Не такъ легко было для Ричарда, какъ казалось съ самаго начала, поступить на испытаніе въ контору мистера Кэнджа. Главной помѣхой въ этомъ дѣлѣ былъ самъ Ричардъ. Какъ только онъ узналъ, что имѣетъ полную свободу оставить мистера Баджера, онъ началъ сомнѣваться въ томъ, дѣйствительно ли нужно было оставить его. Ричардъ говорилъ, что онъ не имѣлъ повода къ тому; вѣдь медицинская профессія -- хорошая профессія; онъ не могъ утвердительно сказать, что она ему не нравится; можетъ статься, она нравилась ему какъ и всякая другая; нѣтъ, надобно еще попробовать! При этомъ онъ запирался на нѣсколько недѣль съ своими книгами и костями и, казалось, пріобрѣталъ съ величайшею быстротой значительный запасъ свѣдѣній. По прошествіи мѣсяца, это прилежаніе начинало охлаждаться; а охладившись совершенно, начинало снова возгораться. Колебаніе Ричарда между юриспруденціею и медициною продолжалось такъ долго, что наступила середина лѣта прежде, чѣмъ онъ окончательно отсталъ отъ мистера Баджера и поступилъ на испытаніе въ контору Кэнджа и Карбоя. Во всемъ этомъ Ричардъ винилъ себя одного и, чтобъ загладить свой проступокъ, онъ рѣшился на "этотъ разъ" заняться дѣломъ серьезно и основательно. Онъ былъ такъ веселъ, такъ одушевленъ, такъ нѣжно и страстно любилъ Аду, что сердиться на него было весьма трудно.
Что касается до мистера Джорндиса, который, мимоходомъ сказать, въ теченіе этого промежутка находилъ, что вѣтеръ часто задувалъ съ востока,-- что касается до мистера Джорндиса, говорилъ мнѣ Ричардъ:-- такъ это, Эсѳирь, прекраснѣйшій въ мірѣ человѣкъ. Даже для того только, чтобы доставить ему удовольствіе, я долженъ прилежно заняться сбоямъ дѣломъ и извлечь изъ занятій существенную выгоду!
Мысль Ричарда прилежно заняться своимъ дѣломъ, высказанная съ его беззаботно смѣющимся лицомъ, съ его мечтой, которая могла бы, кажется, поймать все на свѣтѣ и ничего не удержать, эта мысль была забавно невѣроятна. Какъ бы то ни было, отъ времени до времени онъ говаривалъ намъ, что онъ такъ прилежно занимается, и занятія его приняли такіе огромные размѣры, что онъ удивляется, какъ еще до сихъ поръ не посѣдѣла его голова.
Все это время въ денежныхъ отношеніяхъ, онъ былъ тѣмъ же самымъ Ричардомъ, какимъ я описывала его прежде: онъ оставался все тѣмъ же великодушнымъ, расточительнымъ, безумно безпечнымъ и совершенно убѣжденнымъ, что онъ былъ разсчетливъ и благоразуменъ. Однажды, около того времени, какъ онъ поступилъ въ контору Кэнджа, я полу-шутя, полу-серьезно сказала Адѣ, въ его присутствіи, что ему необходимо имѣть богатства Креза: до такой степени онъ безпеченъ къ своимъ деньгамъ.
-- Слышишь, моя милая, неоцѣненная кузина,-- отвѣчалъ на это Ричардъ: -- слышишь, что говоритъ наша старушка! Знаешь ли, почему она говоритъ это? Потому, что нѣсколько дней тому назадъ я заплатилъ какихъ нибудь восемь фунтовъ стерлинговъ за бѣлый атласный жилетъ и за пуговки! Я не вижу въ этомъ ничего дурного. Оставайся я въ домѣ Баджера, я тогда по необходимости бы долженъ былъ истратить сразу двѣнадцать фунтовъ за какія нибудь сердце раздирающія лекціи. Изъ этого слѣдуетъ, что, купивъ жилетъ и пуговки, я остался въ барышахъ на четыре фунта!
Мой опекунъ нѣсколько разъ совѣщался съ Ричардомъ о томъ, какимъ образомъ устроить его въ Лондонѣ на время его испытанія въ юриспруденціи. Намъ давно уже слѣдовало воротиться въ Холодный Докъ, отдаленность котораго не позволяла Ричарду являться къ намъ болѣе раза въ недѣлю. Мой опекунъ говорилъ мнѣ, что если-бь Ричардъ поступилъ совсѣмъ въ контору мистера Кэнджа, то нанялъ бы нѣсколько комнатъ, гдѣ мы, по пріѣздѣ въ Лондонъ, могли бы останавливаться на нѣсколько дней; "но, моя хозяюшка, прибавилъ онъ, потирая себѣ голову значительно -- онъ еще не поступалъ туда, и Богъ знаетъ поступитъ ли!" Совѣщанія эти кончились тѣмъ, что для Ричарда наняли помѣсячно маленькую, чистенькую, меблированную квартиру въ спокойномъ старомъ домѣ, близъ Квинъ-Сквера. Ричардъ немедленно приступилъ къ растратѣ своихъ денегъ на покупку разныхъ украшеній и бездѣлушекъ для своей квартиры. Несмотря, что Ада и я отговаривали его отъ задуманныхъ покупокъ, совершенно лишнихъ и слишкомъ цѣнныхъ, онъ соглашался съ нами, что это будетъ стоить денегъ, и доказывалъ, что покупки эти необходимы, но, что купить ихъ подешевле значитъ остаться непремѣнно въ барышѣ.
Пока устраивались эти дѣла, поѣздка наша къ мистеру Бойторну откладывалась отъ одного дня до другого. Наконецъ Ричардъ вступилъ во владѣніе своей квартирой, и нашему отъѣзду ничто болѣе не мѣшало. Ричардъ въ это время года, охотно бы поѣхалъ съ нами, но его удерживали въ Лондонѣ и новизна его положенія и энергическія старанія разъяснить всѣ мистеріи роковой тяжбы. Поэтому мы поѣхали одни, и моя милочка была въ восторгѣ, выхваливая Ричарда за его безпримѣрную дѣятельность и трудолюбіе.
Мы совершили пріятную поѣздку въ Линкольншэйръ въ дилижансѣ и въ очаровательномъ обществѣ мистера Скимпиля. Человѣкъ, завладѣвшій домомъ мистера Скимполя въ день рожденія его дочери съ голубыми глазками, очистилъ весь домъ отъ мебели,-- но мистеръ Скимполь, повидимому, былъ весьма доволенъ этимъ происшествіемъ.
