Еслибъ тайна, которую хранила я, была моею, я тотчасъ бы повѣрила ее Адѣ; но тайна эта была не моя, и я не считала себя вправѣ сообщить ее даже моему опекуну, пока не представлялось къ тому особенной необходимости. Одной мнѣ тяжело было хранить ее; но все же моя прямая обязанность, повидимому, состояла въ томъ, чтобъ быть откровенной, и, счастливая до безпредѣльности привязанностью Ады, я не нуждалась ни въ побужденіи, ни въ ободреніи исполнять ее. Хотя часто, когда она спала и все было споконно, воспоминаніе о моей матери прогоняло сонъ отъ меня и дѣлало ночь невыносимо скучною; во всякое же другое время я боролась съ моими чувствами, и Ада всегда меня находила той, какой я была прежде, кромѣ того только, о чемъ я уже говорила довольно и о чемъ я не имѣю намѣренія болѣе упоминать, если мнѣ удастся.
Затрудненіе, которое я испытывала, стараясь быть совершенно спокойною въ первый вечерь, когда за рукодѣліемъ Ада спросила меня, живетъ ли кто изъ Дэдлоковъ въ своемъ помѣстьѣ, и когда я принуждена была отвѣтить утвердительно, потому что леди Дэдлокъ разговаривала со мной въ паркѣ не далѣе какъ третьяго дня, затрудненіе мое, говорю я, было очень велико. И еще больше, когда Ада спросила, о чемъ именно она говорила со мной, когда я отвѣчала, что она была очень ласкова и принимала въ моемъ положеніи живое участіе, и когда Ада, отдавая полную справедливость ея красотѣ и изящному вкусу, замѣтила о ея надменной манерѣ, о ея повелительномъ и холодномъ видѣ. Однако, Чарли безсознательно помогла мнѣ, сказавъ, что леди Дэдлокъ оставалась въ своемъ помѣстьѣ только двѣ ночи, отправляясь изъ Лондона съ визитомъ въ какой-то другой большой домъ, въ ближайшемъ округѣ, и что она уѣхала туда рано поутру на другой день, послѣ того, какъ мы ее видѣли у нашего ландшафта; такъ называла Чарли мое любимое мѣсто въ паркѣ. Чарли при этомъ случаѣ подтверждала поговорку о маленькихъ кувшинахъ; въ одинъ день она собирала столько новостей, сколько не доходило до моего слуха въ теченіе мѣсяца.
Намъ предстояло прогостить въ домѣ мистера Бойторна около мѣсяца. Не прошло и недѣли, сколько мнѣ помнится, съ тѣхъ поръ, какъ моя милочка пріѣхала къ намъ, когда однажды вечеромъ, послѣ того, какъ мы кончили помогать садовнику поливать цвѣты, и когда только что подали свѣчи, Чарли, показавшись, съ весьма серьезнымъ и озабоченнымъ видомъ, за стуломъ Ады, таинственно сдѣлала мнѣ знакъ, чтобы я вышла изъ комнаты.
-- Сдѣлайте одолженіе, миссъ,-- сказала Чарли шопотомъ; и при этомъ глаза ея сдѣлались еще круглѣе и больше:-- васъ просятъ въ Гербъ Дэдлоковъ.
-- Помилуй, Чарли,-- сказала я:-- кто можетъ просить меня въ трактиръ?
-- Не знаю, миссъ,-- отвѣчала Чарли, выдвинувъ впередъ свою голову и крѣпко сложивъ руки на лентѣ своего маленькаго передника; а это она постоянно дѣлала, когда предметъ разговора былъ таинственный или когда самый разговоръ требовалъ особаго довѣрія:-- знаю только, миссъ, что это джентльменъ; онъ свидѣтельствуетъ вамъ почтеніе, проситъ васъ пожаловать туда и не говорить объ этомъ никому ни слова
-- Какое почтеніе, Чарли? Отъ кого?
-- Отъ него, миссъ,-- отвѣчала Чарли.
-- Какимъ же образомъ ты получила отъ него такое порученіе?
-- Извините, миссъ, я не отъ него получила,-- отвѣчала моя маленькая горничная:-- мнѣ передалъ ее Вилльямъ Гроббль!
-- А кто же этотъ Вильямъ Гроббль?
-- Это мистеръ Гроббль, миссъ,-- сказала Чарли.-- Неужели вы не знаете, миссъ? Содержатель Герба Дэдлоковъ.
Послѣднія слова Чарли произнесла такъ медленно, какъ будто она читала ихъ на вывѣскѣ трактира.
-- Содержатель трактира?
-- Точно такъ, миссъ. Еще его жена, миссъ, прехорошенькая женщина, сломала себѣ ногу, которая до сихъ поръ не срослась. А братъ у него пильщикъ, который сидѣлъ въ тюрьмѣ, миссъ; всѣ такъ и думаютъ, что онъ до смерти упьется пивомъ,-- сказала Чарли.
Не зная, въ чемъ дѣло, я сочла за лучшее отправиться туда. Я приказала Чарли подать скорѣе шляпку, вуаль и платокъ и, надѣвъ ихъ, пошла по небольшой холмистой улицѣ, гдѣ я такъ же свободно ходила, какъ и въ саду.
Мистеръ Гроббль стоялъ у дверей своей чистенькой небольшой таверны и, повидимому, ждалъ моего прихода. Завидѣвъ меня, онъ снялъ шляпу обѣими руками и, держа ее такимъ образомъ, какъ будто это была желѣзная чаша (такой тяжелой казалась она), проводилъ меня, по усыпанному пескомъ корридору, въ лучшую комнату, въ чистенькую, покрытую коврами комнатку, убранную цвѣтами болѣе, чѣмъ позволили то ея размѣры и удобство, съ иллюминованнымъ портретомъ королевы Каролины, нѣсколькими раковинами, множествомъ подносовъ, двумя набитыми и высушенными рыбами подъ стеклянными колпаками и какимъ-то курьезнымъ яйцомъ или курьезной тыквой (не знаю, какимъ именно изъ этихъ двухъ предметовъ, и сомнѣваюсь, угадалъ ли бы кто-нибудь, что это такое), спущенными съ потолка. Я знала мистера Гроббля очень хорошо на видъ, потому что часто видала его у дверей. Это былъ пріятной наружности, толстенькій, среднихъ лѣтъ мужчина, который, повидимому, не иначе считалъ себя прилично и удобно одѣтымъ для своего очага, какъ въ шляпѣ и сапогахъ съ отворотами, и который никогда не надѣвалъ сюртука, кромѣ тѣхъ случаевъ, когда отправлялся въ церковь.
Онъ снялъ со свѣчки и, отступивъ немного назадъ, посмотрѣть, хорошо ли горитъ она, вышелъ изъ комнаты совершенно для меня неожиданно, потому что я только что хотѣла спросить его, кто посылалъ его за мной. Дверь въ противоположную комнату была открыта, и я услышала нѣсколько голосовъ, знакомыхъ мнѣ, какъ мнѣ послышалось, но которые при моемъ появленіи немедленно замолкли. Вскорѣ послышались чьи-то быстрые шаги въ комнатѣ, гдѣ я находилась, и кто же предсталъ передо мной? Кто, какъ не Ричардъ?
-- Милая моя Эсѳирь!-- сказалъ онъ:-- мой лучшій другъ! (И въ самомъ дѣлѣ онъ говорилъ эти слова съ такимъ чистосердечіемъ, съ такою нѣжностью, что подъ вліяніемъ изумленія и удовольствія отъ его братскаго привѣта, у меня едва доставало духу сказать ему, что Ада здорова).-- Отвѣчаетъ прямо на мои мысли, всегда та же самая, дорогая Эсѳирь!-- сказалъ Ричардъ, подводя меня къ стулу и самъ садясь подлѣ меня.
