Съ роскошныхъ луговъ и отъ развѣсистыхъ дубовъ въ имѣніи Дэдлоковъ, мистеръ Толкинхорнъ переноситъ себя въ обветшалый лондонскій зной и въ лондонскую пыль. Способъ его сообщенія между этими двумя мѣстами составляетъ одну изъ его непроницаемыхъ тайнъ. Онъ прогуливается въ Чесни-Воулдѣ, какъ будто оно находилось за ближайшими дверями отъ его квартиры и возвращается въ свою квартиру, какъ будто онъ не удалялся за предѣлы Линкольнинскихъ Полей. Онъ не имѣетъ обыкновенія ни перемѣнять одежды передъ путешествіемъ, ни говорить о немъ по возвращеніи. Онъ вышелъ изъ своей башенной комнаты сегодня утромъ такъ тихо, какъ тихо входитъ онъ въ позднія сумерки на свои сквэръ.
Какъ одна изъ черныхъ птицъ, сидящихъ на насѣстахъ въ этихъ отрадныхъ поляхъ, гдѣ всѣ овцы превращаются въ пергаментъ, козы въ шарики, и вся пажить въ мятую солому, прокопченный и вывѣтренный адвокатъ, обитающій въ кругу людей, но не имѣющій съ ними ничего общаго, состарѣвшійся, не испытавъ веселой юности, и такъ давно усвоившій привычку свивать свое неуклюжее гнѣздо въ щеляхъ и углахъ человѣческой природы, что онъ совершенно позабылъ о возможности свивать его въ болѣе обширныхъ размѣрахъ и лучшемъ видѣ, медленно пробирается къ дому. Въ огромной печи, сдѣланной изъ раскаленной мостовой и раскаленныхъ зданій, онъ запекъ себя суше обыкновеннаго и утоляетъ свою жажду воображеніемъ, которое рисуетъ передъ нимъ его усладительный пятидесяти-лѣтній портвейнъ.
Фонарщикъ поднимается и спускается по своей лѣсенкѣ по той сторонѣ Линкольнинскихъ Полей, гдѣ находится квартира мистера Толкинхорна, когда этотъ хранитель аристократическихъ тайнъ является на своемъ скучномъ дворѣ. Онъ поднимается на лѣстницу и, при входѣ въ мрачную пріемную, встрѣчается на самой верхней ступенькѣ съ униженно кланяющимся маленькимъ человѣчкомъ.
-- Это Снагзби?
-- Точно такъ, сэръ. Надѣюсь, вы здоровы, сэръ. Я сію минуту поднялся наверхъ, и хотѣлъ идти домой.
-- Въ чемъ дѣло? Чего вы хотите отъ меня?
-- Дѣло въ томъ,-- отвѣчаетъ Снагзби, приподнявъ шляпу и держа ее съ боку головы, въ знакъ уваженія къ своему лучшему покупателю:-- что я имѣлъ желаніе сказать вамъ слово, сэръ.
-- Можете сказать его здѣсь?
-- Совершенно могу, сэръ.
-- Такъ говорите.
Адвокатъ поворачивается, облокачивается на желѣзныя перила на вершинѣ лѣстницы и смотритъ на фонарщика, освѣщающаго дворъ.
-- Оно касается,-- говоритъ мистеръ Снагзби съ таинственнымъ видомъ и тихимъ голосомъ:-- оно касается, не придавая этому слишкомъ важнаго значенія, до иностранки, сэръ.
Мистеръ Толкинхорнъ смотритъ на него съ нѣкоторымъ удивленіемъ.
-- Какой иностранки?
-- Женщины, сэръ. Француженки, если я не ошибаюсь. Я самъ-то незнакомъ съ тѣмъ языкомъ, но, судя по ея манерамъ и наружности, она должно быть француженка; во всякомъ случаѣ вѣрно то, что она иностранка. Та самая, которая была у васъ наверху, когда мистеръ Боккетъ и я имѣли честь служить вамъ вмѣстѣ съ уличнымъ мальчикомъ.