-- Столы и стулья,-- говорилъ онъ:-- весьма тягостныя вещи: они не сообщаютъ вамъ новыхъ идей, не имѣютъ способности измѣнять наружный свой видъ, надоѣдаютъ своимъ однообразіемъ, и вамъ становится скучно отъ нихъ. Какъ пріятно по этому не имѣть въ домѣ постоянно одни и тѣ же столы и стулья! Брать мебель на прокатъ гораздо лучше: перелетаешь, какъ бабочка, изъ одной лавки въ другую, отъ розоваго дерева къ красному, отъ краснаго къ орѣховому, отъ одного фасона къ другому, смотря къ чему имѣешь болѣе расположенія!
-- Странно, право,-- продолжалъ мистеръ Скимполь: -- я ни гроша не заплатилъ за свои стулья и столы, а между тѣмъ хозяинъ дома уноситъ ихъ отъ меня съ невозмутимымъ спокойствіемъ. Это презабавно, пресмѣшно! Вѣдь мебельный мастеръ не обязался платить за меня квартирныя деньги. Къ чему же хозяинъ мой затѣваетъ съ нимъ ссору? Это все равно, мнѣ кажется, еслибъ росла у меня бородавка на носу, которая, по понятіямъ о красотѣ моего домовладѣльца, была бы непріятна для него, и онъ, ни съ того ни съ другого, бросился бы царапать носъ мебельному мастеру, на которомъ нѣтъ вовсе бородавки! Какъ хотите, а это ясно доказываетъ недостатокъ здраваго смысла!
-- Тутъ очень ясно,-- сказалъ мой опекунъ, въ веселомъ расположеніи духа: -- что кто обязался заплатить за тѣ столы и стулья, тотъ и долженъ заплатить за нихъ.
-- Разумѣется!-- возразилъ мистеръ Скимполь.-- Это обстоятельство рѣшаетъ все дѣло. Я сказалъ моему хозяину: "любезный мой, если ты уносишь такъ неделикатно всю мою мебель, то вѣрно не знаешь, что за нее заплатитъ мой превосходный другъ, Джорндисъ. Неужели ты не хочешь принять во вниманіе права его собственности?" А онъ и подумать не хотѣлъ о нихъ.
-- И отказался отъ всякихъ предложеніи?-- сказалъ мой опекунъ.
-- Совсѣмъ отказался,-- возразилъ мистеръ Скимполь.-- Я дѣлалъ ему весьма дѣльныя предложенія. Я привелъ его къ себѣ въ кабинетъ и сказалъ: "надѣюсь, любезный мой, ты человѣкъ дѣловой?" -- Да, отвѣчалъ онъ.-- "И прекрасно -- сказалъ я -- будемъ же говорить, какъ дѣловые люди. Вотъ тутъ чернильница, перья, бумага и облатки. Что ты хочешь отъ меня? Я жилъ въ твоемъ домѣ весьма значительное время, и жилъ къ общему нашему спокойствію и удовольствію, пока не возникло между нами это непріятное недоразумѣніе. Будемъ же по прежнему въ одно и то же время и друзьями и дѣловыми людьми. Скажи, чего ты хочешь отъ меня?" Въ отвѣтъ на это онъ употребилъ фигуральное выраженіе -- одно изъ тѣхъ, которыя такъ употребительны у восточныхъ народовъ, что будто бы онъ ни разу еще не видѣлъ, какой цвѣтъ имѣютъ мои деньги. "Это потому, любезный мой другъ,-- сказалъ я -- что у меня никогда не бываетъ денегъ. Я о нихъ не имѣю никакого понятія".-- Очень хорошо,-- сказалъ онъ,-- что же вы мнѣ предложите, если я отсрочу вашъ долгъ на нѣкоторое время?-- "Любезный мой,-- отвѣчалъ я -- да я точно также не имѣю никакого понятія о времени. Ты сказалъ мнѣ, что ты человѣкъ дѣловой, въ такомъ случаѣ все, что ты предложишь мнѣ дѣловое, вотъ съ помощью пера, чернилъ, бумаги и, пожалуй, облатокъ -- я готовъ исполнять безъ всякихъ разговоровъ. Пожалуйста, брось правило (довольно глупое) получать долгъ не съ должника своего, но совсѣмъ съ другого человѣка; будь, пожалуйста, дѣловымъ человѣкомъ!" Однако, онъ не послушался меня, и дѣло тѣмъ кончилось.
Если это можно назвать нѣкоторыми несообразностями въ ребячествѣ мистера Скимполя, то нѣтъ никакого сомнѣнія, что оно не лишено было своихъ особенныхъ выгодъ. Во время дороги, онъ имѣлъ весьма хорошій аппетитъ къ тѣмъ кушаньямъ и лакомствамъ, какія встрѣчались намъ по дорогѣ (въ томъ числѣ къ корзиночкѣ отборныхъ персиковъ), но никогда не помышлялъ платить за нихъ. Точно также, когда извозчикъ, обходя всѣхъ пассажировъ, просилъ себѣ на водку, мистеръ Скимполь ласково спросилъ его: какую плату для себя считаетъ онъ самой щедрой?-- и на отвѣтъ его: не больше полу-кроны,-- сказать, что это весьма немного, и предоставилъ мистеру Джорндису заплатить ему.
Погода была очаровательная. Поля, засѣянныя хлѣбомъ, роскошно волновались, жаворонки плавали въ воздухѣ и весело пѣли, живыя изгороди были покрыты дикими цвѣтами, а деревья густой зеленью; легкій вѣтерокъ разносилъ по воздуху сладкое благоуханіе съ полей, покрытыхъ бобами и горохомъ! Уже было далеко за полдень, когда дилижансъ нашъ остановился въ небольшомъ городкѣ, очень скучномъ городкѣ, съ церковнымъ шпицемъ, съ рынкомъ, съ площадью, съ улицей, совершенно открытой для солнечныхъ лучей, и съ прудомъ, въ которомъ старая лошадь освѣжала свои ноги. Въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ узкія полосы тѣни доставляли небольшое прохладу, стояли нѣсколько человѣкъ, или лежали въ полу-дремотѣ. Послѣ шелеста древесныхъ листьевъ и волненія полей, окаймлявшихъ дорогу, этотъ городокъ казался такимъ тихимъ, знойнымъ и бездѣятельнымъ, какой въ состояніи произвести одна только Англія.
У самой гостиницы мы увидѣли мистера Бойторна. Онъ сидѣлъ верхомъ на лошади и поджидалъ насъ съ открытой коляской, въ которой предстояло намъ отправиться въ его домъ, за нѣсколько миль отъ города. Увидавъ насъ, онъ очень обрадовался и быстро соскочилъ съ лошади.