Я приподняла мой вуаль, но несовсѣмъ.
-- Всегда та же самая неоцѣненная Эсѳирь!-- сказалъ Ричардъ съ прежнимъ радушіемъ.
Я совсѣмъ откинула вуаль и, положивъ руку на обшлагъ Ричарда, сказала ему, смотря прямо въ лицо, какъ много благодарна я ему за его ласковый привѣтъ, и какъ я рада видѣть его; тѣмъ болѣе, что во время болѣзни я дала себѣ обѣщаніе увидѣться съ нимъ, и уже сообщила ему объ этомъ обѣщаніи.
-- Душа моя,-- сказалъ Ричардъ:-- нѣтъ въ мірѣ созданія, съ которымъ бы я такъ нетерпѣливо желалъ поговорить, какъ съ вами: я хочу, чтобъ вы меня поняли.
-- А я хочу, Ричардъ,-- сказала я, покачавъ головой:-- чтобъ вы тоже поняли одного человѣка.
-- Вы вѣрно намекаете на Джона Джорндиса,-- сказалъ Ричардъ:-- вѣдь вы на него намекаете?
-- Безъ сомнѣнія.
-- Въ такомъ случаѣ, я могу сказать вамъ сразу, что я очень радъ этому; но этому-то предмету я и хочу, чтобъ мени поняли -- и попали бы вы, моя милая Эсѳирь! Я не хочу давать отчета въ своихъ поступкахъ ни мистеру Джорндису, ни мистеру кому угодно.
Мнѣ было больно слушать его, и онъ замѣтилъ это.
-- Ну, хорошо, хорошо, душа моя,-- сказалъ Ричардъ:-- мы оставимъ объ этомъ. Я хочу явиться спокойно въ сельскій вашъ домъ, явиться съ вами подъ ручку и сдѣлать сюрпризъ моей очаровательной кузинѣ. Надѣюсь, что ваша преданность Джону Джорндису дозволитъ мнѣ это?
-- Милый Ричардъ,-- отвѣчала я:-- вы знаете, съ какимъ бы радушіемъ вы были приняты въ его домѣ, или все то же, что въ вашемъ домѣ, еслибъ вы захотѣли считать его своимъ; точно съ такимъ же радушіемъ вы будете приняты и здѣсь.
-- Прекрасно сказано... сказано такъ, какъ сказала бы лучшая изъ маленькихъ женщинъ!-- воскликнулъ Ричардъ безпечно.
Я спросила его, какъ ему нравится его профессія?
-- Да, она мнѣ правится!-- сказалъ Ричардъ.-- Все идетъ хорошо. Пока еще она мнѣ нравится такъ же, какъ и всякая другая профессія. Не знаю, право, стоитъ ли много заботиться о ней, когда въ скоромъ времени мнѣ предстоитъ окончательно устроиться; впрочемъ, я могу тогда продать свой патентъ; какъ бы то ни было, оставимте теперь эту скучную матерію.
Такъ молодъ и хорошъ собою и во всѣхъ отношеніяхъ такъ не похожъ на миссъ Фляйтъ! А между тѣмъ по пасмурному и блуждающему взору такъ страшно похожъ на нее!
-- Я взялъ отпускъ,-- сказалъ Ричардъ.
-- Въ самомъ дѣлѣ?
-- Да; я пріѣхалъ, чтобы наблюсти за моими... за моими интересами въ Верховномъ Судѣ, прежде чѣмъ начнутся длинныя вакаціи,-- сказалъ Ричардъ, принуждая себя къ безпечному смѣху.-- Наконецъ-то мы рѣшимъ эту старую тяжбу, увѣряю васъ.
Нѣтъ ничего удивительнаго, если я покачала головой.
-- Въ самомъ дѣлѣ, это не слишкомъ пріятный предметъ (И по лицу Ричарда снова пробѣжала та же самая тѣнь, какую замѣтила я съ самаго начала нашего свиданія). Пусть онъ сегодня разлетится на всѣ четыре стороны! Прочь отъ насъ, прочь! Какъ бы думаете, кто со мной здѣсь?
-- Если не ошибаюсь, такъ я слышала голосъ мистера Скимполя.
-- Онъ и есть! Онъ мнѣ такъ полезенъ, какъ никто больше. Если бы вы знали, какой онъ очаровательный ребенокъ!
Я спросила Ричарда, зналъ ли кто-нибудь объ ихъ отъѣздѣ сюда? Онъ отвѣчалъ: "нѣтъ, никто". Онъ зашелъ къ этому милому старому младенцу -- такъ называлъ онъ мистера Скимполя, и милый старый младенецъ сообщалъ ему, гдѣ мы находились.
Ричардъ сказалъ ему, что онъ немедленно намѣренъ отправиться къ намъ, а милый старый младенецъ немедленно пожелалъ сопутствовать ему, и такимъ образомъ онъ привезъ его сюда.
-- И, право, онъ стоитъ не однѣхъ его ничтожныхъ издержекъ,-- нѣтъ!-- его нужно цѣнить на вѣсъ золота, и притомъ втрое болѣе противъ его собственной тяжести,-- сказалъ Ричардъ.-- Онъ такой милый, любезный и постоянно довольный своей судьбой. Нѣтъ въ немъ этого утонченнаго благоразумія, этой хитрости и лести свѣтскихъ людей. Вѣчно свѣжій и цвѣтущій въ душѣ.
Разумѣется, я не видѣла доказательствъ утонченнаго благоразумія мистера Скимполя, принимая въ соображеніе однѣ только его дорожныя издержки, заплаченныя Ричардомъ; впрочемъ, я не сдѣлала на это никакого замѣчанія. Въ это время вошелъ самъ мистеръ Скимполь, и разговоръ нашъ принялъ другое поправленіе. Онъ былъ въ восторгѣ отъ встрѣчи со мной, говорилъ, что онъ отъ времени до времени проливалъ изъ-за меня усладительныя слезы радости и сочувствія въ теченіе шести недѣль; никогда не былъ такъ счастливъ, какъ когда услышалъ о моемъ выздоровленіи; начиналъ понимать теперь смѣсь добра и зла въ этомъ мірѣ, чувствовалъ, что онъ цѣнилъ здоровье тѣмъ болѣе, когда кто-нибудь хворалъ; не могъ понять для чего, хотя быть можетъ это было уже такъ предназначено самой судьбой, что одинъ долженъ коситься, для того, чтобъ другой къ своему особенному удовольствію выставлялъ на показъ и любовался своими шелковыми чулками.
