Во время пребыванія нашего въ Лонтонѣ, мистера Джорндиса безпрестанно осаждали толпы человѣколюбивыхъ леди и джентльменовъ, дѣйствія которыхъ такъ сильно изумляли насъ. Мистеръ Квэйлъ, который явился къ намъ вскорѣ послѣ нашего пріѣзда, былъ человѣколюбивѣе всѣхъ другихъ. Повидимому, его лоснящіяся выпуклости на вискахъ сдѣлались еще лоснистѣе, и онъ зачесывалъ свои волосы назадъ такъ сильно, что корни ихъ готовы были выскочить изъ головы и основаться въ благотворной почвѣ филантропіи. Главнѣйшая его способность состояла, кажется, къ способности восхищаться всѣмъ вообще, безъ всякаго различія. Онъ готовъ сидѣть сколько угодно часовъ сряду и, съ безпредѣльнымъ наслажденіемъ, освѣщать и согрѣвать свои виски лучами свѣта, истекающими отъ какого бы то ни было свѣтила. Увидавъ его въ первый разъ совершенно погруженнымъ въ созерцаніе достоинствъ мистриссъ Джеллиби, я считала ее всепоглощающимъ предметомъ его обожанія. Вскорѣ, однакожъ, я замѣтила свою ошибку и убѣдилась, что это былъ не болѣе, какъ прихвостень въ великой процессіи человѣческаго рода.
Однажды явилась къ намъ мистриссъ Пардигль съ какой-то благотворительной подпиской, а вмѣстѣ съ ней и мистеръ Квэйлъ. Все, что говорила мистриссъ Пардигль, мистеръ Квэйлъ повторялъ намъ, и точно такъ же выхвалялъ достоинства мистриссъ Пардигль, какъ выхвалялъ до этого достоинства мистриссъ Джеллиби. Мистриссъ Пардигль написала рекомендательное письмо къ моему опекуну, въ которомъ превозносила до небесъ своего краснорѣчиваго друга мистера Гушерь. Съ мистеромъ Гушеръ явился также и мистеръ Квэйлъ. Мистеръ Гушеръ, будучи тщедушнымъ джентльменомъ, съ лоснящейся наружностью и глазами до такой степени маленькими для его огромнаго, луноподобнаго лица, что они, повидимому, сдѣланы были первоначально для чего-нибудь другого,-- съ перваго взгляда не располагалъ къ себѣ. Но едва только усѣлся онъ, какъ мистеръ Квэйлъ спросилъ Аду и меня: не правда ли, что это великое созданіе (дѣйствительно, правда, говоря относительно вялости; но мистеръ Квэйлъ подразумѣвалъ въ вопросѣ своемъ качества душевныя), и не поразила ли насъ массивная величина его лица? Короче сказать, намъ пришлось выслушать отъ этихъ людей о безчисленномъ множествѣ миссій различныхъ родовъ; но для насъ всего яснѣе было то обстоятельство, что миссіи мистера Квэйла суждено быть въ восторгѣ отъ миссіи каждаго другого человѣка, и что это была самая популярная изъ всѣхъ миссій.
Мистеръ Джорндисъ попалъ въ это общество, побуждаемый своимъ мягкосердечіемъ и ревностнымъ желаніемъ оказывать съ своей стороны добро ближнему на сколько было въ его власти; но, несмотря на то, онъ откровенно признавался намъ, что это общество должно очень часто оказываться неудовлетворительнымъ, и именно тамъ, гдѣ благотворительность принимала судорожные формы, гдѣ милосердіе служило только блестящимъ прикрытіемъ для громогласныхъ самолюбцевъ и спекулянтовъ, имѣющихъ весьма слабую репутацію, ничтожныхъ въ своей профессіи, шумныхъ и тщеславныхъ въ своихъ поступкахъ, раболѣпныхъ и даже до нельзя унижающихъ себя въ глазахъ людей сильныхъ, льстецовъ другъ передъ другомъ и несносныхъ для тѣхъ, кто стремится спокойно и молча поддержать безсильнаго отъ паденія, но не ищетъ случая приподнять кого-нибудь на волосъ съ оглушительнымъ шумомъ и самохвальствомъ. Когда мистеръ Гушеръ предложилъ поднести подарокъ мистеру Квэйлу (мистеръ Гушеръ уже получилъ для себя подарокъ, по ходатайству мистера Квэйла), и когда онъ часа полтора проговорилъ объ этомъ предметѣ на митингѣ, въ которомъ участвовали двѣ школы для бѣдныхъ сиротъ мужескаго и женскаго пола, и убѣждалъ ихъ жертвовать на это предпріятіе своими пенсами и полу пенсами,-- вѣтеръ, я думаю, задувалъ тогда съ востока цѣлыхъ три недѣли.
Я упоминаю объ этомъ потому, что перехожу къ мистеру Скимполю. Мнѣ казалось, что, въ противоположность подобнаго рода вещамъ, его безъискусственность, совершенно дѣтскій характеръ и безпечность служили для моего опекуна величайшимъ утѣшеніемъ; я увѣрена, что человѣкъ въ строгомъ значеніи слова прямодушный и честный, между множествомъ людей, совершенно противоположныхъ ему во всѣхъ отношеніяхъ, долженъ неизбѣжно служить для мистера Джорндиса источникомъ удовольствія. Мнѣ было бы прискорбно сказать, что мистеръ Скимполь угадывалъ это и вслѣдствіе того старался угождать моему опекуну; впрочемъ, и то сказать, я никогда не понимала его въ такой степени, чтобы сдѣлать о немъ вѣрное заключеніе. Мнѣ кажется, чѣмъ онъ былъ для моего опекуна, тѣмъ же самымъ былъ и для цѣлаго міра.
Онъ былъ нездоровъ, и потому, хотя и жилъ въ Лондонѣ, но мы не видали его до настоящей поры. Онъ явился однажды утромъ, былъ очень любезенъ и попрежнему находился въ весьма пріятномъ расположеніи духа.