-- Клянусь честью!-- сказалъ онъ, послѣ радушныхъ привѣтствій:-- это самый безславный дилижансъ! Онъ можетъ служить отличнымъ примѣромъ отвратительныхъ публичныхъ возницъ, которыя когда-либо отягощали землю! Представьте себѣ, онъ опоздалъ сегодня двадцать-пять минутъ! Извозчика слѣдовало бы повѣсить за это!
-- Неужели онъ опоздалъ?-- сказалъ мистеръ Скимполь, къ которому относились слова мистера Бойторна.-- Вы вѣдь знаете мои слабость: я никакого понятія не имѣю о времени.
-- Да, да, двадцать-пять... нѣтъ, позвольте, двадцать-шесть минутъ!-- отвѣчалъ Бойторнъ, справляясь съ часами.-- Опоздать съ двумя барышнями въ дилижансѣ; да этотъ бездѣльникъ съ умысломъ опоздалъ двадцать-шесть минутъ! Рѣшительно съ умысломъ! Это нельзя приписать случаю! Да и отецъ его и дядя были самыми отъявленными плутами, которыхъ когда-либо видали на козлахъ!
Говоря это съ чувствомъ глубокаго негодованія, онъ сажалъ насъ нѣжно въ коляску и быль весь улыбка и удовольствіе.
-- Мнѣ очень жаль,-- сказалъ онъ, стоя съ непокрытой головой подлѣ коляски:-- мнѣ очень жаль, что я долженъ сдѣлать мили двѣ крюку. Дѣло въ томъ, что прямая дорога ко мнѣ пролегаетъ черезъ паркъ сэра Дэдлока, а я далъ клятву, пока живу на бѣломъ свѣтѣ и пока будутъ продолжаться нынѣшнія наши отношенія другъ къ другу, ни моя нога, ни лошадиная не вступятъ во владѣнія этого надменнаго человѣка!
И при этомъ, подмѣтивъ выразительный взглядъ моего опекуна, онъ разразился своимъ страшно громкимъ смѣхомъ, который, казалось, пробудилъ даже сонный городокъ.
-- А что, Лоренсъ, Дэдлоки здѣсь?-- сказалъ мой опекунъ, когда мы тронулись съ мѣста, и мистеръ Бойторнъ поскакалъ подлѣ кареты по зеленому лугу.
-- Да, сэръ Гордецъ здѣсь,-- отвѣчалъ мистеръ Бойторнъ.-- Ха, ха, ха! Сэръ Дэдлокъ здѣсь, и я съ удовольствіемъ могу сказать, что подагра прижала ему хвостъ. Миледи,-- при этомъ имени онъ всегда перемѣнялъ тонъ и манеры, какъ будто она была совсѣмъ неприкосновенна къ его ссорѣ съ милордомъ: -- миледи ожидаютъ сюда ежедневно. Я нисколько не удивляюсь, что она откладываетъ свое прибытіе сюда по возможности на дальнѣйшее время. Что могло принудить эту превосходную женщину выйти замужъ за такое чучело; право, по моему, это одна изъ тѣхъ тайнъ, которыя остаются и останутся неразрѣшимыми для человѣческаго разума. Ха, ха, ха, ха!
-- Я полагаю, однако,-- сказалъ мой опекунъ, смѣясь: -- иногда мы можемъ погулять въ паркѣ? Запрещеніе твое, вѣроятно, не распространяется на насъ?
-- Я не смѣю налагать никакихъ запрещеній на моихъ гостей,-- сказалъ онъ, кланяясь Адѣ и мнѣ, съ той милой вѣжливостью, которая такъ шла къ нему:-- кромѣ только одного, и именно, на счетъ ихъ отъѣзда. Мнѣ очень жаль, что лишаюсь удовольствія быть вашимъ провожатымъ по Чесни-Воулда; это, я вамъ скажу, прекраснѣйшее мѣсто! Но, Джорндисъ, если ты вздумаешь зайти къ владѣтелю помѣстья, во время своего пребыванія въ моемъ домѣ, то, клянусь свѣтомъ лѣтняго дня, ты встрѣтишь тамъ весьма холодный пріемъ. Онъ держитъ себя какъ недѣльные часы, то есть такіе часы, которые вставлены въ великолѣпный футляръ, но никогда не ходятъ и никогда не ходили. Ха, ха, ха! Для друзей же его друга и сосѣда, Бойторна, у него всегда бываетъ лишній запасъ невыносимаго высокомѣрія, въ этомъ я могу ручаться.
-- Не безпокойся, я не предоставлю ему случай подтвердить справедливость твоихъ словъ,-- сказалъ мой опекунъ.-- Смѣю сказать, что ни онъ, ни я не имѣемъ расположенія познакомиться другъ съ другомъ. Погулять въ паркѣ, полюбоваться пріятнымъ мѣстоположеніемъ, осмотрѣть господскій домъ, я думаю, позволено каждому, а для меня этого совершенно довольно.
-- И прекрасно!-- сказалъ мистеръ Бойторнъ,-- Я очень радъ такому скромному желанію! На меня смотрятъ здѣсь какъ на Аякса, вызывающаго на бой громъ и молнію! Ха, ха, ха! Когда, въ воскресенье, я прихожу въ нашу маленькую церковь, значительная часть нашего незначительнаго общества такъ и ожидаетъ, что я повалюсь опаленный и обезображенный подъ молніями негодованія Дэдлока. Ха, ха, ха, ха! Я не сомнѣваюсь, что онъ одинаковаго мнѣнія съ нашимъ обществомъ, потому что такого надменнаго человѣка я никогда еще не видывалъ!
При въѣздѣ на вершину холма нашему другу представился случай показать намъ самый Чесни-Воулдъ и отвлечь свое вниманіе отъ его владѣтеля.
Это было живописное старинное зданіе, внутри роскошнаго парка. Между деревьями и не въ дальнемъ разстояніи отъ господскаго дома возвышался шпицъ небольшой церкви, о которой говорилъ мистеръ Бойторнъ. Какими восхитительными казались и торжественное безмолвіе парка, надъ которымъ свѣтъ и тѣни перелетали, какъ будто крылья, разносившія по лѣтнему воздуху, полному упоительнаго аромата, небесную благодать, и бархатная зелень косогоровъ, и искристыя воды, и садъ, гдѣ въ симметрическихъ клумбахъ красовались яркіе цвѣты. Домъ, съ его величавымъ фронтономъ, башней, павильонами, широкой террасой и балюстрадой, около которой вились пышныя розы, казался чѣмъ-то сверхъестественнымъ, среди глубокаго безмолвія, окружавшаго его со всѣхъ сторонъ. И домъ, и садъ, и терраса, и зеленые косогоры, и пруды, и вѣковые дубы, и желтый папоротникъ, и мохъ, и паркъ, съ его длинными аллеями, въ концѣ которыхъ виднѣлся пурпуръ горизонта,-- все, все носило на себѣ отпечатокъ невозмутимаго спокойствія!
