Два джентльмена съ весьма обтертыми обшлагами и пуговицами, джентльмены, которые присутствовали при послѣднемъ слѣдствіи въ гостиницѣ Солнца, снова появляются въ этой части города съ изумительной быстротой (впрочемъ, быстротѣ этой много способствуетъ дѣятельный и умный приходскій староста) и по всѣмъ правиламъ снимаютъ допросы, снуютъ взадъ и впередъ изъ отдаленной комнаты гостиницы Солнца и пишутъ ненасытными своими маленькими перьями на глянцевитой бумагѣ. Они заносятъ въ свои протоколы волненіе и возбужденіе, въ которомъ находился весь кварталъ переулка Чансри въ прошедшую полночь, и въ которое онъ поставленъ былъ самымъ тревожнымъ и ужаснымъ событіемъ. Они выставляютъ на видъ то обстоятельство, неподверженное никакому сомнѣнію, стоитъ только вспомнить о немъ, какимъ образомъ нѣсколько времени тому назадъ въ народѣ произведено было грустное впечатлѣніе загадочнымъ смертнымъ случаемъ отъ излишняго пріема опіума въ первомъ этажѣ магазина морскихъ принадлежностей, тряпья, бутылокъ и прочаго хламу, принадлежащаго весьма эксцентричному, невоздержному и престарѣлому человѣку, по имени Круку; какимъ образомъ, по весьма замѣчательному стеченію обстоятельствъ, этого Крука приводили къ допросу, производимому, стоитъ только припомнить, въ той же самой гостиницѣ Солнца, весьма добропорядочной гостиницѣ, непосредственно прилегающей къ тому дому, по которому производится настоящее слѣдствіе и принадлежащей высокопочитаемому мистеру Джемсу Джорджу Богзби. Они описываютъ съ величайшими подробностями, какимъ образомъ въ теченіе нѣсколькихъ часовъ вчерашняго вечера жителями Подворья замѣченъ былъ весьма необыкновенный запахъ,-- Подворья, въ которомъ случилось трагическое происшествіе, составляющее предметъ ихъ описанія,-- и что этотъ запахъ одно время былъ такъ силенъ, что мистеръ Свильзъ, комическій пѣвецъ, ангажированный мистеромъ Д. Д. Богзби, лично доложилъ нашему лѣтописцу, что онъ сообщилъ миссъ Мелвильсонъ, дѣвицѣ съ нѣкоторыми претензіями на музыкальные таланты, также ангажированной мистеромъ Богзби на квартеты гармоническихъ собраній или митинговъ въ гостиницѣ Солнца, подъ управленіемъ самого мистера Богзби, онъ (мистеръ Свильзъ) лично докладывалъ, что смрадное состояніе атмосферы произвело весьма неблагопріятное вліяніе на его голосъ; при этомъ онъ употреблялъ шуточное выраженіе, "что онъ похожъ былъ на восковую куклу съ разинутымъ ртомъ, изъ котораго не вылетало ни одной музыкальной ноты". Такимъ образомъ разсказъ мистера Свильза вполнѣ былъ подтвержденъ двумя почтенными замужними дамами, живущими на томъ же Подворьѣ и извѣстными съ прекрасной стороны подъ именами мистриссъ Пайперъ и мистриссъ Перкинсъ; обѣ онѣ замѣтили смрадныя испаренія и полагали, что эти испаренія выходили изъ дома, занимаемаго Крукомъ, несчастнымъ покойникомъ. Все это и многое другое два джентльмена, связанные въ этой печальной катастрофѣ необыкновеннымъ согласіемъ и дружелюбіемъ, записываютъ на мѣстѣ; между тѣмъ какъ ребятишки со всего Подворья (въ эту минуту только что выскочившіе изъ своихъ постелей) цѣлымъ роемъ собрались подъ окномъ отдѣльной комнаты въ гостиницѣ Солнца и любуются маковками джентльменовъ, занимающихся производствомъ слѣдствія.
Все населеніе Подворья, отъ стараго до малаго, не спитъ въ эту ночь и ничего не дѣлаетъ, какъ только кутаетъ головы себѣ, говоритъ о домѣ, котораго вторично постигло такое страшное несчастье, и поглядываетъ на него съ суевѣрнымъ страхомъ. Миссъ Фляйтъ была вынесена изъ ея комнаты съ большимъ рискомъ, какъ будто домъ объятъ былъ пламенемъ, и получила на ночь помѣщеніе въ гостиницѣ Солнца. Въ гостиницѣ Солнца не гасятъ огней, не запираютъ дверей въ теченіе всей ночи, потому что всякаго рода общественное возбужденіе служитъ источникомъ выгодъ для нея и заставляетъ всѣхъ жителей Подворья ежеминутно искать въ ней мирнаго убѣжища. Ближайшій погребъ потерялъ свое значеніе, лишь только началось судебное слѣдствіе. Едва только разносчикъ пива и другихъ подобныхъ жидкостей услыхалъ о происшествіи, какъ засучилъ рукава по самыя плечи и сказалъ: "нашему брату будетъ славная работа!" Въ первыя минуты всеобщей суеты, молодой Пайперъ бросился къ пожарнымъ инструментамъ и съ тріумфомъ возвратился во весь галопъ на вершинѣ Феникса, удерживая это баснословное животное изъ всѣхъ силъ, среди шлемовъ и пылающихъ факеловъ. Одинъ шлемъ остается назади для предупрежденія всякаго рода безпорядковъ; онъ медленно прохаживается взадъ и впередъ около дома, вмѣстѣ съ однимъ изъ двухъ полисменовъ, назначенныхъ для той же цѣли. Этому тріо каждый житель Подворья, имѣющій въ карманѣ лишнихъ шесть пенсовъ, выказываетъ гостепріимство въ видѣ какой-нибудь согрѣвающей жидкости.
Мистеръ Вивль и его другъ мистеръ Гуппи находятся въ гостиницѣ Солнца и имѣютъ полное право распоряжаться всѣмъ, что заключаетъ въ себѣ гостиница, если только они будутъ оставаться въ ней.
-- Теперь не время разсуждать о деньгахъ,-- говоритъ мистеръ Богзби, хотя онъ и поглядываетъ на нихъ довольно алчно за своей конторкой.-- Сдѣлайте одолженіе, приказывайте, джентльмены, подписывайте ваши имена на что вамъ угодно, все будетъ подано.