"Вотъ и я -- говорилъ онъ -- къ вашимъ услугамъ!" Онъ страдалъ разлитіемъ желчи. Впрочемъ, всѣ богатые люди не изъяты отъ этого недуга, и, на этомъ основаніи, мистеръ Скимполь старался убѣдить себя, что онъ человѣкъ съ весьма значительнымъ достаткомъ. И дѣйствительно, онъ былъ богатъ желаніями и намѣреніями, не имѣвшими предѣлогъ. Самой щедрой рукой надѣлялъ онъ своего врача. Онъ постоянно удвоивалъ, а иногда учетверялъ плату за визиты. Онъ говорилъ доктору: "Послушайте, любезный докторъ, вы очень ослѣплены, если полагаете, что лечите меня безъ всякаго возмездія. Если-бъ вы знали, такъ я готовъ осыпать васъ золотомъ,-- конечно, въ моихъ желаніяхъ, не имѣющихъ предѣловъ".-- И въ самомъ дѣлѣ (говорилъ онъ), желаніе въ немъ было такъ безпредѣльно, что, по его понятіямъ, оно имѣло равносильное значеніе съ существеннымъ исполненіемъ. Если-бъ онъ имѣлъ кругленькіе кусочки этого металла или клочки этой тоненькой бумажки, которымъ родъ человѣческій приписываетъ такъ много важности, и если-бъ онъ имѣлъ возможность вручать ихъ доктору, то, конечно, вручилъ бы ихъ съ особеннымъ удовольствіемъ. Но, не имѣя ихъ, онъ, вмѣсто исполненія, предлагалъ свое желаніе. И превосходно! Если желаніе его было чистосердечно, если онъ дѣйствительно хотѣлъ отплатитъ за визиты доктора щедрой рукой, то чего же больше? Въ его понятіяхъ это замѣняло монету и вполнѣ выражало его благодарность.
-- Это, можетъ статься, частію происходитъ оттого, что я не имѣю ни малѣйшаго понятія о цѣнности денегъ. Это такъ основательно, такъ благоразумно! Напримѣръ: мясникъ мой говоритъ, что у него есть на меня маленькій счетецъ, и что онъ хочетъ очистить его. Замѣчаете ли, какъ милая поэтическая наклонность души этого человѣка обнаруживается въ его собственныхъ словахъ? Желая, чтобы расплата не показалась затруднительной для обѣихъ сторонъ, онъ длинный счетъ свой постоянно называетъ маленькимъ счетцемъ. Я отвѣчаю мяснику: любезный другъ, если ты зналъ, что счетецъ нашъ маленькій, такъ я квитъ съ тобой. Право, тебѣ не стоило трудиться приходить съ своимъ маленькимъ счетцемъ. Мы съ тобой квитъ. По крайней мѣрѣ я такого мнѣнія, что мы квитъ съ тобой.
-- Но что бы вы сказали, если-бъ мясникъ вмѣсто мяса ставилъ бы на счетъ вамъ однѣ только цифры?-- сказалъ мой опекунъ съ искреннимъ смѣхомъ.
-- Любезный Джорндисъ, вы удивляете меня,-- сказалъ мистеръ Скимполь.-- Въ этомъ случаѣ вы занимаете мѣсто мясника. Мясникъ, съ которымъ однажды имѣлъ я дѣло, разсуждалъ совершенно по вашему.-- "Сэръ,-- говоритъ онъ,-- зачѣмъ вы кушаете весеннюю баранину, которой фунтъ стоитъ восемьнадцать пенсовъ?" -- "Зачѣмъ я ѣмъ весеннюю баранину?" -- повторилъ я, и, разумѣется, подобный вопросъ показался мнѣ крайне забавнымъ. "Затѣмъ, что я люблю ее!" -- Кажется, этотъ отвѣтъ весьма убѣдителенъ. "Прекрасно, сэръ,-- говоритъ мясникъ,-- но если-бъ я такъ же точно разсуждалъ о своей баранинѣ, какъ вы разсуждаете о своихъ деньгахъ!" -- "Любезный мой,-- сказалъ и,-- пожалуйста, будемъ разсуждать объ этомъ предметѣ, какъ подобаетъ разумнымъ существамъ. Какимъ же образомъ могло это быть? Это совершенно невозможно. У тебя была баранина, а у меня не было денегъ. Ты бы никакъ не могъ прислать ко мнѣ баранины, если-бъ у тебя ея не было: вѣдь это невозможно; между тѣмъ какъ со мной дѣло совсѣмъ другое: у меня нѣтъ денегъ, но я могу думать и думаю о нихъ, не имѣя возможности уплатить ихъ". Онъ не сказалъ на это слова, и тѣмъ дѣло кончилось.
-- И онъ не принялъ законныхъ мѣръ ко взысканію?-- спросилъ мой опекунъ.
-- Да, онъ принялъ,-- отвѣчалъ мистеръ Скимполь.-- Но уже въ этомъ случаѣ онъ дѣйствовалъ но внушенію не разсудка, но гнѣва. Гнѣвъ напомнилъ о Бойторнѣ, который пишетъ мнѣ, что вы и ваши барышни обѣщали пріѣхать на короткое время въ его холостой домъ въ Линкольншэйрѣ.
-- Онъ большой фаворитъ моихъ питомицъ,-- сказалъ мистеръ Джорндисъ:-- и я дѣйствительно обѣщалъ за себя и за нихъ.
-- Да, жалко: природа какъ будто забыла защитить-его,-- замѣтилъ мистеръ Скимполь, обращаясь къ Адѣ и мнѣ.-- Не правда ли, что онъ немножко бурливъ, какъ море? Онъ немножко горячъ, какъ бѣшеный быкъ, который забралъ себѣ въ голову, что всякій цвѣтъ -- малиновый цвѣтъ! Впрочемъ, я съ своей стороны отдаю справедливость нѣкоторымъ его достоинствамъ.
Мнѣ удивительно было, что эти два созданія такъ высоко цѣнили другъ друга: мистеръ Бойторнь придавалъ особенную важность весьма многимъ предметамъ, между тѣмъ какъ мистеръ Скимполь рѣшительно ни о чемъ но заботился. Кромѣ того, я замѣтила, что мистеръ Бойторнъ не разъ готовъ былъ выразить довольно сильно свое мнѣніе насчетъ мистера Скимполя, когда, но какому-нибудь случаю, въ разговорѣ, ссылались на послѣдняго изъ нихъ. Безъ сомнѣнія, я подтвердила слова Ады, когда она сказала, что мы какъ нельзя болѣе остались довольны посѣщеніемъ мистера Бойторна.
-- Вѣдь онъ приглашалъ и меня,-- сказалъ мистеръ Скимполь:-- и если ребенокъ можетъ довѣрить себя подобнымъ рукамъ... Впрочемъ, предстоящаго ребенка, вѣроятно, будутъ охранять попеченія такихъ нѣжныхъ созданій, какъ вы, напримѣръ... Въ такомь только случаѣ я поѣду къ нему. Онъ предлагаетъ заплатить за меня все, что будетъ стоить дорога туда и обратно. Я полагаю, что это будетъ стоить денегъ,-- быть можетъ, шиллинговъ, даже фунтовъ или чего-нибудь въ этомъ родѣ? Ахъ, кстати: я вспомнилъ Коавинсеса. Миссъ Соммерсонъ, помните вы Коавинссса?
Онъ спросилъ меня объ этомъ самымъ простосердечнымъ, веселымъ тономъ и безъ всякаго замѣшательства.
-- О, какъ не помнить!-- сказала я.
-- Представьте, Коавинсеса арестовала смерть. Теперь смѣло можно сказать, что онъ не отниметъ отъ другихъ свободы любоваться Божьимъ свѣтомъ.
