Ричардъ очень часто навѣщалъ насъ, пока мы оставались въ Лондонѣ, зато условленная переписка между нами совершенно прекратилась. Съ своимъ умомъ, своимъ одушевленіемъ, добрымъ характеромъ, веселостью и свѣжестью чувствъ, онъ былъ для насъ всегда очарователенъ. Узнавая его лучше съ каждымъ днемъ, я болѣе и болѣе привязывалась къ нему и вмѣстѣ съ тѣмъ очень сожалѣла, что воспитаніе не сообщило ему привычекъ примѣнять къ дѣлу или сосредоточивать на чемъ-нибудь свои способности. Система, но которой онъ воспитывался точно такъ же, какъ воспитывались и сотни другихъ мальчиковъ, отличающихся другъ отъ друга и характеромъ и способностями, доставляла ему возможность исполнять свои обязанности съ честью, часто съ отличіемъ, но всегда такъ быстро и ослѣпительно, что это еще болѣе укрѣпляло въ немъ увѣренность въ собственныхъ своихъ способностяхъ, которыя требовали правильнаго направленія. Способности Ричарда были, безспорно, обширныя; какъ огонь и вода, онѣ были прекрасными слугами, но весьма дурными господами. Если-бъ управленіе ими зависѣло отъ Ричарда, то онѣ были бы его друзьями; но когда Ричардъ находился въ зависимости отъ нихъ, онѣ дѣлались его врагами.
Я высказываю эти мнѣнія не потому, что они и въ самомъ дѣлѣ справедливы, но потому, что они казались мнѣ справедливыми, и потому, что я хочу быть откровенна во всѣхъ своихъ мнѣніяхъ и поступкахъ. Ко всему этому, по моимъ наблюденіямъ, я убѣждалась, до какой степени опекунъ мой справедливъ былъ въ своихъ предположеніяхъ. Онъ говорилъ истину, что неопредѣлительность и медленность дѣйствій Верховнаго Суда сообщили природѣ Ричарда какую-то безпечность игрока,-- Ричардъ чувствовалъ, что онъ принадлежалъ къ какой-то обширной игорной системѣ.
Однажды вечеромъ, когда опекуна моего не было дома, къ намъ пріѣхали мистеръ и мистриссъ Баджеръ. Въ разговорѣ съ ними я, безъ сомнѣнія, спросила о Ричардѣ.
-- Мистеръ Ричардъ Карстонъ,-- сказала мистриссъ Баджеръ:-- слава Богу, здоровъ и, увѣряю васъ, составляетъ большое, пріобрѣтеніе для нашего общества. Капитанъ Своссеръ часто бывало отзывался обо мнѣ, что появленіе мое въ мичманской каютъ-компаніи лучше всякаго постнаго вѣтра, который песетъ къ роднымъ берегамъ. Къ этимъ словамъ онъ обыкновенно прибавлялъ свое замѣчаніе, что я служила пріобрѣтеніемъ для каждаго общества. Я увѣрена, что съ своей стороны могу оказать ту же самую честь и мистеру Карстону. Но я... вы не сочтете меня слишкомъ опрометчивой, если упоминаю объ этомъ?
Я отвѣчала отрицательно, тѣмъ болѣе, что вкрадчивый тонъ мистриссъ Баджеръ, повидимому, требовалъ такого отвѣта.
-- И миссъ Клэръ тоже не сочтетъ?-- сказала мистриссъ Баджеръ нѣжнымъ голосомъ.
Ада тоже отвѣчала нѣтъ и казалась очень безпокойною.
-- Такъ вотъ что, мои милыя,-- сказала мистриссъ Баджеръ... вѣдь вы извините меня, если я называю васъ милыми?
Мы просили мистриссъ Баджеръ не безпокоиться объ этомъ.
-- Потому что вы и въ самомъ дѣлѣ такія милыя,-- продолжала мистриссъ Баджеръ:-- вы такія очаровательныя. Такъ вотъ что, мои милыя, хотя я еще и молода... по крайней мѣрѣ такъ говоритъ мистеръ Баджеръ, вѣроятно изъ вѣжливости...
-- О, нѣтъ,-- воскликнулъ мистеръ Баджеръ такимъ голосомъ, какъ будто онъ дѣлалъ возраженіе въ публичномъ митингѣ.-- Совсѣмъ нѣтъ!
-- Очень хорошо,-- сказала мистриссъ Баджеръ, улыбаясь:-- положимъ, что я все еще молода.
(-- Безъ сомнѣнія!-- произнесъ мистеръ Баджеръ).
-- Итакъ, мои милыя, хотя я еще и молода, но, несмотря на то, уже имѣла множество случаевъ наблюдать за молодыми людьми. Такихъ людей много перебывало на палубѣ дорогого старичка Крипіера, увѣряю васъ. Будучи спутницей капитана Своссера въ Средиземномъ морѣ, я не упускала ни одного случая узнать и обласкать молодыхъ мичмановъ, находившихся подъ командою капитана Своссера. Вы, вѣроятно, никогда не слышали объ этихъ молодыхъ джентльменахъ и, вѣроятно, не поймете тѣхъ выраженій, которыми бы я вздумала описать ихъ; для меня это дѣло другое: я, можно сказать, сроднилась съ моремъ; я была нѣкогда настоящимъ матросомъ. То же самое скажу и о профессорѣ Динго.
(-- Человѣкъ европейской извѣстности!-- проворчалъ мистеръ Баджеръ).
