Легкое прикосновеніе къ морщинистой рукѣ адвоката, въ то время, какъ онъ въ крайней нерѣшимости стоитъ въ мрачной комнатѣ, заставляетъ его вздрогнуть и вскрикнуть:
-- Это кто?
-- Это я, возражаетъ старикъ, хозяинъ дома, котораго тяжелое дыханіе отзывается въ ушахъ адвоката.-- Неужели вы не можете разбудить его?
-- Не могу.
-- Что сдѣлали вы съ вашей свѣчей?
-- Она погасла. Вотъ она; возьми ее.
Крукъ беретъ свѣчку, подходитъ къ камину, наклоняется надъ потухающей золой и старается выдуть изъ нея огонь. Но въ потухающей золѣ не оказывается и искры огня, и старанія Крука остаются тщетными. Сдѣлавъ нѣсколько безотвѣтныхъ возгласовъ къ своему постояльцу и проворчавъ, что спустится внизъ и принесетъ огня изъ магазина, старикъ уходитъ. Мистеръ Толкинхорнъ, по причинамъ, ему одному извѣстнымъ, не рѣшается ждать возвращенія Крука внутри комнаты, но выходитъ на площадку лѣстницы.
Желанный свѣтъ вскорѣ разливается по закоптѣлымъ стѣнамъ лѣстницы, вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ Крукъ медленно поднимается наверхъ, въ сопровожденіи зеленоглазой кошки, слѣдующей за нимъ по слѣдамъ.
-- Скажи, неужели твой постоялецъ спитъ всегда такъ крѣпко? въ полголоса спрашиваетъ адвокатъ.
-- Хи, хи! не знаю, сэръ! отвѣчаетъ Крукъ, тряся головой и вздергивая кверху свои махнатыя брови.-- Я почти ровно ничего не знаю о его привычкахъ; знаю только, что онъ держитъ себя назаперти.
Перешептывяясь такимъ образомъ, они вмѣстѣ входятъ въ комнату, и когда огонь озаряетъ ее, два огромные глаза въ ставняхъ, по видимому, плотно смыкаются. Но не смыкаются глаза спящаго на жалкой постели.
-- Господи помилуй насъ! восклицаетъ мистеръ Толкинхорнъ.-- Онъ умеръ!
Крукъ опускаетъ оледенѣвшую руку, которую приподнялъ было, и опускаетъ ее такъ внезапно, что она какъ камень свѣшивается съ кровати.
Крукъ и Толкинхорнъ бросаютъ другъ на друга моментальный взглядъ.
-- Пошлите за докторомъ! Кликните сверху миссъ Фляйтъ! Я вижу ядъ подлѣ кровати! Кликните скорѣе миссъ Фляйтъ! произноситъ Крукъ, раскидывая, какъ крылья вампира, свои костлявыя руки надъ трупомъ постояльца.
Мистеръ Толкинхорнъ выбѣгаетъ на лѣстницу.
-- Миссъ Фляйтъ! кричитъ онъ.-- Кто бы вы ни были, миссъ Фляйтъ! Фляйтъ! скорѣе сюда! Торопитесь, миссъ Фляйтъ!
Крукъ глазами провожаетъ Толкинхорна, и въ то время, какъ послѣдній кличетъ миссъ Фляйтъ, онъ находитъ случай подкрасться къ старому чемодану и крадучи удалиться отъ него на прежнее мѣсто.
-- Бѣгите, Фляйтъ, бѣгите! къ ближайшему доктору! бѣгомъ бѣгите, Фляйтъ!
Этими словами Крукъ обращается къ дряхлой, полоумной старушонкѣ, своей квартиранткѣ. Миссъ Фляйтъ вбѣгаетъ, въ мгновеніе ока исчезаетъ и вскорѣ приводитъ угрюмаго, по видимому, весьма недовольнаго, оторваннаго отъ обѣда врача, съ толстой верхней губой, покрытой слоемъ табаку, и съ грубымъ шотландскимъ произношеніемъ.
-- Эге, друзья мои! утѣшьтесь! говоритъ угрюмый докторъ, окинувъ, послѣ минутнаго молчанія, окружающихъ внимательнымъ взоромъ.-- Утѣшьтесь, друзья мои! онъ мертвъ, какъ мертвый человѣкъ!
Мистеръ Толкинхорнъ, стоя подлѣ стараго чемодана, спрашиваетъ, давно ли онъ умеръ.
-- Давно ли онъ умеръ? повторяетъ медикъ.-- Разумѣется, недавно! Да такъ себѣ часа три тому назадъ!
-- Да-съ, смѣю сказать-съ, не дальше этого времени, замѣчаетъ темнолицый молодой человѣкъ.
Какъ и когда явился онъ по другую сторону кровати, никто не знаетъ.
-- А вы, должно быть, тоже по нашей части, сэръ? спрашиваетъ первый докторъ.
Темнолицый молодой человѣкъ отвѣчаетъ утвердительно.
-- Въ такомъ случаѣ я могу уйти отсюда, замѣчаетъ первый докторъ: -- мнѣ нечего здѣсь дѣлать.
Вмѣстѣ съ этимъ кратковременный визитъ кончается, и докторъ спѣшитъ окончить начатый обѣдъ.
Темнолицый молодой человѣкъ нѣсколько разъ подноситъ свѣчку къ лицу покойника, тщательно осматриваетъ адвокатскаго писца, который, сдѣлавшись рѣшительно никѣмъ, окончательно подтверждаетъ права свои на принятую имъ на себя, но никѣмъ не признанную фамилію.
-- Я очень хорошо припоминаю этого человѣка, говоритъ молодой врачъ.-- Года полтора тому назадъ онъ купилъ у меня опію. Скажите, есть кто побудь изъ васъ сродни ему? заключаетъ медикъ, окинувъ взглядомъ предстоящихъ.
-- Я здѣшній домохозяинъ, угрюмо отвѣчаетъ Крукъ, принимая свѣчку изъ протянутой руки молодого доктора.-- Впрочемъ, когда-то онъ сказывалъ мнѣ, что я ближайшій ему родственникъ.
-- Нѣтъ никакого сомнѣнія, что онъ умеръ отъ излишней дозы опія, продолжаетъ медикъ.-- Вы замѣчаете, какой сильный запахъ разливается по всей комнатѣ. Да вотъ и тутъ (принимая чайникъ изъ костлявой руки Крука) положено этого яду такое количество, какого весьма довольно для отравы цѣлой полъ-дюжины людей.
-- Неужели вы думаете, что онъ сдѣлалъ это съ умысломъ?
-- То есть что вы хотите сказать? съ умысломъ ли онъ принялъ лишнюю дозу?
-- Ну да! отвѣчаетъ Крукъ, облизывая губы подъ вліяніемъ любопытства, сообщающаго невыразимый ужасъ.