Эта новость непріятно изумила меня, тѣмъ болѣе, что, при началѣ разговора, я успѣла вспомнить этого человѣка и представляла себѣ его смѣшную фигуру, на софѣ въ Холодномъ Домѣ, безпрестанно утиравшагося платкомъ.
-- Мнѣ только что вчера сообщилъ объ этомъ его преемникъ,-- сказалъ мистеръ Скимполь: -- его преемникъ теперь у меня въ домѣ; онъ овладѣлъ моимъ домомъ, судя по его выраженію. Онъ пришелъ вчера, въ день рожденія моей дочери съ голубыми глазами. Я доказывалъ ему, что это весьма безразсудно и неприлично. "Если-бъ, говорю я, у васъ была дочь съ голубыми глазами, вамъ бы непріятно было, если-бъ я пришелъ къ вамъ безъ всякаго приглашенія, въ день ея рожденія". Однако, онъ все-таки остался.
Мистеръ Скимполь разсмѣялся этой пріятной нелѣпости и слегка пробѣжалъ по клавишамъ рояля, за которымъ сидѣлъ.
-- Въ добавокъ онъ сказалъ мнѣ,-- говорилъ мистеръ Скимполь,-- продолжая брать аккорды, которые мѣнялись послѣ каждыхъ двухъ-трехъ словъ:-- въ добавокъ онъ сказалъ, что Коавинсесъ оставилъ... трехъ дѣтей... безъ матери... что профессія Коавинсеса... была непопулярна... и молодое поколѣніе Коавинсеса... находится въ пренепріятномъ положеніи.
Мистеръ Джорндисъ всталъ и, потирая голову, началъ ходить по комнатѣ. Мистеръ Скимполь игралъ мелодическіе аккорды одной изъ любимыхъ пѣсенъ Ады. Ада и я глядѣли на мистера Джорндиса, угадывая, что происходило въ эти минуты въ его душѣ.
Прохаживаясь по комнатѣ, останавливаясь, оставляя потирать себѣ голову и снова начиная, опекунъ мой положилъ руку на клавиши и тѣмъ остановилъ игру мистера Скимполя.
-- Мнѣ не нравится это, Скимполь!-- сказалъ онъ съ задумчивымъ видомъ.
Мистеръ Скимполь, совсѣмъ забывшій о чемъ говорилъ, взглянулъ на него съ изумленіемъ.
-- Этотъ человѣкъ былъ необходимъ,-- продолжалъ мой опекунъ, прохаживаясь взадъ и впередъ по весьма ограниченному пространству между роялемъ и концемъ комнаты и въ то же время взъерошивая кверху волосы на затылкѣ, какъ будто раздувалъ ихъ сильный восточный вѣтеръ.-- Если мы чрезъ наши ошибки и заблужденія, чрезъ нашу недостаточность въ знаніи свѣта или чрезъ наши несчастія дѣлаемъ такихъ людей необходимыми, мы не должны изливать на нихъ свое мщеніе. Въ его ремеслѣ ничего не было зловреднаго. Онъ поддерживалъ свое семейство. Не мѣшало бы, право, разузнать объ этомъ побольше.
-- О, о комъ? о Коавинсесѣ?-- вскричалъ мистеръ Скимполь, уразумѣвъ наконецъ значеніе словъ мистера Джорндиса.-- Ничего не можетъ быть легче. Прогуляйтесь въ главную квартиру Коавинсеса, и вы узнаете все, что угодно.
Мистеръ Джорндисъ кивнулъ намъ головой; мы только и ждали этого сигнала.
-- Пойдемте! Пойдемте по этой дорогѣ, друзья мои; да и почему же не идти по этой? Развѣ она хуже другихъ?
Мы приготовились въ нѣсколько секундъ и вышли изъ дому. Мистеръ Скимполь шелъ съ нами и былъ въ восторгѣ отъ этой экспедиціи. Искать Коавинсеса,-- говорилъ онъ,-- вмѣсто того, чтобъ Коавинсесъ искалъ Скимполя, такъ ново для него и такъ отрадно для души.
Прежде всего онъ провелъ насъ въ улицу Курситоръ, гдѣ находился домъ съ желтыми рѣшетками въ окнахъ, который онъ называлъ замкомъ Коавинсесь. На нашъ звонокъ у входа въ этотъ домъ, изъ рѣшетчатаго окна, сдѣланнаго въ воротахъ, показался мальчикъ отвратительной наружности.
-- Кого вамъ тутъ нужно?-- спросилъ мальчикъ, опершись подбородкомъ на двѣ желѣзныя рѣшитины.
-- Здѣсь служилъ одинъ человѣкъ,-- сказалъ мистеръ Джоридисъ:-- онъ недавно умеръ.
-- Ну, такъ чтожъ?-- сказалъ мальчикъ.
-- Мнѣ хочется знать, какъ его звали.
-- Его звали Пеккетъ.
-- А его адресъ?
-- Въ кварталѣ Пеллъ-Ярдъ,-- сказалъ мальчикъ:-- на лѣвой рукѣ надь свѣчной лавкой, которую содержитъ Бляйндеръ.
-- Скажи пожалуйста... не знаю, право, какъ бы спросить это получше,-- ворчалъ мой опекунъ:-- былъ этотъ человѣкъ трудолюбивъ?
-- Былъ ли Пеккетъ трудолюбивъ?-- повторилъ мальчикъ.-- Да, онъ былъ весьма трудолюбивъ. Онъ никогда не уставалъ слѣдить за должниками. Бывало, ужь если возьмется за дѣло, такъ простоитъ на мѣстѣ битыхъ часовъ десять.
-- Онъ могъ поступить и хуже,-- говорилъ про себя мой опекунъ,-- Онъ могъ бы взяться за дѣло и не сдѣлать его. Благодарю тебя, мой милый. Мнѣ ничего больше не нужно.
Мы оставили мальчика, который, склонивъ голову на бокъ и облокотись рукой на ворота, ласкалъ и сосалъ концы желѣзныхъ рѣшетокъ, и пошли обратно къ Линкольнъ-Ину, гдѣ ждалъ насъ мистеръ Скимполь: онъ не имѣлъ расположенія подходить близко къ дому Коавинсеса. Соединясь вмѣстѣ, мы отправились въ Беллъ-Ярдъ, очень узкую улицу въ недалекомъ разстояніи. Мы скоро отыскали свѣчную лавку. Въ ней находилась добрая на взглядъ старушка, страдавшая водяною или удушьемъ, а можетъ быть и тѣмъ и другимъ вмѣстѣ.
-- Гдѣ дѣти Пеккета?
-- Пеккета?-- отвѣчала старушка на мой вопросъ.-- Да, конечно, миссъ. Вѣдь трое осталось. Первая дверь, миссъ, на самомъ верху лѣстницы.