-- Когда я лишилась моего дорогого перваго и сдѣлалась женою дорогого второго,-- продолжала мистриссъ Баджеръ, отзываясь о первыхъ своихъ супругахъ, какъ о частяхъ какой нибудь шарады:-- я продолжала пользоваться случаями наблюдать за юношами. Число слушателей лекцій профессора Динго было весьма обширно, и, какъ жена замѣчательно-ученаго человѣка, сама ищущая въ наукѣ то высокое наслажденіе, которое наука можетъ сообщить я поставлила себѣ въ особенную честь открывать домъ молодымъ студентамъ, какъ складочное мѣсто, какъ коммерческій банкъ, въ которомъ вмѣсто капиталловъ хранились полезныя свѣдѣнія. Каждый вторникъ вечеромъ у насъ готовъ былъ лимонадъ и бисквиты для тѣхъ, кто хотѣлъ освѣжиться. Но что касается до науки, то запасъ ея былъ необъятный.
(-- Да, миссъ Соммерсонъ; это были въ своемъ родѣ замѣчательныя собранія,-- сказалъ мистеръ Баджеръ съ почтительностью.-- На этихъ собраніяхъ, подъ непосредственнымъ присмотромъ такого ученаго чслонѣка, происходило величайшее развитіе у мовъ).
-- И теперь,-- продолжала мистриссъ Баджеръ:-- сдѣлавшись женою моего дорогого, третьяго, мистера Баджера, я все еще слѣдую привычкамъ, образовавшимся при жизни капитана Своссера и примѣненнымъ къ новымъ и неожиданнымъ цѣлямъ въ теченіе жизни профессора Динго. Поэтому я рѣшаюсь дѣлать заключеніе о мистерѣ Карстонѣ не опрометчиво, не какъ новичокъ въ этомъ дѣлѣ, и съ увѣренностью могу сказать, мои милыя, что онъ выбралъ профессію, не подумавъ о ней основательно.
Ада взглянула теперь съ такимъ безпокойствомъ, что и поспѣшила спросить мистриссъ Баджеръ: на чемъ она основывала свое предположеніе?
-- Милая моя миссъ Соммерсонъ,-- отвѣчала она:-- ни на чемъ больше, какъ на характерѣ мистера Карстона и его поведеніи. У него такой вѣтреный характеръ, что, вѣроятно, онъ никогда не считалъ за нужное выразить свои чувствованія; а я знаю, что эта профессія ему не понутру. Онъ не имѣетъ того положительнаго интереса, который служитъ основой его призванію. Если у него есть какое нибудь опредѣленное мнѣніе касательно этого призванія, такъ только одно, что медицина есть самая скучная наука. А это, позвольте вамъ сказать, многаго не обѣщаетъ. Молодые люди, какъ напримѣръ, мистеръ Алланъ Вудкортъ, занимаясь этой наукой изъ сильнаго интереса, обрекая себя величайшему прилежанію за самую маленькую плату, и терпѣнію, въ теченіе многихъ лѣтъ, словомъ сказать, преодолѣвая всѣ трудности, получитъ современемъ надлежащее вознагражденіе. Но я совершенно увѣрена, что съ мистеромъ Карстономъ этого никогда не будетъ.
-- Раздѣляетъ ли и мистеръ Баджеръ это мнѣніе?-- робко спросила Ада.
-- Да,-- сказалъ мистеръ Баджеръ:-- сказать правду, миссъ Клэръ, до сихъ поръ я еще не обращалъ на этотъ предметъ должнаго вниманія. Но когда мистриссъ Баджеръ изложила его въ такомъ свѣтѣ, я, весьма естественно, придаю ему весьма важное значеніе, особливо, когда я знаю, что мистриссъ Баджеръ въ придачу ко всѣмъ ея врожденнымъ дарованіямъ имѣетъ то неоцѣненное преимущество, что дарованія ея сформировались такими замѣчательными, смѣю сказать, знаменитыми людьми, какъ капитанъ Своссеръ королевскаго флота и профессоръ Динго. Заключеніе, къ которому я прихожу, есть... есть... короче сказать, я совершенно одного мнѣнія съ мистриссъ Баджеръ.
-- У капитана Своссера было непреложное правило,-- сказала мистриссъ Баджеръ:-- что если, говоря его фигуральнымъ морскимъ языкомъ, если дано тебѣ кипятить смолу, то кипяти ее до нельзя, если заставятъ тереть палубу, то три ее такъ, какъ будто сзади тебя стоятъ десять линьковъ. Мнѣ кажется, что это правило такъ же примѣнимо къ медицинской, какъ и къ морской профессіи.
-- Рѣшительно ко всѣмъ профессіямъ,-- замѣтилъ мистеръ Баджеръ:-- это превосходно было сказано капитаномъ Своссеромъ.
-- Когда мы, послѣ свадьбы, жили съ профессоромъ Динго на сѣверѣ Девоншэйра,-- продолжала мистриссъ Баджеръ -- тамошніе жители выражали профессору свое неудовольствіе за то, что онъ портилъ ихъ дома и публичныя зданія, откалывая отъ нихъ кусочки своимъ маленькимъ геологическимъ молоткомъ. На это профессоръ обыкновенно отвѣчалъ имъ, что ему извѣстно только одно зданіе -- храмъ науки. Мнѣ кажется, что въ этихъ словахъ заключается одинъ и тотъ же принципъ.
-- Рѣшительно одинъ и тотъ же!-- сказалъ мистеръ Баджеръ.-- Отлично выражено! Во время своей послѣдней болѣзни, профессоръ сдѣлалъ тоже самое замѣчаніе. Когда разсудокъ начиналъ уже измѣнять ему, онъ непремѣнно хотѣлъ, чтобы достали изъ подъ подушки его миніатюрный молотокъ, и чтобы съ помощію его онъ могъ сколотить угловатости физіономій его окружающихъ. Это ясно обнаруживаетъ господствующую страсть.