-- Не умѣю сказать вамъ, но долженъ считать такое предположеніе невѣроятнымъ, потому что онъ привыкъ принимать большія дозы. Впрочемъ, никто не можетъ сказать вамъ утвердительно. Я полагаю, онъ былъ очень бѣденъ?
-- Полагаю, что былъ. По крайней мѣрѣ его комната не показываетъ, что онъ былъ богатъ, говоритъ Крукъ, окидывая комнату своими зелеными, сверкающими глазами.-- Надобно вамъ сказать между прочимъ, что съ тѣхъ поръ, какъ онъ поселился здѣсь, я ни разу не заглядывалъ къ нему; а онъ былъ слишкомъ молчаливъ, чтобъ открывать передо мной свои обстоятельства.
-- А чт о, онъ остался вамъ долженъ за квартиру?
-- За шесть недѣль только.
-- Ну такъ можно смѣло сказать, что онъ вамъ не заплатитъ, говоритъ молодой человѣкъ, снова приступая къ разсмотрѣнію трупа.-- Нечего и сомнѣваться, онъ мертвъ какъ фараонъ. Судя по его наружности я положенію, смерть послужила ему отрадой. А должно быть въ молодости онъ былъ красавецъ, былъ мужчиной благовиднымъ.
И докторъ, помѣстясь на концѣ постели, съ лицомъ, обращеннымъ къ лицу покойника, и рукой, положенной на охладѣвшее сердце, произноситъ эти, слова не безъ чувства.
-- Я припоминаю, что въ его манерѣ, несмотря на всю его небрежность къ своей наружности, было что-то особенное, обличающее его паденіе въ жизни. Скажите, правда ли это? продолжаетъ онъ, еще разъ окидывая взоромъ предстоящихъ.
-- Пожалуй вы захотите, чтобы я разсказалъ вамъ біографію тѣхъ барынь, волосами которыхъ у меня внизу биткомъ набиты мѣшки? говоритъ Крукъ.-- Кромѣ того, что онъ былъ моимъ постояльцемъ въ теченіе осьмнадцати мѣсяцевъ и жилъ, или, пожалуй, не жилъ, одной только перепиской бумагъ, я больше ничего не знаю о немъ.
Во время этого разговора, мистеръ Толкирхорнъ, закинувъ руки назадъ, стоялъ въ сторонѣ отъ прочихъ, подлѣ стараго чемодана, совершенно чуждый всякаго рода чувствъ, обнаруживаемыхъ у кровати,-- чуждый профессивнаго вниманія молодого доктора къ покойнику,-- вниманія, тѣмъ болѣе замѣчательнаго, что оно, по видимому, вовсе не имѣло никакой связи съ его замѣчаніями касательно личности покойника,-- чуждый какого-то неизъяснимаго удовольствія, которое, противъ всякаго желанія, обнаруживалось на лицѣ Крука,-- чуждый благоговѣйнаго страха, подъ вліяніемъ котораго находилась полоумная старушка. Его невозмутимое лицо было такъ же невыразительно, какъ и его платье, не имѣющее на себѣ нисколько лоску. Взглянувъ на него, другой бы сказалъ, что въ эти минуты онъ вовсе ни о чемъ не думалъ. Онъ не обнаруживалъ ни терпѣнія, ни нетерпѣнія, ни вниманія, ни разсѣянія. Онъ ровно ничего не обнаруживалъ, кромѣ своей холодной скорлупы. Легче бы, кажется, можно было извлечь музыкальный тонъ изъ футляра какого нибудь нѣжнаго инструмента, чѣмъ самый слабый тонъ души мистера Толкинхорна -- изъ его оболочки.
Но вотъ наконецъ и онъ вступаетъ въ разговоръ: онъ обращается къ молодому медику съ своей холодной манерой, какъ нельзя болѣе соотвѣтствующей его профессіи.
-- Я только что передъ вами заглянулъ сюда, замѣчаетъ онъ: -- и заглянулъ съ тѣмъ намѣреніемъ, чтобы дать этому уже умершему человѣку, котораго, мимоходомъ сказать, я никогда не видѣлъ въ живыхъ, нѣсколько бумагъ для переписки. Я узналъ о немъ отъ нашего коммиссіонера -- Снагзби, живущаго на Подворьѣ Кука. Здѣсь, какъ кажется, никто ничего не знаетъ объ этомъ человѣкѣ: такъ недурно, я думаю, послать за Снагзби. Да вотъ кстати: не сходите ли вы?
Послѣднія слова относились къ полоумной старушкѣ, которая часто видала его въ Верховномъ Судѣ, которую онъ тоже часто видалъ, и которая охотно вызывается сходить за коммиссіонеромъ.
Между тѣмъ какъ миссъ Фляйтъ исполняетъ порученія, медикъ прекращаетъ дальнѣйшія, безплодныя изслѣдованія и накидываетъ на предметъ ихъ стеганое одѣяло, покрытое безчисленнымъ множествомъ заплатъ. Послѣ этого докторъ мѣняется съ мистеромъ Крукомъ парой словъ. Мистеръ Толкинхорнъ соблюдаетъ безмолвіе и, по прежнему, остается подлѣ стараго чемодана.
Въ комнату торопливо вбѣгаетъ мистеръ Снагзби, въ сѣренькомъ сюртучкѣ и въ черныхъ нарукавникахъ.
-- О, Боже мой, Боже мой! говоритъ онъ.-- Неужли это правда? Господи помилуй! какъ это удивительно!
-- Снагзби, не можете ли вы сообщить хозяину здѣшняго дома какія нибудь свѣдѣнія объ этомъ несчастномъ созданіи? спрашиваетъ мистеръ Толкинхорнъ.-- Кажется, на немъ остался долгъ за квартиру; да къ тому же, вы знаете, его нужно похоронить.
-- Я, право, ничего не знаю, сэръ, отвѣчаетъ мистеръ Снагзби и въ знакъ оправданія кашляетъ въ кулакъ: -- я рѣшительно не знаю, что посовѣтовать вамъ,-- развѣ только одно -- послать за приходскимъ старостой.
-- Я не прошу вашего совѣта, возражаетъ мистеръ Толкинхоръ.-- Я бы и самъ могъ посовѣтовать....
(Я увѣренъ, сэръ, лучше вашего никто не посовѣтуетъ, говоритъ мистеръ Снагзби, не словами, но своимъ почтительнымъ кашлемъ.)
-- Я спрашиваю васъ о томъ, не можете ли вы указать на кого нибудь изъ его родственниковъ, не можете ли сказать, откуда онъ прибылъ сюда, или вообще что касается его.
-- Увѣряю васъ, сэръ, отвѣчаетъ мистеръ Снагзби, предваривъ отвѣтъ свой кашлемъ, выражающимъ глубокое смиреніе: -- увѣряю васъ, сэръ, что мнѣ столько же извѣстно, откуда онъ прибылъ сюда, сколько извѣстно....