-- Милая моя миссъ Соммерсонъ, вотъ, напримѣръ, нашъ другъ Ричардъ,-- сказалъ мистеръ Скимполь:-- полный свѣтлыхъ видѣній будущаго, которыя онъ вызываетъ изъ мрака Верховнаго Суда. Не правда ли, что это очаровательно, что это одушевляетъ, что это полно поэзіи! Въ старину лѣса и пустыни становились привлекательны пастухамъ и пастушкамъ чрезь воображаемые звуки свирелей и танцы, выполняемые Паномъ, богомъ лѣсовъ, и нимфами. Вотъ и этотъ пастушокъ, нашъ пасторальный Ричардъ, озаряетъ свѣтомъ радости мрачные Суды, заставляя фортуну и всю ея свиту веселиться въ нихъ подъ мелодическіе звуки нескончаемыхъ рѣшеній. Не правда ли, что это должно быть въ высшей степени пріятно! Пожалуй, другой безпорядочный, вѣчно недовольный человѣкъ скажетъ мнѣ: "Какая польза изъ этихъ законныхъ злоупотребленій? Къ чему вы защищаете ихъ?" Я отвѣчаю на это: "Недовольный мой другъ, я вовсе не защищаю ихъ, но все-таки они очень пріятны для меня. У меня есть юноша-пастушокъ, мой задушевный другъ, который превращаетъ ихъ во что-то въ высшей степени очаровательное для моихъ дѣтскихъ ограниченныхъ понятій. Я не говорю, чтобъ они существовали собственно для этого, потому что я настоящее дитя между вами свѣтскими брюзгами, и не призванъ въ этотъ міръ, чтобъ давать отчетъ вамъ или самому себѣ о чемъ бы то ни было, но легко можетъ быть, что это и такъ".
Я начинала серьезно думать, что Ричардъ едва ли могъ найти себѣ друга хуже этого. Меня безпокоило, что въ такое время, когда онъ болѣе всего нуждался въ строгихъ правилахъ и прямомъ направленіи, онъ долженъ имѣть передъ собой этотъ плѣнительный, но шаткій образецъ, это безпечное созданіе безъ всякихъ правилъ и безъ всякаго направленія. Мнѣ казалось, что я понимала, почему такая натура, какъ моего опекуна, испытанная въ этомъ мірѣ и принужденная изучать смѣшныя и жалкія увертки и состязанія въ фамильной тяжбѣ, находила безпредѣльное удовольствіе въ томъ, что мистеръ Скимполь признавался въ своей слабости и обнаруживалъ свое наивное чистосердечіе; но я не могла убѣдить себя, что это чистосердечіе не было такимъ безыскусственнымъ, какимъ оно казалось, или что оно не шло къ безпечному характеру мистера Скимполя такъ хорошо, какъ всякая другая роль, которую бы онъ могъ принять на себя съ меньшимъ трудомъ.
Они оба пошли за мной; и когда мистеръ Скимполь проводилъ насъ до воротъ, я тихо вошла съ Ричардомъ въ комнату и сказала:
-- Ада, душа моя, я привела къ тебѣ гостя -- джентльмена.
Не трудно было читать по вспыхнувшему яркимъ и стыдливымъ румянцемъ и изумленному лицу Ады. Она любила его пламенно и нѣжно; Ричардъ зналъ это, и я знала. При неожиданной встрѣчѣ ихъ это было такъ очевидно.
Я почти не. довѣряла самой себѣ, потому что становилась сильнѣе и сильнѣе въ своихъ подозрѣніяхъ; но я не увѣрена была въ пламенной и нѣжной любви Ричарда. Онъ восхищался ею какъ нельзя болѣе и, смѣю сказать, возобновилъ бы свои юношескія искательства съ особеннымъ рвеніемъ, еслибъ онъ не зналъ, до какой степени она уважала свое обѣщаніе моему опекуну. Несмотря на то, меня мучила одна идея, что вліяніе Верховнаго Суда проникло даже и сюда, что онъ отдалялъ отъ себя истину, какъ въ этомъ, такъ и вообще во всемъ, пока тяжба Джорндисъ и Джорндисъ не отпадетъ отъ сердца его какъ тяжелый камень. О, Боже мой, что было бы изъ Ричарда безъ этого заблужденія, я, право, не умѣю сказать!
Онъ сказалъ Адѣ самымъ простосердечнымъ образомъ, что пріѣхалъ сюда не за тѣмъ, чтобъ дѣлать тайныя нападенія на условія, которыя она приняла (хотя, по его мнѣнію, черезчуръ простосердечно и довѣрчиво) отъ мистера Джорндиса, что онъ открыто пріѣхалъ повидаться съ ней и со мной и оправдать себя касательно тѣхъ отношеній, въ которыхъ находился въ настоящее время съ мистеромъ Джорндисомъ. Такъ какъ милый старый младенецъ хотѣлъ немедленно явиться къ намъ, то онъ просилъ меня назначитъ ему время на другое утро, когда бы онъ могъ оправдать себя не иначе, какъ въ откровенномъ разговорѣ со мной. Я предложила ему прогуляться со мной въ паркъ въ семь часовъ утра, и дѣло такимъ образомъ было устроено. Вскорѣ послѣ того явился и мистеръ Скимполь и занималъ насъ болѣе часа. Онъ особенно желалъ увидѣть маленькую Коавинсесъ (такъ называлъ онъ мою Чарли) и при этомъ случаѣ, съ видомъ покровительства, говорилъ ей, что онъ доставлялъ ея покойному отцу всевозможныя средства къ занятіямъ, и что если бы одинъ изъ ея маленькихъ братьевъ вздумалъ поторопиться принять на себя ту же самую профессію, то онъ надѣялся, что онъ и для него будетъ по прежнему полезенъ.
-- Потому, что я постоянно попадаюсь въ это сѣти,-- сказалъ мистеръ Скимполь, взглянувъ на насъ лучезарно изъ-за рюмки вина:-- и меня постоянно берутъ на буксиръ, какъ какую-нибудь шлюпку, или выплачиваютъ долгъ, какъ жалованье корабельной командѣ. И всегда кто-нибудь другой дѣлаетъ это для меня. Я не могу сдѣлать этого, вы знаете, потому что у меня никогда не бываетъ денегъ, и всегда за меня дѣлаетъ это кто-нибудь другой. Я выпутываюсь всегда чужими средствами. Еслибъ вы спросили меня, кто такой этотъ кто-нибудь другой, то, клянусь честью, я не умѣлъ бы сказать вамъ. Такъ выпьемте же за здоровье кого-нибудь другого. Богъ да благословить его!
Ричардъ немного опоздалъ на другое утро, но не заставилъ однако же, и долго ждать себя, и мы повернули въ паркъ. Воздухъ былъ чистъ и пропитанъ утренней росой; небо безоблачно. Птицы пѣли восхитительно; капли росы на густомъ желтоватомъ папоротникѣ, трава и деревья, все, плѣняло взоръ; роскошь лѣсовъ, повидимому, увеличилась въ двадцать разъ въ теченіе ночи, какъ будто въ тишинѣ ея, когда они, объятые глубокимъ сномъ, казались такими массивными, природа для каждаго удивительнаго листика, во всѣхъ его малѣйшихъ подробностяхъ, была бдительнѣе и дѣятельнѣе обыкновеннаго, чтобы обезпечить прелесть наступившаго дня.
-- Это восхитительное мѣсто,-- сказалъ Ричардъ, оглядываясь крутомъ:-- здѣсь нѣтъ ни спора, ни разладицы запутанныхъ тяжбъ!
Но зато здѣсь были другого рода безпокойства!..
-- Я вамъ вотъ что скажу, милая моя Эсѳирь,-- сказалъ Ричардъ:-- когда дѣла мои окончательно устроятся, я непремѣнно пріѣду сюда отдохнуть.
-- Не лучше ли было бы отдохнуть теперь?-- спросила я.
-- О, что касается до отдыха теперь,-- сказалъ Ричардъ:-- или до того, чтобъ сдѣлать теперь что-нибудь рѣшительное, это не такъ легко. Короче, этого нельзя сдѣлать; по крайней мѣрѣ я не могу.
-- Почему же нѣтъ?-- спросила я.
