Мы возвратились домой отъ мистера Бойторна послѣ шести недѣль, проведенныхъ пріятнѣйшимъ образомъ. Мы часто бывали въ паркѣ, въ лѣсахъ и рѣдко проходили домикъ, въ которомъ скрывались отъ грозы, чтобъ не зайти въ него и не поговорить съ лѣсничимъ. Леди Дэдлокъ мы встрѣчали только въ церкви по воскресеньямъ. Въ Чесни-Воулдъ было много гостей, и хотя миледи была окружена многими хорошенькими личиками, но ея лицо всегда производило на меня такое же впечатлѣніе, какъ и въ первый разъ. Я до сихъ поръ не могу дать отчета, было ли это впечатлѣніе тягостное или пріятное; влекло ли оно меня къ ней или отталкивало. Мнѣ кажется, что я восхищаюсь ею съ нѣкоторою боязнью; я знаю, что въ ея присутствіи мысли мои уносились назадъ къ старому времени моей жизни.
Не одинъ разъ, въ ряду этихъ воскресныхъ дней, мнѣ приходило въ голову, что, чѣмъ была эта леди для меня, тѣмъ была и я для нея, то есть, что и я точно также производила на нее впечатлѣніе, хотя совершенно въ другомъ родѣ. Но когда я украдкой бросала взглядъ на нее и видѣла ее такою спокойною, отдаленною и даже недоступною, я считала это за особенную слабость моего ума. И въ самомъ дѣлѣ, все мое нравственное бытіе, сравнительно съ нею, было слабо; я чувствовала это и, сколько могла, упрекала себя въ томъ.
Я намѣрена разсказать одно обстоятельство, которое случилось передъ нашимъ отъѣздомъ отъ мистера Бойторна.
Я прогуливалась съ Адой въ саду, когда мнѣ доложили, что кто-то хочетъ видѣться со мной. По приходѣ въ столовую, гдѣ ждала меня неизвѣстная особа, я увидѣла француженку, ту самую, которая сбросила башмаки и пошла по мокрой травѣ, въ то время, когда гремѣлъ страшный громъ и сверкала молнія.
-- Mademoiselle,-- начала она, смотря на меня пристально и говоря безъ особенной смѣлости и униженія:-- я осмѣлилась придти сюда; но вы съумѣете извинить мою смѣлость, потому что вы такъ добры, mademoiselle.
-- Если вы хотите говорить со мной, такъ тутъ не требуется никакихъ извиненій,-- сказала я.
-- Въ этомъ заключается мое желаніе. Приношу вамъ тысячу благодарностей за такое снисхожденіе. Я имѣю теперь позволеніе говорить съ вами. Не правда ли?--сказала она безъ всякаго принужденія.
-- Совершенно правда.
-- M-lle, вы такъ добры! Сдѣлайте милость, выслушайте меня. Я оставила миледи. Мы не сошлись съ ней. Миледи ужасно надменна. Простите! Вы имѣете право сердиться на меня, M-lle.
Она предугадывала то, что я хотѣла сказать, хотя я только подумала сказать.
-- Я не затѣмъ пришла сюда, чтобы жаловаться на миледи. Но во всякомъ случаѣ, я могу сказать, что она ужасно надменна; это извѣстно всему свѣту. Больше я не скажу ни слова.
-- Пожалуйста, продолжайте,-- сказала я.
-- Сію минуту. M-lle, я очень благодарна за вашу вѣжливость. Я имѣю невыразимое желаніе служить молодой леди, которая добра, образованна и прекрасна. Вы, М-lle, добры, образованны и прекрасны какъ ангелъ. Ахъ, еслибъ я могла имѣть честь быть вашей горничной!
-- Мнѣ очень жаль...-- начала я.
-- Не отказывайте мнѣ такъ скоро, M-lle,-- сказала она, противъ желанія нахмуривъ свои прекрасныя черныя брови.-- Позвольте мнѣ надѣяться хотя одну минуту. М-lle, я знаю, что служба при васъ будетъ уединеннѣе той, которую я оставила. Но ничего! я сама хочу того. Я знаю, что здѣсь, кромѣ жалованья, я больше ничего не получу. И прекрасно. Я довольна и тѣмъ.
-- Увѣряю васъ,-- сказала я, приведенная въ крайнее замѣшательство при одной мысли имѣть при себѣ такую служанку:-- увѣряю васъ, я не держу для себя горничной...
-- Ахъ, M-lle, но почему же? Почему, когда вы можете имѣть такую преданную, какъ я? Я бы была счастлива, если бы могла служить вамъ; я была бы преданна вамъ, ревностна и вѣрна! М-lle, я желаю служить вамъ отъ чистаго сердца. Не говорите мнѣ въ настоящую минуту о деньгахъ. Возьмите меня такъ... просто... безъ жалованья!
Она такъ усердно упрашивала меня, что я, почти испуганная, отступила назадъ. Не замѣчая этого въ пылу своемъ, она продолжала настоятельно упрашивать меня; она говорила быстро и съ покорностію, хотя въ голосѣ ея слышались и пріятность, и благородство.
-- М-lle, я родомъ изъ южныхъ провинцій Франціи, гдѣ мы всѣ пылки, и гдѣ любовь и ненависть всегда бываютъ очень глубоки. Миледи была слишкомъ горда для меня; а я была слишкомъ горда для нея. Это было, прошло, кончено! Возьмите меня къ себѣ въ служанки, и я буду служить вамъ прекрасно. Я сдѣлаю для васъ больше, чѣмъ вы можете представить себѣ. Позвольте! Да, M-lle; я сдѣлаю. Если вы примете мои услуги, вы не станете сожалѣть о томъ. Увѣряю васъ, не станете, и я вамъ отслужу превосходно. О, вы не знаете еще, какъ отслужу я вамъ.
Въ ея лицѣ замѣтна была какая-то грозная энергія въ то время, какъ она смотрѣла на меня, когда я объясняла о невозможности принять ее къ себѣ въ услуженіе (не считая, впрочемъ, за нужное говорить, какъ мало желала я имѣть ее при себѣ); въ эту минуту она казалась мнѣ женщиной съ улицы Парижа, во времена терроризма. Она слушала, не прерывая словъ моихъ, и потомъ сказала своимъ очень звучнымъ языкомъ и нѣжнымъ голосомъ:
-- Значитъ, М-lle, я получила вашъ отвѣтъ! Очень жаль, очень жаль! Но, что дѣлать! Я пойду въ другое мѣсто и найду-то, чего не могла найти здѣсь. Будьте такъ добры, позвольте мнѣ поцѣловать вашу ручку.
Она посмотрѣла на меня еще пристальнѣе, когда взяла мою руку и, казалось, несмотря на моментальное прикосновеніе къ рукѣ, она успѣла разглядѣть на ней всѣ жилы.
-- Я боюсь, M-lle, что я испугала васъ во время грозы?-- сказала она, дѣлая прощальный реверансъ.
Я откровенно призналась, что она изумила насъ всѣхъ.
Этимъ кончились наши переговоры, и я была рада, что они не возобновлялись. Я полагала, что она удалилась изъ деревни, потому что больше я не видала ее. Послѣ того не случалось ничего такого, что бы могло нарушить тихое лѣтнее удовольствіе. Шесть недѣль прошли, и мы, какъ я уже сказала, возвратились домой.