Хотя мы могли бы обойтись безъ подробностей разговора мистера и мистриссъ Баджеръ, однакожъ, я и Ада чувствовали, что, безъ помощи этихъ подробностей, мнѣніе нашихъ гостей лишено было бы въ глазахъ ихъ существеннаго интереса, и что, во всякомъ случаѣ, въ словахъ ихъ заключалось много истины. Мы, однакожъ, условились ничего не говорить мистеру Джорндису, пока не переговоримъ съ Ричардомъ; а такъ какъ ему слѣдовало явиться къ намъ на другой день вечеромъ, то мы рѣшились имѣть съ нимъ весьма серьезный разговоръ.
Такимъ образомъ, послѣ небольшого промежутка, проведеннаго Ричардомъ съ Адой, я вошла въ комнату и застала мою милочку (впрочемъ, этого мнѣ нужно было ждать заранѣе) готовою считать слова Ричарда совершенно справедливыми.
-- Ну, Ричардъ, какъ идутъ ваши дѣла?-- спросила я.
Я всегда садилась подлѣ него. Я привязалась къ исму какъ къ родному брату
-- Ничего, довольно хорошо!-- сказалъ Ричардъ.
-- Что же можетъ сказать онъ лучше этого, Эсѳирь?-- воскликнула моя милочка торжественно.
Я попробовала бросить на нее серьезный взглядъ, но, безъ сомнѣнія, не могла.
-- Довольно хорошо?-- повторила я.
-- Да.-- сказалъ Ричардъ:-- довольно хорошо, хотя немного медленно и скучно. Однимъ словомъ, мои дѣла идутъ такъ, какъ и все другое!
-- О, милый Ричардъ!-- возразила я съ нѣкоторымъ упрекомъ.
-- А что же такое?-- сказалъ Ричардъ.
-- Ваши занятія идутъ, какъ и все другое!
-- Что же ты находишь дурного въ этомъ, хозяюшка Дордонъ,-- сказала Ада, бросая на меня черезъ плечо Ричарда взглядъ, полный увѣренности.-- Если его занятія идутъ такъ, какъ и все другое, то я полагаю, что они идутъ превосходно.
-- О, да, я самъ полагаю, что прекрасно,-- возразилъ Ричардъ, безпечно поправляя своя волосы.-- Вѣдь все это, мнѣ кажется, одно только испытаніе, пока наша тяжба... ахъ! я совсѣмъ было забылъ, что мнѣ запрещено упоминать объ ней. Да, да, все идетъ прекрасно. Поговоримъ-те лучше о чемъ нибудь другомъ.
Ада охотно соглашалась на это и была вполнѣ убѣждена, что цѣль нашего разговора была достигнута весьма удовлетворительно. Съ своей стороны я считала безполезнымъ останавливаться на этомъ и потому снова начала.
-- Нѣтъ, Ричардъ,-- сказала я:-- нѣтъ, милая Ада, по моему не такъ. Подумайте вы сами, какъ важно для васъ обоихъ, какъ справедливо въ отношеніи къ нашему кузену, поговорить объ этомъ серьезно, безъ всякаго отлагательства. Я думаю, намъ теперь же слѣдуетъ посовѣтоваться объ этомъ; спустя немного будетъ, пожалуй, слишкомъ поздно.
-- Конечно, конечно, намъ надо поговорить объ этомъ!-- сказала Ада.-- Но все же, я думаю, что Ричардъ совершенно правъ.
Какая была польза изъ моего желанія казаться умницей, когда Ада была такъ мила, такъ плѣнительна и смотрѣла на Ричарда съ такою любовію!
-- Вчера были у насъ мистеръ я мистриссь Баджеръ,-- сказала я:-- и они, кажется, думаютъ, что вы не имѣете большого расположенія къ медицинѣ.
-- Неужели они такъ думаютъ?-- сказалъ Ричардъ.-- Это обстоятельство совершенно измѣняетъ дѣло. Мнѣ и въ голову не приходило, что они такъ думаютъ, и мнѣ бы не хотѣлось обманывать ихъ ожиданія или поставить ихъ въ непріятное положеніе. Въ самомъ дѣлѣ, я не слишкомъ забочусь объ этомъ, да и что за бѣда! Дѣла мои идутъ такъ хорошо, какъ и все другое!
-- Слышишь, Ада, что онъ говоритъ!-- сказала я.
-- Дѣло въ томъ,-- продолжалъ Ричардъ полузадумчиво, полушутя:-- что эта профессія мнѣ совсѣмъ не по душѣ, поэтому я и не привязываюсь къ ней; да къ тому же мнѣ крайне надоѣли первый и второй супруги мистриссъ Бэйсамъ Баджеръ.
-- Я увѣрена, что это весьма натурально!-- съ восторгомъ воскликнула Ада.-- Вѣдь мы то же самое говорили съ тобою, Эсѳирь, вчера вечеромъ.
-- И потомъ,-- продолжалъ Ричардъ:-- все такъ монотонно, сегодня какъ вчера, и завтра какъ сегодня.
-- Но мнѣ кажется,-- сказала я: это есть главное затрудненіе во всякаго рода занятіямъ, даже въ самой жизни, исключая только изъ нея какія нибудь весьма необыкновенныя обстоятельства.
-- Вы такъ думаете?-- возразилъ Ричардъ, все еще задумчиво.-- Весьма быть можетъ! Ха, ха! Значитъ,-- прибавилъ онъ, внезапно принимая свой веселый, беззаботный видь:-- вы тоже нѣкоторымъ образомъ убѣждены въ справедливости моихъ словъ. Мнѣ нравится это занятіе, какъ и всякое другое. Однимъ словомъ, все идетъ превосходно! Поговоримъ-те же о чемъ нибудь другомъ.