-- Вы знаете, Эсѳирь, почему. Еслибъ вы жили въ недостроенномъ домѣ, который бы нужно было подводить подъ крышку и снимать ее, который бы нужно было срыть до основанія и снова вывести -- завтра, на другой день, на другой недѣлѣ, въ слѣдующемъ мѣсяцѣ, въ слѣдующемъ году, вы бы убѣдились, какъ трудно отдыхать въ немъ или устраиваться. Точно такъ и со мной. Теперь?! Для насъ челобитчиковъ не существуетъ этого теперь.
Я начинала вѣрить въ притягательную силу, о которой моя маленькая полоумная подруга такъ недавно распространялась, я начинала вѣрить въ нее, когда замѣтила въ немъ вчерашній омраченный взглядъ. Ужасно подумать, что во взглядѣ Ричарда проявлялись оттѣнки того несчастнаго человѣка, который умеръ передъ нашими глазами.
-- Любезный Ричардъ,-- сказала я:-- такое начало нашего разговора ничего не обѣщаетъ хорошаго.
-- Я зналъ заранѣе, что бабушка Дорденъ скажетъ мнѣ это.
-- И я говорю это не одна, милый Ричардъ. Не я одна предупреждала васъ не основывать своихъ надеждъ и ожиданій на фамильномъ проклятіи.
-- Значитъ, вы снова намекаете на Джона Джорндиса!-- сказалъ Ричардъ нетерпѣливо.-- Прекрасно! Рано или поздно, но мы должны приблизиться къ нему, потому что онъ служитъ главнымъ предметомъ моихъ объясненій; и прекрасно, если мы немедленно приступимъ къ нему. Милая моя Эсѳирь, я не понимаю, какимъ образомъ можете вы быть до такой степени ослѣплены? Развѣ вы не видите, что онъ тоже участвуетъ въ этомъ дѣлѣ, развѣ вы не замѣчаете, что для него очень выгодно желать, чтобъ я ничего не зналъ объ этой тяжбѣ, чтобъ я ни о чемъ въ ней не заботился, ни о чемъ, кромѣ того, что окажется для меня совершенно безполезнымъ.
-- О Ричардъ,-- возразила я:-- возможно ли, чтобъ вы, который видѣлъ и слышалъ его, который жилъ подъ его кровлею и имѣлъ возможность узнать его близко, возможно ли, чтобъ вы могли высказать даже мнѣ, въ этомъ уединенномъ мѣстѣ, гдѣ никто не услышитъ насъ, такія низкія подозрѣнія.
Ричардъ покраснѣлъ, какъ будто его врожденное благородство было уязвлено сильнымъ упрекомъ. Онъ оставался безмолвнымъ на нѣсколько секундъ и потомъ отвѣчалъ, понизивъ голосъ:
-- Эсѳирь я увѣренъ, что вы не считаете меня за низкаго человѣка, и вы знаете, что я имѣю нѣкоторое понятіе о томъ, что подозрѣніе и недовѣрчивость весьма дурныя качества въ человѣкѣ моихъ лѣтъ.
-- Я знаю это очень хорошо,-- сказала я:-- я ни въ чемъ такъ не увѣрена, какъ въ этомъ.
-- Вотъ за это спасибо, милая Эсѳирь!-- возразилъ Ричардъ:-- этого нужно было ждать отъ васъ, потому что это доставляетъ мнѣ утѣшеніе. Я старался извлечь хоть сколько-нибудь утѣшенія изъ всего этого дѣла,-- такъ дурно оно, хотя я не имѣлъ случая сказать вамъ объ этомъ.
-- Я знаю, Ричардъ,-- сказала я:-- знаю такъ же хорошо -- какъ бы мнѣ сказать вамъ?... такъ же хорошо, какъ и вы, что такія ложныя понятія чужды вашей натурѣ. И я знаю, какъ и вы, что именно такъ сильно измѣняетъ ее.
-- Хорошо, сестрица, хорошо,-- сказалъ Ричардъ немного веселѣе:-- вы будете справедливы ко мнѣ во всякомъ случаѣ. Если я имѣю несчастіе находиться подъ тѣмъ пагубнымъ вліяніемъ, то и Джорндись вѣдь тоже. Если оно немного измѣнило меня, то и его тоже немного измѣнило. Я не говорю, что онъ человѣкъ неблагородный изъ всѣхъ людей, замѣшанныхь въ этой запутанной и неизвѣстной тяжбѣ; напротивъ, я увѣренъ, что онъ человѣкъ благородной души. Но вѣдь это вліяніе заражаетъ, портить каждаго. Вы знаете, что оно портитъ каждаго. Вы слышали, какъ онъ повторялъ это сотни и сотни разъ. Почему же онъ-то избѣгнулъ этой порчи?
-- Потому что,-- сказала я:-- этотъ человѣкъ одаренъ необыкновеннымъ характеромъ, и потому, Ричардъ, что онъ рѣшительно удерживалъ себя за предѣлами круга, ограничивающаго это вліяніе.
-- О, потому что и потому что!-- отвѣчалъ Ричардъ, прибѣгая къ своей безпечной манерѣ.-- Я не увѣренъ, моя милая Эсѳирь, до какой степени благоразумно и благовидно сохранять это внѣшнее безпристрастіе. Оно можетъ ослабить энергію въ другихъ участвующихъ въ тяжбѣ, можетъ пробудить въ нихъ безпечность къ своимъ собственнымъ интересамъ; съ теченіемъ времени многіе тяжущіеся могутъ переселиться въ вѣчность, многія статьи могли бы забыться, а другія вспомниться, могли бы встрѣтиться многія вещи, которыя послужили бы къ скорѣйшему рѣшенію дѣла.
Я была такъ тронута сожалѣніемъ къ Ричарду, что не могла упрекать его болѣе, даже взглядомъ. Я вспомнила нѣжную снисходительность моего опекуна къ его заблужденіямъ, и съ какимъ незлобивымъ чувствомъ говорилъ онъ о нихъ.
-- Эсѳирь,-- снова началъ Ричардъ:-- вы не думаете, что я пріѣхалъ сюда приводить скрытныя обвиненія противъ Джона Джорндиса. Я пріѣхалъ сюда собственно за тѣмъ, чтобъ оправдать себя. Пока я былъ ребенкомъ, пока не было и помину объ этой тяжбѣ, для меня все было прекрасно, мы были въ прекрасныхъ отношеніяхъ; но какъ скоро началъ я принимать участіе въ ней, внимательно смотрѣть на нее, тогда совсѣмъ другое дѣло. Потомъ Джонъ Джорндисъ открываетъ, что Ада и я должны отказаться другъ отъ друга, и что, если я не измѣню стремленія къ такой неопредѣленной цѣли, я не могу быть ея мужемъ. Нѣтъ, Эсѳирь; я не хочу измѣнить своего стремленія; я не хочу пользоваться милостью Джона Джорндиса на такихъ невыгодныхъ условіяхъ, которыхъ онъ не имѣетъ права предписывать мнѣ. Пріятно ли ему или непріятно, но я долженъ удержать за собой мой собственныя нрава и права Ады. Я много думалъ объ этомъ, и вотъ заключеніе, къ которому я пришелъ.
Бѣдный, милый Ричардъ! Онъ дѣйствительно много думалъ объ этомъ; его лицо, его голосъ, его манера -- все, все показывало это слишкомъ ясно.