-- Ахъ, да, да. М-lle Гортензія.
-- Въ самомъ дѣлѣ, сэръ? (Мистеръ Снагзби кашляетъ за шляпу особеннымъ своимъ кашлемъ, выражающимъ на этотъ разъ его покорность). Я не знакомъ съ именами иностранцевъ вообще, но въ этомъ имени я нисколько не сомнѣваюсь.
Мистеръ Снагзби, повидимому, рѣшился на этотъ отвѣтъ съ отчаяннымъ намѣреніемъ повторить имя француженки; но по нѣкоторомъ размышленіи снова кашляетъ своимъ особеннымъ кашлемъ, въ знакъ извиненія.
-- Что же вы можете сказать насчетъ ея?-- спрашиваетъ мистеръ Толкинхорнъ.
-- Извольте видѣть, сэръ,-- отвѣчаетъ поставщикъ канцелярскихъ принадлежностей, прикрывая шляпой свое объясненіе:-- это обстоятельство ставитъ меня въ нѣкоторое затрудненіе. Мое домашнее счастіе велико, по крайней мѣрѣ такъ велико, какъ можно ожидать, но моя хозяюшка подвержена ревности. Не придавая этому слишкомъ важнаго значенія, она въ сильномъ градусѣ подвержена ревности. Такъ вотъ извольте видѣть, иностранка съ такой прекрасной наружностью приходитъ однажды въ лавку, и съ тѣхъ поръ шляется... Я никогда почти не употребляю сильныхъ выраженій, никогда, если только можно обойтись безъ нихъ, но она рѣшительно шляется, сэръ, по Подворью. Какъ вамъ это кажется, сэръ? Я только предоставляю вамъ посудить объ этомъ.
Мистеръ Снагзби, сказавъ это весьма плачевнымъ тономъ, заключаетъ слова свои кашлемъ, предназначеннымъ къ замѣнѣ словъ, недостающихъ для полноты и ясности его объясненія.
-- Что вы хотите сказать?-- спрашиваетъ мистеръ Толкинхорнъ.
-- Такъ точно, сэръ,-- отвѣчаетъ мистеръ Снагзби:-- я былъ увѣренъ, что вы почувствуете это сами и извините справедливость моихъ чувствъ, особливо если сочетать ихъ вмѣстѣ съ извѣстною раздражительностью чувствъ моей хозяюшки. Извольте видѣть, иностранка, имя которой вы сію минуту упомянули, я увѣренъ, съ совершенно національнымъ акцентомъ, подхватила слово Снагзби въ извѣстный вамъ вечеръ, навела справки, получила адресъ и пришла къ намъ въ обѣденное время. Густеръ, наша молодая служанка, очень боязлива и въ добавокъ подвержена припадкамъ; испугавшись взглядовъ иностранки, которые, правду сказать, нѣсколько свирѣпы, и насточивой манеры, съ которой она говорила, а это вѣрно было сдѣлано съ тѣмъ, чтобъ застращать слабое созданіе, не выдержала этого, полетѣла съ лѣстницы на кухню, и съ ней дѣлались одинъ за другимъ такіе страшные припадки, какихъ, я думаю, по временамъ, не входило въ чей-либо домъ и не выходило, кромѣ нашего. Вслѣдствіе этого для моей хозяюшки открылась бездна занятій по хозяйству, и только мнѣ одному пришлось выйти въ лавку съ отвѣтомъ. Сказавъ мнѣ, что мистеръ Толкинхорнъ, по словамъ его писца, никогда не бываетъ для нея дома, она предоставила себѣ удовольствіе заходить ко мнѣ, пока ее впускали. Но когда перестали впускать, она начала, какъ я уже сказалъ, шляться... шляться, сэръ, (мистеръ Снагзби повторяетъ это слово, дѣлая на него сильное удареніе) по Подворью. Дѣйствіе этого движенія съ ея стороны невозможно исчислить. Я не долженъ удивляться, если оно послужило поводомъ къ самымъ грустнымъ заблужденіямъ въ умахъ сосѣдей, не упоминая уже о моей хозяюшкѣ (если только подобная вещь возможна). Между тѣмъ, какъ Богу извѣстно,-- говоритъ мистеръ Снагзби, качая головой:-- я никогда не имѣлъ опредѣлительной идеи о чужеземкѣ, кромѣ только того, что въ старину я не иначе представлялъ себѣ ее, какъ со связкой метелокъ и съ груднымъ ребенкомъ, а въ настоящее время не иначе, какъ съ тамбуриномъ и съ большими серьгами. Увѣряю васъ, сэръ, я никогда не имѣлъ никакого понятія о нихъ!