Когда мы въѣхали въ небольшое селеніе и поравнялись съ маленькой гостиницей, подъ вывѣской "Гербъ Дэдлоковъ", мистеръ Бойторнъ раскланялся съ молодымъ, сидѣвшимъ на скамейкѣ, подлѣ дверей, джентльменомъ, подлѣ котораго лежалъ рыболовный снарядъ.
-- Это внукъ управительницы дома Дэдлоковъ, молодой мистеръ Ронсвелъ,-- сказалъ мистеръ Бойторнъ:-- онъ страстно влюбленъ въ одну миленькую дѣвушку. Леди Дэдлокъ полюбила эту дѣвушку и намѣрена взять ее къ себѣ въ услуженіе -- честь, которую молодой мой другъ не умѣетъ вовсе оцѣнивать. Какъ бы то ни было, но онъ не можетъ теперь жениться на ней, хотя бы розанчикъ и былъ согласенъ на это; потому-то онъ и ищетъ теперь развлеченій и частенько пріѣзжаетъ сюда денька на два, на три, чтобъ... чтобъ удить рыбу. Ха, ха, ха, ха!
-- А вы не знаете, мистеръ Бойторнъ, они уже обручены! -- спросила Ада.
-- Я знаю только одно, моя милая миссъ Клэръ,-- возразилъ онъ: что они совершенно понимаютъ чувства другъ друга; впрочемъ, вы сами скоро увидите ихъ, и увидите въ какомъ отношеніи они находятся другъ къ другу; такимъ вещамъ надо учиться мнѣ у васъ, а не вамъ у меня.
Ада закраснѣлась; а мистеръ Бойторнъ далъ шпоры своему старому коню, соскочилъ съ него у дверей своего дома и стоялъ, готовый встрѣтить насъ, съ распростертыми объятіями и непокрытой головой.
Онъ жилъ въ хорошенькомъ домикѣ, впереди котораго разстилался зеленый лужокъ, съ боку премиленькій цвѣтникъ и позади прекрасный фруктовый садъ и обильный огородъ. Все это обнесено было плотной стѣной, красноватый цвѣтъ которой напоминалъ собою цвѣтъ зрѣлаго плода. Впрочемъ, все въ этомъ мѣстѣ носило отпечатокъ зрѣлости и обилія. Старая липовая аллея представляла зеленую стѣну; густыя вишни и яблони была обременены плодами, вѣтви крыжовника гнулись подъ тяжестью ягодъ и верхушками своими лежали на землѣ; земляника и клубника росли въ изобиліи, и персики сотнями спѣли на солнцѣ. Подъ растянутыми сѣтками и стеклянными рамами блистали и дрожали подъ лучами солнца зеленый горохъ, бобы и огурцы въ такомъ изобиліи, что каждый футъ земли казался прозябаемымъ сокровищемъ. Между тѣмъ пріятный запахъ душистыхъ травъ и другихъ лекарственныхъ растеній, не говоря уже о сосѣднихъ лугахъ, гдѣ сушилось свѣжее сѣно, обращали весь воздухъ въ огромный букетъ. Въ предѣлахъ старинной красной стѣны царствовали такая тишина и такое спокойствіе, что даже гирлянды перьевъ, развѣшенныя для пуганья птицъ, едва колебались въ воздухѣ.
Домъ, хотя и не въ такомъ порядкѣ, въ какомъ находился садъ, былъ настоящій старинный домъ, съ простымъ очагомъ на кухнѣ, выстланной кирпичомъ, и съ большими балками подъ потолками. Въ одной стороны его находился страшный пунктъ спорной земли, гдѣ мистеръ Бойторнъ держалъ день и ночь часового въ синей блузѣ, котораго обязанность состояла въ томъ, чтобъ, въ случаѣ нападенія, немедленно ударить набатъ въ огромный колоколъ, повѣшенный для этой цѣли, спустить съ цѣпи огромнаго бульдога и съ помощью его разить непріятеля. Недовольный этими предостереженіями, мистеръ Бойторнъ выставилъ тамъ своего собственнаго сочиненія столбы съ черными досками, на которыхъ крупными буквами: написаны были слѣдующія угрозы; "Берегись бульдога. Онъ страшно золъ. Лоренсъ Бойторнъ". "Ружье заряжено картечью. Лоренсъ Бойторнъ". "Капканы и ловушки стоятъ здѣсь во всякое время дня и ночи. Лоренсъ Бойторнь". "Предостереженіе: всякій, кто осмѣлится войти на эту собственность безъ дозволенія владѣльца, будетъ жестоко наказанъ частнымъ образомъ и, кромѣ того, подвергнется всей строгости законовъ. Лоренсъ Бойторнъ".
Показывая намъ эти надписи изъ окна гостиной, мистеръ Бойторнъ заливался громкимъ смѣхомъ, между тѣмъ какъ его канарейка спокойно распѣвала у него на головѣ.
-- Но вѣдь вся эта продѣлка требуетъ страшныхъ хлопотъ,-- сказалъ мистеръ Скимполь, съ обыкновенной своею безпечностью;-- а вы, какъ кажется, принимаете ее за шутку!
-- За шутку!-- возразилъ мистеръ Бойторнъ, съ невыразимымъ жаромъ.-- За шутку! Нѣтъ, извините, сэръ! Я готовъ купить льва вмѣсто собаки, если-бъ только могъ сдѣлать его ручнымъ, и спустилъ бы его съ цѣпи на перваго безумца, который бы осмѣлился посягнуть на нарушеніе предѣловъ моей собственности. Пусть сэръ Лэйстеръ Дэдлокъ согласится рѣшить этотъ споръ дуэлью, и я готовъ встрѣтиться съ нимъ съ оружіемъ какихъ угодно временъ и какихъ угодно народовъ. Вотъ до какой степени я принимаю это за шутку! Ни больше, ни меньше!
Мы пріѣхали къ мистеру Бойторну въ субботу. Въ воскресенье утромъ мы всѣ отправились пѣшкомъ въ маленькую церковь, въ паркѣ. При входѣ въ паркъ, почти тотчасъ за чертой спорнаго участка земли, мы вступили на веселую тропинку, которая, извиваясь между деревьями и по роскошнымъ лугамъ, оканчивалась у самой церкви.