-- Поэтому я откровенно объявилъ ему (вы знаете, что я писалъ къ нему обо всемъ этомъ), что мы должны быть въ раздорѣ, и что лучше быть въ раздорѣ открыто, нежели скрытно. Я благодарю его за его расположеніе ко мнѣ и защиту; онъ идетъ своей дорогой, а я своей. Дѣло въ томъ, что наши дороги различны. По одному изъ спорныхъ духовныхъ завѣщаній я должень получить гораздо больше, чѣмъ онъ. Я не говорю, что одно только и есть завѣщаніе, которое нужно подтвердить закономъ: ихъ нѣсколько, но одно изъ нихъ имѣетъ свою вѣроятность.
-- Я не отъ васъ узнаю, милый мой Ричардъ, о вашемъ письмѣ,-- сказала я.-- Я уже слышала о немъ безъ оскорбленія и гнѣва со стороны мистера Джорндиса.
-- Въ самомъ дѣлѣ,-- отвѣчалъ Ричардъ, смягчаясь.-- Я радуюсь, сказавъ, что онъ благородный человѣкъ изъ всего этого несчастнаго дѣла. Я всегда говорилъ и говорю это и никогда въ этомъ не сомнѣвался. Я знаю, милая моя Эсѳирь, я знаю, что мой взглядъ на предметы покажется вамъ страннымъ и даже суровымъ, такимъ же покажется онъ и Адѣ, когда вы ей скажете, что происходило между нами. Впрочемъ, еслибъ вы вникнули въ это дѣло такъ, какъ я въ него вникнулъ, еслибъ вы только занялись бумагами, какъ я ими занимался въ конторѣ Кэнджа, еслибь вы знали, какое накопленіе обвиненій, навѣтовъ, подозрѣній и объясненій заключаютъ онѣ въ себѣ, право, вы бы сказали, что я очень скроменъ въ своихъ выраженіяхъ.
-- Быть можетъ,-- сказала я.-- Но неужели вы думаете, Ричардъ, что въ тѣхъ бумагахъ находится много истины и справедливости?
-- Я знаю одно, Эсѳирь, что во всемъ дѣлѣ есть же гдѣ-нибудь истина и справедливость...
-- Или была когда-то очень давно,-- сказала я.
-- Нѣтъ, есть... есть... должна быть гдѣ-нибудь,-- продолжалъ Ричардъ съ горячностью:-- и должна быть открыта. Позволить, чтобъ Ада служила взяткой или подкупомъ, нисколько не послужитъ къ открытію истины. Вы говорите, что эта тяжба измѣняетъ меня; Джонъ Джорндисъ говоритъ, что она измѣняетъ, измѣняла и будетъ измѣнять каждаго, кто въ ней участвуетъ. Поэтому я имѣю на своей сторонѣ большее право, рѣшаясь сдѣлать все, что я могу, чтобъ только привести ее къ концу.
-- Все, что вы можете, Ричардъ! Неужели вы думаете, что въ теченіе такого множества лѣтъ никто, кромѣ васъ, не дѣлалъ всего, что только можно! Неужели трудность стала легче, вслѣдствіе множества неудачъ?
-- Но это не можетъ продолжаться навсегда,-- отвѣчалъ Ричардъ; въ душѣ его кипѣло бѣшенство, которое снова напомнило мнѣ несчастную миссъ Фляйтъ.-- Я молодъ и предпріимчивъ, а энергія и рѣшительность оказывали очень часто чудеса. Другіе, быть можетъ, въ половину вникали въ это дѣло. Я посвящаю себя этой тяжбѣ, я обращаю ее въ цѣль моей жизни.
-- О, Ричардъ, мой милый, тѣмъ хуже, тѣмъ хуже!
-- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! Ради Бога, вы не бойтесь за меня,-- отвѣчалъ онъ ласково.-- Не бойтесь за меня, моя милая, добрая, умная, спокойная Эсѳирь; но и вы имѣете свои предубѣжденія. Итакъ, я снова возвращаюсь къ Джону Джорндису. Я говорю вамъ, добрая моя Эсѳирь, когда онъ и я находились въ тѣхъ отношеніяхъ, которыя онъ считалъ до такой степени удобными, мы были тогда въ ненатуральныхъ отношеніяхъ.
-- Неужели, Ричардъ, злоба и вражда должны быть вашими натуральными отношеніями?
-- Нѣтъ, я не говорю этого. Я хочу этимъ сказать, что во всемъ этомъ дѣлѣ мы не можемъ быть откровенны другъ съ другомъ, мы находимся въ такомъ положеніи, что даже родственныя отношенія наши стали для насъ тягостны. Вотъ еще другой доводъ къ моему оправданію! Положимъ, что я, можетъ быть, открою, съ окончаніемъ дѣла, что я ошибался въ Длсонѣ Джорндисѣ, что моя голова можетъ быть чище, когда я буду совершенно свободенъ отъ этой тяжбы, что, можетъ быть, тогда я соглашусь съ тѣмъ, что вы говорили сегодня. Прекрасно! Тогда я вполнѣ готовъ признаться въ своихъ заблужденіяхъ и готовь просить у него извиненіе!
Все, все рѣшительно отлагалось до этого воображаемаго времени! Все оставлялось въ какомъ-то мракѣ и неразгаданности до той поры!
-- Теперь, моя лучшая изъ совѣтницъ,-- сказалъ Ричардъ:-- я хочу, чтобъ моя кузина Ада поняла, что въ отношеніи къ Джону Джорндису я не питаю ни коварства, ни невѣрности, ни своенравія, но я рѣшился дѣйствовать, какъ говоритъ мнѣ здравый разсудокъ и цѣль, къ которой стремлюсь, и я буду такъ дѣйствовать. Черезъ васъ я хочу оправдаться передъ ней, потому что она вполнѣ предана своему кузену Джону и уважаетъ его, и я знаю, вы сгладите путь, избранный мною, даже не одобряя его, и... короче...-- сказалъ Ричардъ, медленно и съ разстановкой произнося эти слова:-- я... я не хочу выставить себя передъ такимъ довѣрчивымъ созданіемъ, какъ Ада, сварливымъ, завистливымъ, подозрительнымъ человѣкомъ.
Я сказала ему, что въ послѣднихъ словахъ онъ болѣе, чѣмъ въ чемъ-нибудь другомъ, похожъ на самого себя.
-- Да,-- отвѣчалъ Ричардъ, сознавая справедливость моего замѣчанія:-- это можетъ быть и правда. Я чувствую, что это въ нѣкоторомъ отношеніи правда. Но я хочу быть справедливымъ къ самому себѣ. Я опять буду прежнимъ Ричардомъ. Прошу васъ, не бойтесь, все будетъ прекрасно.
Я спросила его, все-ли онъ сказалъ, что желалъ передать черезъ меня Адѣ?
-- Нѣтъ еще,-- отвѣчалъ Ричардъ.-- Я не долженъ скрыть отъ нея, что Джонъ Джорндисъ отвѣчалъ на мое письмо, по обыкновенію называя меня "любезнымъ Рикомъ"; онъ старался доказать мнѣ неосновательность моихъ мнѣній, присовокупивъ, что они вовсе не пробуждаютъ въ немъ враждебныхъ чувствъ (Все это, безъ сомнѣнія, превосходно, но обстоятельства дѣла отъ того не измѣняются). Я хочу также дать знать Адѣ, что если въ настоящее время я рѣдко вижусь съ ней, то потому, что я столько же наблюдаю за ея интересами, сколько и за своими; вѣдь мы двое плывемъ въ одной и той же ладьѣ. И я надѣюсь, что она не сочтетъ меня, по слухамъ, которые легко могутъ долетѣть до нея, за легкомысленнаго и безразсуднаго молодого человѣка, напротивъ, я постоянно смотрю впередъ, къ окончанію тяжбы, и постоянно строю планы нашей будущности. Совершеннолѣтній и сдѣлавъ рѣшительный шагъ въ жизни, я считаю себя совершенно свободнымъ отъ всякой отвѣтственности передъ Джономъ Джорндисомъ; но Ада все еще находится подъ опекой Верховнаго Суда, а потому я не смѣю просить ее о возобновленіи нашихъ болѣе близкихъ отношеній. Когда она получитъ право поступать по собственной своей волѣ, тогда я буду прежнимъ Ричардомъ, и я увѣренъ, что тогда наши обстоятельства жизни будутъ совсѣмъ другія. Если вы передадите ей все это съ свойственнымъ вамъ благоразуміемъ, вы окажете мнѣ большую и очень милую услугу, и я приступлю къ рѣшенію тяжбы Джорндисъ и Джорндисъ съ большимъ рвеніемъ. Разумѣется, я не прошу, чтобъ это все оставалось тайной для Холоднаго Дома.