При этомъ даже Ада, съ своимь личикомъ, на которомъ отражалась ея любящая душа,-- и если это личико казалось мнѣ невиннымъ и довѣрчивымъ, когда я впервые увидѣла его во время памятнаго для меня ноябрьскаго тумана, то тѣмъ болѣе оно должно показаться мнѣ точно такимъ же теперь, когда я вполнѣ узнала ея невинное и довѣрчивое сердце,-- даже Ада. говорю я, покачала при этомъ своей маленькой головкой и приняла серьезный видъ. Я находила это прекраснымъ случаемъ намекнуть Ричарду, что если онъ и оказывался иногда немного безпечнымъ къ самому себѣ, то нельзя допустить мысли, что онъ будетъ точно также безпеченъ въ отношеніи къ Адѣ, и что приписывать высокое значеніе той карьерѣ, которая будетъ имѣть вліяніе какъ на его жизнь, такъ и на жизнь Ады, должно составлять часть его нѣжныхъ попеченій о его подругѣ. Это замѣчаніе сдѣлало его серьезнымъ.
-- Это совершенно справедливо, моя милая матушка Гоббардъ,-- сказалъ онъ.-- Я самъ думалъ объ этомъ нѣсколько разъ и очень часто сердился на себя, что во мнѣ недостаетъ постоянства. И право, не знаю почему это мнѣ кажется, что всѣми моими поступками долженъ управлять кто нибудь другой. Вы не можете представить себѣ какъ я люблю Аду (милая кузина, я обожаю тебя!), а между тѣмъ не знаю, какимъ образомъ усвоить постоянство для другихъ вещей. Мое занятіе такое трудное и такъ много отнимаетъ времени!
Послѣднія слова Ричардъ произнесъ съ видимой досадой.
-- Это, можетъ быть, потому,-- намекнула я:-- что вамъ не нравится избранная вами карьера!
-- Бѣдняжка!-- сказала Ада.-- Я увѣрена въ томъ, и не удивляюсь!
Нѣтъ, совершенно было невозможно съ моей стороны казаться умницей! Я еще разъ дѣлала эту попытку; но могла ли я успѣть въ этомъ, а еслибъ и успѣла, то могло ли это имѣть благопріятное дѣйствіе, когда Ада скрестила свои руки на плечѣ Ричарда, и когда Ричардъ смотрѣлъ въ ея нѣжные, голубые глазки, устремленные на него.
-- Дѣло въ томъ, моя ненаглядная Ада,-- сказалъ Ричардъ, пропуская сквозь пальцы ея золотистые локоны:-- я, быть можетъ, немного поторопился, или, быть можетъ, я не понялъ моихъ наклонностей. Мнѣ кажется, онѣ имѣютъ совсѣмъ другое направленіе, но я не могъ сказать, какое именно, не попробовавъ. Вопросъ теперь въ томъ стоитъ ли снова передѣлать все то, что было сдѣлано? Это очень похоже на поговорку: дѣлать много шуму изъ ничего.
-- Ахъ, Ричардъ,-- сказала я:-- возможно ли говорить подобнымъ образомъ?
-- А не думаю, чтобы совсѣмъ изъ ничего,-- возразилъ онъ.-- Я хочу сказать этимъ, что эта карьера мнѣ не нравится.
Въ отвѣтъ на это, Ада и я старались увѣрить его, что не только стоитъ передѣлать то, что было сдѣлано, но и должно передѣлать это немедленно. Послѣ того я спросила Ричарда: подумалъ ли онъ и другой карьерѣ, болѣе сообразной съ его наклонностями?
-- Вотъ это дѣло, моя милая мистриссъ Шинтонъ,-- сказала Ричардъ:-- вы какъ разъ отгадали мои мысли. Да, я думалъ. Я думалъ, что быть адвокатомъ лучше всего соотвѣтствуетъ мнѣ.
-- Быть адвокатомъ!-- повторила Ада, съ такимъ изумленіеы какъ будто одно названіе страшило ее.
-- Еслибъ я поступилъ въ контору Кэнджа,-- сказалъ Ричардъ:-- и еслибъ я находился подъ руководствомъ этого джентльмена, я бы сталъ слѣдить за... гм!.. за нашей запрещенной тяжбой, имѣлъ бы возможность изучать ее, приводить въ порядокъ и находить удовольствіе въ увѣренности, что она не остается въ небрежности, но ведется правильно. Я бы имѣлъ возможность наблюдать за интересами Ады и за своими собственными интересами -- вѣдь это одно и то же!
Я, разумѣется, ни подъ какимъ видомъ не была увѣрена въ справедливости его словъ и видѣла, какъ его стремленіе за неясными, неопредѣленными призраками, возникавшими изъ безконечно длившихся надеждъ и ожиданій, набросило тѣнь на личико Ады. Но во всякомъ случаѣ, я считала за лучшее ободрять его въ какомъ бы то ни было предпріятіи и при этотъ только посовѣтовала ему убѣдиться въ томъ, что намѣреніе его вступить на новое поприще есть рѣшительное и окончательное.
-- Милая моя Минерва,-- сказалъ Ричардъ:-- я такъ же рѣшителенъ, какъ и вы. Я сдѣлалъ ошибку, но мы всѣ подвержены ошибкамъ; впередъ этого со мной не будетъ, и я сдѣлаюсь такомъ адвокатомъ, какого, быть можетъ, никогда не видали. Такъ правду ли я говорилъ,-- сказалъ Ричардъ, впадая вновь въ сомнѣніе:-- что не стоило дѣлать столько шуму изъ ничего!