-- Сколько извѣстно вамъ, куда онъ отправился отсюда, дополняетъ докторъ, чтобъ вывести мистера Снагзби изъ затруднительнаго положенія.
Наступаетъ молчаніе.
Мистеръ Толкинхорнъ устремляетъ взоры на присяжнаго коммиссіонера.
Мистеръ Крукъ, съ разинутымъ ртомъ, ожидаетъ, кто первый нарушитъ молчаніе.
-- Что касается до родственниковъ покойнаго, говоритъ мистеръ Снагзби: -- то скажи мнѣ теперь кто нибудь: "Снагзби, вотъ тебѣ двадцать тысячь фунтовъ билетами англійскаго банка,-- только скажи, кто родственники этого человѣка", и клянусь вамъ, сэръ, я и тогда не умѣлъ бы сказать! Года полтора тому назадъ, если только память не измѣняетъ мнѣ,-- года полтора тому назадъ, онъ впервые явился жильцомъ въ домѣ владѣльца нынѣшняго магазина тряпья и всякаго хламу....
-- Именно такъ: это было въ ту самую пору, замѣчаетъ Крукъ, утвердительно кивая косматой головой.
-- Такъ года полтора тому назадъ, продолжаетъ мистеръ Снагзби, замѣтно ободренный словами Крука: -- однажды утромъ, сейчасъ послѣ завтрака, этотъ человѣкъ явился ко мнѣ въ лавку и, встрѣтивъ мою хозяюшку (употребляя это названіе, я подразумѣваю мистриссъ Снагзби), представилъ образецъ своего почерка и далъ ей понять, что желаетъ заняться перепиской бумагъ, и находился -- не придавая этому слишкомъ важнаго значенія (любимая поговорка мистера Снагзби во время чистосердечныхъ объясненій, къ которой онъ постоянно прибѣгалъ, для большей выразительности своего чистосердечія) -- этотъ человѣкъ находился въ затруднительномъ положеніи. Моя хозяюшка, надо вамъ замѣтить, не имѣетъ обыкновенія оказывать излишней благосклонности къ незнакомымъ людямъ, особливо къ такимъ -- не придавая этому слишкомъ важнаго значенія -- которые въ чемъ нибудь нуждаются. Впрочемъ, этотъ человѣкъ понравился моей женѣ,-- не знаю, потому ли, что борода его была не брита, потому ли, что волоса его требовалй нѣкотораго попеченія, или просто по одной только женской прихоти -- и предоставляю вамъ самимъ рѣшить это обстоятельство; знаю только, что она взяла образчикъ почерка и спросила его адресъ. Нужно вамъ сказать, что моя хозяюшка немного туговата на ухо насчетъ собственныхъ именъ, продолжаетъ мистеръ Снагзби, посовѣтуясь сначала съ многозначительнымъ кашлемъ въ кулакъ: -- и потому имя Немо она безъ всякаго различія смѣшивала съ именемъ Нимрода. Вслѣдствіе этого она взяла себѣ въ привычку дѣлать мнѣ за нашей трапезой такого рода вопросы: мистеръ Снагзби, неужли вы не достали работы для Нимрода?-- или мистеръ Снагзби, почему вы не дадите Нимроду громадныхъ тетрадей по дѣлу Джорндиса? или что нибудь въ этомъ родѣ. Такимъ-то образомъ онъ и началъ получать отъ насъ заказы; и въ этомъ заключается все, что я знаю о немъ; могу еще одно только прибавить, что онъ писалъ бойко и не гнался за отдыхомъ, до того не гнался, что если бы вы, напримѣръ, отдали ему въ среду вечеромъ тридцать-пять канцлерскихъ листовъ, онъ возвратилъ бы въ совершенной исправности на другое утро въ четвергъ. Все это, заключаетъ мистеръ Снагзби, дѣлая весьма джентильное движеніе шляпой къ постели: -- я нисколько не сомнѣваюсь, подтвердилъ бы мой почтенный другъ, еслибъ находился въ состояніи исполнить это.
-- Не лучше ли разсмотрѣть бумаги покойника? говоритъ мистеръ Толкинхорнъ, обращаясь къ Круку.-- Можетъ статься, онѣ наведутъ на слѣдъ. По случаю скоропостижной смерти твоего постояльца, тебя, безъ всякаго сомнѣнія, призовутъ къ слѣдствію. Умѣешь ты читать?
-- Нѣтъ, не умѣю, возражаетъ старикъ, оскаливъ зубы.
-- Снагзби! говоритъ мистеръ Толкинхорнъ: -- осмотрите съ нимъ комнату. Иначе онъ наживетъ себѣ хлопотъ. Поторопитесь, Снагзби; я подожду здѣсь; если окажется нужнымъ, я пожалуй засвидѣтельствую, что всѣ ваши показанія справедливы. Если ты подержишь, мой другъ, свѣчу для мистера Снагзби, онъ увидитъ, чѣмъ можетъ быть полезенъ для тебя.
-- Во первыхъ, здѣсь есть старый чемоданъ, говоритъ мистеръ Снагзби.
Ахъ, да! и въ самомъ дѣлѣ тутъ старый чемоданъ! А мистеръ Толкинхорнъ, по видимому, и не замѣчалъ его, хотя и стоялъ подлѣ него и хотя въ комнатѣ кромѣ чемодана ничего больше не было!
Продавецъ морскихъ принадлежностей держитъ свѣчу, а присяжный коммиссіонеръ канцелярскихъ принадлежностей производитъ обыскъ. Медикъ облокачивается на уголъ камина; миссъ Фляйтъ дрожитъ отъ страха и отъ времени до времени выглядываетъ изъ за дверей. Даровитый послѣдователь старинной школы, въ тусклыхъ, черныхъ панталонахъ, перевязанныхъ на колѣняхъ черными лентами, въ своемъ огромномъ черномъ жилетѣ и длиннополомъ черномъ пальто, съ своимъ бантомъ шейнаго платка, такъ коротко знакомымъ англійской аристократіи, стоитъ аккуратно на прежнемъ мѣстѣ и въ прежнемъ положеніи.