-- Ричардъ,-- сказала я:-- вы довѣряете мнѣ все, но я боюсь, что отъ меня вы не примете ни одного совѣта?
-- Мнѣ невозможно принять, моя милая, если онъ касается этого предмета. Но все другое я охотно принимаю.
Какъ будто у него было что-нибудь другое въ его жизни! Какъ будто вся его карьера и характеръ не были окрашены въ одинъ и тотъ же цвѣтъ!
-- Однако, я могу предложить вамъ вопросъ, Ричардъ?
-- Я думаю,-- сказалъ онъ, смѣясь:-- ужъ если вамъ нельзя, такъ я не знаю, кто другой можетъ.
-- Вы сами говорите, что ведете весьма неосновательную жизнь?
-- Какимъ же образомъ могу я, милая Эсѳирь, вести другую жизнь, не имѣя ничего основательнаго!
-- И вы опять въ долгу?
-- Да, безъ сомнѣнія,-- сказалъ Ричардъ, удивленный моимъ простосердечнымъ вопросомъ.
-- Безъ сомнѣнія?
-- Конечно, дитя мое. И не могу все вполнѣ предаться своему дѣлу, безъ всякихъ издержекъ. Вы забыли, или, можетъ статься, вы не знаете, что по какому-либо изъ духовныхъ завѣщаній Ада и я должны получить что-нибудь. Дѣло только въ вопросѣ, большую или меньшую сумму мы должны получить. Во всякомъ случаѣ, я ничего не проигрываю. Будьте спокойны, душа моя,-- сказалъ Ричардъ; ему забавно было смотрѣть на меня:-- все будетъ прекрасно! Я выйду изъ этого дѣла побѣдителемъ!
Я такъ глубоко была убѣждена въ опасности, въ которой Ричардъ находился, что старалась именемъ Ады, именемъ моего опекуна, моимъ собственнымъ именемъ, всѣмъ, что было для него священнаго, всѣмъ, побудить и расположить его къ осторожности, къ обнаруженію его ошибокъ. Онъ слушалъ съ терпѣніемъ и нѣжностью, но всѣ слова мои пролетали мимо ушей его безъ малѣйшаго дѣйствія. Я не удивлялась этому послѣ того пріема, который оказалъ онъ письму моего опекуна; но рѣшилась пустить еще въ дѣйствіе вліяніе Ады.
Такимъ образомъ, когда мы снова воротились въ деревню, и и пришла домой къ завтраку, я приготовила Аду къ извѣстіямъ, которыя предстояло мнѣ сообщить ей, и сказала ей опредѣлительно, почему именно мы должны страшиться, что Ричардъ совершенно теряется и разсѣваетъ всю свою жизнь на вѣтеръ. Безъ сомнѣнія, это сильно огорчило ее; впрочемъ, она питала гораздо больше надежды на его исправленіе, нежели я, что было весьма натурально въ мой милочкѣ! И она тотчасъ же написала къ нему слѣдующее небольшое письмо:
"Мой милый, неоцѣненный кузенъ!
"Эсѳирь сообщила мнѣ все, что ты говорилъ ей сегодня поутру. Я пишу это съ тѣмъ, чтобъ повторить за себя все, что она говорила тебѣ, и дать тебѣ знать, до какой степени я увѣрена, что ты раньше или позже, но найдешь въ нашемь кузенѣ Джонѣ образецъ истины, чистосердечія и благородства, и тогда ты глубоко, глубоко будешь сожалѣть о томъ, что оказалъ ему, конечно, безь всякаго умысла, столько несправедливости".
"Я рѣшительно не знаю, какъ мнѣ написать то, что я хочу высказать, но, я надѣюсь, ты поймешь мои слова, такъ, какъ понимаю ихъ я сама. Я имѣю нѣкоторыя опасенія, милый кузенъ мой, что ты частью изъ-за меня навлекаешь на себя столько несчастья, а если навлекаешь на себя, слѣдовательно и на меня. Въ случаѣ, если это правда, или въ случаѣ, если ты слишкомъ много станешь заботиться и думать обо мнѣ въ своихъ дѣйствіяхъ, то я прошу и умоляю тебя оставить все. Чтобъ осчастливить меня, ты ничего не можешь сдѣлать лучше, какъ только навсегда отвернуться отъ этого призрака, отъ этой непроницаемой тѣни, въ которой мы оба родились. Не сердись на меня за эти слова. Прошу тебя, милый Ричардъ, ради меня, ради себя, и къ весьма естественному отвращенію отъ того источника хлопотъ, который былъ въ нѣкоторомъ родѣ поводомъ къ нашему сиротству въ ранніе годы нашей жизни, умоляю тебя, оставь это все навсегда. По настоящее время мы уже достаточно убѣждены, что въ этомъ нѣтъ ни пользы, ни надежды, что изъ этого ничего нельзя извлечь, кромѣ печали".
"Неоцѣненный кузенъ мой, нѣтъ никакой необходимости говорить мнѣ, что ты совершенно свободенъ, и что ты, вѣроятно, найдешь другую, которая полюбитъ тебя лучше, нежели твоя первая подруга. Я совершенно увѣрена, если ты позволишь мнѣ такъ говорить, что предметъ твоего выбора охотнѣе согласится слѣдовать за твоимъ счастьемъ куда бы то ни было далеко, какъ бы ни были ограничены или бѣдны твои средства, видѣть тебя счастливымъ, исполнять свой долгъ и итти по дорогѣ, избранной тобою,-- охотнѣе, нежели питать надежду быть со временемъ, или даже въ самомъ дѣлѣ быть богатой съ тобою (если только подобная вещь возможна), питать надежду цѣною лѣтъ, проведенныхъ въ томительномъ ожиданіи и душевномъ безпокойствѣ, цѣною твоего равнодушія ко всѣмъ другимъ цѣлямъ въ жизни. Тебя, быть можетъ, удивитъ, что я говорю съ такой увѣренностью при такомъ маломъ знаніи свѣта, при такой малой опытности, но я знаю, что эта увѣренность проистекаетъ изъ моего сердца.
"Остаюсь, неоцѣненный кузенъ мой,
преданная тебѣ всей душой.
Ада".
Эта записка привела къ намъ Ричарда весьма скоро, но не произвела въ немъ никакой почти перемѣны. Онъ говорилъ намъ, что надобно подождать, и тогда окажется, кто правъ и кто виноватъ! Онъ былъ одушевленъ и въ восторгѣ, какъ будто нѣжность Ады какъ нельзя болѣе нравилась ему; но, вздыхая, я могла только надѣяться, что письмо по вторичномъ прочтеніи подѣйствуетъ на него сильнѣе, чѣмъ оно дѣйствовало на него теперь.