Послѣ такого предложенія два джентльмена, въ особенности мистеръ Вивль, подписываютъ имена свои на такое множество предметовъ, что въ теченіе времени они находятся въ затрудненіи подписать свое имя съ достаточною ясностью, хотя все еще продолжаютъ разсказывать новымъ посѣтителямъ отрывки изъ страшной катастрофы, которой были очевидцами, продолжаютъ сообщать о томъ, что они говорили, что они думали, и что они видѣли. Между тѣмъ тотъ или другой изъ полисменовъ частенько подходитъ къ двери и, распахнувъ ее во всю длину руки, смотритъ изъ глубины ночного мрака. Не потому, что онъ имѣетъ какія-нибудь подозрѣнія, но затѣмъ, чтобы узнать, что подѣлывается внутри гостиницы.
Ночь продолжаетъ совершать свое тяжелое теченіе; она видитъ, что все Подворье бодрствуетъ въ необыкновенные часы, видитъ, какъ оно угощается или угощаетъ и вообще ведетъ себя подобно подворью, неожиданно получившему богатое наслѣдство. Ночь, наконецъ, отступаетъ медленными шагами, и фонарщикъ ходитъ съ своей лѣсенкой по окраинѣ тротуара и, какъ какой-нибудь палачъ, срубаетъ маленькія головки газоваго свѣта, употреблявшія усилія уменьшить мракъ ночи. Наконецъ, такъ или иначе, наступаетъ и день.
И наступившій день усматриваетъ, даже своимъ тусклымъ лондонскимъ окомъ, что Подворье не смыкало глазъ во всю ночь. Онъ усматриваетъ это обстоятельство по соннымъ лицамъ, повисшимъ надъ столами, по ногамъ, растянутымъ по полу вмѣсто постелей; даже кирпичная и известковая физіономія самаго подворья кажется блѣдною и утомленною. И вотъ просыпаются сосѣднія улицы, слухъ о происшествіи долетаетъ до нихъ, полуодѣтые жители толпами спѣшатъ навести надлежащія справки; двумъ полисменамъ и помощнику ихъ въ шлемѣ (на наружности которыхъ ночь не оставила, впрочемъ, такого впечатлѣнія, какое замѣтно на наружности Подворья) предстоитъ употребить много усилій, чтобы удержать дверь на заперти.
-- Боже мой, джентльмены!-- говоритъ мистеръ Снагзби, подходя къ дому Крука.-- Правду ли я слышу?
-- Конечно правду,-- отвѣчаетъ полисменъ.-- Правду, вотъ и все тутъ. Проходите дальше, отправляйтесь.
-- Да помилуйте, джентльмены,-- говоритъ мистеръ Снагзби, довольно рѣшительно оттѣсняемый назадъ:-- не дальше какъ вчера вечеромъ, около одиннадцати, я стоялъ у этихъ дверей и разговаривалъ съ молодымъ человѣкомъ, который квартируетъ здѣсь.
-- Въ самомъ дѣлѣ?-- возражаетъ полисменъ:-- Ну, такъ этого молодого человѣка вы можете найти вонъ за тѣми дверями. Я вамъ говорю, разойдитесь, чего вы тутъ не видали.
-- Надѣюсь, съ нимъ ничего не сдѣлалось худого?-- спрашиваетъ мистеръ Снагзби.
-- Худого? Нѣтъ. Что ему сдѣлается худого.
Мистеръ Снагзби, не имѣя никакой возможности отвѣчать на это, и вообще на что бы то ни было, въ сильномъ волненіи отправляется въ гостиницу Солнца и находитъ тамъ мистера Вивля за чаемъ и тостомъ, съ выраженіемъ на лицѣ потухавшаго возбужденія и съ потухавшей трубкой.
-- И мистеръ Гуппи здѣсь!-- замѣчаетъ мистеръ Снагзби.-- О, Боже мой, Боже мой! Какое во всемъ этомъ проглядываетъ страшное стеченіе обстоятельствъ! И моя, моя...
Сила рѣчи мистера Снагзби покидаетъ его при составѣ словъ "моя маленькая хозяюшка", потому что въ этотъ моментъ онъ видитъ, что эта оскорбленная женщина входитъ въ гостиницу Солнца и становится передъ пивнымъ боченкомъ, устремивъ на мужа своего пытливые взоры, какъ призракъ-обвинитель; мистеръ Снагзби видитъ это и становится нѣмъ.
-- Милая моя,-- говоритъ мистеръ Снагзби, когда языкъ его нѣсколько поразвязался:-- не хочешь ли ты чего-нибудь? Немножко... не придавая этому слишкомъ важнаго значенія... немножко рому съ апельсиннымъ сокомъ?
-- Нѣтъ,-- отвѣчаетъ мистриссъ Снагзби.
-- Душа моя, ты знаешь этихъ двухъ джентльменовъ?
-- Знаю!-- отвѣчаетъ мистриссъ Снагзби и, суровымъ взглядомъ признавая присутствіе ихъ, продолжаетъ пристально смотрѣть на мистера Снагзби.
Преданный мистеръ Снагзби не въ силахъ вынести ея взора и холоднаго обхожденія. Онъ беретъ мистриссъ Снагзби за руку и отводитъ ге къ ближайшему боченку.
-- Душа моя, зачѣмъ ты такъ сурово смотришь на меня! Ради Бога не смотри.
-- Я не могу располагать моими взорами,-- говоритъ мистриссъ Снагзби:-- да если бы и могла, то не хочу.
Мистеръ Снагзби, прокашлянувъ въ руку въ знакъ покорности, присоединяетъ:
-- Въ самомъ дѣлѣ вы не хотите, душа моя?-- и углубляется въ раздумье.
Послѣ того, онъ еще разъ кашляетъ, въ знакъ того, что онъ находится въ затруднительномъ положеніи.
-- Это ужасная тайна, душа моя!-- говоритъ онъ, все еще обнаруживая душевное безпокойство подъ вліяніемъ пристальнаго взора мистриссъ Снагзби.
-- Вотъ какъ,-- возражаетъ мистриссъ Снагзби, качая головой:-- это ужасная тайна!
-- Милый другъ мой,-- говоритъ мистеръ Снагзби плачевнымъ тономъ:-- ради Бога, не говори со мной съ такимъ жестокимъ выраженіемъ, не гляди на меня такъ пристально! Я прошу, я умоляю тебя не дѣлать этого! Боже мой! Ты какъ будто полагаешь, другъ мой, что я намѣренъ произвесть въ комъ-нибудь самовозгораніе?