Въ это время, и спустя еще много недѣль послѣ того, Ричардъ постоянно посѣщалъ насъ. Кромѣ каждой субботы, воскресенья и утра понедѣльника, онъ иногда неожиданно пріѣзжалъ верхомъ, проводилъ вечеръ съ нами, и на другое утро рано уѣзжалъ. Онъ попрежнему былъ веселъ и безпеченъ, и говорилъ намъ, что занимался прилежно; но мнѣ что-то не вѣрилось. Мнѣ казалось, что его прилежаніе было ложно направлено; я не предвидѣла, чтобы оно повело его къ чему-нибудь дѣльному: оно, по моему мнѣнію, служило основой къ развитію обманчивыхъ надеждъ, проистекающихъ изъ тяжбы -- этого пагубнаго источника скорби и несчастій. Онъ говорилъ намъ, что онъ уже проникъ въ самую глубь этой тайны, и что духовное завѣщаніе, по которому Ада и онъ должны получить, ужъ я и не знаю, какое безчисленное множество фунтовъ стерлинговъ, было бы давнымъ давно утверждено, если-бъ только Верховный Судъ имѣлъ хоть сколько-нибудь здраваго смысла и правосудія. О, какъ тяжело это если бы звучало въ моихъ ушахъ! И что счастливаго рѣшенія этого дѣла должно ожидать въ непродолжительномъ времени. Онъ доказывалъ это самому себѣ всѣми скучными доводами, вычитанными изъ дѣла, и каждый изъ этихъ доводовъ погружалъ его глубже и глубже въ эту путаницу. Онъ даже началъ посѣщать Верховный Судъ. Онъ говорилъ намъ, какъ онъ встрѣчалъ тамъ миссъ Фляйтъ ежедневно; какъ онъ разговаривалъ съ ней, и оказывалъ ей разныя маленькія услуги, и наконецъ, какъ онъ подсмѣивался надъ ней, хотя и сожалѣлъ ее отъ чистаго сердца. Но онъ никогда не думалъ о томѣ, никогда не думалъ, мой бѣдный, милый, пылкій Ричардъ, столь счастливый въ ту пору и съ такими свѣтлыми надеждами передъ собой,-- онъ никогда не думалъ о томъ роковомъ звенѣ между его цвѣтущей юностью и ея преклонными лѣтами, между его надеждами и ея запертыми въ клѣткахъ птицами, ея бѣднымъ чердакомъ и полоумнымъ состояніемъ.
Ада любила его слишкомъ сильно, чтобы не вѣрить ему въ томъ, что онъ говорилъ или дѣлалъ между тѣмъ какъ опекунъ мой, хотя и часто жаловался на восточный вѣтеръ и чаще обыкновеннаго читалъ въ своей Ворчальной, сохранялъ относительно этого предмета глубокое молчаніе. Поэтому, собравшись однажды въ Лондонъ повидаться съ Кадди Джеллиби, по ея настоятельной просьбѣ, я просила Ричарда встрѣтить меня въ конторѣ дилижансовъ, съ тѣмъ, чтобы поговорить съ нимъ откровенно. Я застала его тамъ, и мы пошли съ нимъ рука объ руку.
-- Ну, Ричардъ,-- сказала я, какъ только могла говорить съ нимъ серьезно,-- начинаете ли вы чувствовать себя основательнѣе?
-- О, да, моя милая,-- отвѣчалъ Ричардъ:-- теперь все идетъ своей дорогой.
-- Но твердо ли вы идете по своей дорогѣ?-- спросила я.
-- Что вы подразумѣваете подъ этимъ?-- въ свою очередь спросилъ Ричардъ съ веселымъ смѣхомъ.
-- Твердо ли вы идете по дорогѣ къ адвокатству?-- сказала я.
-- О, безъ сомнѣнія,-- отвѣчалъ Ричардъ:-- у меня все идетъ превосходно.
-- Вы говорили это и прежде, милый мой Ричардъ.
-- И вы не довольствуетесь этимъ отвѣтомъ? Хорошо. Положимъ, что нѣтъ. Твердо ли я иду по своей дорогѣ? Вы хотите сказать, опредѣлился ли я вполнѣ въ контору Кэнджа?
-- Да.
-- Ну, не знаю, какъ вамъ сказать объ этомъ,-- сказалъ Ричардъ, дѣлая сильно удареніе на слово вполнѣ, какъ будто оно выражало величавшее затрудненіе.-- Потому не знаю, что никакимъ образомъ нельзя опредѣлиться, пока это дѣло находится въ такомъ неопредѣленномъ видѣ. Подъ словомъ дѣло я подразумѣваю запрещенный предметъ.
-- А вы полагаете, что оно когда-нибудь можетъ быть и опредѣленнымъ?-- сказала я.
-- Въ этомъ нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія,-- отвѣчалъ Ричардъ.
Мы прошли нѣсколько шаговъ молча. Вдругъ Ричардъ обратился ко мнѣ съ своимъ обычнымъ чистосердечіемъ и съ полнымъ чувствомъ.
-- Милая Эсѳирь, я понимаю васъ, и я желаю -- видитъ небо,-- какъ я желаю!-- быть болѣе постояннымъ человѣкомъ. Я не говорю, быть постояннымъ къ Адѣ, потому что я страстно люблю ее, и съ каждымъ днемъ люблю болѣе и болѣе, но постояннымъ къ самому себѣ. Я не могу вполнѣ выразить своего желанія. Если-бъ я былъ, болѣе постояннымъ человѣкомъ, я бы ужился съ Баджеромъ или Кэнджемъ и Карбоемъ; я бы сталъ заниматься своимъ дѣдомъ прилежно и систематически, и не имѣлъ бы долгу.
-- А развѣ вы имѣете долгъ, Ричардъ?
-- Да, небольшой,-- отвѣчалъ Ричардъ.-- Къ тому же, надобно признаться, я слишкомъ пристрастился къ билліарду и къ подобнымъ тому развлеченіямъ. Я признался вамъ во всемъ. Скажите, Эсѳирь, не станете ли вы презирать меня за это?
-- Вы знаете, что я не стану,-- отвѣчала я.
-- Вы снисходительнѣе ко мнѣ, чѣмъ я самъ къ себѣ,-- отвѣчалъ онъ.-- Милая Эсѳирь, я чувствую себя несчастнымъ, что до сихъ поръ не пристроился; но, скажите, какимъ образомъ могу я пристроиться? Если-бъ вы жили въ недостроенномъ домѣ, могли ли бы вы расположиться въ немъ спокойно? Если-бъ вамъ суждено было бросать всякое предпріятіе неконченнымъ, вамъ бы тяжело было взяться за что-нибудь -- вотъ таково и мое несчастное положеніе. Я съ рожденія былъ обреченъ въ жертву какой-то борьбѣ со всѣми ея случайностями и перемѣнами, и эта борьба начала разстраивать меня прежде, чѣмъ я вполнѣ понималъ различіе между перемѣнами закона и перемѣнами платья. Съ тѣхъ поръ она лишила меня всякой возможности пристроиться въ жизни, такъ что я сознаю иногда, что я недостоинъ любить свою милую, преданную мнѣ, кузину Аду.