Это замѣчаніе принудило насъ съ большею важностію повторить все сказанное и сдѣлать то же самое заключеніе. Мы такъ убѣдительно совѣтовали Ричарду откровенно и нисколько немедля признаться во всемъ мистеру Джорндису, да къ тому же въ его характерѣ такъ мало было скрытности, что онъ немедленно отыскалъ своего кузена (взявъ насъ съ собою) и сдѣлалъ ему полное признаніе.
-- Рикъ,-- сказалъ мой опекунъ, выслушавъ его внимательно:-- мы еще можемъ отступить съ честью -- и отступимъ. Но надобно стараться -- ради насъ, Рикъ, и ради нашей кузины -- не дѣлать въ другой разъ подобныхъ ошибокъ. Поэтому, прежде, чѣмъ сдѣлать прыжокъ на другую карьеру, мы подумаемъ о ней серьезнѣе и не торопясь.
Энергія Ричарда была такого нетерпѣливаго и пылкаго рода, что онъ въ ту же минуту готовь быль отправиться къ мистеру Кэнджу и поступить къ нему въ контору. Покоряясь, однакожъ, со всею готовностію предосторожностямъ, необходимость которыхъ такъ ясно была выказана нами, онъ ограничился тѣмъ, что сѣлъ между нами въ самомъ пріятномъ расположеніи духа и сталъ говорить, какъ будто его неизмѣнная цѣль въ жизни отъ самаго дѣтства была та самая, которая такъ сильно занимала его въ эту минуту. Мой опеку въ былъ очень ласковъ и любезенъ съ нимъ, но нѣсколько серьезенъ, впрочемъ, до такой степени серьезенъ, что это заставило Аду, когда мы отправились спать, спросить его:
-- Кузенъ Джонъ, я надѣюсь, вы не думаете хуже о Ричардѣ?
-- Нѣтъ, душа моя,-- сказалъ онъ.
-- Мнѣ кажется весьма естественнымъ, что Ричардъ долженъ былъ ошибиться въ такомъ трудному дѣлѣ. Я не вижу въ этомъ ничего необыкновеннаго.
-- Да и нѣтъ ничего,-- сказалъ мой опекунъ.-- Ты не печалься, моя милая.
-- Я не печалюсь, кузенъ Джонъ,-- сказала Ада, съ безпечной улыбкой положивъ руку на плечо кузена.-- Но мнѣ было бы прискорбно, еслибъ вы стали хуже думать о Ричардѣ.
-- Милая моя,-- сказалъ мистеръ Джорндисъ,-- я сталъ бы думать о немъ хуже только тогда, когда замѣтилъ бы, что чрезъ него ты несчастлива. Но и тогда бы я былъ расположенъ бранить скорѣе самого себя, нежели бѣднаго Рика, потому что я доставилъ намъ случай сблизиться другъ съ другомъ. Но оставимъ объ этомъ, все это, по моему, вздоръ! Ричарду дано время подумать, и ему открыта новая дорога. Чтобы я сталъ дурно думать о немъ? Нѣтъ, моя влюбленная кузина! Я увѣренъ, и отъ тебя этого не можетъ статься!
-- О, нѣтъ, мой добрый кузенъ,-- сказала Ада:-- я убѣждена, что не могла бы... убѣждена, что не сумѣла бы думать о Ричардѣ дурно, даже и тогда, еслибъ весь міръ былъ другого мнѣнія о немъ. Тогда бы я стала еще лучше думать о немъ, нежели во всякое другое время.
Ада говорила это такъ спокойно и такъ откровенно, что сложивъ руки на плечо мистера Джорндиса и глядя ему въ лицо, она представляла собою олицетворенную истину.
-- Помнится,-- сказалъ мой опекунъ, задумчиво глядя на нее:-- помнится мнѣ, гдѣ-то было написано, что добродѣтели матерей часто переходятъ къ ихъ дѣтямъ, точно такъ же, какъ и пороки имъ отцовъ... Спокойной ночи, мой цвѣточекъ! Спокойной ночи, милая хозяюшка! Пріятныхъ сновъ вамъ желаю! Счастливыхъ сновъ!
Въ первый разъ я увидѣла, что онъ провожалъ Аду взорами, въ кроткомъ выраженіи которыхъ замѣтна была легкая тѣнь. Я очень хорошо помнила тотъ взглядъ, которымъ онъ наблюдалъ за Адой и Ричардомъ, когда Ада пѣла въ комнатѣ, освѣщенной потухавшимъ пламенемъ камина; я не забыла и тотъ взоръ, которымъ онъ провожалъ ихъ, когда они шли по комнатѣ, озаренной яркими лучами солнца, и скрылись въ тѣни; но теперешній взглядъ -- о, какъ онъ перемѣнился! Даже безмолвное довѣріе ко мнѣ, сопровождавшее этотъ взглядъ, не имѣло уже той надежды и спокойствія, которыя такъ вѣрно и такъ ясно обличались въ немъ въ первые разы.
Въ этотъ вечеръ Ада выхваляла мнѣ Ричарда болѣе, чѣмъ когда нибудь. Она легла спать съ браслетомъ на рукѣ, который Ричардъ ей подарилъ. Мнѣ казалось, что она видѣла его во снѣ, когда я поцѣловала ее спящую, и сколько спокойствія, сколько счастія отражалось на ея лицѣ!
Сама я въ тотъ вечеръ такъ мало имѣла расположенія ко сну, что для развлеченіи сѣла за работу. Собственно объ этомъ не стоило бы и говорить; но безсонница какъ-то странно овладѣла мною, и я находилась въ крайне-непріятномъ расположеніи духа. Почему это было со мной -- не знаю. По крайней мѣрѣ мнѣ кажется, что я не знаю. А если и знаю, то не считаю за нужное разъяснять это обстоятельство.