Собраніе въ церкви было весьма небольшое: оно состояло почти изъ однихъ крестьянъ, за исключеніемъ только барской прислуги. Въ числѣ послѣдней находились статные лакеи и настоящій образецъ стариннаго кучера, до такой степени надменнаго, что онъ казался мнѣ оффиціальнымъ представителемъ всей пышности и тщеславія, которыя возилъ на своемъ вѣку въ каретахъ. Очень миленькія молодыя женщины сидѣли на своихъ мѣстахъ, и между ними прекрасное лицо и статная почтенная фигура домоправительницы обращали на себя вниманіе больше всѣхъ другихъ. Хорошенькая дѣвочка, о которой говорилъ мистеръ Бойторнъ, сидѣла рядомъ съ ней. Она была такъ мила, такъ хороша, что, мнѣ кажется, я бы узнала ее по ея красотѣ, даже и тогда, если-бъ не видѣла ея стыдливаго румянца, выступавшаго на ея пухленькія щечки подъ вліяніемъ глазъ молодого рыбака, который сидѣлъ не подалеку отъ нея. Одно лицо и довольно непріятное, хотя и красивое, повидимому, злобно слѣдило за каждымъ движеніемъ хорошенькой дѣвочки, слѣдило за всѣми и за всѣмъ. Это было лицо француженки.
Пока колоколъ еще гудѣлъ въ ожиданіи Дэдлоковъ, я осматривала церковь, которая имѣла довольно мрачный, старинный, торжественный видъ. Окна, густо отѣненныя деревьями, пропускали весьма слабый свѣтъ, отъ котораго лица, окружавшія меня, казались необыкновенно блѣдными, монументы и мѣдныя доски надъ могилами потемнѣвшими болѣе обыкновеннаго, между тѣмъ какъ паперть освѣщалась ослѣпительно ярко. Но вскорѣ движеніе въ народѣ, почтительное благоговѣніе на лицахъ крестьянъ, свирѣпая надменность на лицѣ мистера Бойторна отвлекли мое вниманіе отъ дальнѣйшихъ наблюденій: я догадалась, что Дэдлоки пріѣхали, и что служба скоро начнется.
Забуду ли я когда-нибудь, какъ затрепетало мое сердце подъ вліяніемъ брошеннаго на меня взгляда! Забуду ли я когда-нибудь выраженіе тѣхъ прекрасныхъ, томныхъ глазъ, которыя какъ будто приковали къ себѣ мои глаза! Былъ одинъ только моментъ, въ теченіе котораго я успѣла приподнять свои взоры и снова опустить ихъ на молитвенникъ, но и въ такой краткій промежутокъ времени я совершенно запомнила черты этого прекраснаго лица.
И странно, послѣ этой встрѣчи нашихъ взглядовъ, въ душѣ моей пробудилось какое-то новое чувство, непонятное для меня, но вмѣстѣ съ тѣмъ имѣвшее тѣсную связь съ воспоминаніями о раннихъ дняхъ моей жизни,-- дняхъ, проведенныхъ въ домѣ моей крестной матери, съ воспоминаніями даже о тѣхъ дняхъ, когда я бывало, одѣвъ свою куклу, становилась на цыпочки, чтобъ посмотрѣться въ зеркало и поправить свой нарядъ. Я никогда до сихъ поръ не видала лица этой леди, никогда! А между тѣмъ я была убѣждена, что она мнѣ знакома давно-давно!
Не трудно было догадаться, что церемонный подагрикъ, сѣдой джентльменъ, былъ не кто другой, какъ сэръ Лэйстеръ Дэдлокъ, и что леди была леди Дэдлокъ. Но почему лицо ея служило для меня, подъ вліяніемъ какого-то непонятнаго чувства, въ нѣкоторомъ родѣ разбитымъ зеркаломъ, въ которомъ отражались отрывки моихъ воспоминаній, почему лицо мое загоралось яркимъ румянцемъ, и я трепетала всѣмъ тѣломъ, когда взоры наши случайно встрѣчались? Этого я не могла въ ту пору объяснять себѣ.
Я считала это за ничего не значущую слабость свою и старалась превозмочь ее, внимательно слушая церковное богослуженіе. И какъ странно! Мнѣ казалось, что въ звукахъ его голоса я слышу голосъ моей покойной крестной матери. Это обстоятельство заставило меня подумать, не имѣетъ ли лицо леди Дэдлокъ сходства съ лицомъ моей крестной? Быть можетъ оно и имѣло небольшое сходство, но выраженія этихъ лицъ были такъ различны, и суровая рѣшимость въ чертахъ лица моей крестной была такъ рѣзка, какъ буря въ ущельяхъ скалъ, и такъ не согласовалась съ чертами лица, стоявшаго передо мною, что это, ни подъ какимъ видомъ, не могло быть тѣмъ сходствомъ, которое поразило меня. Я не видала ни въ одномъ лицѣ такого величія и гордости, какія замѣчала въ лицѣ леди Дэдлокъ. А между тѣмъ я... я, маленькая Эсѳирь Соммерсонъ, дитя, живущее отдѣльною жизнію, не знавшее радостей въ день моего рожденія, повидимому, являлась передъ моими собственными глазами, вызванная изъ давно-прошедшаго какою-то сверхъестественною силою въ этой фешенебельной леди, которую я никогда не видѣла, которую никогда не думала увидѣть!
Все это до такой степени волновало меня, что я не чувствовала ни малѣйшаго стѣсненія отъ наблюденій француженки, которая, какъ я уже сказала, слѣдила за всѣми и за всѣмъ, съ самаго прихода въ церковь. Наконецъ, постепенно я превозмогла это странное волненіе. Послѣ долгаго промежутка, я еще разъ взглянула на леди Дэдлокъ и именно въ ту минуту, когда приготовлялась пѣть передъ началомъ проповѣди. Миледи не замѣтила моего взгляда; біеніе сердца моего прекратилось, но возобновлялось еще раза два, когда миледи бросала сквозь лорнетку взоръ на Аду, или на меня.
По окончаніи службы, сэръ Лэйстеръ величаво и любезно подалъ руку леди Дэдлокъ (хотя онъ и принужденъ быль идти съ помощію толстой палки) и проводилъ ее къ каретѣ, въ которой они пріѣхали.-- Церковь опустѣла.
-- Сэръ Лэйстеръ,-- сказалъ мистеръ Скимполь, къ безпредѣльному восторгу мистера Бойторна:-- сэръ Лэйстеръ взиралъ на всю конгрегацію высокомѣрнымъ окомъ.
-- Таковъ быль и отецъ его, и дѣдъ его и прадѣдъ!-- сказалъ мистеръ Бойторнь.
-- А знаете ли,-- продолжалъ мистеръ Скимполь, совершенно неожиданно для мистера Бойторна:-- знаете ли, мнѣ очень пріятно видѣть человѣка подобнаго рода.
-- Неужели?-- сказалъ мистеръ Бойторнъ.
-- Мнѣ сдается, что онъ хочетъ покровительствовать мнѣ,-- продолжалъ мистеръ Скимполь.-- И прекрасно! Я не стану противиться его желанію!