-- Не знаю, что тебѣ сказать на это,-- отвѣчаетъ мистриссъ Снагзби.
И въ самомъ дѣлѣ, при бѣгломъ взглядѣ на несчастное положеніе своего супруга, мистриссъ Снагзби совершенно "не знаетъ, что ему сказать на это".
Онъ не приготовился положительно отвергать, что вовсе не участвовалъ въ ночномъ происшествіи. А между тѣмъ ему извѣстно, что онъ запутанъ въ какую-то тайну, и что его, весьма вѣроятно, запутаютъ, совершенно безъ его вѣдома, въ это происшествіе. Дрожащей рукой онъ отираетъ лицо носовымъ платкомъ и едва переводитъ духъ.
-- Жизнь моя,-- говоритъ несчастный поставщикъ канцелярскихъ принадлежностей:-- еслибъ ты имѣла какія-нибудь положительныя причины не говорить со мной, зачѣмъ же, принимая въ соображеніе всю предусмотрительность во всѣхъ твоихъ поступкахъ, зачѣмъ же ты пришла въ эти винные погреба до завтрака?
-- А зачѣмъ ты пришелъ сюда?-- спрашиваетъ мистриссъ Снагзби.
-- Душа моя, собственно затѣмъ, чтобы узнать всю истину несчастнаго случая, жертвою котораго сдѣлался почтенный человѣкъ... Онъ погибъ отъ самовозгоранія.
Мистеръ Снагзби дѣлаетъ паузу, чтобъ заглушитъ тяжелый стонъ.
-- Узнавъ это, я разсказалъ бы тебѣ все, душа моя, за нашимъ скромнымъ завтракомъ.
-- Ужъ я думаю, разсказалъ бы! Скажите, мистеръ Снагзби, вы отъ меня ничего не скрываете?
-- Ни-че-то, моя мил..
-- Мнѣ было бы пріятно,-- говоритъ мистриссъ Снагзби, продолжая наблюдать возраставшее, въ немъ смущеніе, съ жестокой и злобной улыбкой:-- мнѣ было бы пріятно, еслибъ вы проводили меня домой. А полагаю, мистеръ Снагзби, вы будете тамъ безопаснѣе, чѣмъ во всякомъ другомъ мѣстѣ.
-- Душа моя, я не знаю, право, почему это такъ; но во всякомъ случаѣ я готовъ идти.
Мистеръ Снагзби, окинувъ буфетъ отчаяннымъ взоромъ, желаетъ мистеру Вивлю и мистеру Гуппи добраго утра, проситъ принять привѣтъ, что видитъ ихъ въ добромъ здоровьѣ, и провожаетъ мистриссъ Снагзби изъ гостиницы Солнца.
Передъ вечеромъ его сомнѣніе на счетъ того, не будетъ ли онъ подлежать отвѣтственности за воображаемое участіе въ катастрофѣ, о которой говоритъ весь кварталъ, обратилось въ увѣренность, благодаря упорству мистриссъ Снагзби въ сохраненіи пристальнаго взгляда. Душевныя страданія его такъ велики, что онъ начинаетъ предаваться неяснымъ, неопредѣленнымъ идеямъ, касательно преданія себя въ руки правосудія: пусть оно оправдаетъ и успокоитъ его, если онъ невиненъ, пусть покажетъ со всею строгостью закона, если онъ виновенъ.
Мистеръ Вивль и мистеръ Гуппи, окончивъ свой завтракъ, идутъ прогуляться въ лиикольнинскомъ скверѣ и выпустить столько черной паутины изъ своихъ головъ, сколько позволить непродолжительная прогулка.
-- Послушай, Тони, лучше теперешняго случая не можетъ представиться,-- говоритъ мистеръ Гупни, обошедъ въ мрачномь расположеніи духа четыре стороны сквера:-- лучше этого случая не можетъ представиться, чтобъ обмѣняться парой словъ насчетъ того обстоятельства, которое мы должны, нисколько не медля, окончательно уразумѣть.
-- Я тебѣ вотъ что скажу, Вильямъ Гуппи!-- отвѣчаетъ мистеръ Вивль, осматривая своего пріятеля съ ногъ до головы глазами, залитыми кровью:-- если это обстоятельство касается заговора, то, пожалуйста, не трудись упоминать о немъ. С'ъ меня ужъ и того довольно, что было; больше этого я не желаю. Пожалуй, чего добраго, этакъ ты и самъ загоришься, или взлетишь на воздухъ съ трескомъ.
Этотъ гадательный феноменъ до такой степени не нравится мистеру Гуипи, что онъ отвѣчаетъ на него убѣждающимъ тономъ и дрожащимъ голосомъ:
-- Тони, я полагаю, что происшествія вчерашней ночи послужатъ для тебя урокомъ, чтобъ ты на всю свою жизнь не быль пристрастнымъ къ самому себѣ.
На это мистеръ Вивль возражаетъ:
-- Вильямъ, я полагаю, что они послужатъ для тебя урокомъ не дѣлать заговоровъ во всю свою жизнь.
-- Кто дѣлаетъ заговоры?-- спрашиваетъ мистеръ Гуппи.
-- Кто? ты!
-- Нѣтъ, не я!
-- Нѣтъ, ты!
-- Кто тебѣ сказалъ?
-- Я тебѣ говорю.
-- О, въ самомъ дѣлѣ?
-- Да, въ самомъ дѣлѣ.
И оба пріятеля, приведенные въ разгоряченное состояніе, снова начинаютъ молча прогуливаться по скверу, чтобъ поостынуть.
-- Тони,-- говоритъ, наконецъ, мистеръ Гуппи:-- еслибъ ты выслушивалъ своего пріятеля, вмѣсто того, чтобъ нападать на него, ты бы никогда не дѣлалъ промаховъ. Но характеръ у тебя черезчуръ вспыльчивый, и ты весьма не разсудителенъ. Владѣй собою, Тони, все, что только можетъ очаровать взоръ...
-- О, къ чорту твои очарованія!-- восклицаетъ мистеръ Вивль, весьма рѣдко прерывая своего пріятеля.-- Говори мнѣ дѣло, вотъ и все тутъ!