Во всякомъ случаѣ, я рѣшилась сѣсть за рукодѣлье и такимъ образомъ не позволять себѣ ни минуты оставаться въ дурномъ расположеніи духа. Я не разъ говорила самой себѣ: "Эсѳирь! Ну, идетъ ли тебѣ быть въ дурномъ расположеніи духа!" И дѣйствительно нужно было напомнить себѣ объ этомъ: зеркало показывало мнѣ, что я чуть не плакала. "Какая ты неблагодарная, Эсѳирь,-- сказала я.-- Вмѣсто того, чтобъ радоваться всему и радовать все, что окружаетъ тебя, ты кажешься такой сердитой!"
Еслибъ я могла принудить себя заснуть, я бы тотчасъ легла въ постель; но не имѣя возможности сдѣлать это, я вынула изъ рабочаго ящика вышиванье, предназначенное къ украшенію Холоднаго Дома, и сѣла за него съ величайшей рѣшимостью. При этой работѣ необходимо было считать по канвѣ всѣ крестики, и я увѣрена была, что это утомить меня, и тогда сонъ сомкнетъ мои глаза.
Работа моя быстро подвигалась впередъ, и подвигалась бы долго, но, къ сожалѣнію, я оставила въ нашей временной Ворчальной мотокъ шелку. Мнѣ слѣдовало, по необходимости, оставить свое занятіе, но сонъ все еще далекъ былъ отъ меня, и потому я взяла свѣчку и спустилась внизъ. При входѣ въ Ворчальную, я, къ величайшему моему удивленію, застала тамъ моего опекуна, сидѣвшаго передъ каминомъ. Онъ углубленъ быль въ размышленія, подлѣ него лежала книга, въ которую, казалось, онъ не заглянулъ ни разу; его серебристые волосы въ безпорядкѣ лежали на головѣ, какъ будто въ глубокомъ раздумьи онъ безпрестанно сбивалъ ихъ рукой; его лицо казалось сильно озабоченнымъ. Испуганная своимъ внезапнымъ приходомъ, я съ минуту стояла неподвижно, и, быть можетъ, не сказавъ ни слова, ушла бы назадъ; но онъ, еще разъ сбивая рукой свои волосы, увидѣлъ меня и съ изумленіемъ взглянулъ на меня.
-- Эсѳирь!-- сказалъ онъ.
Я сказала ему зачѣмъ я пришла.
-- Сидѣть за работой такъ поздно, моя милая?
-- А нарочно сѣла за нее, сказала я.-- Я не могла заснуть и хотѣла утомить себя. Но, дорогой опекунъ мой, вы тоже не спите и кажетесь такимъ грустнымъ. Надѣюсь, у насъ нѣтъ безпокойства, которое бы отнимало у васъ сонъ?
-- Да, моя милая хозяюшка, нѣтъ такого безпокойства, которое бы ты легко могла понять.
Онъ сказалъ это такимъ грустнымъ и такимъ новымъ для меня тономъ, что я мысленно повторила слова его, какъ будто этимь хотѣла постичь ихъ значеніе.
-- Останься на минуту здѣсь, Эсѳирь,-- сказалъ онъ.-- Я думалъ о тебѣ.
-- Надѣюсь, однако, что не я причиной вашего безпокойства?
Онъ тихо махнулъ рукой и принялъ на себя свой обычный видъ.
Перемѣна эта была такъ замѣтна и, повидимому, совершилась посредствомъ такого усилія воли, что я еще разъ повторила про себя:
-- Нѣтъ такого безпокойства, которое бы я легко могла понять!
-- Милая хозяюшка,-- сказалъ мой опекунъ:-- оставаясь здѣсь одинъ, я думалъ о томъ, что ты должна узнать о своей исторіи все, что я знаю. Впрочемъ, это очень немного. Такъ немного, что почти ничего!
-- Дорогой опекунъ мой,-- сказала я:-- помните, когда вы заговорили со мной объ этомъ...
-- Но съ тѣхъ поръ,-- прервалъ онъ серьезно, догадываясь, что хотѣла я сказать... съ тѣхъ поръ, я всегда былъ такого мнѣнія, Эсѳирь, что вопросы съ твоей стороны и отвѣты по этому предмету съ моей вещи совершенно разныя. Быть можетъ, это мой долгъ сообщить тебѣ все, что я знаю.
-- Если вы такъ думаете, то я не смѣю сказать слова противъ этого.
-- Да, я такъ думаю,-- сказалъ онъ очень нѣжно, очень ласково и очень опредѣлительно.-- Да, моя милая, теперь я такъ думаю. Если твое положеніе въ глазахъ какого бы то ни было мужчины или женщины, заслуживающихъ вниманія, можетъ показаться существенно невыгоднымъ, то по крайней мѣрѣ ты одна изъ цѣлаго міра не должна увеличивать его въ собственныхъ своихъ глазахъ, имѣя о немъ неопредѣленное понятіе.
Я сѣла и, съ нѣкоторымъ усиліемъ успокоивъ себя, сказала:
-- Одно изъ самыхъ раннихъ моихъ воспоминаніи заключается въ слѣдующихъ слонахъ: "Твоя мать, Эсѳирь, позоръ для тебя, а ты позоръ для нея. Настанетъ время и настанетъ скоро, когда ты лучше это поймешь и оцѣнишь такъ, какъ можетъ оцѣнить только женщина".
Я закрыла лицо мое обѣими руками и еще разъ повторила эти слова. Подъ вліяніемъ непонятнаго для меня стыда, я открыла лицо и сказала, что ему одному я обязана тѣмъ счастіемъ, которымъ наслаждалась съ дѣтскаго возраста до настоящей минуты. Опекунъ мой приподнялъ руку, какъ будто за тѣмъ, чтобъ я остановилась. Я очень хорошо знала, что онъ вообще не любилъ благодарностей, и потому замолчала.