-- А я такъ стану!-- сказалъ мистеръ Бойторнъ, съ сильнымъ негодованіемъ.
-- Въ самомъ дѣлѣ?-- возразилъ Скимполь, съ своимъ обычнымъ легкомысліемъ.-- Но вѣдь это значить безпокоить себя по пустому. А зачѣмъ же вы гонитесь за этимъ? Я такъ совсѣмъ иначе думаю объ этомъ; я, какъ ребенокъ, готовъ принимать вещи такъ, какъ они кажутся, и черезъ это избѣгаю всякихъ хлопотъ! Вотъ, напримѣръ: я пріѣзжаю сюда и встрѣчаю могучаго вельможу, требующаго безусловной покорности. Прекрасно! Я отвѣчаю такъ: "Могучій лордъ, примите всю мою покорность! Легче отдать ее, чѣмъ удержать за собой. Примите ее, лордъ, примите. Если вы можете оказать мнѣ что-нибудь пріятное, я буду счастливъ; если вы хотите дать мнѣ что-нибудь пріятное, я тоже буду счастливъ и возьму". Могущественный лордь отвѣчаетъ слѣдующимъ образомъ: "Это очень умный малый. Онъ не волнуетъ моей желчи и не портитъ моего пищеваренія. Онъ не налагаетъ на меня необходимости казаться ежомъ". А что же можетъ быть лучше этого для насъ обоихъ? Вотъ мой взглядъ на подобныя вещи, то есть мой дѣтскій взглядъ!
-- Но положимъ, что завтра вы переѣхали въ другое мѣсто,-- сказалъ мистеръ Бойторнъ:-- и встрѣтили бы тамъ человѣка, который не хочетъ и не думаетъ покориться этому человѣку. Что тогда вы скажете?
-- Что я скажу тогда?-- отвѣчалъ мистеръ Скимполь, съ величайшей простотой и откровенностью:-- я скажу то же самое, что говорю теперь! Я бы сказалъ: "Мой достопочтеннѣйшій Бойторнъ", положимъ, что вы представляете собою нашего воображаемаго друга; "мой достопочтеннѣйшій Бойторнъ, вы не хотите покориться этому могущественному лорду? Очень хорошо. Я тоже не хочу ему покориться. Моя обязанность въ образованномъ обществѣ состоитъ въ томъ, чтобы угождать; я думаю, что это обязанность каждаго человѣка. Словомъ сказать, на этой обязанности основывается связь общества и его гармонія! Слѣдовательно, если вы не покоряетесь, то и я не покоряюсь. Итакъ, любезнѣйшій Бойторнъ, пойдемте обѣдать!"
-- Но если на это любезнѣйшій Бойторнъ скажетъ намъ,-- возразилъ нашъ другъ, вспыхнувъ отъ гнѣва:-- если онъ скажетъ...
-- Понимаю, понимаю!-- сказалъ мистеръ Скимполь.-- Весьма вѣроятно, онъ скажетъ...
-- ...что я не хочу съ вами обѣдать!-- вскричалъ мистеръ Бойторнъ, разражая гнѣвъ свой сильнымъ ударомъ тростью о землю.-- И если къ этому прибавитъ онъ: "Мистеръ Гарольдъ Скимполь, скажите, существуетъ ли въ порядочномъ обществѣ приличіе?"
-- На это Гарольдъ Скимполь отвѣтилъ бы вамъ извѣстно что,-- сказалъ онъ самымъ веселымъ тономъ и съ самой наивной улыбкой.-- Клянусь жизнью, я не имѣю о приличіи ни малѣйшаго понятія? Я не знаю, что вы разумѣете подъ этимъ названіемъ, гдѣ это находится и кто этимъ владѣетъ. Если вы сами владѣете этимъ приличіемъ и находите его пріятнымъ, я въ восторгѣ отъ этого и отъ души васъ поздравляю. Увѣряю васъ я рѣшительно ничего не знаю объ этомъ; вѣдь вы знаете, я настоящее дитя; я не имѣю претензій на ваше приличіе и не нуждаюсь въ немъ.
Это былъ одинъ изъ числа многихъ между ними маленькихъ разговоровъ. Я всегда ожидала, что они кончатся и, весьма вѣроятно, кончились бы при другихъ обстоятельствахъ самымъ жестокимъ взрывомъ гнѣва со стороны мистера Бойторна. Впрочемъ, онъ имѣлъ такое высокое понятіе о своей гостепріимной и отвѣтственной обязанности въ качествѣ хозяина дома и мой опекунъ смѣялся такъ чистосердечно надъ мистеромъ Скимполемъ, надъ этимъ ребенкомъ, который, по его словамъ, цѣлый день забавляется мыльными пузырями, что споръ ихъ никогда не принималъ серьезнаго характера. Съ своей стороны мистеръ Скимполь, вовсе не подозрѣвая, въ какое положеніе ставилъ онъ себя при подобныхъ разговорахъ, принимался набрасывать ландшафты въ паркѣ, разыгрывалъ на фортепьяно отрывки изъ какой-нибудь пьесы, цѣль отрывки романсовъ, или ложился на спину подъ тѣнь дерева и любовался небомъ и вообще былъ какъ нельзя болѣе доволенъ.
-- Предпріятія и усилія,-- говаривалъ онъ намъ (лежа на спинѣ),-- составляютъ для меня истинное наслажденіе. Я думаю, что я истинный космополитъ. Я питаю къ нимъ глубочайшее сочувствіе. Я лежу подъ тѣнью этого дерева и съ восторгомъ представляю себѣ тѣхъ предпріимчивыхъ людей, которые пробираются къ сѣверному полюсу или проникаютъ въ самое сердце тропическихъ странъ. Корыстолюбцы спрашиваютъ: "Къ чему человѣкъ бросается къ сѣверному полюсу? Какая польза изъ этого?" Какая польза, я не знаю: я могу сказать только одно, что они отправляются туда съ тою цѣлію, хотя они сами вовсе не подозрѣваютъ ея, чтобы доставить пищу моимъ мыслямъ, когда я ложусь подъ тѣнь какого-нибудь дерева.
При этихъ случаяхъ мнѣ всегда приходило въ голову: думалъ ли онъ когда-нибудь о мистриссъ Скимполь и своихъ дѣтяхъ и съ какой точки зрѣнія представлялись они его космополитическому уму? Сколько я могла понимать, они не представлялись ему вовсе.