Мистеръ Толкинхорнъ выслушиваетъ эту жалобу весьма серьезно и спрашиваетъ, когда поставщикъ канцелярскихъ принадлежностей кончилъ:
-- И это все, что вы хотѣли сказать, Снагзби?
-- Точно такъ, сэръ, это все,-- говоритъ мистеръ Снагзби, заключая кашлемъ, который ясно добавляетъ: "но и этого слишкомъ довольно... для меня".
-- Если m-lle Гортензія не сумасшедшая, то я, право, не знаю чего она хочетъ и что она думаетъ,-- говоритъ адвокатъ.
-- Даже, если-бъ она и была сумасшедшая, вы знаете, сэръ,-- замѣчаетъ мистеръ Снагзби:-- плохое утѣшеніе имѣть постоянно передъ глазами подозрительное лицо. Кто знаетъ, что у нея на умѣ...
-- Ничего не можетъ быть,-- говоритъ адвокатъ.-- Ну, да, хорошо! Это надобно прекратить. Мнѣ очень жаль, что вы поставлены въ такое непріятное положеніе. Если она придетъ еще разъ, пришлите ее ко мнѣ.
Мистеръ Снагзби, съ множествомъ поклоновъ и коротенькимъ кашлемъ, въ видѣ извиненія, оставляетъ адвоката и отправляется домой съ спокойнымъ сердцемъ.
Мистеръ Толкинхорнъ отправляется наверхъ и говоритъ про себя: "Эти женщины, кажется, для того только и созданы, чтобъ безпокоить другихъ. Мало того, что имѣешь дѣло съ госпожей, хлопочи еще и за ея служанку! Но съ этой-то дрянью я не стану долго церемониться".
Сказавъ это, онъ отпираетъ свою дверь, ощупью пробирается въ свои мрачныя комнаты, зажигаетъ свѣчи и осматривается. Слишкомъ темно теперь, чтобы видѣть аллегорію на плафонѣ: впрочемъ, безотвязный римлянинъ, который падаетъ изъ облаковъ и указываетъ въ пространство, рельефно бросается въ глаза во всякое время и при всякомъ освѣщеніи. Не удостоивая его особеннымъ вниманіемъ, мистеръ Толкинхорнъ вынимаетъ изъ кармана небольшой ключъ, которымъ отпираетъ комодъ; тамъ находится другой ключъ, этимъ ключемъ отпирается сундукъ, въ которомъ находится еще ключъ; и такимъ образомъ доходитъ до ключа отъ погреба, съ которымъ онъ приготовляется спуститься въ хранилища стараго вина. Онъ подходитъ къ дверямъ со свѣчей въ рукѣ, какъ вдругъ раздастся стукъ.
-- Кто это? А-га, мистриссъ, это вы, не правда ли? Вы пожаловали очень кстати. Я сію минуту слышалъ о васъ. Скажите, чего вы хотите?
Обращаясь съ этимъ привѣтствіемъ къ m-lle Гортензіи, онъ ставитъ свѣчку на каминную полку въ залѣ писца и постукиваетъ по сухой щекѣ своимъ желѣзнымъ ключемъ. M-lle Гортензія, эта кошачья особа съ крѣпко сжатыми губами и косвенными взглядами на мистера Толкинхорна, прежде, чѣмъ отвѣчать, тихо запираетъ дверь.