Мы находились въ уединенномъ мѣстѣ, и Ричардъ, закрывъ лицо руками, плакалъ, произнося эти слова.
-- О, Ричардъ,-- сказала я:-- зачѣмъ такъ печалиться! У васъ благородное сердце, а любовь Ады будетъ съ каждымъ днемъ дѣлать васъ достойнѣе.
-- Я знаю, моя милая,-- отвѣчалъ онъ, пожимая мнѣ руку:-- я знаю все это. Не думайте, что въ настоящую минуту я черезчуръ слабъ и откровененъ; все, что я высказалъ вамъ, долго лежало у меня на сердцѣ, я не разъ собирался высказать вамъ это, но или не имѣлъ случая, или недоставало во мнѣ духа. Я знаю, какую перемѣну должна производить во мнѣ одна мысль объ Адѣ, но до сихъ поръ она не произвела ее. Я еще до сихъ поръ не могъ сдѣлаться человѣкомъ основательнымъ. Я люблю Аду страстно, а между тѣмъ дѣлаю ей вредъ, дѣлая вредъ себѣ каждый день и каждый часъ. Впрочемъ, это не можетъ долго продолжаться, мы услышимъ наконецъ, что дѣло наше кончилось въ нашу пользу и тогда вы и Ада увидите, что изъ меня еще можетъ быть!
Мнѣ грустно было слышать его рыданія и видѣть, какъ слезы струились между пальцами; но еще грустнѣе были для меня его самоувѣренность и одушевленіе, съ которыми онъ говорилъ эти слова.
-- Я разсматривалъ всѣ бумаги, Эсѳирь, я углублялся въ нихъ по цѣлымъ мѣсяцамъ,-- продолжалъ онъ, снова принимая веселое расположеніе духа: -- и повѣрьте, что въ скоромъ времени мы выйдемъ побѣдителями. Медленность дѣлопроизводства, поглотившая Богъ знаетъ какое множество лѣтъ, служитъ нѣкоторымъ ручательствомъ, что дѣло наше кончится скоро: оно уже готовится къ докладу. Bee кончится прекрасно, и тогда вы увидите, къ чему я способенъ!
Вспомнивъ, какъ онъ за нѣсколько минутъ передъ этимъ подводилъ Кэнджа и Карбоя подъ одну категорію съ Баджеромъ, я спросила его, когда онъ намѣренъ записаться въ Линкольнинскій Судъ?
-- Когда! Я думаю, что никогда, Эсѳирь,-- отвѣчалъ онъ съ усиліемъ.-- Мнѣ кажется, съ меня довольно и этого. Поработавъ по дѣлу Джорндись и Джорндисъ, какъ невольникъ, я вполнѣ утолилъ свою жажду къ познанію законовъ и увѣренъ теперь совершенно, что эта жажда не возобновится. Кромѣ того, я вижу, что она сильнѣе и сильнѣе удерживаетъ меня отъ постояннаго стремленія на сцену дѣйствія. На чемъ же долженъ я сосредоточивать все свое вниманіе?-- сказалъ Ричардъ съ полнымъ убѣжденіемъ.
-- Не знаю,-- сказала я.
-- Не смотрите такъ серьезно,-- отвѣчаетъ Ричардъ:-- лучше этого я ничего не могу сдѣлать. Я не вижу необходимости посвятить себя какой нибудь профессіи. Кончится наша тяжба, и я обезпеченъ на всю жизнь. Нѣтъ, нѣтъ. Я смотрю на это, какъ на занятіе, которое въ сущности болѣе или менѣе неосновательно, и потому соотвѣтствуетъ моему временному положенію; да, оно какъ нельзя болѣе соотвѣтствуетъ. Скажите, моя милая Эсѳирь, на чемъ же я долженъ сосредоточивать все свое вниманіе?
Я посмотрѣла на него и покачала головою.
-- На чемъ,-- сказалъ Ричардъ тономъ полнаго убѣжденія:-- на чемъ болѣе, какъ не на военной службѣ?
-- На военной службѣ?-- повторила я.
-- Непремѣнно. Мнѣ остается только поступить въ нее... и тогда вы увидите!
И вмѣстѣ съ этимъ онъ показалъ мнѣ памятную книжку, въ которой сдѣланы были слѣдующія подробныя исчисленія: положимъ, что въ теченіе шести мѣсяцемъ, не бывъ въ военной службѣ, онъ задолжалъ двѣсти фунтовъ стерлинговъ; но что, будучи въ военной службѣ, въ теченіе такого же времени онъ не сдѣлалъ бы и гроша долгу, на что онъ уже далъ себѣ слово -- эта мѣра должна сохранить четыреста фунтовъ въ годъ или двѣ тысячи фунтовъ въ пять лѣтъ, что составило бы весьма значительную сумму. Потомъ онъ такъ краснорѣчиво и такъ чистосердечно говорилъ, какую бы онъ сдѣлалъ жертву, удаливъ себя на время отъ Ады; говорилъ о ревностномъ желаніи, которое питалъ въ душѣ своей, чтобъ отплатить ей за ея любовь, обезпечить ея счастіе, исправить въ себѣ всѣ недостатки, пріобрѣсти для характера своего рѣшительность; онъ говорилъ это такъ чистосердечно, что мнѣ становилось и больно, и грустно слушать его. Я воображала, чѣмъ все это кончится, чѣмъ могло оно кончиться, когда всѣ его прекрасныя качества такъ скоро и такъ вѣрно покрывались какой-то гибельной ржавчиной, разрушавшей все, на чемъ она оставалась!
Я говорила съ полною откровенностью, какою могла располагать, и съ полной надеждой, въ какую не совсѣмъ вѣрила, и умоляла его, изъ любви къ Адѣ, не полагаться слишкомъ на рѣшеніе Верховнаго Суда. Ричардъ во всемъ соглашался со мной; онъ говорилъ о Верховномъ Судѣ, и о всемъ вообще, съ своимъ всегдашнимъ легкомысліемъ и рисовалъ свѣтлыя картины своей счастливой будущности, которая, увы! должна наступить для него съ окончаніемъ тяжбы. Мы говорили много; но, заговоривъ о какомъ нибудь предметѣ, всегда переходили на несчастную тяжбу.
Наконецъ мы подошли къ скверу Сого, гдѣ Кадди Джеллиби назначила мнѣ свиданіе, какъ въ самомъ спокойномъ мѣстѣ въ окрестностяхъ улицы Ньюманъ. Кадди была въ серединѣ сада и поспѣшила выйти оттуда, какъ только я показалась. Послѣ обыкновенныхъ привѣтствій, Ричардъ оставилъ насъ.
-- Принцъ на урокѣ, вонъ въ этомъ домѣ,-- сказала Кадди:-- и онъ досталъ для насъ ключи отъ сквера. Поэтому, если вы согласны погулять со мной, мы запремся здѣсь, и я спокойно выскажу вамъ все, для чего я хотѣла видѣть ваше доброе личико.
-- Я совершенно согласна, моя милая,-- сказала я.-- Ничего не можетъ быть лучше этой прогулки.
Вслѣдствіе этого Кадди, нѣжно поцѣловавъ мое доброе личико, какъ она выражалась, заперла двери, взяла меня подъ руку и мы спокойно приступили къ прогулкѣ.