Прошла недѣля послѣ нашего пріѣзда къ мистеру Бойторну и наступила суббота. Каждый день этой недѣли былъ такой ясный, что гулять въ паркѣ и любоваться, какъ лучи солнца пробивались между прозрачными листьями и играли на свѣтлыхъ пятнахъ между тѣнями, падающими отъ деревьевъ, слышать пѣніе птицъ и тихое усыпляющее жужжанье насѣкомыхъ, служило для насъ наслажденіемъ. У насъ было одно любимое мѣсто, покрытое густымъ мохомъ и прошлогодними листьями, гдѣ лежало нѣсколько срубленныхъ деревьевъ, съ которыхъ кора была очищена. Расположившись на этихъ деревьяхъ, мы, сквозь зеленую арку, поддерживаемую тысячью натуральныхъ бѣлыхъ древесныхъ колоннъ, смотрѣли на отдаленный ярко освѣщенный ландшафтъ, столь роскошный черезъ контрастъ свой съ тѣнію, въ которой мы сидѣли, и становившійся еще роскошнѣе черезъ длинную перспективу, по которой мы смотрѣли на него, до такой степени роскошный, что онъ представлялся намъ какой-то волшебной панорамой. Въ эту субботу мистеръ Джорндисъ, Ада и я сидѣли здѣсь и любовались этой картиной, какъ вдругъ послышались отдаленные раскаты грома, и вскорѣ крупныя капли дождя зашелестили по листьямъ деревьевъ.
Правда, погода въ теченіе всей недѣли была чрезвычайно знойная; но гроза разразилась такъ внезапно, по крайней мѣрѣ надъ нами въ этомъ укромномъ уголку, что мы не успѣли еще дойти до окраины парка, какъ громъ и молнія сдѣлались безпрерывными и дождь такъ сильно пробивался сквозь листья, какъ будто каждая капля была свинцовая. Оставаться подъ деревьями въ такую грозу было опасно, а потому мы выбѣжали изъ парка и около мшистаго вала старались добраться до ближайшаго домика лѣсничаго. Мы часто любовались мрачной красотой этого домика, стоящаго въ глубокой зелени деревьевъ, любовались плющомъ, вившимся вокругъ него, и глубокой ямой, служившей конурой для собаки лѣсничаго, куда она однажды на нашихъ глазахъ нырнула какъ будто въ воду.
Въ домикѣ лѣсничаго было такъ темно, особливо теперь, когда небо все покрылось черными тучами, что мы только и могли увидѣть въ немъ человѣка, который при нашемъ входѣ подошелъ къ дверямъ и подалъ два стула: для меня и Ады. Рѣшетчатыя ставни были всѣ открыты, и мы сидѣли почти въ самыхъ дверяхъ и наблюдали за грозой. Картина была величественна: вѣтеръ ревѣлъ, гнулъ деревья и гналъ передъ собою дождь, какъ облако дыму; громъ гремѣлъ и молнія сверкала безпрерывно. О, съ какимъ благоговѣніемъ мы думали объ ужасныхъ силахъ, окружавшихъ насъ, до какой степени мы сознавали благотворное вліяніе ихъ на природу! Казалось, что каждый ударъ этой грозы сообщалъ свѣжія силы всякому маленькому цвѣточку и листику; вся природа какъ будто обновлялась.
-- Не опасно ли сидѣть на такомъ открытомъ мѣстѣ?
-- О, нѣтъ, милая моя Эсѳирь,-- отвѣчала Ада спокойно.
Ада отвѣчала мнѣ, но не на мой вопросъ.
Сердце забилось во мнѣ снова. Я никогда не слышала этого голоса, какъ никогда не видѣла этого лица, но онъ производилъ на меня странное впечатлѣніе. Снова, въ одинъ моментъ, мнѣ представлялось, одна за другой, безчисленное множество картинъ моей минувшей жизни.
За нѣсколько минутъ до нашего пріюта леди Дэдлокъ избрала этотъ домикъ убѣжищемъ отъ страшной грозы. Она стояла позади моего стула. Обернувшись, я увидѣла, что ея рука была почти у самаго моего плеча.
-- Я испугала васъ?-- сказала она.
-- Нѣтъ. Я не испугалась. Да и чего мнѣ было бояться?
-- Мнѣ кажется,-- сказала леди Дэдлокъ, обращаясь къ моему опекуну: -- я имѣю удовольствіе говорить съ мистеромъ Джорндисомъ?
-- Ваше вниманіе, леди Дэдлокъ, дѣлаетъ мнѣ больше чести, чѣмъ я ожидалъ.
-- Я узнала васъ въ церкви въ прошлое воскресенье. Мнѣ очень жаль, что какіе-то поземельные споры, которыхъ мой мужъ вовсе не желалъ, послужатъ непріятнымъ затрудненіемъ оказать вамъ вниманіе въ нашемъ домѣ.
-- Я знаю эти обстоятельства,-- сказалъ мой опекунъ, улыбаясь:-- и считаю себя совершенно обязаннымъ.
Она протянула къ нему руку съ какимъ-то равнодушіемъ, повидимому, весьма обычнымъ для нея; говорила съ нимъ съ такимъ же точно равнодушіемъ, хотя и весьма пріятнымъ голосомъ. Она была сколько прекрасна, столько же и граціозна, умѣла въ совершенствѣ владѣть своими чувствами, и вообще казалось, что она одарена была способностью привлечь къ себѣ всякаго, еслибъ только захотѣла. Лѣсничій принесъ стулъ для нея, и она сѣла въ дверяхъ между нами.
-- Скажите пожалуйста, пристроенъ ли молодой джентльменъ, о которомъ вы писали къ сэру Лэйстеру, и котораго желаніе, къ сожалѣнію своему, онъ не имѣлъ возможности исполнить?-- сказала она, обернувшись черезъ плечо къ моему опекуну.
-- Полагаю, что пристроенъ,-- сказалъ онъ.
Казалось она уважала мистера Джорндиса и хотѣла пріобрѣсть его расположеніе. Въ ея гордой манерѣ было что-то очень привлекательное; она даже становилась фамильярною въ то время, какъ она разговаривала съ мистеромъ Джорндисомъ черезъ плечо.
-- Я полагаю это ваша воспитанница, миссъ Клэръ?
Опекунъ мой по всѣмъ правиламъ отрекомендовалъ ей Аду.
-- Вы утратите часть безкорыстія вашего характера,-- сказала леди Дэдлокъ мистеру Джорндису, опять черезъ плечо:-- если только станете защищать отъ обидъ и оскорбленій такихъ хорошенькихъ питомицъ. Но отрекомендуйте меня также (и леди Дэдлокъ повернулась прямо ко мнѣ) и этой молодой леди.
-- Миссъ Соммерсонь также моя воспитанница,-- сказалъ мистеръ Джорндисъ.-- Я ее опекунъ, но въ ея опекѣ я не отвѣчаю за нее ни предъ какимъ лордомъ канцлеромъ.
-- Развѣ миссъ Соммерсонъ лишилась своихъ родителей?-- сказала она.
-- Да.
