекрасную наружность и во всѣхъ отношеніяхъ благородную осанку. Она никогда не жаловалась на перемѣну въ своей наружности, никому не говорила, что хромаетъ и страдаетъ душой, но, изо дня въ день, отправлялась гулять на террасу и, съ помощію костыля или съ помощію каменной балюстрады, ходила взадъ и впередъ, въ хорошую погоду и въ ненастную; но прогулка для нея съ каждымъ днемъ становилась труднѣе и труднѣе. Наконецъ, однажды вечеромъ, мужъ милэди (съ которымъ она, несмотря ни на какія убѣжденія, ни разу не промолвила слова послѣ роковой для нея ночи),-- мужъ милэди, стоявшій у большого южнаго окна, увидѣлъ, что жена его упала на площадку. Онъ побѣжалъ поднять ее, но милэди оттолкнула его въ то время, какъ онъ наклонился надъ ней, и, бросивъ на него пристальный холодный взглядъ, сказала: "Я умру здѣсь, гдѣ я гуляла, и стану гулять здѣсь, хотя и буду въ могилѣ, Я стану гулять здѣсь, пока гордость этого дома не будетъ уничтожена. И когда предстоять будутъ позоръ или несчастіе этому дому, пусть Дэдлоки слушаютъ мои шаги."
Ваттъ смотритъ на Розу. Роза въ быстро наступавшихъ потемкахъ потупляетъ взоры, полу-испуганная, полу-застѣнчивая.
-- И дѣйствительно, на томъ самомъ мѣстѣ и тогда же милэди скончалась. И съ той поры, говоритъ мистриссъ Ронсвелъ: -- терраса получила названіе "Площадки Замогильнаго Призрака". Если шаги милэди можно назвать отголоскомъ, то отголосокъ этотъ бываетъ слышенъ только послѣ сумерекъ; а иногда случается, что его вовсе не слыхать въ теченіе долгаго времени. Отъ времени до времени онъ снова возвращается и непремѣнно бываетъ слышенъ, когда кому нибудь въ семействѣ Дэдлоковъ угрожаетъ тяжкая болѣзнь или смерть....
-- Или позоръ, бабушка, прибавилъ Ваттъ.
-- Позоръ -- вещь неслыханная въ Чесни-Воулдъ! возражаетъ домоправительница.
Ея внукъ старается извинить нескромность своего замѣчанія словами: "правда, бабушка, правда."
-- Вотъ вамъ и конецъ преданію. Какой бы ни былъ этотъ звукъ, но звукъ этотъ невыносимый, говоритъ мистриссъ Ронсвелъ, поднимаясь съ кресла: -- и, что всего замѣчательнѣе, онъ непремѣнно долженъ быть слышимъ. Наша нынѣшняя милэди, которая, мимоходомъ сказать, ничего не боится, соглашается, что звукъ этотъ не выдумка, что онъ раздается отъ времени до времени, и что непремѣнно долженъ быть слышимъ: его ничѣмъ не заглушить. Да вотъ что, Ваттъ: позади тебя стоятъ высокіе французскіе часы (ихъ нарочно поставили тутъ); у нихъ громкій бой, и они играютъ музыку. Вѣдь ты понимаешь, какъ нужно завести ихъ?
-- Какъ не понимать, бабушка! я очень хорошо понимаю.
-- Возьми-ка, пусти ихъ.
Ваттъ пускаетъ въ ходъ часы -- музыку и бой.
-- Теперь поди сюда, говоритъ бабушка: -- сюда, сюда, дитя мое! Наклонись къ подушкѣ милэди. Не знаю, довольно ли темно теперь -- кажется, еще раненько; впрочемъ, послушай.... Что? вѣдь слышны на террасѣ чьи-то шаги, несмотря на музыку, на бой часовъ, на все рѣшительно?
-- Да, бабушка, слышны.
-- То же самое говоритъ и милэди.