И вмѣстѣ съ этимъ черезъ прилавокъ она подала мнѣ ключъ.
Я взглянула на ключъ и потомъ взглянула на нее; она слова не сказала мнѣ, какъ будто увѣренная, что я знала, что должно дѣлать съ нимъ. Полагая, что этотъ ключъ былъ отъ дверей, за которыми сидѣли дѣти, я вышла изъ лавки безъ дальнихъ разспросовъ и повела всѣхъ на лѣстницу. Мы шли такъ тихо, какъ только можно; но, несмотря на то, невольнымъ образомъ произвели шумъ, поднимаясь всѣ четверо по старой лѣстницѣ, такъ что поднявшись во второй этажъ, мы увидѣли, что шумомъ своимъ обезпокоили мужчину, который стоялъ тамъ, выглядывая изъ комнаты.
-- Кого вамъ нужно, не Гридли ли?-- сказалъ онъ, устремивъ на меня пристальный, сердитый взглядъ.
-- Нѣтъ, сэръ,-- сказала я -- я иду выше.
Онъ осмотрѣлъ Аду, мистера Джорндиса и мистера Скимполя тѣмъ же сердитымъ взглядомъ, въ то время, какъ они шли за мной по лѣстницѣ. Мистеръ Джорндисъ пожелалъ ему добраго дня.
-- Добрый день!-- отвѣчалъ онъ сердито и отрывисто.
Это былъ мужчина высокаго роста, съ желто-блѣднымъ лицомъ, съ головой, на которой заботы оставили слѣды свои и на которой оставалось очень немного волосъ, съ глубокими морщинами на лицѣ и глазами на выкатѣ. Онъ имѣлъ воинственную наружность; его гнѣвная и раздражительная манера, въ соединеніи съ его фигурой, все еще громадной и могучей, хотя очевидно клонившейся къ упадку, наводила ужасъ на меня. Въ рукѣ держалъ онъ перо, и, сквозь растворенную дверь, я увидѣла, что вся комната была завалена кипами бумагъ.
Оставивъ его у дверей, мы поднялись на самый верхъ. Я постучалась въ дверь, и въ комнатѣ раздался тоненькій, звонкій голосокъ.
-- Мы заперты! Ключъ у мистриссъ Бляйндеръ!
Услышавъ это, я приложила ключъ и отворила дверь. Въ бѣдной комнаткѣ, съ косымъ потолкомъ и съ весьма замѣтнымъ недостаткомъ въ мебели, находился крошечный мальчикъ -- лѣтъ пяти-шести; онъ нянчилъ и убаюкивалъ довольно тяжелаго ребенка мѣсяцевъ восемнадцати. Въ каминѣ не искрилось огня, хотя погода была холодная; оба ребенка были укутаны въ какіе-то лохмотья платковъ. Однакожъ эта одежда не грѣла ихъ, потому что носики ихъ покраснѣли и маленькія фигуры ихъ скорчились. Чтобы согрѣться, мальчикъ ходилъ по комнатѣ, убаюкивая ребенка, головка котораго лежала у него на плечѣ.
-- Кто васъ заперъ здѣсь?-- это былъ нашъ первый и весьма натуральный вопросъ.
-- Чарли,-- сказалъ мальчикъ,-- остававшійся на мѣстѣ съ самаго нашего прихода и съ любопытствомъ смотрѣвшій на насъ.
-- Кто же это Чарли? Твой братъ?
-- Нѣтъ. Это моя сестра Шарлотта. Батюшка всегда звалъ ее Чарли.
-- Сколько же васъ всѣхъ, кромѣ Чарли?
-- Только я,-- сказалъ мальчикъ:-- и Эмма (при этомъ онъ поправилъ чепчикъ на головѣ ребенка, котораго няньчилъ), да еще Чарли.
-- Гдѣ же теперь Чарли?
-- Ушла стирать,-- сказалъ мальчикъ и началъ ходить по комнатѣ.-- Стараясь въ то же время глядѣть на насъ, онъ чуть-чуть не задѣлъ головой ребенка объ уголъ кровати.
Мы посматривали другъ на друга и на этихъ дѣтей, когда въ комнату вошла дѣвочка, дитя по наружнымъ формамъ, но взрослая и умная по выраженію въ личикѣ,-- очень маленькомъ личикѣ. На ней надѣта была шляпка, слишкомъ большая для нея, и передникъ, о который она вытирала руки. Ея пальцы были бѣлые, и кожа на нихъ сморщилась отъ стирки; на нихъ оставалась еще мыльная пѣна, которую она вытирала передникомъ. Безъ этихъ признаковъ, ее бы можно было принять за ребенка, который забавлялся стиркой бѣлья, подражая, съ бѣглою наблюдательностію и отчетливостью, всѣмъ дѣйствіямъ при этомъ занятіи опытной прачкѣ.
Она прибѣжала откуда-то по сосѣдству и, какъ видно, торопилась, потому что, несмотря на свою легкость, она запыхалась, нѣсколько минутъ не могла говорить съ нами, и вмѣсто того переводила духъ, вытирала руки и спокойно глядѣла на насъ.
-- А вотъ и Чарли!-- сказалъ мальчикъ.
Ребенокъ, котораго онъ няньчилъ, протянулъ рученки и слезами просилъ Чарли взять его къ себѣ. Маленькая дѣвочка взяла ее и съ манерой взрослой женщины стала смотрѣть на насъ черезъ ношу, крѣпко прильнувшую къ ней.
-- Возможно ли подумать, что этотъ ребенокъ трудится для цѣлаго семейства?-- прошепталъ мой опекунъ, когда мы придвинули стулъ для Чарли и усадили ее вмѣстѣ съ ребенкомъ, между тѣмъ какъ мальчикъ прижался къ ней и держался за передникъ.-- Посмотрите на нихъ, ради Бога, взгляните на нихъ!
Дѣйствительно, было на что посмотрѣть: передъ нами находились три ребенка другъ подлѣ друга, и двое изъ нихъ съ надеждой смотрятъ на третьяго, который самъ такъ еще молодъ, а уже на дѣтскомъ лицѣ его и во всей фигурѣ отражалось такъ много и молодости, и взрослаго возраста, и степенности!
-- Чарли, Чарли!-- сказалъ мой опекунъ:-- сколько тебѣ лѣтъ?
-- Да ужъ побольше тринадцати, сэръ,-- отвѣчала Чарли.
-- Неужели? О, какая ты большая!-- сказалъ мой опекунъ:-- Какая ты большая, Чарли.
Не могу описать той нѣжности, съ которой опекунъ мой произносилъ эти слова: въ нихъ отзывались и ласка, и грусть, и состраданіе.
-- И ты живешь здѣсь одна, съ этими малютками?
-- Да, одна, съ тѣхъ поръ, какъ умеръ мой отецъ,-- отвѣчала Чарли, взглянувъ съ совершеннымъ довѣріемъ въ лицо моего опекуна.