-- Она очень счастлива въ своемъ опекунѣ.
Леди Дэдлокъ взглянула на меня, въ тоже время и я взглянула на нее и отвѣтила ей утвердительно. Но вдругъ она поспѣшно и даже съ нѣкоторымъ неудовольствіемъ отвернулась отъ меня и снова начала говорить съ опекуномъ моимъ черезъ плечо.
-- Прошли, кажется, вѣка съ тѣхъ поръ, какъ мы встрѣчались съ вами, мистеръ Джорндисъ.
-- Да, много прошло времени. Такъ по крайней мѣрѣ мнѣ казалось, пока я не увидѣлъ васъ въ прошедшее воскресенье,-- сказалъ онъ.
-- Что, неужели и вы сдѣлались льстецомъ, или, быть можетъ, считаете необходимымъ казаться льстецомъ передо мной?-- сказала леди Дэдлокъ, съ нѣкоторымъ пренебреженіемъ.-- Вы правы, впрочемъ; я пріобрѣла на это право.
-- Вы пріобрѣли, леди Дэдлокъ, такъ много,-- сказалъ мой опекунъ:-- что должны поплатиться за это. Впрочемъ, поплатиться не мнѣ.
-- Такъ много!-- сказала она съ легкимъ смѣхомъ.
-- Да!
При сознаніи своего превосходства, своей силы очаровывать другихъ, она, казалось, считала насъ не болѣе, какъ за дѣтей. Сказавъ это, она еще разъ слегка засмѣялась, взглянула на дождь, успокоилась и такъ свободно и спокойно углубилась въ свои мысли, какъ будто она была одна.
-- Я думаю, вы знали мою сестру, когда мы были за границей, лучше, чѣмъ меня?-- сказала она, снова взглянувъ на моего опекуна.
-- Да, мы встрѣчались чаще,-- отвѣчалъ онъ
-- Мы пошли съ ней по разнымъ дорогамъ,-- сказала леди Дэдлокъ:-- впрочемъ, мы имѣли очень мало общаго другъ съ другомъ. Хотя и жаль, что такъ случилось, но помочь этому нельзя.
Леди Дэдлокъ еще, разь посмотрѣла на дождь. Гроза начала утихать. Дождь замѣтно уменьшился, молнія перестала сверкать, раскаты грома слышались за отдаленными горами; наконецъ выглянуло солнышко и заблистало на мокрыхъ листьяхъ и въ капляхъ падавшаго еще дождя. Наблюдая молча за постепеннымъ прекращеніемъ грозы, мы увидѣли, что къ намъ быстро подъѣзжалъ маленькій фаэтонъ.
-- Наконецъ посланный мой возвращается,-- сказала миледи, обращаясь къ лѣсничему:-- и вмѣстѣ съ фаэтономъ.
Между тѣмъ фаэтонъ подъѣхалъ, и мы увидѣли въ немъ двухъ женщинъ. Они вышли съ бурнусами и платками, сначала француженка, которую я видѣла въ церкви, а потомъ хорошенькая дѣвочка съ смущеніемъ и нерѣшительностію.
-- Это что значитъ?-- сказала леди Дэдлокъ.-- Зачѣмъ васъ двѣ?
-- Я ваша горничная, миледи,-- сказала француженка.-- Вы изволили послать за служанкой.
-- Я думала, что вы требовали меня, миледи,-- сказала хорошенькая дѣвочка.
-- Да, моя милая, я требовала именно тебя,-- спокойно отвѣчала миледи.-- Надѣнь на меня эту шаль.
Она слегка нагнулась, и хорошенькая дѣвочка слегка набросила шаль на ея плечи. Француженка стояла незамѣченною; она смотрѣла на это, крѣпко сжавъ свои блѣдныя губы.
-- Мнѣ очень жаль,-- сказала леди Дэдлокъ, обращаясь къ мистеру Джорндису:-- мнѣ очень жаль, что мы не можемъ возобновить нашего прежняго знакомства. Надѣюсь, вы позволите прислать этотъ экипажъ для вашихъ воспитанницъ. Онъ будетъ сюда черезъ минуту.
Но опекунъ мой рѣшительно отказался отъ этого предложенія. Леди Дэдлокъ весьма ласково простилась съ Адой, мнѣ не сказала ни слова и, опираясь на руку мистера Джорндиса, сѣла въ фаэтонъ; это былъ маленькій, низенькій, садовый экипажъ съ верхомъ.
-- Садись и ты, дитя мое,-- сказала миледи хорошенькой дѣвочкѣ:-- ты мнѣ будешь нужна. Пошелъ!
Фаэтонъ покатился, и француженка съ привезенными бурнусами и шалями стояла неподвижно на томъ мѣстѣ, гдѣ вышла изъ фаэтона.
Я думаю, что для гордости ничего нѣтъ несноснѣе, какъ самая гордость. Француженка въ эту минуту испытывала жестокое наказаніе за свое высокомѣріе. Она оставалась совершенно неподвижно, пока фаэтонъ не повернулъ въ ближайшую аллею, и потомъ, безъ малѣйшихъ признаковъ душевнаго волненія, сбросила башмаки, оставила ихъ на землѣ и пошла весьма свободно по самой мокрой травѣ.
-- Да эта женщина должно быть сумасшедшая?-- сказалъ мой опекунъ.
-- О, нѣтъ, сэръ!-- отвѣчалъ лѣсничій, который, вмѣстѣ съ женой своей, смотрѣлъ за удалившейся француженкой.-- Гортензія не изъ того разряда. У нея такая голова, какой лучше требовать нельзя. Одно только худо: она очень горда и сердита, то есть черезчуръ горда и сердита. И ужъ если оставятъ ее безъ вниманія и вздумаютъ оказать предпочтеніе другимъ, такъ и Боже упаси!
-- Но зачѣмъ же она пошла безъ башмаковъ по мокрой травѣ?
-- Быть можетъ, сэръ, затѣмъ, чтобъ поостынуть!-- сказалъ лѣсничій.
Спустя нѣсколько минутъ мы проходили уже мимо господскаго дома. Прекрасный и безмолвный, какимъ онъ показался съ перваго раза, такимъ казался и теперь. Капли дождя сверкали вокругъ его какъ брильянты, легкій вѣтерокъ чуть-чуть шелестилъ листья деревьевъ, птицы громко пѣли, каждый листокъ, каждая травка и цвѣточекъ получили отъ дождя свѣжій, привлекательный видъ, и маленькій фаэтонъ стоялъ у нодьѣзда и казался серебряной волшебной колесницей. Въ этой отрадной картинѣ все гармонировало одно другому, только одна мамзель Гортензія ровнымъ шагомъ и спокойно приближалась къ дому, безъ башмаковъ, по мокрой травѣ.