Въ старомъ чемоданѣ оказываются нѣсколько старыхъ, ни куда негодныхъ, ничего не стоющихъ платьевъ; въ немъ отъискивается пачка билетовъ на заложенныя вещи -- пачка этихъ паспортовъ чрезъ шоссейныя заставы по дорогѣ нищеты; тамъ же находится измятая, истертая бумага, издающая сильный запахъ опія; на ней нацарапано нѣсколько словъ, какъ видно для памяти: принялъ тогда-то, столько-то грановъ; принялъ вторично тогда-то; число грановъ увеличилъ на столько-то; видно было, что эти пріемы длились довольно долго, какъ будто съ намѣреніемъ регулярно продолжать ихъ, и потомъ вдругъ прекратились. Тутъ же находилось нѣсколько грязныхъ обрывковъ отъ газетъ, съ описаніемъ судебныхъ слѣдствій надъ мертвыми тѣлами, и больше ничего. Снагзби и Крукъ осматриваютъ маленькій буфетъ и ящикъ окропленнаго чернилами стола. Но и тамъ не отъискивается ни клочка отъ писемъ, ни отъ какой нибудь рукописи. Молодой медикъ осматриваетъ платье адвокатскаго писца. Перочинный ножикъ и нѣсколько мѣдныхъ монетъ -- вотъ все, что онъ находитъ. Наконецъ всѣ убѣждаются, что совѣтъ мистера Снагзби принадлежалъ къ числу практическихъ совѣтовъ, и приглашеніе приходскаго старосты оказывается необходимымъ.
Вслѣдствіе этого маленькая полоумная квартирантка отправляется за старостой, а прочіе выходятъ изъ комнаты.
-- Пожалуйста, не оставляйте кошку здѣсь, замѣчаетъ докторъ: -- это не годится.
Мистеръ Крукъ выгоняетъ кошку, и она крадучи спускается по лѣстницѣ, размахивая гибкимъ, пушистымъ хвостомъ и облизывая морду.
-- Доброй ночи! говоритъ мистеръ Толкинхорнъ и уходитъ домой бесѣдовать съ Аллегоріей и углубляться въ созерцанія.
Между тѣмъ новость о скоропостижной смерти распространилась по всему кварталу. Группы сосѣдей толпами разсуждаютъ о происшествіи. Передовые посты обсерваціоннаго корпуса (преимущественно ребятишки) выдвигаются впередъ къ самымъ окнамъ мистера Крука, въ которыхъ они совершаютъ тщательную рекогносцировку. Полицейскій стражъ уже поднялся въ комнату покойника и снова спустился къ уличной двери, гдѣ онъ стоитъ, какъ неприступная крѣпость, случайно удостоивая своимъ взглядомъ ребятишекъ, собравшихся у его подножія; но при этихъ взглядахъ атакующіе окна мистера Крука колеблются и отступаютъ. Мистриссъ Перкинсъ, которая вотъ уже нѣсколько недѣль находится въ разрывѣ съ мистриссъ Пайперъ, вслѣдствіе неудовольствія, возникшаго по поводу сильной потасовки, претерпѣнной молодымъ Пайперомъ отъ молодого Перкинса, возобновляетъ при этой благопріятной оказіи дружескія отношенія. Прикащикъ изъ ближайшаго углового погребка, обладая оффиціальными свѣдѣніями о жизни человѣческой вообще и въ частности близкими сношеніями съ пьяными людьми, обмѣнивается съ полицейскимъ нѣсколькими сентенціями, обличающими взаимную другъ къ другу довѣрчивость; онъ имѣетъ видъ неприступнаго юноши, недосягаемаго для руки констебля, незаточаемаго въ съѣзжихъ домахъ. Разговоръ ведется изъ оконъ одной стороны Подворья въ окна противоположной стороны. Изъ переулка Чансри являются курьеры съ открытыми головами; они спѣшатъ узнать въ чемъ дѣло. Общее чувство, кажется, выражаетъ радость, что смерть похитила не мистера Крука, но его постояльца, хотя къ этой радости и примѣшивалось чувство обманутыхъ ожиданій насчетъ своихъ предположеній. Среди этихъ ощущеній является приходскій староста.
Приходскій староста хотя въ обыкновенное время и не пользовался особеннымъ расположеніемъ сосѣдей, но въ настоящую минуту становится популярнымъ, какъ единственный человѣкъ, которому предоставлено право осматривать мертвыя тѣла. Полицейскій стражъ хотя и считаетъ его за существо безсильное, бездѣйственное, слабоумное, за останки отъ варварскихъ временъ, когда существовали сторожевыя будки въ Лондонѣ, но въ настоящую минуту пропускаетъ его въ двери, какъ особенное нѣчто, терпимое въ народѣ до тѣхъ поръ, пока правительству угодно будетъ стереть его съ лица земли. Любопытство усиливается, когда изъ устъ въ уста переходитъ молва, что староста уже явился и дѣлаетъ осмотръ.
Но вотъ староста выходитъ и еще болѣе усиливаетъ любопытство, находившееся въ теченіе осмотра въ невыносимо-томительномъ состояніи. Оказывается, что для завтрашняго слѣдствія староста не имѣетъ въ виду свидѣтеля, которой могъ бы сказать что нибудь судьѣ и слѣдственному приставу объ умершемъ. Вслѣдствіе этого онъ немедленно обращается къ безчисленному собранію людей, которые ровно ничего не знаютъ. Со всѣхъ сторонъ раздаются восклицанія, что сынъ мистриссъ Гринъ былъ тоже адвокатскимъ писцомъ и, вѣроятно, зналъ покойника лучше другихъ. Это обстоятельство ставитъ старосту втупикъ, тѣмъ болѣе, что по наведеннымъ справкамъ оказалось, что сынъ мистриссъ Гринъ въ настоящее время находится на кораблѣ, мѣсяца три тому назадъ отплывшемъ въ Китай, и что, конечно, можно получить отъ него необходимыя свѣдѣнія посредствомъ телеграфа: стоитъ только получить на это позволеніе лордовъ Адмиралтейства. Послѣ этого староста заходитъ въ нѣкоторые магазины, собираетъ тамъ различныя свѣдѣнія и при этомъ случаѣ, затворяя за собою дверь, мѣшкая и вообще обнаруживая въ дѣйствіяхъ своихъ недостаточность соображеній, выводитъ изъ терпѣнія любознательную публику. Полицейскій стражъ мѣняется улыбками съ прикащикомъ изъ погребка. Любопытство и вниманіе народа ослабѣваютъ и уступаютъ мѣсто реакціи. Пронзительный голосъ ребятишекъ осыпаетъ старосту такимъ сильнымъ градомъ насмѣшекъ, что полицейскій стражъ считаетъ необходимымъ привести въ дѣйствіе свою неограниченную власть: онъ схватываетъ перваго дерзкаго и, разумѣется, освобождаетъ его при побѣгѣ прочихъ, но освобождаетъ съ условіемъ -- сію минуту замолчать и убраться прочь въ одну минуту! условіе это выполняется буквально. Такимъ образомъ общее ощущеніе и любопытство замираютъ на нѣкоторое время, и неподвижный полицейскій стражъ (на котораго пріемъ опіума, въ большемъ или меньшемъ количествѣ, не произведетъ особеннаго дѣйствія), съ его лакированной шляпой, съ его жесткимъ, накрахмаленнымъ воротникомъ, съ его несгибающимся сюртукомъ, крѣпкой перевязью и вообще всей аммуниціей, медленно подвигается по тротуару, постукиваетъ ладонями своихъ бѣлыхъ перчатокъ одной о другую и останавливается отъ времени до времени на перекресткѣ улицы, чтобъ убѣдиться, нѣтъ ли чего нибудь въ родѣ затерявшагося ребенка или убійцы.