-- Дѣло вотъ въ чемъ, Эсѳирь,-- сказала Кадди, вполнѣ пользуясь и наслаждаясь моимъ искреннимъ расположеніемъ:-- послѣ того, какъ вы сказали мнѣ, что очень дурно вступать въ бракъ безъ согласія матери, или даже держать ее въ совершенномъ невѣдѣніи касательно нашего обрученія (хотя я увѣрена, что она вовсе обо мнѣ не заботится), я считала долгомъ передать ваши мнѣнія Принцу. Во-первыхъ, потому, что я хочу извлекать полезное изъ всѣхъ вашихъ совѣтовъ, а, во-вторыхъ, потому, что у меня нѣтъ никакихъ секретовъ отъ Принца.
-- Я думаю, Кадди, онъ одобрилъ мой совѣтъ?
-- О, моя милая, увѣряю васъ, онъ готовъ одобрять все, сказанное вами. Вы не можете себѣ представить, какъ онъ уважаетъ васъ.
-- Въ самомъ дѣлѣ?
-- Въ другой дѣвушкѣ, Эсѳирь, это уваженіе возбудило бы ревность,-- сказала Кадди, смѣясь и качая головой:-- но оно меня только радуетъ, потому что вы первая и лучшая моя подруга, и никто не сумѣетъ любить васъ такъ, какъ мнѣ хочется.
-- Клянусь, Кадди,-- сказала я:-- вы всѣ сговорились поддерживать во мнѣ хорошее расположеніе духа. Итакъ, моя милая!
-- Да, да; я сейчасъ разскажу вамъ все,-- отвѣчала Кадди, скрестивъ свои руки на моей рукѣ. Мы долго говорили объ этомъ предметѣ съ Принцемъ, и я сказала ему: Принцъ, такъ какъ миссъ Соммерсонъ...
-- А надѣюсь, Кадди, ты не назвала меня миссъ Соммерсонъ.
-- Нѣтъ, нѣтъ!-- вскричала Кадди, какъ нельзя болѣе довольная и съ лицомъ, сіяющимъ удовольствіемъ.-- Я назвала тебя просто, Эсѳирь. Вотъ я и сказала Принцу: "Такъ какъ Эсѳирь рѣшительно этого мнѣнія, она сама выразила его, и всегда намекаетъ на него, когда присылаетъ мнѣ тѣ миленькія письма, которыя ты, Принцъ, слушаешь съ такимъ удовольствіемъ, то я приготовилась открыть всю истину моей мама, когда найдешь ты удобнымъ. А думаю, Принцъ,-- сказала я,-- что, не мнѣнію Эсѳири, мое положеніе будетъ болѣе выгодное, если ты такъ же, какъ и я признаешься во всемъ своему папа".
-- Да, моя милая,-- сказала я:-- Эсѳирь, дѣйствительно такого мнѣнія.
-- Значитъ, я поступила умно!-- воскликнула Кадди.-- Это очень безпокоило Принца не потому, чтобы онъ сомнѣвался въ справедливости словъ моихъ, но потому, что онъ боялся за нѣжныя чувства своего родителя; онъ боялся, что признаніемъ своимъ убьетъ его; онъ боялся, что мистеръ Торвидропъ сочтетъ такой поступокъ непочтительнымъ. А вѣдь ты знаешь, Эсѳирь, какія у него изящныя манеры,-- прибавила Кадди:-- и его чувства чрезвычайно нѣжны!
-- Въ самомъ дѣлѣ, моя милая
-- О, чрезвычайно нѣжныя! Принцъ говоритъ то же самое Такъ вотъ это-то и заставило мое милое дитя... это названіе я отношу не къ тебѣ, Эсѳирь,-- сказала Кадди въ видѣ извиненіи, и лицо ея покрылось яркимъ румянцемъ:-- я обыкновенно называю Принца милымъ дитятею.
Я засмѣялась; Кадди тоже засмѣялась, раскраснѣлась еще болѣе и продолжала:
-- Это заставило его, Эсѳирь.
-- Кого же заставило, моя милая?
-- О, какая ты скучная!-- сказала Кадди, смѣясь:-- кого больше, какъ не мое милое дитя! Это причинило ему безпокойство на цѣлыя недѣли и заставило его откладывать свое признаніе со дня на день. Наконецъ онъ сказалъ мнѣ:-- Кадди, если миссъ Соммерсонъ, которая пользуется такимъ расположеніемъ моего отца, согласится присутствовать при моемъ объясненіи, мнѣ кажется, я бы тогда рѣшился. Поэтому я и обѣщала ему просить тебя пріѣхать сюда. Кромѣ того, я рѣшилась,-- сказала Кадди, смотря на меня съ надеждою, хотя и боязливо:-- въ случаѣ если ты согласишься, попросить тебя послѣ того сходить со мной къ моей мама. Вотъ что хотѣла я выразить, когда въ письмѣ моемъ говорила, что намѣрена просить отъ тебя величайшей милости и помощи. И если, Эсѳирь, ты думаешь, что можно согласиться на это, мы оба были бы крайне обязаны тебѣ.
-- Послушай, Кадди,-- сказала я, принимая задумчивый видъ.-- Мнѣ кажется, что, въ случаѣ необходимости, я могла бы сдѣлать и болѣе этого. Во всякомъ случаѣ ты можешь располагать мною какъ и когда тебѣ угодно.
Кадди была въ восторгѣ отъ моего отвѣта. Она такъ была воспріимчива ко всему, что только заключало въ себѣ ласку и ободреніе, какъ никакое другое нѣжное сердце, которое когда либо билось въ этомъ мірѣ. Пройдя еще раза два по саду, Кадди надѣла совершенно новыя перчатки, оправила себя какъ можно лучше, чтобъ не уронить себя въ глазахъ представителя прекрасной осанки и изящныхъ манеръ, и послѣ того мы отправились прямо въ улицу Ньюманъ.
Само собою разумѣется, Принцъ занятъ былъ уроками. Мы застали его съ ученицей, отъ которой нельзя было ожидать большихъ успѣховъ; это была упрямая, безтолковая, маленькая дѣвочка, съ сердитымъ лицомъ, грубымъ голосомъ, и съ неодушевленной мама; успѣхи этой дѣвочки еще менѣе подавали надежды чрезъ замѣшательство, въ которое мы, приходомъ своимъ, поставили ея наставника. Урокъ наконецъ кончился, и когда маленькая дѣвочка перемѣнила башмаки и закутала свое бѣлое кисейное платье въ большую шаль, ее увели домой. Послѣ небольшого приготовленія мы отправились отыскивать мистера Торвидропа. Мы застали его въ перчаткахъ и съ шляпою въ рукѣ. Какъ образецъ прекрасной осанки и изящныхъ манеръ, онъ сидѣлъ на софѣ въ своей отдѣльной комнатѣ, единственномъ спокойномъ уголкѣ во всемъ домѣ. Повидимому, онъ одѣвался совершенно на досугѣ, отрываясь отъ времени до времени отъ легкой закуски. Туалетный ящикъ, щетки и другіе подобные предметы, изящно отдѣланные, лежали около него въ пріятномъ безпорядкѣ.