-- Какъ же ты живешь, Чарли?-- спросилъ онъ, отвернувшись отъ нея на нѣсколько секундъ.-- Скажи мнѣ, Чарли, какъ же ты живешь съ ними?
-- Съ тѣхъ поръ, какъ умеръ мой отецъ, я хожу работать. Вотъ и сегодня я уходила на стирку.
-- Помоги тебѣ Господи, Чарли!-- сказалъ мой опекунъ.-- Но, кажется, ты такъ еще мала, что едва ли достаешь до лоханки.
-- Въ деревянныхъ башмакахъ я достаю, сэръ,-- быстро сказала она. Послѣ маменьки остались мнѣ очень высокіе башмаки.
-- А давно ли умерла твоя маменька? Бѣдная мать!
-- Маменька моя скончалась тотчасъ послѣ рожденія Эммы,-- сказала Чарли, взглянувъ на личико, прильнувшее къ ея груди.-- Батюшка сказалъ мнѣ тогда, чтобъ я была такой доброй матерью для Эммы, какъ только можно. И я старалась быть такою: я работала дома, я няньчила ее, мыла и холила, пока не. пришла пора работать на сторонѣ. Вотъ видите, сэръ, почему я могу и умѣю стирать.
-- И часто ты выходишь на работу?
-- Такъ часто, какъ только могу,-- сказала Чарли, смотря во всѣ глаза и улыбаясь:-- вѣдь надо же заработывать полу-шиллинги и шиллинги.
-- И когда уходишь, такъ всегда запираешь ихъ?
-- Да, чтобъ были цѣлы, сэръ,-- сказала Чарли.-- Иногда заглянетъ къ нимъ мистриссъ Бляйндеръ, иногда подымется сюда и мистеръ Гридли, иногда и я забѣгу,-- вѣдь они могутъ играть безъ меня. И Томъ совсѣмъ не боится, когда его запрутъ... Ты не боишься, Томъ?
-- Нѣ-тъ!-- сказалъ Томъ протяжно, но рѣшительно.
-- Когда стемнѣетъ и когда на дворѣ зажгутъ фонари, такъ здѣсь бываетъ свѣтло, почти совсѣмъ свѣтло. Не правда ли, Томъ?
-- Да, Чарли,-- сказалъ Томъ:-- почти совсѣмъ свѣтло.
-- Онъ у меня такой славный, настоящее золото!-- сказала Чарли,-- и о сколько материнской нѣжности, сколько зрѣлаго возраста отзывалось въ ея словахъ!-- Устанетъ Эмма, онъ уложитъ ее спать, устанетъ онъ -- и самъ ляжетъ отдохнуть; а когда я приду домой, зажгу свѣчку и накрою ужинъ, онъ встанетъ, сядетъ подлѣ меня, и мы вмѣстѣ поужинаемъ. Не правда ли, Томъ?
-- О, да, Чарли!-- сказалъ Томъ:-- мы вмѣстѣ ужинаемъ.
И, при этомъ ли отблескѣ величайшаго наслажденія въ жизни, или изъ признательности и любви къ Чарли, которая была для него всѣмъ на свѣтѣ, онъ спряталъ лицо свое въ складкахъ ея изношеннаго платья и перешелъ отъ искренняго смѣха къ горькимъ слезамъ.
Съ минуты нашего прихода это были первыя слезы, пролитыя между этими дѣтьми. Маленькая осиротѣвшая дѣвочка говорила объ отцѣ своемъ и матери, какъ будто вся скорбь въ ея душѣ была подавлена необходимостью вооружиться бодростью, ея ребяческимъ сознаніемъ собственныхъ своихъ силъ и ея дѣятельностію для пріобрѣтенія насущнаго хлѣба. Но теперь, когда заплакалъ Томъ, хотя она смирнехонько сидѣла, спокойно глядѣла на насъ и ни малѣйшимъ движеніемъ не дотронулась до волоска на головѣ каждаго изъ двухъ маленькихъ своихъ питомцевъ, но я видѣла, какъ двѣ безмолвныя слезы катились по ея лицу.
Я стояла вмѣстѣ съ Адой у окна, показывая видъ, будто любуюсь вершинами зданій, закоптѣлыми трубами, жалкими цвѣтами и птичками въ маленькихъ клѣткахъ, принадлежавшими ближайшимъ сосѣдямъ, когда въ комнату вошла мистриссъ Бляйндеръ (быть можетъ, она все это время взбиралась на лѣстницу) и заговорила съ моимъ опекуномъ.
-- Ну что значитъ, сэръ, простить имъ деньги за квартиру!-- говорила она.-- Много ли это? Да и кто бы рѣшился взять отъ нихъ деньги?
-- Прекрасно, прскрасно!-- сказалъ мой опекунъ, обращаясь къ намъ.-- Наступитъ время, когда эта добрая женщина увидитъ, что она сдѣлала очень много, и что, сдѣлавъ единому изъ малыхъ сихъ... Но этотъ ребенокъ,-- прибавилъ онъ, послѣ минутнаго молчанія:-- долго ли онъ можетъ поддерживать такимъ образомъ цѣлое семейство?
-- Конечно, сэръ; я думаю, Чарли долго можетъ,-- сказала мистриссъ Бляйндеръ, съ трудомъ переводя дыханіе.-- Она такъ трудолюбива и проворна, какъ только можно быть въ ея лѣта.-- Да знаете ли, сэръ, послѣ смерти матери она такъ нѣжно берегла дѣтей, что сдѣлалась предметомъ разговора въ цѣломъ кварталѣ. Посмотрѣли бы вы, какъ она распоряжалась, когда захворалъ ея отецъ: это было просто чудо, да и только! "Мистриссъ Бляйндеръ,-- сказалъ онъ мнѣ, и эти слова были для мсня послѣдними его словами -- мистриссъ Бляйндеръ, каково бы ни было мое призваніе въ этой жизни, но вчера, въ этой самой комнатѣ, я видѣлъ, какъ ангелъ сидѣлъ подлѣ моей малютки, и я поручаю ее нашему Отцу Небесному!"
-- У него не было другого занятія?-- спросилъ опекунъ.
-- Нѣтъ, сэръ, не было,-- возразила мистриссъ Бляйндеръ.-- Когда онъ явился сюда и нанялъ квартиру, я не знала, кто и что онъ такой, и, признаюсь, когда узнала, чѣмъ онъ занимается, то въ ту же минуту назначила срокъ очистить квартиру. Знаете, это ремесло не слишкомъ уважается въ нашемъ кварталѣ, его не жаловали мои другіе постояльцы, вообще это призваніе нельзя назвать благороднымъ, и порядочные люди гнушаются имъ. Мистеръ Гридли сильнѣе всѣхъ другихъ гнушался имъ; а онъ, надо вамъ сказать, постоялецъ славный, хотя характеръ его куда какъ суровъ.