Подъ прикрытіемъ ночи, слабодушный староста какъ призракъ летаетъ по переулку Чансри съ своими повѣстками, въ которыхъ имя каждаго судьи жалкимъ образомъ искажено; даже самыя повѣстки написаны совершенно непонятно. Одно только имя старшины написано вѣрно и ясно; но его никто не читаетъ и никто не хочетъ его знать. Повѣстки наконецъ разнесены, свидѣтели приглашены, и старшина отправляется въ магазинъ мистера Крука, гдѣ онъ назначилъ свиданіе нѣсколькимъ бѣднякамъ. Бѣдняки эти сбираются, и ихъ проводятъ во второй этажъ, въ комнату покойника, гдѣ они предоставляютъ огромнымъ глазамъ въ ставняхъ случай посмотрѣть на что-то новенькое, что составляетъ послѣднее жилище для никого и для каждаго.
И вотъ, въ теченіе всей той ночи, готовый гробъ стоитъ подлѣ стараго чемодана. На постели лежитъ одинокій трупъ, котораго стезя въ жизни прокладывалась въ теченіе сорока-пяти лѣтъ, но на этой стезѣ столько же осталось замѣтныхъ слѣдовъ, сколько остается ихъ отъ младенца, заброшеннаго и заблудившагося въ лабиринтѣ улицъ многолюднаго города.
На другой день дворъ Крука оживился; такъ по крайней мѣрѣ мистриссъ Перкинсъ, болѣе, чѣмъ примирившаяся съ мистриссъ Пайперъ, замѣчаетъ въ дружеской бесѣдѣ съ этой превосходной женщиной. Слѣдственный судья долженъ держать засѣданіе въ гостинницѣ Солнца, гдѣ гармоническіе митинги собираются два раза въ недѣлю, и гдѣ стулъ президента бываетъ занятъ джентльменомъ, ознаменовавшимъ себя своей профессіей, а противоположный стулъ -- маленькимъ мистеромъ Свильзомъ, комическимъ пѣвцомъ, который питаетъ необъятныя надежды (согласно съ билетомъ, выставленнымъ въ окнѣ), что друзья соберутся вокругъ него и поддержатъ его первоклассный талантъ. Въ теченіе наступившаго утра гостинница Солнца ведетъ бойкую торговлю. Даже ребятишки, подъ вліяніемъ общаго волненія, до такой степени нуждаются въ подкрѣпленіи силъ, что пирожникъ, расположившійся на этотъ случай въ одномъ изъ угловъ Подворья, замѣчаетъ, что его пышки исчезаютъ какъ дымъ,-- между тѣмъ какъ приходскій староста, переваливаясь съ боку на бокъ во время прогулки своей между заведеніемъ мистера Крука и гостинницей Солнца, показываетъ нѣкоторымъ скромнымъ особамъ предметъ, ввѣренный его храненію, и въ замѣнъ того получаетъ приглашеніе выпить стаканчикъ элю или чего нибудь въ этомъ родѣ.
Въ назначенный часъ пріѣзжаетъ слѣдственный судья, котораго присяжные ждутъ съ минуты на минуту, и пріѣздъ котораго привѣтствуетъ стукъ кеглей, принадлежащихъ гостинницѣ Солнца. Слѣдственный судья чаще всѣхъ другихъ смертныхъ посѣщаетъ общественныя заведенія. Запахъ опилокъ, пива, табачнаго дыма и спиртуозныхъ напитковъ составляетъ неразрывную связь его призванія съ смертію, во всѣхъ ея самыхъ страшныхъ видоизмѣненіяхъ. Приходскій староста и содержатель гостинницы провожаютъ его въ комнату гармоническихъ митинговъ, гдѣ онъ кладетъ свою шляпу на фортепьяно, и занимаетъ виндзорское кресло въ главѣ длиннаго стола, составленнаго изъ нѣсколькихъ различнаго рода столовъ, поверхность которыхъ украшена безконечно разнообразнымъ сцѣпленіемъ липкихъ колецъ, отпечатанныхъ донышками кружекъ и стакановъ. За столомъ размѣщается такое множество присяжныхъ, какое могутъ только допустить его размѣры. Всѣ прочіе располагаются между плевальницами и трубками или прислоняются къ фортепьяно. Надъ головой судьи виситъ шнуръ съ рукояткой для звонка и напоминаетъ собою висѣлицу.
Начинается перекличка присяжныхъ и произносится клятвенное обѣщаніе. Въ то время, какъ происходитъ эта церемонія, между присутствующими производится нѣкоторое волненіе маленькимъ человѣкомъ съ влажными глазами и воспламененнымъ носомъ, пухлыя щеки котораго прикрываются огромными воротничками, и который смиренно занимаетъ мѣсто у самаго входа, какъ одинъ изъ прочихъ зрителей, но, по видимому, коротко знакомый съ гармонической комнатой. Быстро пролетѣвшій шопотъ говоритъ намъ, что эта особа -- маленькій Свильзъ. Полагаютъ, не безъ нѣкотораго основанія, что вечеромъ, во время гармоническаго митинга, этотъ мистеръ Свильзъ представитъ слѣдственнаго судью въ каррикатурномъ видѣ и доставитъ безпредѣльное удовольствіе всему собранію.
-- Итакъ, джентльмены.... начинаетъ слѣдственный судья.
-- Молчать! восклицаетъ приходскій староста.
Разумѣется, это восклицаніе не относится къ судьѣ, хотя другіе и могли бы допустить подобное предположеніе.
-- Итакъ, джентльмены, снова начинаетъ судья: -- вы приглашены сюда на слѣдствіе, по поводу скоропостижной смерти нѣкоторой особы. Что онъ дѣйствительно умеръ, это будетъ вамъ показано; касательно же обстоятельствъ, предшествовавшихъ кончинѣ, и рѣшенія, какое вамъ угодно будетъ положить, смотря на.... (кегли, опять кегли! господинъ староста! это нужно прекратить!) ...смотря на эти обстоятельства, а не на что нибудь другое. Первымъ дѣломъ намъ слѣдуетъ осмотрѣть мертвое тѣло...
-- Эй, вы! разступитесь! восклицаетъ старшина.