-- Батюшка, къ вамъ пожаловали миссъ Соммерсонь и миссъ Джеллиби.
-- Очаровательно, восхитительно!-- сказалъ мистеръ Торвидропъ, величаво приподнявъ правое плечо и кланяясь.-- Позвольте мнѣ! (подавая намъ стулья). Прошу покорно садится! (цѣлуя кончики пальцевъ лѣвой руки). Я въ восторгѣ! (прищуривая глаза свои и обращая ихъ кверху). Мое маленькое убѣжище вы превратили въ рай.
И онъ снова опустился на софу какъ единственный джентльменъ въ Европѣ.
-- Вы опять находите насъ, миссъ Соммерсонъ, за тѣмъ же занятіемъ: мы полируемъ, полируемъ и полируемъ! Опять прекрасный полъ поощряетъ и награждаетъ насъ, доставляя намъ честь и удовольствіе своимъ очаровательнымъ присутствіемъ. Это слишкомъ много въ нынѣшнія времена; мы очень, очень переродились со времени Его Королевскаго Высочества Принца-Регента, моего благодѣтеля, если позволено мнѣ будетъ такъ выразиться. Прекрасная осанка и изящныя манеры только что не втаптываются въ грязь ногами механиковъ. Рѣдко, рѣдко достается прекрасной осанкѣ и изящнымъ манерамъ насладиться улыбкой красоты.
Я не сказала ни слова и считала это за лучшій отвѣтъ. Мистеръ Торвидропъ взялъ щепотку табаку.
-- Любезный сынъ мой,-- сказалъ онъ:-- у тебя сегодня четыре урока. Я бы совѣтовалъ тебѣ покушать на скорую руку сандвичей.
-- Благодарю васъ, батюшка,-- отвѣчалъ Принцъ:-- не безпокойтесь, я буду аккуратенъ. Батюшка, смѣю ли я просить васъ приготовиться къ тому, что я намѣренъ сказать вамъ!
-- Праведное небо!-- воскликнуль образецъ манеръ, блѣдный и испуганный въ то время, какъ Принцъ и Кадди, рука въ руку, склонились передъ нимъ на колѣни.-- Что это значитъ? Не съ ума ли вы сошли! О, ради Бога, говорите, что это значитъ?
-- Батюшка,-- отвѣчалъ Принцъ съ величайшей покорностью:-- я люблю эту молодую леди и далъ слово жениться на ней!
-- Далъ слово жениться!-- вскричалъ мистеръ Торвидропъ, склоняясь на софу и закрывая лицо обѣими руками.-- О, небо! до чего я дожилъ! Въ мое сердце пущена стрѣла моимъ роднымъ сыномъ!
-- Мы уже давно дали слово другъ другу,-- дрожащимъ голосомъ сказалъ Принцъ:-- и миссъ Срммерсонъ, узнавъ объ этомъ, посовѣтовала намъ признаться вамъ, батюшка, и была такъ добра, что согласилась присутствовать при нашемъ признаніи. Миссъ Джеллиби молодая леди, которая питаетъ къ вамъ, батюшка, глубокое уваженіе.
Изъ груди мистера Торвидропа вырвался стонъ.
-- Не огорчайтесь, батюшка, умоляю васъ, не огорчайтесь!-- произнесъ его сынъ.-- Миссъ Джеллиби молодая леди, она питаетъ къ вамъ глубокое уваженіе. Соглашаясь вступить въ бракъ, мы поставляемъ себѣ въ священную обязанность заботиться о вашемъ спокойствіи.
Мистеръ Торвидропъ заплакалъ.
-- Ради Бога, не огорчайтесь, батюшка!-- воскликнулъ сынъ.
-- Сынъ, сынъ!-- сказалъ мистеръ Торвидропъ:-- слава Богу, что твоя покойная мать избавилась отъ такого удара. Поражай меня и не щади. Поражайте меня, сэръ; поражайте въ самое сердце!
-- Не говорите такъ, батюшка,-- умолялъ Принцъ со слезами:-- ваши слова убиваютъ меня. Увѣряю васъ, мы поставляемь себѣ въ священную обязанность заботиться о вашемъ спокойствіи. Каролина и я не забудемъ нашего долга; мой долгъ въ отношеніи къ вамъ будетъ и ея долгомъ, мы дали и въ этомъ слово другъ другу; такъ что, съ вашего одобренія и согласія, мы посвятимъ всю свою жизнь только тому, чтобъ доставлять вамъ спокойствіе и удовольствіе.
-- Поражайте, сэръ,-- говорилъ мистеръ Торвидропъ:-- поражайте въ самое сердце!
Я замѣтила, впрочемъ, что онъ внимательно слушалъ Принца.
-- Неоцѣненный батюшка,-- говорилъ Принцъ:-- мы очень хорошо знаемъ, что вы привыкли къ маленькому комфорту, на который вы имѣете полное право; мы поставимъ себѣ долгомъ и будемъ считать счастіемъ прежде всего доставлять вамъ это удовольствіе. Если нашъ союзь покажется пріятнымъ вамъ, то благословите его вашимъ одобреніемъ и согласіемъ; и когда мы женимся, то первою мыслію нашею будетъ ваше спокойствіе. Въ нашей жизни вы постоянно будете главою и хозяиномъ; мы чувствуемъ, какъ неестественно было бы съ нашей стороны, еслибъ мы не старались предупреждать ваши желанія, еслибь не употребили бы всѣ возможныя съ нашей стороны средства, чтобъ доставить вамъ спокойствіе.
Мистеръ Торвидропъ тяжело боролся съ своими чувствами, и снова выпрямился на софѣ. Его щеки раздувались надъ его тутозатянутымъ галстухомъ; въ эту минуту онъ представлялъ собою совершенный образецъ отеческой прекрасной осанки и изящныхъ манеръ.
-- Сынъ мой!-- сказалъ мистеръ Торвидропъ.-- Дѣти мои! Я не могу противостоять вашимъ мольбамъ. Будьте счастливы!
Его благосклонность, въ то время, какъ онъ поднималъ свою будущую невѣстку и протягивалъ руку своему сыну (который цѣловалъ ее съ сыновнимъ почтеніемъ и благодарностію), были для меня самымъ невиданнымъ до того зрѣлищемъ.
-- Дѣти мои,-- сказалъ мистеръ Торвидропъ, съ родитель скимъ чувствомъ обнимая лѣвой рукой Кадди и граціозно положивъ правую руку на бедро.-- Сынъ мой и дочь моя, ваше счастіе будетъ отнынѣ моимъ попеченіемъ. Я буду слѣдить за вами Вы будете всегда жить со мной (подразумѣвая, вѣроятно, подъ этимъ, что я всегда буду жить съ вами), этотъ домъ отнынѣ будетъ вашимъ домомъ; словомъ сказать, вы имѣете теперь полное право считать и считайте его своимъ домомъ. Живите счастливо и долго и раздѣляйте свою судьбу съ моею!
Могущество его прекрасной осанки и изящныхъ манеръ было таково, что они дѣйствительно были преисполнены благодарностью, какъ будто вмѣсто того, что онъ, навязываясь жить вмѣстѣ съ ними на всѣ остальные дни своей жизни, приносилъ въ ихъ пользу огромною жертву.