-- Итакъ, вы назначили срокъ очистить квартиру?-- сказалъ мой опекунъ.
-- Да, что дѣлать, назначила! Но когда наступилъ этотъ срокъ, и когда дурного за нимъ ничего не замѣтила, я, знаете, поусомнилась. Онъ былъ очень аккуратенъ и прилеженъ; онъ дѣлалъ то, что обязанъ былъ дѣлать,-- сказала мистриссъ Бляйндеръ, безъ всякаго умысла пристально устремивъ свои взоры на мистера Скимполя:-- а согласитесь, дѣлать что нибудь ужъ и то въ здѣшнемъ мірѣ много значитъ.
-- Значитъ вы-таки оставили его въ покоѣ?
-- Я сказала ему, что если онъ поладитъ съ мистеромъ Гридли, такъ я уладила бы съ прочими жильцами, и не стала бы обращать вниманія на то, что нравится здѣшнему кварталу и что ему не нравится. Мистеръ Гридли поворчалъ на это, однако согласился. Онъ всегда ворчалъ на покойника, зато къ дѣтямъ всегда былъ очень ласковъ. Вѣдь, право, не узнаешь человѣка, пока самъ не скажется.
-- Ну, а другіе сосѣди были ласковы къ дѣтямъ?-- спросилъ мистеръ Джорндисъ.
-- Вообще, нельзя сказать, сэръ, чтобы не всѣ были ласковы Конечно, не такъ многіе, какъ можно ожидать, еслибъ ремесло отца было другое. Нѣкоторые сосѣди, бывало, трунили и постукивали другъ друга по плечамъ, когда старикъ проходилъ мимо ихъ, но когда онъ умеръ, то сейчасъ же сдѣлали подписку... Вообще, нельзя сказать, чтобы было дурно. Точно также и съ Шарлоттой. Нѣкоторые не хотѣли нанимать ее потому, что была дочь полицейскаго сыщика; другіе нанимали ее, и упрекали бѣдненькую ремесломъ отца; другіе давали ей груду работы, а плотили бездѣлицу, впрочемъ, она терпѣливѣе, чѣмъ были бы другія въ ея положеніи; къ тому же она очень умна, всегда охотно берется за работу и работаетъ безъ устали. Вообще, я должна сказать, не совсѣмъ дурно, сэръ... конечно, оно бы могло быть и лучше.
Мистриссъ Бляйндеръ сѣла на стулъ съ тѣмъ, чтобъ предоставить себѣ благопріятный случай перевести дыханіе, крайне стѣненное такой длинной рѣчью. Въ то время, какъ мистеръ Джорндисъ повернулся къ намъ, съ намѣреніемъ сказать что-то, его вниманіе было отвлечено отъ насъ совершенно неожиданнымъ появленіемъ мистера Гридли, о которомъ только что говорили и котораго мы видѣли во время нашего подъема по лѣстницѣ.
-- Я рѣшительно не знаю, леди и джентльмены, что вы дѣлаете здѣсь,-- сказалъ онъ, какъ будто недовольный нашимъ присутствіемъ:-- но во всякомъ случаѣ вы извините за мой приходъ. Я не затѣмъ хожу сюда, чтобъ на меня таращили глаза. Ну что Чарли? Что мой Томъ? Каково у васъ дѣла идутъ сегодня?
Онъ нагнулся надъ группой весьма ласково и нѣжно: ясно было, что дѣти считали его за друга, хотя лицо его сохраняло суровое выраженіе, и хотя обращеніе его было такъ грубо, какъ только можно.
-- Разумѣется, никто не осмѣлится сдѣлать это,-- кротко замѣтилъ мой опекунъ.
-- Положимъ, что такъ, сэръ, положимъ,-- возразилъ постоялецъ, посадивъ Тома на колѣни и качая его съ какимъ-то раздраженіемъ.-- Я не хочу спорить съ леди и джентльменами. Я столько проспорилъ на своемъ вѣку, что, право, другому бы не достало на это человѣческаго вѣка.
-- Весьма быть можетъ, что ваша вспыльчивость и раздражительность оправдываются основательными причинами,-- сказалъ мистеръ Джорндисъ.
-- Все вздоръ!-- воскликнулъ незнакомецъ, становясь съ каждой минутой буйно раздражительнымъ.-- Я человѣкъ вздорнаго характера. Я вспыльчивъ. Я невѣжа.
-- Ну не совсѣмъ, я думаю.
-- Послушайте!-- воскликнулъ мистеръ Гридли, спуская съ колѣнъ мальчика и подходя къ моему опекуну, повидимому, съ намѣреніемъ ударить его.-- Знаете ли вы что нибудь о Верховномъ Судѣ?
-- Можетъ статься, и знаю, къ моему крайнему сожалѣнію.
-- Къ вашему сожалѣнію?-- сказалъ мистеръ Гридли, останавливая порывъ своего гнѣва.-- Если такъ, то я прошу у васъ прощенія. Я знаю, что я невѣжа. Простите меня, сэръ! (съ возрастающимъ изступленіемъ) Меня тянули по раскаленному желѣзу почти четверть столѣтія, и потому не удивительно что я отвыкъ отъ бархата. Сходите въ Верховный Судъ и спросите, что въ настоящее время больше всего ихъ забавляетъ, и они непремѣнно скажутъ вамъ, что никто не доставляетъ имъ такого удовольствія, какъ шропшэйрскій челобитчикъ! Я-то и есть,-- сказалъ онъ, гнѣвно ударяя одной рукой о другую:-- тотъ самый шропшейрскій челобитчикъ, который служитъ имъ предметомъ самыхъ язвительныхъ насмѣшекъ.
-- Я вѣрю, вѣрю. Я и семейство мое имѣли честь доставлять удовольствіе этому серьезному мѣсту,-- сказалъ мой опекунъ спокойно.-- Можетъ статься, вы слышали обо мнѣ. Мое имя Джорндлсъ.
-- Мистеръ Джорндисъ!-- сказалъ Гридли, дѣлая неловкій поклонъ:-- вы, мистеръ Джорндисъ, переносите свои притѣсненія и обиды спокойнѣе, чѣмъ я переношу. Я вамъ говорю: гораздо спокойнѣе, чѣмъ я. Пусть будутъ свидѣтелями вотъ этотъ джентльменъ и эти леди, что еслибъ я переносилъ свои обиды какъ нибудь иначе, то даннымъ бы давно сошелъ съ ума. Презирать и въ душѣ своей отмщать имъ и настойчиво требовать отъ нихъ правосудія -- вотъ единственное средство, которое доставляетъ мнѣ возможность сохранять разсудокъ свой съ здравомъ состояніи. Это только и есть единственное средство!-- сказалъ онъ грубо, невѣжливо и съ нѣкоторой запальчивостію.-- Пожалуй вы скажете, что я теряю терпѣніе, выхожу изъ себя; но я вамъ скажу, что это въ моей натурѣ, что я, какъ человѣкъ оскорбленный, долженъ выйти изъ себя. Лучше или сохранять это положеніе, или сидѣть и улыбаться, какъ полоумная женщина, которая является въ каждомъ засѣданіи Суда. Прими я на себя другую роль, и меня непремѣнно свели бы съ ума.