И сонмъ присяжныхъ выходитъ изъ гармонической комнаты, въ весьма неправильномъ порядкѣ, какъ разстроенное погребальное шествіе, и дѣлаетъ судебный осмотръ во второмъ этажѣ дома мистера Крука, откуда нѣкоторые изъ присяжныхъ выходятъ блѣдные и черезчуръ торопливо. Приходскій староста весьма заботится о томъ, чтобъ два джентльмена, съ замѣтно обтертыми обшлагами и съ замѣтнымъ недостаткомъ въ числѣ пуговицъ, видѣли все, что нужно было видѣть. Для вящшаго удобства, онъ нарочно приставляетъ маленькій столикъ въ комнатѣ гармоническихъ митинговъ, не вдалекѣ отъ почетнаго мѣста слѣдственнаго судьи. Эти джентльмены, по образу жизни и по призванію -- лѣтописцы городскихъ происшествій; а приходскій старшина не нуждъ человѣческихъ слабостей и питаетъ надежды прочитать въ печати о томъ, что говорилъ и дѣлалъ "Муни, этотъ дѣятельный, умный староста такого-то прихода"; онъ даже желаетъ увидѣть имя Муни упомянутымъ такъ же свободно и въ такомъ же покровительственномъ тонѣ, какъ упоминались въ предшествовавшихъ примѣрахъ имена великихъ людей!
Маленькій Свильзъ ожидаетъ возвращенія судьи и присяжнаго суда. Ждетъ того же самаго и мистеръ Толкинхорнъ. Мистера Толкинхорна принимаютъ съ особеннымъ отличіемъ и сажаютъ подлѣ судьи; его сажаютъ между этимъ высокимъ блюстителемъ закона, между миніатюрнымъ столикомъ, поставленнымъ для лѣтописцевъ, и ящикомъ для каменнаго угля. Слѣдствіе ведется своимъ чередомъ. Судъ присяжныхъ узнаетъ, какимъ образомъ умеръ предметъ судебнаго слѣдствія, и больше ничего не узнаютъ!
-- Джентльмены! говоритъ судья: -- съ нами присутствуетъ знаменитый адвокатъ, который, какъ мнѣ извѣстно, случайно находился въ домѣ Крука, когда сдѣлали открытіе смертнаго случая; но такъ какъ онъ, къ пополненію нашего слѣдствія, можетъ повторить только показанія медика, домовладѣльца и его квартирантки, поэтому я не считаю за нужное безпокоить его. Не знаетъ ли кто нибудь изъ сосѣдей что нибудь о покойникѣ?
Мистриссъ Перкинсъ выталкиваетъ впередъ мистриссъ Пайперъ. Мистриссъ Пайперъ, для соблюденія дѣлопроизводства, произноситъ клятву въ справедливости своихъ показаній.
-- Джентльмены! да будетъ вамъ извѣстно, это Анастасія Пайперъ, замужняя женщина.... Ну, что же мистриссъ Пайперъ, что вы нахмѣрены сказать намъ по этому предмету?
Мистриссъ Пайперъ намѣрена и можетъ сказать очень многое, сказать большею частію въ скобкахъ и безъ соблюденія знаковъ препинанія, но высказать очень мало дѣльнаго. Мистриссъ Пайперъ живетъ на Подворьѣ (мужъ ея занимается столярнымъ ремесломъ), и уже между сосѣдями сдѣлалось давнымъ-давно извѣстно (и мменно дни за два передъ тѣмъ, какъ Александръ-Джемсъ Пайперъ, умеръ на восемьнадцати мѣсяцахъ и четырехъ дняхъ отъ роду; впрочемъ, никто и не ждалъ, что онъ будетъ долговѣченъ: во время прорѣзанія зубовъ этотъ младенецъ, джентльмены, перенесъ страшныя страданія!)... такъ вотъ, изволите видѣть, между сосѣдями давнымъ-давно распространились слухи, что подсудимый (мистриссъ Пайперъ непремѣнно хотѣла называть покойника подсудимымъ) продалъ себя дьяволу. Вѣроятно, угрюмая наружность подсудимаго послужила главнымъ поводомъ къ распространенію подобной молвы. Мистриссъ Пайперъ часто видала подсудимаго и находила, что видъ его былъ дѣйствительно свирѣпый, и, чтобъ не пугать дѣтей, ему бы не слѣдовало позволять показываться между ними (а если сомнѣваются въ ея показаніяхъ, то не угодно ли спросить у мистриссъ Перкинсъ: она тоже здѣсь и во всякое время готова доказать, что дѣлаетъ честь ея супругу, самой себѣ и своему семейству). Она видѣла, какъ дѣти сердили подсудимаго и выводили его изъ терпѣнія (вѣдь дѣти всегда останутся дѣтьми -- нельзя же требовать, чтобъ при ихъ живомъ, рѣзвомъ характерѣ они были такими-же солидными людьми, какими и вы, джентльмены, никогда не бывали). Но поводу всего этого и по поводу его мрачнаго вида, ей часто снилось во снѣ, будто бы онъ вынималъ мотыгу изъ кармана и разсѣкалъ голову маленькому Джонни (а этотъ ребенокъ не зналъ что такое страхъ и безпрестанно бѣгалъ за нимъ такъ близко, что чуть-чуть не наступалъ на пятки). Впрочемъ, она никогда не видѣла, чтобы подсудимый и въ самомъ дѣлѣ употреблялъ мотыгу или какое нибудь другое орудіе. Она видѣла, какъ онъ бѣгалъ отъ дѣтей, какъ будто не имѣлъ къ нимъ ни малѣйшаго расположенія; она не замѣчала, чтобы покойникъ когда нибудь разговаривалъ не только съ ребятами, но и взрослыми людьми (исключая, впрочемъ, мальчишки, который подметаетъ весь переулокъ до самого угла; и еслибъ этотъ мальчишка былъ здѣсь, онъ непремѣнно бы сказалъ вамъ, что подсудимый часто съ нимъ разговаривалъ).
"Здѣсь ли этотъ мальчикъ?" вопрошаетъ судья. "Его здѣсь нѣтъ", отвѣчаетъ староста. "Привести его сюда!" говоритъ судья. Во время отсутствія дѣятельнаго и умнаго старосты судья разговариваетъ съ мистеромъ Толкинхорномъ.
-- Ага! вотъ, джентльмены, и мальчикъ на лицо.
Дѣйствительно, мальчикъ на лицо, весьма грязный, весьма оборванный и съ весьма хриплымъ голосомъ. Ну, мой милый! Впрочемъ, остановитесь на минуту. Предосторожность всегда не лишнее. Мальчику надо сдѣлать нѣсколько предварительныхъ вопросовъ.
Зовутъ этого мальчика Джо. О своемъ имени онъ ничего больше не знаетъ. Ему вовсе неизвѣстно, что каждый человѣкъ имѣетъ по крайней мѣрѣ два имени. Онъ ничего подобнаго не слышалъ. Для него имя Джо лучше всякаго длиннаго названія. Джо полагаетъ, что и это имя слишкомъ длинно для него. Онъ не считаетъ себя виновнымъ въ этомъ. Можетъ ли онъ написать его? Нѣтъ. Онъ не умѣетъ писать. У него нѣтъ ни отца, ни матери, ни друзей. Въ школѣ не бывалъ. Родительскаго крова не знавалъ. Знаетъ, что метла есть метла, и знаетъ, что лгать -- грѣшно. Не помнитъ, кто ему сообщилъ понятіе о метлѣ и о лжи, но знаетъ то и другое. Не можетъ съ точностію сказать, что будетъ ему послѣ смерти, если скажетъ ложь джентльменамъ, но увѣренъ, что ему сдѣлаютъ что нибудь не хорошее, что его накажутъ за это, и накажутъ по-дѣломъ, а поэтому онъ будемъ говорить истину.