-- Что касается до меня, мои дѣти, сказалъ мистеръ Торвидропъ:-- то я замѣтно начинаю вянуть и желтѣть и не вижу возможности сказать, долго ли будутъ еще оставаться слабые слѣды прекрасной осанки и изящныхъ манеръ въ этотъ прядильный и ткацкій вѣкъ. Во всякомъ случаѣ, сколько будутъ позволить обстоятельства, я стану исполнять свой долгъ въ отношеніи къ обществу, и, по обыкновенію, буду показываться въ городѣ. Мои желанія и нужды весьма ограниченны и удобоисполнимы. Дайте, мнѣ вотъ эту маленькую комнатку, нѣсколько необходимыхъ вещей для туалета, скромный завтракъ поутру и умѣренный обѣдъ -- и мнѣ больше ничего ненужно. Исполненіе этихъ нуждъ я предоставляю вашей любви ко мнѣ и уваженію,-- все остальное я беру на себя.
Влюбленные вновь были тронуты его необыкновеннымъ великодушіемъ.
-- Сыпь мой, сказалъ мистеръ Торвидропъ:-- относительно тѣхъ недостатковъ въ тебѣ -- недостатковъ прекрасной осанки и изящныхъ манеръ, которыя родятся съ человѣкомъ, которыя можно усовершенствовать изученіемъ, но никогда нельзя производить по прихоти,-- въ этомъ ты попрежнему можешь положиться на меня. Я былъ вѣренъ моему дѣлу со времени Его Королевскаго Высочества Принца-Регента, и не сойду съ своего поста теперь. Нѣтъ, мой сынъ, не сойду. Если ты съ гордостію смотрѣлъ на положеніе своего отца, то будь увѣренъ, что его положеніе останется навсегда незапятнаннымъ. Что же касается до тебя, Принцъ, у котораго совсѣмъ другой характеръ (да мы и не можемъ и не должны быть одинаковы во всемъ), ты долженъ работать, трудиться, пріобрѣтать деньги и по возможности распространять кругъ своихъ занятій.
-- Въ этомъ вы можете положиться на меня, неоцѣненный батюшка: я говорю отъ чистаго сердца,-- отвѣчалъ Принцъ.
-- Я не сомнѣваюсь въ этомъ,-- сказалъ мистеръ Торвидропъ.-- Твои качества, мой сынъ, не блестящи, но они прочны и полезны. Дѣти мои, словами моей покойной жены, на жизненный путь которой я имѣлъ счастіе проливать нѣкоторый лучъ свѣта, я долженъ сказать вамъ обоимъ: заботьтесь о нашемъ заведеніи, заботьтесь о моихъ скромныхъ нуждахъ -- и да благословитъ васъ Богъ!
Послѣ этого старикъ Торвидропъ сдѣлался очень любезенъ, вѣроятно, въ ознаменованіе счастливаго событія. Я же сказала Кадди, если она намѣрена идти домой сегодня, то не слѣдовало медлить. Поэтому мы отправились послѣ нѣжнаго прощанія между Кадди и ея женихомъ. Во всю дорогу Кадди была такъ счастлива и такъ чистосердечно выхваляла мистера Торвидропа -- старика, что я ни подъ какимъ видомъ не рѣшилась бы произнесть и слова въ его порицаніе.
Въ окнахъ дома, гдѣ проживало семейство Джеллиби были приклеены билеты, извѣщающіе, что домъ отдается въ наемъ. Онъ казался мрачнѣе, грязнѣе и пустыннѣе, чѣмъ когда нибудь. Дня два тому назадъ, имя несчастнаго мистера Джеллиби появилось въ спискѣ банкротовъ, и онъ сидѣлъ, запершись, въ столовой съ двумя джентльменами, посреди кучи синихъ мѣшковъ, счетныхъ книгъ и бумагъ, и дѣлалъ отчаянныя усилія разъяснить свои дѣла. Они, казалось мнѣ, были недоступны для его понятія, потому что когда Кадди, по ошибкѣ, завела меня въ столовую, я увидѣла, что мистеръ Джеллиби, въ очкахъ, сидѣлъ въ углу между обѣденнымъ столомъ и двумя джентльменами и казался безчувственнымъ ко всему, что вокругъ его дѣлалось.
Поднимаясь наверхъ въ комнату мистриссъ Джедлиби, мы не встрѣчали дѣтей: всѣ они визжали на кухнѣ; не встрѣтили даже ни одной служанки. Мы застали мистриссъ Джеллиби среди громадной корреспонденціи: она распечатывала, читала и сортировала письма; на полу лежала груда рваныхъ конвертовъ. Она была такъ углублена въ свои занятія, что сначала не узнала меня, хотя и смотрѣла на меня своимъ страннымъ, свѣтлымъ, устремленнымъ вдаль взглядомъ.
-- Ахъ, миссъ Соммерсонъ!-- сказала она наконецъ.-- Извините меня! Я никакъ не думала видѣть васъ у себя. Надѣюсь, что вы здоровы, и что мистеръ Джорндисъ и миссъ Клэръ также здоровы.
Въ свою очередь я выразила свою надежду, на здоровье мистера Джеллиби.
-- Не совсѣмъ здоровъ, моя милая,-- сказала мистриссъ Джеллиби спокойнѣйшимъ образомъ.-- Онъ былъ несчастливъ въ своихъ дѣлахъ и теперь въ дурномъ расположеніи духа. Къ счастію моему, что при своихъ занятіяхъ, я не имѣю времени думать объ этомъ. Въ настоящее время у насъ собиралось, миссъ Соммерсонъ, пятьсотъ семействъ, круглымъ числомъ по пяти человѣкъ въ каждомъ, и всѣ они или отправились уже, или отправляются, на лѣвый берегъ рѣки Нигера.
Я подумала объ одномъ семействѣ, такъ коротко знакомомъ намъ, которое не отправилось еще и не отправлялось на лѣвый берегъ Нигера и не удивлялась, почему это обстоятельство ее не безпокоило.
-- Я вижу, вы привели съ собой Кадди,-- замѣтила мистриссъ Джеллиби, взглянувъ на свою дочь.-- Видѣть ее здѣсь сдѣлалось совершенной рѣдкостью. Она совсѣмъ почти бросила свое прежнее занятіе, и черезъ это заставляетъ меня нанимать мальчика.
-- Я увѣрена, ма...-- начала было Кадди
-- Я тебѣ говорю, Кадди,-- перебила ее мать мягкимъ тономъ:-- я тебѣ говорю, Кадди, что я нанимаю мальчика, который въ эту минуту обѣдаетъ. Какая же польза изъ твоихъ возраженій?
-- Я и не дѣлаю вамъ возраженій, отвѣчала Кадди.-- Я только думала сказать, что вы вѣрно не захотѣли бы, чтобъ я всю свою жизнь сидѣла за письменнымъ столомъ.