Замѣчая, что его пріятель находится въ такомъ угрюмомъ и прозаическомъ настроеніи духа, мистеръ Гуппи хотѣлъ только выразить болѣе прекрасныя чувства души своей тономъ оскорбленнаго человѣка, и въ этомъ тонѣ онъ продолжаетъ:
-- Тони, когда я говорю, что есть одно обстоятельство, по которому мы должны согласиться другъ съ другомъ, то я говорю, не имѣя ни малѣйшаго помышленія на заговоръ, какъ бы онъ ни былъ невиненъ. Ты знакомъ нѣсколько съ законами, слѣдовательно, знаешь, что для всякаго слѣдствія предварительно назначаются вопросные пункты, на которые должны отвѣчать свидѣтели. Скажи теперь, желательно или нѣтъ, чтобъ мы условились другъ съ другомъ, касательно отвѣтовъ на вопросные пункты, по поводу смерти этого несчастнаго стараго Mo... стараго джентльмена.
Мистеръ Гуппи намѣренъ былъ сказать стараго Могола, по полагаетъ, что слово джентльменъ лучше идетъ къ дѣлу.
-- Какіе тутъ отвѣты? Вотъ еще вздоръ.
-- Отвѣты, которые мы должны будемъ представить слѣдственной коммиссіи. Вотъ они,-- и мистеръ Гуппи начинаетъ откладывать ихъ на пальцы:-- что мы знаемъ о его привычкахъ, когда мы его видѣли въ послѣдній разъ, въ какомъ онъ положеніи находился тогда, открытіе, которое мы сдѣлали, и какъ мы его сдѣлали.
-- Да,-- говоритъ мистеръ Вивлъ.-- Какіе же отвѣты-то будутъ?
-- Мы сдѣлали открытіе, вслѣдствіе его, этого въ своемъ родѣ эксцентричнаго человѣка, вслѣдствіе его приглашенія придти къ нему въ полночь, чтобы поучить его чтенію и письму, что дѣлалъ ты неоднократно, потому что старикъ не умѣлъ ни читать, ни писать. Я проводилъ вечеръ у тебя, былъ позванъ внизъ... и такъ далѣе. Вѣроятно, судьи будутъ вникать только въ обстоятельства, касающіяся смерти покойнаго, поэтому нѣтъ никакой необходимости распространиться въ отвѣтахъ; я полагаю, ты согласенъ со мной?
-- Нѣтъ никакой необходимости,-- отвѣчаетъ мистеръ Вивль -- полагаю, что нѣтъ.
-- Теперь ты согласенъ, что въ этомъ нѣтъ и тѣни заговора!-- говоритъ мистеръ Гуппи.
-- Нѣтъ,-- отвѣчаетъ его другъ:-- если есть что-нибудь въ родѣ того, я беру назадъ свое замѣчаніе.
-- Теперь вотъ что, Тони,-- говоритъ мистеръ Гуппи, снова взявъ его за руку и продолжая гулять по скверу медленнымъ шагомъ:-- мнѣ бы хотѣлось знать, по пріятельски, подумалъ ли ты о тѣхъ выгодахъ, которыя представляются тебѣ, если ты останешься жить въ этомъ мѣстѣ?
-- Что ты хочешь сказать этимъ?-- говоритъ Тони, остановясь.
-- Подумалъ ли ты о множествѣ выгодъ, которыя представляются тебѣ, если ты останешься жить въ этомъ мѣстѣ?-- повторяетъ мистеръ Гуппи, продолжая прогулку.
-- Въ какомъ мѣстѣ? Въ этомъ,-- указывая по направленію къ магазину стараго тряпья и всякаго хламу.
Мистеръ Гуппи киваетъ головой.
-- Да я не соглашусь и ночи провести тамъ, какія бы ты ни сдѣлалъ мнѣ предложенія,-- говоритъ мистеръ Вивль, дико озираясь крутомъ.
-- Ты такъ думаешь, Тони?
-- Чего тутъ думать? Я тебѣ говорю это утвердительно,-- отвѣчаетъ мистеръ Вивль.
-- Значитъ возможность, или вѣроятность, я не иначе считаю это, какъ вѣроятность, не имѣть ни малѣйшаго препятствія къ овладѣнію имуществомъ, не такъ давно принадлежавшимъ одинокому старику, который, повидимому, въ цѣломъ мірѣ не имѣетъ ни одного родственника, и увѣренность разузнать, какія сокровища накопилъ этотъ старикъ, значитъ они вовсе не прельщаютъ тебя?-- говоритъ мистеръ Гуппи, кусая себѣ ногти съ аппетитомъ, возбуждаемымъ чувствомъ досады.
-- Разумѣется, нѣтъ. Ну, возможно ли говорить съ такимъ хладнокровіемъ о томъ, чтобы я жилъ тамъ?-- восклицаетъ мистеръ Вивль съ негодованіемъ.-- Отравляйся самъ и живи въ томъ домѣ, если хочешь!
-- О! Я, Тони!-- говоритъ мистеръ Гуппи ласковымъ тономъ.-- Я никогда, не жилъ тамъ, да мнѣ и не достать квартиры въ томъ домѣ, между тѣмъ какъ ты уже имѣешь ее.
-- Не угодно ли, я съ удовольствіемъ уступлю тесѣ ее,-- возражаетъ его другъ.-- Пожалуйста, можешь расположиться въ ней совершенно какъ дома.
-- Значитъ, если я понимаю тебя, Тони,-- говоритъ мистеръ Гуппи:-- ты рѣшительно отказываешься отъ всего?
-- Ты во всю свою жизнь не сказалъ справедливѣе этихъ словъ,-- говоритъ мистеръ Вивль:-- рѣшительно отказываюсь отъ всего.
Въ то время, какъ они разговариваютъ, къ скверу приближается наемная карета, на козлахъ которой высокая шляпа становится видимой для всего народа. Внутри кареты и, слѣдовательно, совершенно закрыто отъ толпы, хотя весьма видно для двухъ пріятелей, потому что карета останавливается почти у самыхъ ногъ ихъ, сидятъ достопочтеннѣйшіе мистеръ и мистриссь Смолвидъ и прелестная внучка ихъ Юдиѳь. Въ пріѣхавшей партіи замѣтна какая-то поспѣшность и волненіе; и въ то время, какъ высокая шляпа, украшающая голову мистера Смолвида-младшаго, спуская съ козелъ, мистеръ Смолвидъ-старшій высовываетъ голову изъ окна и кричитъ мистеру Гуппи:
-- Здравствуйте, сэръ! Какъ вы поживаете!