-- Мнѣ стоило большого труда застать васъ дома, сэръ.
-- Неужели?
-- Я была здѣсь очень часто, сэръ. Мнѣ всегда говорили, что "его нѣтъ дома, онъ занятъ, онъ тамъ и сямъ, онъ вовсе не для васъ".
-- Совершенно справедливо.
-- Неправда. Ложь.
По временамъ, въ пріемахъ, въ движеніяхъ и въ манерѣ m-lle Гортензіи проявляется какая-то внезапная быстрота, что-то въ родѣ прыжковъ всѣмъ тѣломъ, такъ что лицо, передъ которымъ проявляется эта быстрота, невольнымъ образомъ пугается и откидывается назадъ. Такъ точно случилось и теперь съ мистеромъ Толкинхорномъ, хотя m-lle Гортензія, съ глазами почти совсѣмъ закрытыми, ничего не дѣлаетъ, какъ только презрительно улыбается и качаетъ головой.
-- Послушайте, мистриссъ,-- говоритъ адвокатъ, постукивая ключомъ по каминной полкѣ.-- Если вы имѣете что-нибудь сказать, такъ говорите, говорите.
-- Сэръ, вы поступили со мной нехорошо. Вы поступили низко, подло.
-- Что такое? Низко, подло?-- отвѣчаетъ адвокатъ, потирая себѣ носъ кліочемъ.
-- Да. Что же изъ этого? Вы сами знаете, что поступили низко, подло. Вы поставили мнѣ ловушку, поймали меня собственно затѣмъ, чтобъ доставить вамъ необходимыя свѣдѣнія; вы просили меня показать вамъ платье, въ которое миледи была одѣта къ извѣстный вамъ вечеръ, вы умолили меня придти въ этомъ платьѣ сюда, встрѣтиться здѣсь съ какимъ-то мальчишкой. Что? Это неправда?
И m-lle Гортензія дѣлаетъ еще прыжокъ.
-- Ухъ! Какая ты злая,-- думаетъ про себя мистеръ Толкинхорнъ, недовѣрчиво поглядывая на нее и потомъ отвѣчаетъ:-- чего ты хочешь? Я вѣдь платилъ тебѣ!
-- Вы заплатили мнѣ!-- повторяетъ она съ бѣшенымъ отвращеніемъ.-- Два соверена! Я еще не дотронулась до нихъ, я отказываюсь отъ нихъ я презираю ихъ, я швыряю ихъ отъ себя!
И она буквально исполняетъ это, вынувъ ихъ изъ-за лифа и швырнувъ съ такою силой, что они отскочили отъ полу, прежде, чѣмъ покатились по угламъ, сильно повертѣлись на своихъ мѣстахъ и плавно легли.
-- Ну, что?-- говоритъ m-lle Гортензія, снова помрачая свои большіе глаза.-- Вы заплатили мнѣ? Да, да, заплатили!
Мистеръ Толкинхорнъ потираетъ голову ключомъ, между тѣмъ, какъ она заливается саркастическимъ смѣхомъ.
-- Ты должно быть очень богата, моя милая,-- спокойно замѣчаетъ онъ:-- если бросаешь такими деньгами!
-- Да, я богата,-- отвѣчаетъ она:-- я очень богата ненавистью. Я ненавижу миледи отъ всей души. Вы это знаете.
-- Я знаю это? Почему же я долженъ знать это?
-- Потому что вы знали это совершенно, прежде чѣмъ умоляли меня сообщить вамъ необходимыя свѣдѣнія. Потому что вы знали совершенно, что я была внѣ себя отъ бѣшенства.
И въ подтвержденіе словъ своихъ m-lle Гортензія сжимаетъ, оба кулака и стискиваетъ зубы.
-- О! Неужели я зналъ это?-- говоритъ мистеръ Толкинхорнъ, разсматривая затѣйливые прорѣзи въ ключѣ.