Такъ какъ имъ предстояло провести съ нами цѣлый день, и такъ какъ они взяли мѣста въ дилижансѣ, чтобъ воротиться въ Лондонъ на другое утро, поэтому я искала случая поговорить съ мистеромъ Скимполемъ. Наша отнюдь не комнатная жизнь весьма легко представила мнѣ этотъ случай во время прогулки, и я довольно деликатно сказала ему, что на немъ въ нѣкоторой степени лежитъ отвѣтственность за то, что онъ поощряетъ Ричарда дѣлать долги.
-- Отвѣтственность, моя милая миссъ Соммерсонъ?-- повторилъ онъ, прицѣпляясь къ этому слову съ плѣнительной улыбкой:-- я самый послѣдній человѣкъ въ мірѣ для такой вещи. Я въ жизни моей не принималъ на себя никакой отвѣтственности и но умѣю принимать ее.
-- Мнѣ кажется, всякій изъ насъ обязанъ отвѣчать за себя,-- сказала я довольно робко; онъ такъ былъ старше и умнѣе меня.
-- Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ?-- сказалъ мнегеръ Скимполь, принимая это новое для него мнѣніе съ самымъ пріятнымъ шутливымъ изумленіемъ.-- Но мнѣ кажется, не всякій человѣкъ обязанъ быть состоятельнымъ къ уплатѣ долговъ. Напримѣръ, я: я человѣкъ несостоятельный, никогда не былъ бы состоятельнымъ. Посмотрите, милая моя миссъ Соммерсонъ, (и онъ вынулъ изъ кармана горсть мелкихъ серебряныхъ и мѣдныхъ денегъ), видите, сколько тутъ денегъ. Но я не имѣю ни малѣйшаго понятія о томъ, сколько ихъ именно. Я не имѣю никакой возможности сосчитать ихъ. Скажете, что тутъ четыре шиллинга и девять пенсовъ, скажете, что четыре фунта стерлинговъ и девять пенсовъ, для меня это все равно, не дѣлаетъ никакой разницы. Мнѣ скажутъ, что я долженъ больше этого. Да, я дѣйствительно долженъ. Смѣю сказать, я столько былъ бы долженъ, сколько бы добрые люди позволили мнѣ задолжать. Если они не останавливаютъ меня, такъ зачѣмъ же я самъ остановлюсь? Если это называется отвѣтственностью, то я безъ сомнѣнія подлежу ей.
Совершенное спокойствіе, съ которымъ онъ положилъ деньги въ карманъ и взглянулъ на меня съ улыбкой, какъ будто онъ представлялъ этимъ любопытный фактъ, касающійся совсѣмъ до посторонняго человѣка, почти убѣждало меня, что онъ рѣшительно не знаетъ употребленія денегъ.
-- Теперь, когда вы упомянули объ отвѣтственности,-- продолжалъ онъ:-- я долженъ сказать вамъ, что не имѣлъ еще счастія знать человѣка, котораго бы я считалъ такъ отрадно отвѣтственнымъ, какъ вы. Вы кажетесь мнѣ настоящимъ пробнымъ камнемъ отвѣтственности. Когда я вижу васъ, милая миссъ Соммерсонъ, съ такимъ прилежаніемъ занимающеюся приведеніемъ въ порядокъ всей маленькой системы, которой вы составляете центръ, мнѣ такъ и хочется сказать самому себѣ -- впрочемъ, я очень часто и говорю -- вотъ олицетворенная отвѣтственность!
Трудно послѣ этого объяснить, что я тогда думала и что намѣрена была сказать; впрочемъ, я рѣшилась сказать ему, что мы всѣ надѣемся, что онъ станетъ останавливать Ричарда въ его безразсудныхъ поступкахъ и не будетъ одобрять его самыхъ неосновательныхъ видовъ.
-- Съ величайшимъ удовольствіемъ, еслибъ я только могъ,-- отвѣчалъ мистеръ Скимполь.-- Но, моя милая миссъ Соммерсонъ, я не имѣю хитрости, не умѣю притворяться. Если онъ возьметъ меня за руку и поведетъ по всему вестминстерскому залу въ воздушной процессіи за фортуной, я долженъ идти. Если онъ скажетъ: "Скимполь, танцуй съ другими!", я долженъ танцевать. Человѣкъ съ здравымъ разсудкомъ не сдѣлалъ бы этого, я знаю; но у меня нѣтъ здраваго разсудка.
-- Это величайшее несчастье для Ричарда,-- сказала я.
-- Вы такъ думаете?-- возразилъ мистеръ Скимполь.-- Но говорите этого, не говорите. Положимте, что онъ ведетъ знакомство съ человѣкомъ здраваго разсудка, съ превосходнымъ человѣкомъ, испещреннымъ морщинами, страшно практическимъ, у котораго въ карманѣ всегда найдется сдачи на ассигнацію въ десять фунтовъ, у котораго постоянно въ рукахъ разграфленая счетная книга, который имѣетъ удивительное сходство съ сборщикомъ податей. Любезный нашъ Ричардъ, пылкій, самоувѣренный, пренебрегающій всякаго рода препятствіями, полный поэзіи, какъ молодой бутонъ, говоритъ этому въ высшей степени почтенному товарищу: "я вижу передъ собой блестящую перспективу;она очень свѣтла, очень плѣнительна, очень радостна; я стремлюсь туда, перескакивая прекрасный видъ, который до этого восхищалъ меня!" Почтеннѣйшій товарищъ немедленно сбиваетъ его съ ногъ своей разлиневанной счетной книгой, говоритъ ему своимъ буквальнымъ прозаическимъ языкомъ, что онъ ничего подобнаго не видитъ, и доказываетъ ему, что это больше ничего, какъ наслѣдственное имѣніе, обманъ, парики изъ конскаго волоса и черныя мантіи. Согласитесь, что это очень прискорбная перемѣна; благоразумная въ высшей степени, это правда, но весьма непріятная. Я не могу сдѣлать этого. Я не владѣю разграфленой счетной книгой, въ моей натурѣ нѣтъ таксаціонныхъ элементовъ, я вовсе не имѣю почтенной наружности, да и не хочу имѣть ее. Странно, быть можетъ, но это такъ!
Напрасно было бы продолжать этотъ разговоръ, поэтому я предложила ему догнать Аду и Ричарда, которые ушли отъ насъ далеко впередъ, и съ уныніемъ въ душѣ отказалась отъ всякихъ надеждъ на мистера Скимполя. Поутру онъ былъ въ домѣ сэра Лэйстера Дэдлока и во время прогулки съ большимъ юморомъ описывалъ фамильные портреты. Тамъ были такія ужасныя пастушки между отшедшими изъ міра сего леди Дэдлоками, что мирные посошки становились въ рукахъ ихъ осадными орудіями. Они пасли стада свои въ фижмахъ и пудрѣ и налѣпляли мушки на лицо, чтобъ устрашать своихъ поселянъ, какъ предводители дикихъ племенъ раскрашиваютъ себя, выступая на войну. Тамъ былъ какой-то сэръ Дэдлокъ верхомъ на лошади, между задними ногами которой изображена была битва, взрывъ мины, клубы дыма, блескъ выстрѣловъ, пылающій городъ, приступъ къ батареѣ; все это, по мнѣнію мистера Скимполя, показывало, какъ мало цѣнилъ этотъ Дэдлокъ такіе пустячки. Всю расу Дэдлоковъ мистеръ Скимполь представлялъ себѣ не иначе, какъ "набитыми человѣческими чучелами", огромной коллекціей съ стеклянными глазами, вставленными превосходнѣйшимъ образомъ въ ихъ парики,-- весьма правильной коллекціи, совершенно лишенной одушевленія и вѣчно хранимой подъ стеклянными колпаками.