-- Удивительно, что могло привлечь сюда Чика и его фамилію въ такую раннюю пору!-- говоритъ мистеръ Гуппи, кивая головой своему знакомцу.
-- Милостивый государь,-- кричитъ дѣдушка Смолвидъ:-- сдѣлайте мнѣ одолженіе! Будьте такъ добры съ вашимъ пріятелемъ, перенесите, меня въ здѣшнюю гостиницу, между тѣмъ какъ Бартъ съ сестрой перетащатъ свою бабушку! Пожалуйста, не откажите старику!
Мистеръ Гуппи смотрятъ на своего пріятеля и повторяетъ въ видѣ вопроса: "въ ближайшую гостиницу?" И они приготовляются нести почтенный грузъ въ гостиницу Солнца.
-- Вотъ тебѣ плата!-- говоритъ дряхлый старикъ, обращаясь къ извозчику съ отвратительной гримасой и грозя ему своимъ костлявымъ, безсильнымъ кулакомъ.-- Да смотри! если ты попросишь у меня хоть одну пенни на водку, я отправлю тебя въ полицію. Любезные молодые люди, ради Бога, несите меня полегче. Позвольте мнѣ обнять васъ: я не сдавлю ваши шеи болѣе того, сколько позволяютъ мои силы. О, Боже мой!.. о Господи!... о мои кости!
Слава Богу, что гостиница Солнца недалеко, потому что мистеръ Вивль представляетъ изъ себя олицетворенную апоплексію, не совершивъ еще и половины дороги. Какъ бы то ни было, безъ дальнѣйшаго преувеличенія признаковъ апоплексіи, кромѣ развѣ звуковъ, выражаемыхъ при поднятіи несоразмѣрной съ силами тяжести и необыкновенной испарины, онъ исполняетъ обязанность носильщика, и благосклонный престарѣлый джентльменъ благополучно доставляется, по его собственному желанію, въ отдѣльную комнату гостиницы Солнца.
-- О Господи! произноситъ мистеръ Смолвидъ, съ трудомъ переводя духъ и озираясь кругомъ изъ своего кресла:-- о кости мои, о моя спина! Уфъ, какъ тяжело и больно! Садись ты, старая вѣдьма, отвратительный негодный попугай. Садись!
Этотъ легонькій привѣтъ, назначенный для мистриссъ Смолвидъ, былъ высказанъ вслѣдствіе какой-то странной способности со стороны той несчастной старой леди -- способности, но которой каждый разъ, когда она становится на ноги, то начинаетъ перебирать ими и сообщать движеніе неодушевленнымъ предметамъ, такъ что подобное положеніе старушки всегда сопровождается такимъ стукомъ, бряичаньомъ и звяканьемъ, какое только и можно услышать на шабашѣ старыхъ вѣдьмъ. Вѣроятно, ослабленіе нервовъ столько же способствуетъ къ такимъ продѣлкамъ, какъ и всякое другое безсильное намѣреніе въ бѣдной старухѣ. Въ настоящемъ же случаѣ эти двѣ причины находятся въ такой близкой связи съ виндзорскимъ кресломъ, вѣрнымъ товарищемъ кресла, въ которое посаженъ мистеръ Смолвидъ, что она только тогда и избавляется отъ нихъ, когда внукъ и внучка усаживаютъ ее на мѣсто, между тѣмъ какъ дражайшій супругъ расточаетъ на нее, съ необычайной бѣглостью, любимый эпитетъ "вороны съ свиною головою" и повторяетъ его безчисленное множество разъ.
-- Милостивый государь,-- говоритъ дѣдушка Смолвидъ, обращаясь къ мистеру Гуппи:-- говорятъ, здѣсь случилось несчастіе. Слышали ли вы, или вашъ пріятель о немъ?
-- Слышали ли мы о немъ! Да мы сами открыли его!
-- Вы открыли его! Вы вдвоемъ открыли его! Слышишь, Бартъ, они открыли его!
Два открытеля, выпуча глаза, смотрятъ на Смолвидовъ, которые отвѣчаютъ имъ тѣмъ же.
-- Друзья мои,-- визжитъ мистеръ Смолвидъ, вытягивая впередъ обѣ руки:-- я обязанъ вамъ тысячами благодарностей за то, что вы приняли на себя грустную обязанность открытія пепла отъ брата мистриссъ Смолвидъ.
-- Кого, кого?-- говоритъ мистеръ Гуппи.
-- Родного брата мистриссъ Смолвидъ, ея единственнаго родственника. Мы не были съ нимъ въ такихъ отношеніяхъ, чтобы стоило оплакивать его потерю; да, впрочемъ, съ нимъ и не было возможности быть въ хорошихъ отношеніяхъ. Онъ, правду сказать, не жаловалъ насъ. Это былъ человѣкъ эксцентричный, весьма эксцентричный. Если онъ оставилъ духовное завѣщаніе (въ чемъ я крайне сомнѣваюсь), такъ дѣлать нечего, по необходимости надо сблизиться съ нимъ. Я пріѣхалъ сюда взглянуть на его пожитки: ихъ нужно опечатать, нужно передать въ руки правосудія. Я пріѣхалъ сюда,-- повторяетъ дѣдушка Смолвидъ, загребая къ себѣ воздухъ всѣми десятью пальцами:-- взглянуть на его имущество.
-- Я думаю, Смолъ,-- говоритъ безутѣшный мистеръ Гуппи:-- ты бы могъ сказать мнѣ, что покойный старикъ былъ тебѣ дядя.
-- Вы вели себя такъ скрытно около него, что, я думаю, вамъ нравилось, если я велъ себя точно такъ же,-- отвѣчаетъ эта старая птица съ скрытно засверкавшими глазами.-- Кромѣ того, я не очень гордился такимъ дядей.
-- Кромѣ того вамъ нѣтъ никакого дѣла, гордился ли онъ или нѣтъ,-- говоритъ Юдиѳь также съ скрытно засверкавшими глазами.
-- Онъ въ жизни своей ни разу не видѣлъ меня и потому не зналъ меня,-- замѣчаетъ Смолъ:-- и, право, я не знаю, къ чему бы я сталъ рекомендовать его вамъ.