-- Прошло девять лѣтъ, моя милая,-- сказалъ онъ послѣ минутнаго размышленія:-- прошло девять лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ я получилъ письмо отъ одной леди, жившей въ уединеніи, письмо, написанное съ такимъ гнѣвомъ и силой, что оно не имѣло никакого сходства со всѣми письмами, которыя мнѣ когда либо случалось читать. Оно было написано ко мнѣ, быть можетъ, потому, что со стороны леди было безуміе довѣряться мнѣ, быть можетъ потому, что съ моей стороны было безуміе оправдать это довѣріе. Въ письмѣ говорилось о ребенкѣ, сиротѣ-дѣвочкѣ, двѣнадцати лѣтъ отъ роду и говорилось въ тѣхъ жестокихъ словахъ, которыя сохранились въ твоей памяти. Въ немъ говорилось, что пишущая ко мнѣ не только скрыла отъ ребенка ея происхожденіе, но даже изгладила всякіе слѣды къ открытію его, такъ что съ ея смертію ребенокъ останется совершенно безъ друзей, безъ имени. Леди спрашивала меня: согласенъ ли я, въ случаѣ ея смерти, окончить то, что она начала?
Я слушала молча и внимательно смотрѣла на него.
-- Твои раннія воспоминанія, моя милая, объяснятъ тебѣ то мрачное расположеніе духа, подъ вліяніемъ котораго леди выражалась такъ жестоко и приняла такія мѣры къ твоему воспитанію; они объяснятъ тебѣ то ложное понятіе о приличіи, которое омрачало ея умъ и утверждало ее въ мысли, что ребенокъ долженъ загладить преступленіе, въ которомъ былъ совершенно невиненъ. Я принялъ живое участіе въ малюткѣ и отвѣчалъ на письмо.
Я взяла его руку и поцѣловала.
-- Письмо налагало на меня запрещеніе видѣться съ пишущей, которая уже давно отстранила себя отъ всѣхъ сношеній съ міромъ, но, несмотря на то, она соглашалась принять отъ меня довѣренное лицо, если я назначу его. Я довѣрилъ мистеру Кэнджу. Леди, собственно по своему желанію, но не по убѣжденію его, призналась ему, что она носитъ не настоящую свою фамилію, что, если должны существовать родственныя узы въ отношеніи къ бѣдному ребенку, то она называла себя его теткой, что больше этого, несмотря ни на какія убѣжденія, она ни чего не согласится открыть. Я сказалъ тебѣ все, моя милая.
Я нѣсколько времени держала его руку въ моей рукѣ.
-- Я видалъ мою питомицу чаще, нежели она меня,-- прибавилъ онъ, принимая на себя веселый видъ:-- и всегда зналъ, что она любима, полезна для другихъ и счастлива сама въ себѣ. Она отплатила мнѣ въ двадцать тысячъ разъ и продолжаетъ отплачивать въ двадцать разъ болѣе того на каждомъ часу въ теченіе каждаго дня.
-- И еще чаще,-- сказала я: -- продолжаетъ благословлять своего опекуна, который замѣнилъ ей отца.
При словѣ отецъ, я замѣтила прежнее безпокойство на его лицѣ. Однако, онъ тотчасъ превозмогъ себя, но все же я видѣла его безпокойство и была увѣрена, что причиной его были мои слова. Изумленная, я опять повторила про себя:
-- Нѣтъ такого безпокойства, которое бы я легко могла понятъ.
Да, дѣйствительно я не могла понять. Не могла понять этого въ теченіе многихъ и многихъ дней.
-- Такъ успокойся же, моя милая,-- сказалъ онъ, поцѣловавъ меня въ лобъ:-- и иди отдохнуть. Теперь поздно и работать и думать. Ты, маленькая хозяюшка, и безъ того хлопочешь за всѣхъ насъ съ утра и до вечера.
Въ эту ночь я не только не работала, но и не думала. Я открыла мое сердце передъ Богомъ и въ теплой молитвѣ принесла всю благодарность за Его милости и попеченія о мнѣ, и спокойно заснула.
На другой день у насъ былъ гость. Мистеръ Алланъ Вудкортъ пріѣхалъ къ намъ проститься. Въ качествѣ врача, онъ отправлялся на какомъ-то кораблѣ въ Китая и Индію. Ему предстояла долгая, долгая отлучка.
Я думаю, я знаю почти навѣрное, что онъ не богатъ. Все, что имѣла его мать, было издержано на его воспитаніе. Занятія молодого врача, не имѣющаго еще никакого вѣса въ Лондонѣ, не доставляютъ существенныхъ выгодъ. Хотя мистеръ Вудкортъ готовъ былъ, во всякое время дня и ночи, къ услугамъ безчисленнаго множества бѣдныхъ людей, и хотя онъ оказывалъ чудеса своего искусства и своего великодушія, но денегъ чрезъ это не пріобрѣталъ. Онъ быль семью годами старше меня. Мнѣ не слѣдовало бы говорить объ этомъ, потому что оно ни къ чему не ведетъ.
Онъ говорилъ намъ, что онъ занимался практикой три, или четыре года, и если бы надѣялся, что останется довольнымъ своей практикой еще года на три, на четыре, то не предпринялъ бы такого дальняго вояжа. Счастіе не хотѣло улыбнуться ему въ отечествѣ, и потому онъ рѣшился отправиться въ другую часть свѣта. Въ послѣднее время онъ бывалъ у насъ довольно часто, и мы всѣ сожалѣли о его отъѣздѣ,-- тѣмъ болѣе, что онъ быль искусный врачъ, и нѣкоторые изъ замѣчательныхъ людей его сословія всегда отзывались объ немъ съ отличной стороны.