-- Все это ни къ чему не ведетъ, джентльмены; это не идетъ къ нашему дѣлу! замѣчаетъ судья, печально покачавъ головой.
-- Какъ вы думаете, сэръ, можно ли принять это за показаніе? спрашиваетъ одинъ изъ внимательныхъ присяжныхъ.
-- Помилуйте, зачѣмъ? это, я вамъ говорю, не идетъ къ дѣлу! замѣчаетъ судья. Вѣдь вы слышали мальчика? слышали, какъ онъ сказалъ: "я не могу съ точностью сказать вамъ", а, согласитесь сами, это ни къ чему не ведетъ. Намъ нельзя слушать вздоръ передъ лицомъ правосудія. Это было бы ужасное злоупотребленіе. Отведите мальчика прочь.
Мальчика отводятъ прочь, къ величайшему назиданію постороннихъ лицъ, особливо маленькаго Свильза, комическаго пѣвца.
Ну, что же теперь дѣлать. Нѣтъ ли еще свидѣтелей? Но другихъ свидѣтелей не является.
Очень хорошо, джентльмены! По произведенному слѣдствію оказывается, что неизвѣстный человѣкъ, сдѣлавшій, въ теченіе полутора года, привычку принимать опіумъ большими дозами, найденъ мертвымъ отъ излишняго пріема. Если вы имѣете причины думать, что онъ учинилъ самоубійство, вы можете сдѣлать это заключеніе. Если же вы приписываете смерть этого человѣка несчастному случаю, то согласно съ этимъ мнѣніемъ будетъ сдѣланъ приговоръ.
Приговоръ дѣлается согласно съ этимъ мнѣніемъ. Смерть неизвѣстнаго человѣка приписывается несчастному случаю. Въ этомъ нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія. Джентльмены, засѣданіе кончилось. Прощайте!
Слѣдственный судья застегиваетъ свой длиннополый сюртукъ и съ мистеромъ Толкинхорномъ даетъ въ углу частную аудіенцію непринятому свидѣтелю.
Это несчастное, отталкивающее отъ себя созданіе только и знаетъ, что сосѣдніе ребятишки часто съ крикомъ и бранью гонялись за покойнымъ, котораго онъ узналъ по желтому лицу и чернымъ волосамъ; что однажды, въ холодную зимнюю ночь, когда онъ, то есть мальчикъ, дрожалъ отъ стужи на своемъ перекресткѣ, покойный, пройдя мимо, оглянулся назадъ, потомъ вернулся къ нему, сдѣлалъ мальчику нѣсколько вопросовъ и, узнавъ, что у него въ цѣломъ мірѣ не было друга, сказалъ: "у меня тоже нѣтъ друзей,-- нѣтъ ни души!" и подалъ ему денегъ на ужинъ и ночлегъ. Съ тѣхъ поръ этотъ человѣкъ часто разговаривалъ съ нимъ, часто спрашивалъ, каково онъ спалъ въ прошедшую ночь, какъ онъ переноситъ холодъ и голодъ, не желаетъ ли онъ скорѣе умереть, и тому подобные странные вопросы; что когда у этого человѣка не было денегъ, то, проходя мимо мальчика, онъ обыкновенно говорилъ: "сегодня., Джо, я такъ же бѣденъ, какъ и ты!"; при деньгахъ же онъ всегда былъ радъ подѣлиться съ нимъ (чему несчастный мальчикъ вѣрилъ отъ чистаго сердца).
-- Онъ былъ очень добръ до меня, говоритъ мальчикъ, отирая глаза лохмотьями своего рукава.-- Я бы желалъ, чтобъ въ эту минуту онъ услышалъ меня. Онъ былъ очень добръ до меня, очень, очень добръ.
Въ то время, какъ мальчикъ боязливо спускался съ лѣстницы, мистеръ Снагзби, дожидавшійся внизу, всовываетъ ему въ руку полкроны. "Если увидишь меня, когда я, съ своей хозяюшкой, то есть съ женой моей, буду проходить мимо твоего перекрестка, говоритъ мистеръ Снагзби, приложивъ указательный палецъ къ кончику носа, то, смотри, объ этомъ ни гу-гу!"
Присяжные на нѣсколько минутъ остаются въ гостинницѣ Солнца въ дружеской бесѣдѣ. Спустя немного, шестеро изъ нихъ окружаются облаками табачнаго дыму, который неисходно господствуетъ въ помянутой гостинницѣ; двое отправляются въ Гамстетъ, а остальные четверо соглашаются итти вечеромъ за полцѣны въ театръ и заключить дневныя занятія устрицами. Маленькаго Свильза подчуютъ со всѣхъ сторонъ,-- спрашиваютъ его мнѣнія насчетъ утренняго засѣданія, и онъ выражаетъ его двусмысленными словами (его любимый способъ объясняться). Содержатель гостинницы, сдѣлавъ открытіе, что маленькій Свильзъ пользуется необыкновенной популярностью, въ изысканныхъ выраженіяхъ рекомендуетъ его присяжнымъ и всему собранію, и при этомъ замѣчаетъ, что въ характеристическихъ аріяхъ онъ неподражаемъ, и что гардероба его для драматическихъ лицъ не свезти на двухъ телѣгахъ.
Такимъ образомъ гостинница Солнца постепенно покрывается темнотою ночи и наконецъ ярко освѣщается газовыми лучами. Часъ гармоническаго митинга наступаетъ. Джентльменъ, знаменитый по своей профессіи, занимаетъ почетное кресло; обращается лицомъ (краснолицымъ) къ крошечному Свильзу; друзья окружаютъ ихъ и поддерживаютъ первоклассный талантъ. Въ самомъ разгарѣ вечера, крошечный Свильзъ обращается къ собранію цѣнителей таланта съ слѣдующею рѣчью: "Джентльмены, если позволите, я попробую представить вамъ сцену изъ дѣйствительной жизни,-- сцену, которой я былъ свидѣтелемъ не далѣе, какъ сегодня." Громкія рукоплесканія сопровождаютъ рѣчь и весьма ободряютъ крошечнаго Свильза. Онъ выходитъ изъ комнаты Свильзомъ, а возвращается слѣдственнымъ судьей (не имѣющимъ ни малѣйшаго сходства съ дѣйствительнымъ судьей), описываетъ слѣдствіе, съ аккомпаниментомъ фортепьяно, для разнообразія и съ припѣвомъ (слѣдственнаго судьи) типпи-дол-ли-долъ, типпи-дол-ло-долъ, типпи-ли!