-- Однако, я думаю, моя милая, что касательно трудолюбія, ты должна брать примѣръ съ своей родной матери,-- сказала мистриссъ Джеллиби, продолжая распечатывать письма и бросая бѣглый взглядъ на каждое изъ нихъ, сортировала ихъ и говорила.-- Вотъ еще новости. Сидѣть всю жизнь за письменнымъ столомъ! Если бы ты имѣла хоть сколько нибудь сочувствія къ судьбамъ человѣческаго рода, ты бы не рѣшилась сдѣлать мнѣ подобный отвѣтъ; твои идеи были всегда выше той, которую ты высказала. Но ты не имѣешь сочувствіи. Я часто говорила тебѣ, Кадди, что ты вовсе не имѣешь сочувствія.
-- Дѣйствительно, ма, къ Африкѣ я вовсе не имѣю его.
-- Конечно не имѣешь. Не имѣй я такихъ многотрудныхъ занятій, миссъ Соммерсонъ, это совершенно бы убило меня,-- сказала мистриссъ Джеллиби, нѣжно останавливая на мнѣ взоръ свой и раздумывая, куда ей положить только что распечатанное письмо,-- Но я такъ много должна думать и сосредоточивать свои мысли на дѣлахъ, касающихся до племени Борріобула-Ха и вообще до Африки, что въ этомъ заключается мое лекарство.
Когда Кадди бросила на меня умоляющій взглядъ и когда миссъ Джеллиби устремила взоръ свой въ Африку прямехонько сквозь мою шляпку и голову, я считала эту минуту за удобнѣйшую, чтобы приблизиться къ цѣли моего посѣщенія и овладѣть вниманіемъ мистриссъ Джеллиби.
-- Быть можетъ,-- начала я:-- вы удивитесь, если я скажу вамъ, что привело меня сюда прервать ваши занитія.
-- Я всегда очень рада видѣть васъ, миссъ Соммерсонъ, въ моемъ домѣ,-- сказала мистриссъ Джеллиби, продолжая свое занятіе съ спокойной улыбкой.-- Хотя я и желала бы...-- при этомъ она покачала головой,-- хотя я и желала бы. чтобъ миссъ Соммерсонъ принимала болѣе участія въ Борріобульскихъ дѣлахъ.
-- Я пришла сюда съ Кадди,-- сказала я:-- потому что Кадди считаетъ долгомъ ничего не скрывать отъ своей матери и полагаетъ, что я помогу ей (хотя, съ своей стороны, я совершенно не знаю, какъ и чѣмъ могу я помочь) при открытіи вамъ одной изъ ея тайнъ.
-- Кадди,-- сказала мистриссъ Джеллиби, отрываясь на минуту отъ своего занятія и потомъ покачавъ головой, съ прежнимъ спокойствіемъ принялась за него:-- ты, вѣрно, хочешь сообщить мнѣ какой нибудь вздоръ?
Кадди развязала свою шляпку, сняла ее, и, взявъ за концы лентъ, залилась слезами и сказала:-- мама, я дала слово выйти замужъ!
-- О, какая ты смѣшная!-- замѣтила мистриссъ Джеллиби, разсѣянно разсматривая распечатанную депешу:-- какая ты глупая, Кадди!
-- Я дала слово выйти замужъ, ма,-- говорила, рыдая Кадди:-- за молодого мистера Торвидропъ, учителя въ танцевальной школѣ и старый мистеръ Торвидропъ, настоящій джентльменъ, согласился на нашъ бракъ; я прошу теперь и умоляю васъ, дайте вы свое согласіе, безъ котораго, ма, я никогда не буду счастлива; никогда, никогда!
И Кадди продолжала рыдать, забывая все, что переносила она. Въ эту минуту она помнила только свою привязанность къ матери.
-- Видите, миссъ Соммерсонъ,-- замѣтила мистриссъ Джеллиби довольно сурово:-- видите, какое счастіе имѣть столько занятіи и сосредоточивать на нихъ всѣ свои мысли. Вотъ Кадди дала слово выйти замужъ за сына танцмейстера, связалась съ людьми, которые не имѣютъ ни малѣйшаго сочувствія къ судьбамь человѣческаго рода! Между тѣмъ какъ мистеръ Гушерь, одинъ изъ первѣйшихъ филантроповъ нашего времени, говорилъ мнѣ по секрету, что онъ интересуется моей дочерью!
-- Ма, я всегда ненавидѣла и презирала мистера Гушера! сказала Кадди, не прекращая рыданій.
-- Кадди, Кадди!-- возразила мистриссъ Джеллиби, распечатывая новое письмо съ неподражаемымъ спокойствіемъ.-- Я нисколько не сомнѣваюсь въ этомъ. Да и могла ли ты поступать иначе, будучи совершенно лишена тѣхъ симпатій, которыя въ немъ преобладаютъ! Еслибь мои общественныя занятія не были для меня любимымъ дѣтищемъ, еслибъ я не занималась планами въ громадныхъ размѣрахъ, эти мелочи могли бы сильно огорчать меня, миссъ Соммерсонъ. Но могу ли я позволить, чтобъ глупый поступокъ со стороны Кадди (отъ которой я лучшаго никогда и не ждала) поставилъ бы преграду между мной и Африкой? Нѣтъ, нѣтъ,-- повторяла мистриссъ Джеллиби тихимъ, но звучнымъ голосомъ и съ пріятной улыбкой распечатывала письма и сортировала ихъ:-- нѣтъ, нѣтъ, миссъ Соммерсонъ!
Я до такой степени не была подготовлена къ столь холодному пріему, хотя и могла разсчитывать на него, что не находила словъ въ отвѣтъ ей. Кадди, точно также какъ и я, совершенно растерялась. Мистриссъ Джеллиби продолжала распечатывать письма и безпрестанно повторяла весьма пріятнымъ голосомъ и съ самой пріятной улыбкой:-- нѣтъ, миссъ Соммерсонъ, со мной этого не можетъ случиться.
-- Надѣюсь, ма,-- сказала наконецъ Кадди, рыдая,-- вы не сердитесь на меня?
-- О, Кадди, какая ты въ самомъ дѣлѣ несносная!-- отвѣчала мистриссъ Джеллиби.-- Ну идетъ ли дѣлать подобные вопросы послѣ того, какъ я тебѣ сказала о моемъ исключительномъ занятіи?
-- И я надѣюсь, ма, вы дадите свое согласіе и пожелаете намъ счастія?-- сказала Кадди.
-- Ты безсмысленный ребенокъ, ужъ потому, что сдѣлала подобный поступокъ, сказала мистриссъ Джеллиби:-- ты никуда негодный ребенокъ, если не хотѣла посвятить себя общественной пользѣ. Но шагъ сдѣланъ, я наняла уже мальчика для переписки, больше мнѣ ничего не остается сказать. Пожалуйста, Кадди, сказала мистриссъ Джеллиби, потому что Кадди наклонилась къ ней и начала ее цѣловать:-- не мѣшай мнѣ заниматься моимъ дѣломъ, дай мнѣ разобрать эту кипу бумагъ до прихода вечерней почты.
Въ это время я считала за лучшее уйти, но была удержала еще на минуту словами Кадди.
-- Вы не разсердитесь, ма, если я представлю вамъ его?
-- О, Боже мой, Кадди,-- вскричала мистриссъ Джеллиби, снова погруженная въ африканскія размышленія:-- ты опять свое начала? Кого ты хочешь представить?
-- Его, мама.