Пріѣхавъ къ намъ проститься, онъ въ первый разъ привезъ съ собой свою матушку. Это была хорошенькая старушка, съ черными глазами, полными еще жизни и огня; но она казалась немного надменною. Она была родомъ изъ Валлиса. Въ числѣ весьма отдаленныхъ предковъ она имѣла знаменитаго человѣка, по имени Морганъ ан-Керригъ, изъ какого-то мѣстечка, названіе котораго звучало что-то въ родѣ Джимлетъ. Слава этого предка гремѣла нѣкогда повсюду, и всѣ родственники его были въ родственныхъ связяхъ съ королями Британіи. Повидимому, онъ провелъ всю свою жизнь въ битвахъ съ горными шотландцами; и какой-то бардъ, по имени что-то въ родѣ Крумлинволлинваръ, воспѣлъ его доблѣсти въ пѣсни подъ названіемъ, сколько было оно уловимо для меня, Мьюлинвиллинводъ.
Мистриссъ Вудкортъ, сообщивъ намъ прежде всего о славѣ своего знаменитаго предка, сказала, что сынъ ея, Алланъ, куда бы ни быль заброшенъ судьбой никогда не забудетъ своего происхожденія и ни подъ какимъ видомъ не вступитъ въ бракъ, не соотвѣтствующій его положенію въ обществѣ. Она говорила ему, что въ Индіи онъ встрѣтитъ много хорошенькихъ леди, которыя съ богатствомъ своимъ отправляются туда для брачныхъ спекуляцій; но никакія прелести, никакое богатство, безъ знаменитаго происхожденія, не могутъ обольстить потомка такой достославной линіи. Она такъ много говорила о знаменитомъ пронсхожденіи, что мнѣ невольно пришла въ голову мысль -- впрочемъ, какая глупая мысль!..-- будто бы она вела свой разговоръ къ тому, чтобы узнать о моемъ происхожденіи!
Мистеръ Вудкортъ, повидимому, былъ крайне недоволенъ ея многословіемъ, но считалъ за лучшее не показывать ей виду и старался деликатнымъ образомъ свести разговоръ на признательность свою къ моему опекуну за его гостепріимство и за самые счастливые часы, проведенные въ нашемъ кругу. Воспоминаніе объ этихъ часахъ -- самыхъ счастливыхъ, по его словамъ, онъ обѣщался носить въ душѣ своей повсюду, какъ величайшее сокровище. И такимъ образомъ, въ минуту прощанья мы пожали ему руку другъ подлѣ друга; онъ поцѣловалъ руку Ады, потомъ мою,-- и потомъ отправился въ дальній, очень дальній вояжъ!
Во весь этотъ день я была необыкновенно дѣятельна: писала въ Холодный домъ нѣкоторыя приказанія, писала записки для моего опекуна, сметала пыль съ его книгъ и почти безъ умолку гремѣла ключами. Даже и въ сумерки я не хотѣла оставаться безъ дѣла; я пѣла у окна за своимъ рукодѣльемъ, какъ вдругъ отворилась дверь, и совершенно неожиданно вошла Кадди.
-- Ахъ, милая Кадди,-- сказала я:-- какіе прелестные цвѣты!
Въ рукахъ у нея былъ премиленькій букетъ.
-- Да, Эсѳирь, прелестные цвѣты,-- сказала Кадди:-- прелестнѣе ихъ я никогда не видѣла.
-- Вѣрно отъ Принца -- да?-- сказала я шепотомъ.
-- Нѣтъ,-- отвѣчала Кадди, кивая головой и давая мнѣ понюхать пхь.-- Нѣтъ, не отъ Принца.
-- Какъ же это, Кадди!-- сказала я.-- Значитъ, у тебя два обожателя?
-- Какъ? что? Развѣ эти цвѣты говорятъ, что у меня два обожателя? сказала Кадди.
-- Развѣ они говорятъ, что у меня два обожателя!-- повторила я, ущипнувъ ее за щечку.
Въ отвѣтъ на это Кадди только разсмѣялась и, объявивъ мнѣ, что она зашла всего на полчаса, потому что Принцъ будетъ ждать ее на ближайшемъ углу, сѣла къ окну, подлѣ меня и Ады, и безпрестанно то обращала вниманіе мое на букетъ, то прикладывала его къ моимъ волосамъ и любовалась имъ. Наконецъ, съ приближеніемъ срока, она увела меня въ мою спальню и прикрѣпила букетъ на моей груди.
-- Развѣ это для меня?-- спросила я съ удивленіемъ.
-- Для васъ, сказала Кадди и въ добавокъ поцѣловала меня.-- Ихъ забылъ взять съ собой одинъ джентльменъ.
-- Забылъ взять?
-- Да, одинъ джентльменъ въ домѣ миссъ Фляйтъ,-- сказала Кадди.-- Джентльмень, который былъ очень, очень добръ къ этой старушкѣ. Съ часъ тому назадъ, онъ торопился на корабль и забылъ эти цвѣты. Нѣтъ, Эсѳирь, не бросай ихъ! Такіе прелестные цвѣты пускай тутъ будутъ!-- сказала Кадди, бережно поправляя ихъ.-- Пускай они побудутъ тутъ, на твоей груди, потому что я не думаю, чтобъ джентльменъ забылъ ихъ безъ умысла!
-- Вотъ теперь ужъ они не скажутъ Эсѳири, что у тебя два обожателя!-- сказала Ада, смѣясь позади меня и обнимая меня.-- Я ручаюсь, милая Эсѳирь, что они не скажутъ!