-- Онъ не имѣлъ съ нами никакихъ сношеній, что очень, очень прискорбно,-- говоритъ старикъ:-- но, во всякомъ случаѣ, я пріѣхалъ сюда посмотрѣть на его имущество. Мы будемъ имѣть полное право на него. Право это въ рукахъ моего стряпчаго. Мистеръ Толкинхорнъ изъ Линкольнинскихъ Полей... отсюда сейчасъ черезъ дорогу... такъ добръ, что согласился быть моимъ ходатаемъ; я вамъ скажу это такой человѣкъ, что и трава-то не растетъ у него подъ ногами. Крукъ былъ единственнымъ братомъ мистриссъ Смолвидъ: у нея не было родственниковъ, кромѣ Крука и у Крука не было родственниковъ, кромѣ мистриссъ Смолвидъ. Я говорю о твоемъ братѣ... адская ты этакая трещотка!.. которому было семьдесятъ шесть лѣтъ.
Мистриссъ Смолвидъ немедленно начинаетъ трясти головой и пищать:
-- Семьдесятъ шесть фунтовъ стерлинговъ, семь шиллинговъ и шесть пенсовъ! Семьдесятъ шесть тысячъ мѣшковъ съ деньгами! Семьдесятъ шесть тысячъ милліоновъ пачекъ ассигнацій.
-- Дайте мнѣ, пожалуйста, оловянную кружку!-- восклицаетъ изступленный супругъ, озираясь крутомъ и не находя вблизи себя ничего метательнаго.-- Ради Бога, подайте, кто нибудь плевальницу, дайте мнѣ что-нибудь твердое и разрушительное, швырнуть въ эту вѣдьму! Ахъ ты яга-баба, адская фурія, кошка, собака, вѣдьма!
При этомъ мистеръ Смолвидъ, доведенный до крайнихъ предѣловъ собственнаго своего краснорѣчія, бросаетъ, за неимѣніемъ другого орудія, Юдиѳью въ ея бабушку, толкнувъ эту юную дѣву въ престарѣлую леди съ такой силой, какою могъ вооружиться, и потомъ безсильный падаетъ въ кресло и превращается въ груду платья.
-- Потрясите меня кто-нибудь, будьте такъ добры, потрясите меня,-- говоритъ пискливый голосъ изъ едва замѣтно шевелившагося узла платья, въ который превратился мистеръ Смолвидъ.-- Я пріѣхалъ сюда посмотрѣть имущество. Потрясите меня и позовите полисменовъ, которые стоятъ у дверей сосѣдняго дома, пусть они дадутъ мнѣ объясненіе объ имуществѣ. Мой стряпчій будетъ здѣсь сію минуту, чтобъ взять это имущество подъ свое покровительство. Ссылка или галеры ожидаютъ того, кто осмѣлится прикоснуться къ имуществу!
Въ то время какъ его почтительные внучата выпрямляютъ его и совершаютъ надъ нимъ обыкновенный подкрѣпляющій процессъ, посредствомъ взбалтыванья и обминанья, онъ продолжаетъ повторять послѣднее слово, какъ отдаленное эхо: "къ имуществу! имущество! къ имуществу!"
Мистеръ Вивль и мистеръ Гуппи смотрятъ другъ на друга, первый какъ человѣкъ, совершенно отказавшійся отъ какого-то важнаго предпріятія, послѣдній съ унылымъ лицомъ, какъ человѣкъ, въ душѣ котораго все еще кроются какія-то неопредѣленныя ожиданія. Но видно по всему, что интересамъ мистера Смолвида нѣтъ возможности сопротивляться. Приходитъ писецъ мистера Толкинхорна изъ его оффиціальной конторы и объявляетъ полиціи, что мистеръ Толкинхорнъ отвѣчаетъ за законныя притязанія ближайшихъ родственниковъ покойнаго и что въ свое время будутъ составлены и представлены формальные акты и документы на право наслѣдства. Мистеръ Смолвидъ, въ подтвержденіе своего первенства, немедленно получаетъ позволеніе совершить сантиментальное путешествіе въ выморочный домъ и въ опустѣлую комнату миссъ Фляйтъ, гдѣ онъ кажется отвратительной хищной птицей, вновь прибавленной къ собранію птицъ миссъ Фляйтъ.
Вѣсть о прибытіи нежданнаго наслѣдника быстро разносится по всему Подворью, приноситъ существенную пользу гостиницѣ Солнца и поддерживаетъ въ жителяхъ бодрость духа. Мистриссъ Пайперъ и мистриссъ Перкинсъ считаютъ несчастіемъ для молодого человѣка, если Крукъ и въ самомъ дѣлѣ не оставилъ духовнаго завѣщанія, и полагаютъ, что ему непремѣнно слѣдуетъ сдѣлать хорошенькій подарокъ изъ имущества покойнаго. Молодой Пайперъ и молодой Перкинсъ, какъ члены того юношескаго кружка, который служитъ ужасомъ для проходящихъ по переулку Чансри, лазаютъ на помпу, заглядываютъ въ окна, и дикій визгъ и крикъ не прерывается въ теченіе цѣлаго дня надъ бренными останками покойника. Маленькій Свильзъ и миссъ Мелвильсонъ вступаютъ въ пріятный разговоръ съ своими патронами, вполнѣ сознавая, что эти необыкновенныя происшествія уничтожаютъ всякую преграду между людьми, посвященными въ таинства пѣнія и непосвященными. Мистеръ Богзби выставляетъ объявленіе, что "по случаю печальнаго событія на Подворьѣ Кука, въ Гармоническомъ Обществѣ буду пѣть въ теченіе недѣли національную арію "Царь Смерти" съ полнымъ хоромъ, и присовокупляетъ, что "Джемсъ Джорджъ Богзби принужденъ сдѣлать это удовольствіе публикѣ, несмотря, что оно сопряжено будетъ съ излишними издержками, по поводу желанія, единодушно выраженнаго въ гостиницѣ значительнымъ числомъ почтенныхъ особъ и въ воспоминаніе грустнаго событія, возбудившаго всеобщее сожалѣніе". Объ одномъ только обстоятельствѣ, имѣющемъ связь съ покойникомъ, сильно безпокоится Подворье Кука, и именно, что неужели выдумка насчетъ гроба въ полный ростъ человѣка должна обратиться въ дѣйствительность, хотя въ гробь придется положить весьма немного. Но когда гробовщикъ объявилъ въ гостиницѣ Солнца, что ему приказано сооружать гробъ ровно въ шесть футовъ, всеобщее безпокойство совершенно прекращается и жители Подворья единогласно объявляютъ, что поведеніе мистера Смолвида дѣлаетъ ему величайшую честь.