-- Кадди, Кадди,-- сказала мистриссъ Джеллиби, совершенно утомленная такими мелочами:-- ужъ если ты хочешь, такъ пожалуйста не приводи его въ дни, назначенные для нашихъ комитетскихъ собраній. Ты должна устроить этотъ визитъ, когда я буду совершенно свободна. Моя милая миссъ Соммерсонъ, вы очень, очень добры, если рѣшились прійти сюда и помочь этой глупенькой дѣвочкѣ. Прощайте! Когда я скажу вамъ, что передо мной лежитъ пятьдесятъ восемь новыхъ писемъ отъ различныхъ фабрикантовъ, которые нетерпѣливо желаютъ узпать всѣ подробности касательно африканскихъ туземцевъ и воздѣлыванія кофе то, кажется мнѣ не нужно представлять вамъ извиненій въ томъ, что я очень занята.
Спускаясь съ лѣстницы, я нисколько не удивлялась, что Кадди была въ грустномъ расположеніи духа; не удивлялась тому, что она рыдала, склонивъ свою голову ко мнѣ на плечо; не удивлялась словамъ ея, что ей легче было бы выслушать жестокую брань, нежели видѣть такое равнодушіе; не удивлялась и признанію ея, что гардеробъ ея былъ такъ скуденъ, что она не знала, какъ ей выходить замужъ. Мало по малу я старалась утѣшить ее, доказывая ей, сколько хорошаго могла она сдѣлать для своего несчастнаго отца и для бѣднаго Пипи, когда будетъ имѣть свой уголокъ. Наконецъ мы спустились въ сырую темную кухню, гдѣ Пипи и его маленькіе братцы и сестрицы ползали на каменномъ полу, и гдѣ мы такъ разыгрались съ ними, что если бы я не прибѣгнула къ сказкамъ, то платье мое было бы изорвано въ клочки. Отъ времени до времени долетали до насъ сверху громкіе крики и слышался сильный стукъ мебели. Я боялась, что причиной этихъ голосовъ и этого стука, былъ мистеръ Джеллиби, когда онъ, при каждой новой попыткѣ уразумѣть свои дѣла, вырывался изъ-за стола и подходилъ къ окну съ тѣмъ, чтобы броситься въ него на мостовую.
Возвращаясь ночью домой послѣ такого шума и хлопотъ, испытанныхъ мною въ теченіе дня, я все время думала о предстоящемъ замужествѣ бѣдненькой Кадди, и почти была увѣрена, что она будетъ счастлива, несмотря что въ мои размышленія часто вмѣшивался мистеръ Торвидропъ старшій. И если мнѣ приходила иногда въ голову мысль о томъ, дѣйствительно ли они понимали, что значитъ прекрасная осанка и изящныя манеры, я была увѣрена, что отъ этого не было бы имъ ни хуже, ни лучше. Я желала одного, чтобы они были счастливы, и съ этой мыслью я смотрѣла на звѣзды и вспоминала о путешественникахъ въ отдаленныхъ странахъ; я представляла себѣ звѣзды, которыми въ одно время со мной любовались они и въ то же время полагала, что, можетъ быть, и я, совершая свой земной путь, буду полезна кому нибудь изъ нихъ.
Въ Холодномъ Домѣ такъ всѣ были рады моему возвращенію (впрочемъ это и прежде такъ бывало), что я готова была плакать отъ радости, если бы только я была увѣрена, что мои слезы произведутъ на другихъ пріятное впечатлѣніе. Всѣ въ домѣ, отъ мала до велика, съ такимъ радушіемъ, съ такими свѣтлыми лицами встрѣтили меня, съ такимъ искреннимъ удовольствіемъ говорили со мной, считали за такое счастіе угодить мнѣ въ чемъ нибудь, что, мнѣ кажется, въ мірѣ не было такого счастливаго созданія, какимъ была я въ эти минуты.
Весь вечеръ былъ проведенъ въ пріятной болтовнѣ; я съ такими подробностями разсказывала Адѣ и моему опекуну о моей поѣздкѣ и о Кадди, что по приходѣ въ свою комнату увидѣла, что лицо мое горѣло, и я не могла понять, откуда взялось во мнѣ столько способностей говорить такъ долго.
Спустя нѣсколько секундъ кто-то тихо постучался въ мою дверь.
-- Войдите!-- сказала я.
И ко мнѣ вошла маленькая дѣвочка, чистенько одѣтая въ траурное платьице.
-- Извините, миссъ,-- сказала она нѣжнымъ голосомъ и присѣдая:-- я Чарли!
-- Неужели!-- сказала я, наклонившись къ ней съ удивленіемъ и поцѣловавъ ее.-- Какъ я рада видѣть тебя, Чарли!
-- Извините, миссъ,-- продолжала Чарли тѣмъ же голосомъ:-- я ваша горничная.
-- Въ самомъ дѣлѣ, Чарли?
-- Точно такъ, миссъ. Честь имѣю представиться вамъ, по приказанію мистера Джорндиса, который посылаетъ вамъ свою любовь.
Я сѣла, обняла Чарли и стала смотрѣть ей въ лицо.
-- О, миссъ, какъ могу я выразить вамъ свою благодарность!-- сказала Чарли, скрестивъ руки на грудь, между тѣмъ какъ по ея щечкамъ, на которыхъ рисовались ямочки, текли потокомъ слезы. Томъ теперь въ школѣ и учится хорошо; маленькая Эмми осталась у мистриссъ Бляйндерь, и какъ ее берегутъ, если бы вы знали! Только мистеръ Джорндисъ, не знаю за чѣмъ, говоритъ, что намъ всѣмъ должно разлучиться... то есть мнѣ съ Томомъ и Эмми... вѣдь мы такія маленькія! О, миссъ, о чемъ вы плачете?
-- Я не могу, Чарли, удержаться отъ слезъ.
-- Я тоже не могу удержаться отъ слезъ,-- говоритъ Чарли.-- Мистеръ Джорндисъ такъ любитъ васъ: онъ говоритъ и надѣется, что вы иногда поучите меня чему нибудь, что Томъ, Эмми и я будемъ видѣться разъ въ мѣсяцъ. О, миссъ, какъ я счастлива и благодарна вамъ! Я постараюсь за это быть доброй и послушной дѣвочкой.
-- Чарли, ты только не забудь, кто осчастливилъ тебя!
-- Нѣтъ, миссъ; никогда, никогда не забуду. И Томъ и Эмми не забудутъ. Вы, миссъ, вы осчастливили насъ.
-- Нѣтъ, Чарли, я ничего не знаю объ этомъ,-- это все сдѣлалъ для васъ мистеръ Джорндисъ.
-- Я знаю, миссъ; но онъ сдѣлалъ это изъ любви къ вамъ. Я и Томъ, и Эмми никогда не забудемъ этого.
Чарли отерла глаза и приступила къ исполненію своихъ обязанностей: она начала бѣгать по комнатѣ и приводить въ порядокъ все, что попадало ей подъ руки. Вдругъ она тихонько подкралась ко мнѣ и сказала:
-- Не плачьте, миссъ; пожалуйста не плачьте.
И я опять ей сказала, что не могу удержаться отъ слезъ.
-- Я тоже не могу удержаться отъ слезъ.
Я плакала отъ радости, и плакала не одна, но вмѣстѣ съ Чарли.