Непріятно, даже больно было видѣть и этотъ гнѣвъ, и это изступленіе, въ которомъ находился онъ, и перемѣны въ выраженіи его лица, и буйные жесты, которыми сопровождалъ онъ каждое слово.
-- Мистеръ Джорндисъ,-- говорилъ онъ:-- вы только разберите мое дѣло. Оно такъ ясно, какъ ясно небо, покрывающее насъ. Насъ было два брата. Отецъ мой, фермеръ, сдѣлалъ духовное завѣщаніе, которымъ отказалъ и ферму и все хозяйство въ пожизненное владѣніе, нашей матери. По смерти матери, все это достояніе законнымъ образомъ должно остаться мнѣ,-- рѣшительно все, кромѣ трехсотъ фунтовъ стерлинговъ, которые я, по волѣ покойнаго, обязанъ былъ выдать моему родному брату. Мать умерла. Спустя нѣсколько времени братъ потребовалъ свою долю. Я и нѣкоторые изъ моихъ родственниковъ говорили ему, что онъ, получая квартиру и кушанье и многое другое, получалъ уже съ избыткомъ то, что завѣщалъ отецъ. Теперь посмотрите, какой оборотъ приняло дѣло. Никто не опровергалъ духовнаго завѣщанія, ни о чемъ не было спору, кромѣ того только, выплачена ли была часть завѣщанныхъ трехсотъ фунтовъ, или нѣтъ. Чтобы рѣшить этотъ споръ, я принужденъ былъ обратиться въ Верховный Судъ. И, представьте себѣ, семнадцать человѣкъ сдѣлались отвѣтчиками въ этой пустой тяжбѣ! Въ первый разъ приступили къ ней спустя два года послѣ поданія просьбы. Послѣ того остановили еще на два года, въ теченіе которыхъ наводили справки о томъ (чтобы у нихъ руки отсохли!), дѣйствительно ли я сынъ моего отца? Да въ этомъ никто и не думалъ сомнѣваться. Потомъ оказались, что число отвѣтчиковъ недостаточно, что мы должны были принятть еще кого нибудь и потомъ снова начать всю исторію. Судебныя издержки, прежде чѣмъ приступлено было къ дѣлу надлежащимъ образомъ, превышали уже духовное завѣщаніе втрое! Мой братъ съ радостію отказался бы отъ наслѣдства, лишь бы избавиться только отъ дальнѣйшихъ издержекъ. Все мое достояніе, оставленное мнѣ духовнымъ завѣщаніемъ отца, превратилось въ издержки. Самая тяжба, до сихъ поръ еще не конченная, сдѣлалась для меня пыткой, гибелью; она довела меня до совершеннаго отчаянія, и вотъ видите, въ какомъ положеніи я нахожусь теперь! Въ вашей тяжбѣ, мистеръ Джорндисъ, дѣло идетъ о тысячахъ и тысячахъ, а въ моей только о сотняхъ. Но легче мнѣ выносить ее или тяжелѣе -- рѣшить нетрудно: стоитъ только представить, что въ этихъ сотняхъ заключались всѣ средства къ моему существованію, и всѣ они высосаны изъ меня самымъ низкимъ образомъ!
Мистеръ Джорндисъ сказалъ, что онъ отъ души сожалѣетъ его, и что самъ вполнѣ испыталъ на себѣ всю несправедливость отъ этой чудовищной системы.
-- Ну вотъ опять!-- возразилъ мистеръ Гридли, нисколько не смягчая своего гнѣвнаго тона.-- Система! Со всѣхъ сторонъ говорятъ мнѣ, что это система! Говорятъ, что я не долженъ никуда обращаться, потому что это такая ужъ система! Да, хороша система! Я не долженъ являться въ Судъ, не смѣй сказать тамъ: "милордъ, объясните мнѣ, справедливо это или нѣтъ? Есть ли у васъ на столько совѣсти, чтобы сказать мнѣ, что я получилъ правосудіе и потому долженъ удалиться?" Милордъ ровно ничего не знаетъ объ этомъ. Онъ засѣдаетъ тамъ, чтобъ поддерживать эту систему! Я не долженъ обращаться къ мистеру Толкинхорну, когда онъ приводитъ меня въ бѣшенство своимъ хладнокровіемъ и самодовольствіемъ; они всѣ бѣсятъ меня, ибо, я знаю, они пріобрѣтаютъ чрезъ это, между тѣмъ, какъ я теряю. Я не смѣй сказать ему, что хочу тѣми или другими средствами вытянуть что нибудь изъ одного изъ нихъ за мое раззореніе! На немъ, извольте видѣть, не лежитъ отвѣтственности. Это система виновата! Я не прибѣгаю къ насильственнымъ мѣрамъ въ отношеніи къ нимъ, но не знаю, что могло бы случиться со мной, еслибъ меня окончательно вывели изъ терпѣнія! Я стану судиться съ учредителями и представителями этой системы, лицомъ къ лицу, передъ Великимъ Всевѣчнымъ Судомъ!
Гнѣвъ мистера Гридли былъ ужасенъ. Я бы не повѣрила, что бѣшенство можетъ доходить до такой степени, еслибъ не видѣла этого своими глазами.