-- Да, безъ сомнѣнія. Я вѣдь не слѣпая. Вы были увѣрены во мнѣ, потому что знали это. Вы были тогда въ здравомъ разсудкѣ! Я ненавижу ее.
М-lle Гортензія складываетъ на груди руки и бросаетъ на него замѣчаніе черезъ одно изъ своихъ плечъ.
-- Сказавъ это, не имѣете ли вы еще чего-нибудь сказать?
-- Я еще до сихъ поръ не пристроена. Пристройте меня, найдите для меня хорошее мѣсто! Если вы не можете или не хотите сдѣлать этого, наймите меня преслѣдовать ее, опозорить ее, обезчестить ее. Я помогу вамъ прекрасно и притомъ съ прекраснымъ расположеніемъ. Вѣдь вы сами дѣлаете то же самое. Развѣ я не знаю этого?
-- Ты, кажется, знаешь очень многое,-- замѣчаетъ мистеръ Толкинхорнъ.
-- Развѣ я не знаю? Неужели вы думаете, что я до такой степени легковѣрна, что повѣрила вамъ, какъ ребенокъ, будто я приходила сюда въ платьѣ миледи и встрѣтилась съ оборваннымъ мальчишкой собственно затѣмъ, чтобъ рѣшить маленькій споръ, какое-то пари? Такъ и есть! отгадали!
Въ этомъ отвѣтѣ, даже до послѣдняго слова "пари" включительно, m-lle была иронически вѣжлива и мила, но потомъ вдругъ разразилась самымъ сильнымъ и самымъ колкимъ презрѣніемъ, такъ-что въ одно и то же время ея черные, глаза были совсѣмъ закрыты и страшно вытаращены.
-- Теперь, посмотримъ,-- говоритъ мистеръ Толкинхорнъ, постукивая ключомъ въ подбородокъ и смотря на нее съ невозмутимымъ спокойствіемъ:-- въ какомъ положеніи находится это дѣло.
-- Да, да! Посмотримте,-- отвѣчаетъ m-lle, сердито и принужденно кивая головой.
-- Ты приходишь сюда съ тѣмъ, чтобы представить замѣчательно скромное требованіе, о которомъ ты сейчасъ упомянула, и не получивъ на него удовлетворенія, ты снова приходишь.
-- Я снова приду,-- говоритъ m-lle, еще сердитѣе и еще принужденнѣе кивая головой:-- и еще снова, и еще, и еще. Буду вѣчно ходить!
-- И не только сюда, но можетъ быть ты станешь ходить и къ мистеру Снагзби? Не удастся первый визитъ, ты, можетъ статься повторишь его?
-- И повторю,-- говорятъ m-lle, ни на волосъ не отступай отъ сноси рѣшимости:-- и еще разъ приду, и еще, и еще! Буду вѣчно ходить!
-- Очень хорошо. Такъ вотъ что, m-lle Гортензія, позвольте мнѣ посовѣтовать вамъ взять эту свѣчку, и подобрать ваши деньги. Я думаю вы найдете ихъ за перегородкой моего писца, вонъ въ томъ углу.
M-lle Гортензія снова заливается саркастическимъ смѣхомъ и не трогается съ мѣста.
-- Вы не хотите?
-- Не хочу!
-- Чѣмъ бѣднѣе станете вы, тѣмъ богаче буду я! Посмотрите, сюда, мистриссъ, вотъ этотъ ключъ отъ моего виннаго погреба. Ключъ этотъ великъ, но тюремные ключи гораздо больше. Въ этомъ городѣ есть исправительныя заведенія (гдѣ, между прочимъ, для женскихъ ногъ устроены особаго рода мельницы); ворота у этихъ заведеній очень крѣпки и тяжелы, и нѣтъ сомнѣнія, что и ключи имѣютъ тѣ же качества. Я боюсь, что леди съ вашимъ духомъ и вашей дѣятельностью почувствуетъ величайшее неудобство, если одинъ изъ такихъ ключей повернется для нея въ замкѣ на весьма неопредѣленный срокъ. Какого вы мнѣнія объ этомъ?