Дребезжащее фортепьяно замолкаетъ наконецъ и гармоническіе друзья собираются вокругъ своихъ подушекъ. Одинокаго покойника, помѣщеннаго теперь въ его послѣднее земное обиталище, окружаютъ торжественный покой и безмолвіе. Въ теченіе немногихъ часовъ безмятежной ночи на него взираютъ только два огромные глаза, прорѣзанные въ ставняхъ. Еслибъ мать этого одинокаго, заброшеннаго человѣка, къ груди которой онъ, будучи младенцемъ, ластился, поднималъ глаза на ея лицо, озаренное чувствомъ материнской любви, и не зная какимъ образомъ нѣжной рученкой обнять шею, къ которой карабкался, если бы мать этого отшедшаго человѣка могла прозрѣть въ будущее,-- о, до какой степени это зрѣлище показалось бы ей невѣроятнымъ! О, если въ болѣе свѣтлые дни отлетѣвшей жизни въ душѣ этого человѣка пылалъ огонь къ любимой женщинѣ, навсегда потухшій теперь, то гдѣ же она въ эти минуты, когда бренные останки любимаго ею существа не преданы еще землѣ!
Хотя ночь и наступила, но въ домѣ мистера Снагзби нѣтъ покоя; тамъ Густеръ убиваетъ сонъ, переходя, какъ выражается самъ мистеръ Снагзби -- не придавая этому слишкомъ важнаго значенія -- отъ одного припадка къ двадцати. Причина этихъ припадковъ состоитъ въ томъ, что Густеръ имѣетъ отъ природы нѣжное сердце, и что-то пылкое, весьма вѣроятно, пылкое воображеніе, которое, быть можетъ, развилось бы въ ней, еслибъ постоянный страхъ возвратиться въ благотворительное заведеніе не служилъ препятствіемъ къ этому развитію. Какъ бы то ни было, но только разсказъ мистера Снагзби, за чаемъ, о судебномъ слѣдствіи, при которомъ онъ лично присутствовалъ, до такой степени подѣйствовалъ на чувствительную Густеръ, что за ужиномъ она спустилась въ кухню, предшествуемая кускомъ голландскаго сыра, и упала въ обморокъ необыкновенно продолжительный; отъ этого припадка она оправилась только затѣмъ, чтобы упасть въ другой, въ третій и такъ далѣе, въ цѣлый рядъ припадковъ, отдѣляемыхъ одинъ отъ другого небольшими промежутками, которые она употребляла на убѣдительныя просьбы къ мистриссъ Снагзби не прогонять ее, "когда она очнется", и упрашивала всѣхъ вообще въ домѣ мистера Снагзби положить ее на каменный полъ и отправляться спать. Не смыкая глазъ въ теченіе ночи и услышавъ наконецъ, что пѣтухъ на ближайшемъ птичномъ дворѣ начинаетъ приходить въ искренній восторгъ по случаю наступавшаго разсвѣта, мистеръ Снагзби, этотъ тери еливѣйшій изъ людей, вдохнувъ въ себя длинный глотокъ воздуха, говоритъ: "наконецъ-то, любезный мой! а я ужь думалъ, не умеръ ли ты."
Какой вопросъ разрѣшаетъ эта восторженная птица, распѣвая во все горло, или зачѣмъ она должна пѣть такимъ образомъ при наступленіи утренняго свѣта,-- обстоятельство, которое ни подъ какимъ видомъ не можетъ быть важнымъ для нея, мы не беремся объяснить: это ея дѣло (люди -- дѣло другое: они кричатъ громогласно, при различныхъ торжественныхъ оказіяхъ). Достаточно сказать, что вмѣстѣ съ крикомъ пѣтуха, наступаетъ разсвѣтъ, за разсвѣтомъ -- утро, за утромъ -- полдень.
Дѣятельный и умный приходскій староста, имя котораго появилось въ утренней газетѣ, приходитъ съ отрядомъ бѣдняковъ въ домъ мистера Крука и уноситъ тѣло нашего отшедшаго любезнаго собрата на тѣсное, чумное грязное кладбище, откуда заразительныя болѣзни часто сообщаются тѣламъ нашихъ собратій и сестеръ, еще не отшедшихъ изъ этого міра. Они разрываютъ клочокъ смердящей земли, отъ которой турокъ отвернулся бы съ презрѣніемъ и затрепеталъ бы кафръ, и опускаютъ туда нашего любезнаго собрата, исполняя обрядъ христіанскаго погребенія.
Тамъ, гдѣ дома окружили небольшое пространство земли плотной стѣной, прерываемой въ одномъ только мѣстѣ отверстіемъ, служащимъ входомъ,-- тамъ, гдѣ всѣ пороки жизни дѣйствуютъ прямо на смерть, и Гдѣ всякое заразительное дыханіе смерти, всѣ элементы тлѣнія дѣйствуютъ прямо на жизнь,-- тамъ предаютъ землѣ нашего любезнаго собрата, тамъ обрекаютъ его тлѣнію.
Наступи скорѣе, ночь, наступи, непроницаемая темнота! впрочемъ, вы не можете явиться слишкомъ скоро или оставаться слишкомъ долго подлѣ такого мѣста! Явитесь скорѣе, блуждающіе огоньки, въ окнахъ этихъ безобразныхъ домовъ, и вы, которые совершаете пороки внутри этихъ домовъ, совершайте ихъ по крайней мѣрѣ опустивъ занавѣсъ на эту страшную сцену! Покажись скорѣе, газовое пламя, такъ угрюмо пылающее надъ желѣзными воротами, на которыхъ ядовитый воздухъ ложится какими-то скользкими слоями! О, какъ бы хорошо было, еслибъ эти слои говорили каждому прохожему: "Взгляни сюда!"
Съ наступленіемъ ночи, сквозь арку воротъ проходитъ изогнутая фигура и приближается къ желѣзной оградѣ. Руками она придерживается за ворота, посматриваетъ сквозь рѣшетку и въ этомъ положеніи остается на нѣкоторое время.
Послѣ этого фигура слегка обметаетъ ступеньки, ведущія на кладбище, очищаетъ проѣздъ подъ воротами. Она исполняетъ все это дѣятельно и аккуратно, потомъ снова смотритъ за рѣшетку и уходитъ.
-- Джо! ты ли это? Да, ты!
Хотя и отверженный свидѣтель, который "не умѣетъ сказать", что будетъ сдѣлано предмету его попеченій руками болѣе сильными, чѣмъ людскія руки, ты еще не совсѣмъ обрѣтаешься во тьмѣ. Въ твоихъ несвязныхъ словахъ: "онъ былъ добръ до меня, очень добръ!", является отдаленный и радостный лучъ свѣта!