Событіе, возбуждающее такое сильное любопытство, проникло даже, за предѣлы Подворья и очень далеко. Ученые люди и философы пріѣзжаютъ взглянуть на сгорѣвшій трупъ, доктора выходятъ изъ каретъ на ближайшемъ перекресткѣ съ тою же цѣлью, и между ними завязывается такой удивительный диспутъ касательно воспламеняющихся газовъ и фосфористаго водорода, какого Подворье Кука никогда не воображало услышать. Нѣкоторые изъ этихъ авторитетовъ (безъ сомнѣнія заслуживающихъ полнаго довѣрія) утверждаютъ съ негодоваінемъ, что покойному не слѣдовало бы умирать такъ, какъ имъ объяснено; они ссылаются на другихъ авторитетовъ и на изслѣдованія смертныхъ случаевъ, перечисленныхъ въ шестомъ томѣ "Философическихъ трудовъ", а также на довольно извѣстную всѣмъ книгу о судебной медицинѣ въ Англіи, и кромѣ того на случай въ Италіи съ синьорой Корнеліей Бауди, описанный со всѣми подробностями нѣкіимъ Біянчини, Веронскимъ врачемъ, который написалъ нѣсколько ученыхъ сочиненій, и о которомъ упоминается въ современныхъ ему сочиненіяхъ, какъ о человѣкѣ, имѣющемъ проблески здраваго смысла; ссылаются на показанія гг. Фодере и Море, двухъ несноснѣйшихъ французовъ, которые хотѣли изслѣдовать этотъ предметъ, и, наконецъ, на неоспоримое показаніе monsieur Леката, знаменитаго въ свое время хирурга, который имѣлъ неделикатность жить въ домѣ, гдѣ произошелъ подобный случай, и даже представить описаніе объ этомъ: но все же они считаютъ поступокъ мистера Крука, при его переселеніи изъ этого міра такой неслыханной дорогой, не допускающимъ никакого оправданія и лично оскорбительнымъ. Чѣмъ менѣе Подворье понимаетъ эти рѣчи, тѣмъ болѣе, онѣ нравятся ему; самое же высшее удовольствіе оно извлекаетъ изъ запасовъ гостиницы Солнца. Но вотъ является художникъ по порученію какой нибудь политипажной газеты съ подготовленнымъ первымъ планомъ и фигурами, годными для какой угодно картины, начиная отъ кораблекрушенія у Корнвалисскихъ береговъ до военнаго смотра въ Гэйдъ Паркѣ и до манчестерскаго митинга; онъ входитъ въ собственную комнату мистриссъ Перкинсъ, вѣчно незабвенную комнату, набрасываетъ на подмалевокъ домъ мистера Крука, въ размѣрахъ, чуть-чуть не подходящихъ къ натуральной величинѣ; и въ самомъ дѣлѣ, величина его такъ громадна, какъ будто онъ хотѣлъ представить на своей картинѣ "Храмъ смерти". Точно также, когда ему позволили взглянуть въ дверь заповѣдной комнаты, онъ изображаетъ этотъ аппартаментъ, соразмѣрно съ картиной, въ три-четверти мили въ длину и пятьдесятъ ярдовъ въ вышину. Подворье очаровано такимъ произведеніемъ. Во все это время два вышепомянутые джентльмена заглядываютъ въ двери каждаго дома, участвуютъ въ философскихъ диспутахъ, являются всюду, прислушиваются къ каждому и кончаютъ обыкновенно тѣмъ, что собираются въ отдѣльную комнату гостиницы Солнца, принимаются за свои ненасытныя перья и пишутъ на лощеной бумагѣ.
Наконецъ, приходитъ слѣдственный судья съ своими приказными, совершенно какъ и въ предшествовавшемъ случаѣ, съ тою только разницею, что судья считаетъ это дѣло выходящимъ изъ обыкновеннаго порядка вещей и частнымъ образомъ говорить своей собратіи, что "Сосѣдній домь должно быть обреченъ несчастіямъ, должно быть ужъ ему судьбою такъ назначено; впрочемъ, мало ли бываетъ тайнъ на свѣтѣ, которыхъ мы не въ состояніи объяснить". Послѣ этого на сцену дѣйствія является гробъ ровно въ шесть футовъ и приводитъ всѣхъ въ восхищеніе.
Во всѣхъ этихъ происшествіяхъ мистеръ Гуппи принимаетъ такое слабое участіе, что онъ движется какъ и всякое другое частное лицо. Онъ можетъ поглядывать на таинственный домъ только снаружи, и онъ видитъ, къ крайнему своему прискорбію, какъ мистеръ Смолвидъ запираеть двери на тяжелые замки, и вмѣстѣ въ тѣмъ окончательно убѣждается, что въ этомъ домѣ для него теперь все заперто. Но прежде чѣмъ всѣ эти дѣйствія приходятъ къ концу, и именно, не раньше слѣдующаго вечера послѣ катастрофы, мистеръ Гуппи считаетъ необходимымъ сообщить кое-что миледи Дэдлокъ.
Вслѣдствіе этого, съ унылымъ духомъ и съ тѣмъ сознаніемъ своей вины, которое страхъ и безсонница породили въ немъ, а гостиница Солнца увеличила, молодой человѣкъ, по имени Гуппи, является въ столичный домъ миледи около семи часовъ вечера и проситъ аудіенціи. Меркурій отвѣчаетъ, что она отъѣзжаетъ на обѣдъ. Развѣ мистеръ Гуппи не видитъ, что ее ждетъ карета? Да, онъ видитъ это, но все. же непремѣнно хочетъ видѣть миледи.
Меркурій имѣетъ сильное желаніе, какъ онъ объяснилъ въ то же время своему товарищу джентльмену, "дать пинка молодому человѣку", но касательно его пріема онъ получилъ положительныя наставленія. Поэтому онъ угрюмо сообщаетъ молодому человѣку, что ему должно войти въ библіотеку, и отправляясь доложить о немъ, оставляетъ его въ обширной комнатѣ, не слишкомъ ярко освѣщенной.