-- Я кончилъ!-- сказалъ онъ, опускаясь на стулъ и утирая лицо.-- Мистеръ Джорндисъ, я кончилъ! Я знаю, у меня буйный характеръ. Я долженъ знать это: я сидѣлъ въ тюрьмѣ за нарушеніе порядка въ Верховномъ Судѣ. Я сидѣлъ въ тюрьмѣ за угрозы адвакату. Я находился въ различныхъ затруднительныхъ обстоятельствахъ и снова буду находиться. Я, извольте видѣть, шропшэйрскій челобитчикъ и отъ времени до времени являюсь въ судъ, не для того, чтобы забавлять ихъ, хотя они и находили забавнымъ, когда меня вводили въ судъ и выводили подъ стражей. Было бы лучше, говорятъ они, еслибъ я удерживалъ себя; а я имъ говорю, что еслибъ я удерживалъ себя, то по милости ихъ, давнымъ бы давно сошелъ съ ума. Вѣдь я когда-то былъ очень кроткій человѣкъ. Земляки мои говорятъ, что они помнятъ, до какой степени я быль кротокь и спокоенъ; но теперь, подъ вліяніемъ оскорбленія, нанесеннаго мнѣ, я по необходимости долженъ дать полную свободу такому направленію духа: иначе ничто не могло бы сохранить разсудокъ мой въ цѣлости. "Было бы гораздо лучше для васъ, мистеръ Гридли,-- сказалъ мнѣ лордъ-канцлеръ на прошлой недѣлѣ -- еслибъ вы не тратили здѣсь вашего времени, а оставались бы при полезныхъ занятіяхъ въ Шропшэйрѣ".-- "Милордъ, милордъ, я знаю, что это такъ -- отвѣчалъ я ему -- но было бы еще лучше для меня, еслибъ я никогда не слышалъ о вашемъ Верховномъ Судѣ; но, къ несчастію, я не могу передѣлать прошедшаго, а прошедшее тянетъ меня сюда!" Къ тому же,-- прибавилъ Гридли, снова приходя въ бѣшенство:-- я непремѣнно хочу пристыдить ихъ. До послѣдней минуты моей жизни я буду показываться въ Судѣ къ стыду его. Еслибъ я зналъ заранѣе минуту моей смерти, еслибъ въ эту минуту я могъ находиться тамъ, могъ владѣть языкомъ, я бы умеръ тамъ, сказавъ: "вы тянули меня сюда и выгоняли отсюда многое множество разъ. Теперь выгоните меня отсюда, вынесите меня отсюда ногами впередъ".
Его лицо, быть можетъ, вслѣдствіе тяжелыхъ испытаній въ теченіе многихъ лѣтъ, до такой степени усвоило суровое выраженіе, но даже и теперь, когда, повидимому, ничто не возмущало души его, оно нисколько не смягчалось.
-- Я пришелъ сюда, чтобы взять къ себѣ этихъ малютокъ,-- сказалъ онъ, снова подходя къ нимъ:-- пусть они поиграютъ у меня. Вѣдь я вовсе не намѣренъ былъ высказать вамъ это; впрочемъ, бѣда не велика, если и высказалъ... Томъ, ты не боишься меня? Да, не боишься?
-- Нѣтъ!-- сказалъ Томъ.-- Зачѣмъ я стану бояться? Вѣдь вы не сердиты на меня?
-- Правда, правда, дитя мое... Ты идешь назадъ, Чарли? Да?... Пойдемте же ко мнѣ, малютки!
И Гридли взялъ на руки младенца, который охотно перешелъ къ нему съ рукъ Чарли.
-- Не найдется ли у насъ внизу пряничнаго солдатика? Пойдемте-ка, поищемъ!
Онъ сдѣлалъ мистеру Джорндису прежній холодный и даже грубый поклонъ, не лишенный, впрочемъ, нѣкотораго достоинства, слегка поклонился намъ и ушелъ въ свою комнату.
Послѣ этого мистеръ Скимполь, въ первый разъ по нашемъ приходѣ сюда, заговорилъ съ прежнимъ веселымъ и безпечнымъ настроеніемъ духа.
-- Въ самомъ дѣлѣ,-- говорилъ онъ:-- очень пріятно и назидательно видѣть, какъ все въ мірѣ, иногда даже противъ нашего желанія, устраивается къ лучшему. Вотъ, напримѣръ, хоть этотъ мистеръ Гридли, человѣкъ съ необьятной силою воли и удивительной энергіей,-- говоря яснѣе, человѣкъ въ родѣ необтесаннаго кузнеца, нѣсколько лѣтъ, быть можетъ, скитался въ жизни, отъискивая предметъ, надъ которымъ бы можно было развернуть свою избыточную наклонность къ упорной борьбѣ, какъ вдругь на дорогѣ встрѣтился ему Верховный Судъ и представилъ собою тотъ самый предметъ, который онъ отыскивалъ. Съ этой минуты они неразрывно соединились другъ съ другомъ. Въ противномь случаѣ онъ могъ бы сдѣлаться великимъ полководцемъ, взрывающимъ на воздухъ укрѣпленные и неукрѣпленные города, могъ бы сдѣлаться великимъ человѣкомъ въ политическомъ мірѣ, трактующимъ о судьбѣ народовъ съ соблюденіемъ всѣхъ правилъ парламентской риторики, но, какъ уже было сказано, онъ и Верховный Судъ столкнулись другъ съ другомъ пріятнѣйшимъ образомъ; никому отъ этого столкновенія не сдѣлалось хуже, и Гридли съ той минуты пристроился къ жизни. Обратимся теперь къ Коавинсесу! Бѣдный Коавинсесъ! (отецъ этихъ очаровательныхъ дѣтей!) какъ восхитительно поясняетъ онъ тотъ же самый принципъ! Мистеръ Скимполь самъ очень часто сѣтовалъ на существованіе Коавинсеса. Онъ встрѣтилъ Коавинсеса на своей дорогѣ. Онъ могъ бы обойтись и безъ него. Бывали времена, когда онъ, еслибъ былъ султаномъ и еслибъ великій визирь сказалъ ему въ одно прекрасное утро: чего желаетъ повелитель правовѣрныхъ отъ рукъ своего раба? онъ рѣшился бы отвѣтить ему: головы Коавинсеса!.. Но какой же оборотъ приняло все дѣло? Въ теченіе всего этого времени онъ доставлялъ занятіе достойнѣйшему человѣку; онъ былъ благодѣтель Коавинсеса, онъ непосредственно доставлялъ Коавинсесу возможность поднять на ноги этихъ плѣнительныхъ дѣтей и развить въ нихъ общественныя добродѣтели! И дѣйствительно, въ эту минуту сердце мистера Скимполя такъ было полно и слезы такъ замѣтно выступали на глаза его, что, окидывая взоромъ комнату, онъ какъ будто думалъ: "Я одинъ былъ сильнымъ покровителемъ Коавинсеса, и небольшой комфортъ, которымъ наслаждался онъ въ семейномъ быту -- это твореніе моихъ рукъ!"
Въ его легкомъ прикосновеніи къ этимъ фантастическимъ струнамъ было столько очаровательнаго, это былъ такой милый, веселый, безпечный ребенокъ, сравнительно съ другимъ ребенкомъ, возмужалымъ не по лѣтамъ, который стоялъ подлѣ него, что онъ невольнымъ образомъ заставилъ моего опекуна улыбнуться, прервать разговора съ мистриссъ Бляйндеръ и взглянуть на насъ. Мы поцѣловали Чарли, спустились вмѣстѣ съ ней съ лѣстницы и остановились передъ домомъ посмотрѣть, какъ побѣжитъ она къ своей работѣ. Не знаю, гдѣ она работала, но мы видѣли, какъ это маленькое милое созданіе, въ женской шляпкѣ и передникѣ, побѣжало чрезъ крытую галлерею въ концѣ двора и вскорѣ слилось съ борьбой и шумомъ многолюднаго города, какъ капли росы съ волнами океана.