-- Я думаю,-- отвѣчаетъ m-lle безъ всякаго гнѣва и чистымъ, хотя и принужденнымъ голосомъ -- я думаю, что вы самая презрѣнная тварь!
-- Весьма быть можетъ,-- возражаетъ мистеръ Толкинхорнъ, спокойно сморкаясь.-- Но я не спрашиваю, что ты думаешь обо мнѣ; я спрашиваю, что ты думаешь о тюрьмѣ.
-- Ничего. Какое мнѣ дѣло до нея?
-- А вотъ какое,-- говоритъ адвокатъ, безъ всякаго принуждевія убирая платокъ и поправляя манжеты:-- законъ въ нашемъ государствѣ имѣетъ такую деспотическую власть, что не позволяетъ нарушать домашнее спокойствіе каждаго изъ нашихъ добрыхъ гражданъ, даже еслибъ это нарушеніе происходило отъ посѣщенія молодой леди, но противъ его желанія. И при первой жалобѣ за нарушеніе спокойствія, онъ арестуетъ безпокойную леди и запираетъ ее въ тюрьмѣ подъ строгимъ надзоромъ. Поворачиваетъ за ней ключъ въ замкѣ.
И мистеръ Толкнихорнъ поясняетъ слова свои поворотомъ ключа отъ виннаго погреба.
-- Въ самомъ дѣлѣ?-- спрашиваетъ m-lle тѣмъ же пріятнымъ голосомъ:-- какъ это глупо! Но все же какое мнѣ до этого дѣло?
-- Прекрасный другъ мой,-- говорить мистеръ Толкинхорнъ:-- сдѣлайте еще визитъ сюда или къ мистеру Снагзби, и тогда вы узнаете.
-- Въ такомъ случаѣ вы отправите меня въ тюрьму, быть можетъ?
-- Быть можетъ. Словомъ сказать,-- говоритъ мистеръ Толкинхорнъ:-- мнѣ очень непріятно быть невѣжливымъ, но если ты покажешься здѣсь или тамъ незваная, я отдамъ тебя полиціи. Любезность констэблей велика безспорна, но они водятъ безпокойныхъ людей по улицамъ самымъ позорнѣйшимъ образомъ, привязываютъ ихъ ремнемъ къ доскѣ.
-- Я вамъ докажу,-- шепчетъ m-lle, вытягивая руку:-- я постараюсь, если вы осмѣлитесь сдѣлать это!
-- И если,-- продолжаетъ адвокатъ, не обращая на нее вниманія:-- и если я доставлю тебѣ мѣсто въ тюрьмѣ подъ замкомъ, то не ручаюсь за кратковременный срокъ, послѣ котораго ты снова будешь на свободѣ.
-- Я докажу вамъ,-- повторяетъ m-lle змѣинымъ шипѣньемъ.
-- А теперь,-- продолжаетъ адвокатъ, попрежнему не обращая на нее вниманія:-- совѣтую тебѣ уйти отсюда. Подумай два раза, прежде чѣмъ рѣшишься придти сюда!
-- Подумай ты,-- отвѣчаетъ она:-- двѣсти двадцать-два раза!
-- Вѣдь твоя леди отпустила тебя,-- замѣчаетъ мистеръ Толкинхорнъ, провожая ее до лѣстницы:-- какъ самую дерзкую и необходительную женщину. Такъ совѣтую тебѣ перемѣниться и воспользоваться предостереженіемъ. Я что говорю, то вѣрно; и если я дѣлаю угрозы, то непремѣнно и исполню ихъ.
Она спускается съ лѣстницы, не отвѣчая и не оглядываясь назадъ. Когда она ушла, онъ тоже спускается съ лѣстницы и, возвратившись съ бутылкой, покрытой паутиной, предается на свободѣ наслажденію ея содержимымъ и отъ времени до времени, откидывая голову къ стѣнкѣ своего кресла, усматриваетъ римлянина, упорно сохраняющаго свое положеніе на потолкѣ и указывающаго внизъ.