Мистеръ Гуппи посматриваетъ вглубь по всѣмъ направленіямъ и вездѣ видитъ что-то въ родѣ обугленнаго и покрытаго пепломь полѣна. Но вотъ онъ слышитъ шелестъ платья. Неужели это...? Нѣтъ, это не призракъ, но прекраснѣйшая женщина въ великолѣпномъ нарядѣ.
-- Простите меня великодушно, миледи,-- говоритъ мистеръ Гуппи, запинаясь и въ величайшемъ уныніи:-- я выбралъ весьма неудобное время...
-- Я вамъ сказала, что вы можете приходить сюда во всякое время.
Миледи беретъ стулъ и такъ же пристально смотритъ на мистера Гуппи, какъ и въ первый разъ.
-- Благодарю васъ, миледи, вы очень снисходительны.
-- Садитесь.
Въ ея голосѣ, однако же, не замѣтно особенной снисходительности.
-- Я не знаю, миледи... цѣль моего прихода такъ незначительна, что я не смѣю садиться и удерживать васъ; я... я не досталъ тѣхъ писемъ, о которыхъ имѣлъ честь недавно говоритъ вамъ.
-- Неужели вы за тѣмъ только и пришли, чтобь сказать мнѣ это.
-- Собственно за тѣмъ, миледи.
Мистеръ Гуппи, кромѣ унынія, неудачи въ ожиданіяхъ и безпокойства, поставленъ еще въ болѣе затруднительное положеніе роскошью и красотой ея наружности. Миледи вполнѣ знаетъ, какое вліяніе производитъ ея наружность; она слишкомъ долго изучала ее, чтобъ не умѣть воспользоваться всѣми ея выгодами. Въ то время, какъ она спокойно и холодно смотритъ на мистера Гуппи, онъ не только сознается внутренно, что ему нѣтъ никакой возможности проникнуть въ ея мысли, но что онъ съ каждой минутой болѣе и болѣе отдаляется отъ нея.
Она не станетъ говорить, это ясно; поэтому онъ долженъ говорить.
-- Короче сказать, миледи,-- говоритъ мистеръ Гуппи, какъ воръ, медленно сознающійся въ своемъ преступленіи:-- человѣкъ, отъ котораго я надѣялся получить эти письма, внезапно кончилъ свою жизнь, и... и...
Онъ останавливается. Леди Дэдлокъ спокойно досказываетъ его мысль:
-- И письма уничтожились вмѣстѣ съ этимъ человѣкомъ, не такъ ли?
Мистеръ Гуппи не сказалъ бы на это -- нѣтъ, хотя бы и могъ, точно такъ, какъ онъ не можетъ скрыть дѣйствительности.
-- Я думаю такъ, миледи.
Неужели онъ не замѣчаетъ въ ея лицѣ и искры душевнаго облегченія? Нѣтъ, ему бы не замѣтить этого даже и тогда если бы наружное спокойствіе миледи не смущало его.
Онъ произноситъ нѣсколько несвязныхъ словъ въ знакъ извиненія за свою неудачу.
-- Больше вы ничего не имѣете сказать?-- спрашиваетъ леди Дэдлокъ, выслушавъ его, или почти выслушавъ, потому что онъ говорилъ весьма несвязно.
Мистеръ Гуппи думаетъ, что ему больше нечего сказать.
-- Увѣрены ли вы, что вамъ больше, нечего сказать? Я васъ предупреждаю, это послѣдній случай говорить со мной.
Мистеръ Гуппи совершенно увѣренъ. И дѣйствительно въ настоящее время онъ ничего не имѣетъ и не желаетъ сказать ни подъ какимъ видомъ.
-- Довольно. Я не требую вашихъ извиненій. Добраго вечера желаю вамъ!
И миледи звонитъ за Меркуріемъ проводить молодого человѣка, по имени Гуппи.
Но въ этомъ же домѣ и въ то же самое время случайно присутствуетъ старый человѣкъ, по имени Толкинхорнъ. Этотъ старый человѣкъ спокойнымъ шагомъ подходитъ къ библіотекѣ, кладетъ руку на дверную ручку, входитъ и останавливается лицомъ къ лицу съ молодымъ человѣкомъ, который только что выходилъ изъ комнаты.
Одинъ взглядъ между старымъ человѣкомъ и миледи, и опущенный до этого вѣеръ поднимается. Въ одинъ моментъ проявляется подозрѣніе сильное и рѣзкое. Еще моментъ, и все закрыто.
-- Извините, леди Дэдлокъ, тысячу разъ извините меня. Меня удивляетъ, что я застаю васъ здѣсь въ такое время. Я думалъ, что здѣсь нѣтъ ни души. Извините, извините!
-- Позвольте!-- говоритъ миледи, небрежно ворочая его назадъ.-- Останьтесь здѣсь, прошу васъ. Я ѣду на обѣдъ. мнѣ больше нечего говорить съ этимъ молодымъ человѣкомъ.
Совершенно разстроенный молодой человѣкъ кланяется у самыхъ дверей и раболѣпно выражаетъ надежды свои на благополучное здоровье мистера Толкинхорна.
-- Ничего, я здоровъ,-- говорить адвокатъ, смотря на него изъ-подъ нахмуренныхъ бровей, и онъ смотритъ такъ, чтобы не дѣлать повторенія, это не такой человѣкъ.-- Вы вѣрно изъ конторы Кэнджа и Карбоя?
-- Изъ конторы Кэнджа и Карбоя, мистеръ Толкинхорнъ, меня зовутъ Гуппи, сэръ.
-- Да, да. Благодарю васъ, мистеръ Гуппи, я, слава Богу, здоровъ, благодарю васъ.
-- Пріятно это слышать, сэръ. Но нельзя допустить, чтобы вы были совершенно здоровы, вслѣдствіе вашихъ многотрудныхъ занятій.
-- Благодарю васъ, мистеръ Гуппи.
Мистеръ Гуппи съ тѣмъ же раболѣпіемъ выходитъ изъ дверей. Мистеръ Толкинхорнъ, такая мишура въ своей старинной, ржавой, черной одеждѣ въ сравненіи съ пышнымъ нарядомъ леди Дэдлокъ, провожаетъ ее съ лѣстницы въ карету. Онъ возвращается, потирая себѣ подбородокъ, и потираетъ его часто и сильно въ теченіе вечера.