Теперь я уже не такъ была равнодушна ко всякимъ напоминаніямъ на имя Дэдлоковъ и чувствовала большое облегченіе, когда Ричардъ, съ восклицаніемъ крайняго изумленія, поспѣшилъ навстрѣчу какому-то незнакомцу, котораго онъ увидѣлъ первымъ и который медленно приближался къ намъ.
-- Ахъ, Боже мой!-- сказалъ мистеръ Скимполь:-- Вользъ!
Мы спросили, это не пріятель ли Ричарда?
-- Другъ его и законный совѣтникъ,-- сказалъ мистеръ Скимполь.-- Теперь, милая миссъ Соммерсонъ, если вы нуждаетесь въ здравомъ разсудкѣ, въ отвѣтственности и респектабельности, если вы нуждаетесь въ примѣрномъ человѣкѣ, такъ вотъ рекомендую вамъ Вольза.
Мы сказали, что намъ вовсе не было извѣстно, что Ричарду помогаетъ человѣкъ подъ этимъ именемъ.
-- Когда онъ вышелъ изъ законнаго младенчества,-- отвѣчалъ мистеръ Скимполь:-- то отдѣлился отъ своего друга сладкорѣчиваго Кэнджа и подружился, я такъ думаю, съ Вользомъ. И я знаю, что онъ сошелся съ этимъ человѣкомъ, потому что и познакомилъ его съ нимъ.
-- А вы давно знакомы съ нимъ?-- спросила Ада.
-- Съ Вользомъ?.. Милая миссъ Клэръ, я свелъ съ нимъ знакомство точно такъ же, какъ я сводилъ знакомство съ многими джентльменами его профессіи. Онъ сдѣлалъ что-то для меня весьма пріятнымъ и учтивымъ образомъ: онъ взялъ на себя кончить мое дѣло -- такъ, кажется, онъ выражался -- и кончилъ тѣмъ, что взяли меня. Кто-то вмѣшался въ это дѣло и заплатилъ деньги за меня... не знаю сколько именно, знаю только, что сколько-то съ четырьмя пенсами; я забылъ сколько фунтовь и шилинговъ, но знаю, что вся сумма оканчивалась четырьмя пенсами... Послѣ этого-то я и сблизилъ ихъ. Вользъ спросилъ у меня рекомендаціи, и я далъ ее. Ахъ, вотъ что! Теперь я начинаю думать... (И при этомъ онъ вопросительно взглянулъ на насъ съ самой откровенной улыбкой, какъ будто онъ только что теперь сдѣлалъ открытіе). Вользъ не подкупилъ-ли меня? Онъ далъ мнѣ что-то и сказалъ, что это за комиссію. Не знаю, не была ли это ассигнація въ пять фунтовъ стерлинговъ?.. Вы вѣдь знаете, мнѣ кажется, что это было пяти-фунтовая ассигнація!
Его дальнѣйшія соображенія то этому предмету были прерваны возвращеніемъ Ричарда. Онъ подошелъ къ намъ сильно взволнованный и на скорую руку отрекомендовало мистера Вольза -- желто-блѣднаго мужчину съ стиснутыми губами, которыя, казалось, находились подъ вліяніемъ холода, съ красными пятнами на лицѣ, высокаго роста, тощаго, лѣтъ пятидесяти, съ вздернутыми кверху плечами, сутуловатаго. Онъ былъ въ черномъ, въ черныхъ перчаткахъ, и застегнутый до самаго подбородка; въ немъ ничего особенно не бросалось въ глаза, кромѣ его безжизненной манеры и медленнаго неподвижнаго взгляда, который онъ останавливалъ на Ричардѣ.
-- Надѣюсь, миледи, я не безпокою васъ,-- сказалъ мистеръ Вользъ (и теперь я замѣтила въ немъ другую особенность: его слова имѣли какой-то глухой звукъ, вылетающій скорѣе изъ желудка, чѣмъ изъ гортани).-- Мы условились съ Карстономъ въ томъ, чтобъ ему постоянно знать, когда его тяжба будетъ представляться на разсмотрѣніе канцлера. Вчера вечеромъ, послѣ отхода почты, одинъ изъ моихъ писцовъ сообщилъ мнѣ совершенно неожиданно, что эта тяжба будетъ завтра въ докладѣ; я сѣлъ въ первый утренній дилижансъ и пріѣхалъ сюда переговорить съ нимъ объ этомъ обстоятельствѣ.
-- Да!-- сказалъ раскраснѣвшійся Ричардъ, бросивъ на меня и Аду торжествующій взглядъ:-- мы не такъ медленно ведемъ свои дѣла, какъ въ старину. Нѣтъ, мы быстро подвигаемся впередъ!.. Мистеръ Вользъ, намъ и нужно нанять что-нибудь, чтобъ добраться до перваго города, застать тамъ почтовый дилижансъ и мчаться въ немъ въ Лондонъ.
-- Нанимайте, сэръ, что вамъ угодно,-- отвѣчаетъ мистеръ Вользъ.-- Я весь къ вашимъ услугамъ.
-- Позвольте, позвольте!-- сказалъ Ричардъ, взглянувъ на часы.-- Если я сбѣгаю въ деревню, уложу свой чемоданъ, найму кабріолетъ, или коляску, или что только можно найти въ этомъ родѣ, такъ у насъ еще останется цѣлый часъ въ запасѣ. Я ворочусь сюда къ чаю. Кузина Ада и Эсѳирь, надѣюсь, вы будете такъ добры, займете мистера Вольза до моего возвращенія.
Онъ тотчасъ же ушелъ отъ насъ и вскорѣ скрылся въ сумракѣ наступившаго вечера.
-- Скажите, неужели присутствіе мистера Карстона такъ необходимо завтра?-- спросила я.-- Принесетъ-ли это ему какую-нибудь пользу?
-- Нѣтъ, миссъ,-- отвѣчалъ мистеръ Вользъ.-- Я думаю, никакой.
Какъ Ада, такъ и я выразили наше сожалѣніе, что онъ долженъ ѣхать за тѣмъ, чтобъ обмануться въ своихъ ожиданіяхъ.
-- Мистеръ Карстонъ положилъ за правило наблюдать за своими интересами,-- сказалъ мистеръ Вользъ:-- а когда кліентъ полагаетъ такое правило, и если въ этомъ правилѣ нѣтъ ничего предосудительнаго, то я считаю долгомъ поддерживать его. Во всякаго рода дѣлахъ я непремѣнно хочу быть точнымъ и откровеннымъ. Я вдовецъ, имѣю трехъ дочерей -- Эмму, Джэйнъ и Каролину -- и поставляю себѣ въ священную обязанность исполнять возложенный на меня долгъ, чтобъ оставить имъ доброе имя... Это, кажется, весьма пріятное мѣсто, миссъ.
Замѣчаніе его относилось ко мнѣ, вслѣдствіе того, что я шла съ нимъ рядомъ. Я согласилась съ нимъ и при этомъ исчислила главныя красоты всей мѣстности.
-- Въ самомъ дѣлѣ?-- сказалъ мистеръ Вользъ.-- Я имѣю исключительное право поддерживать моего престарѣлаго отца, который живетъ въ долинѣ Тонтонъ -- это его родина; и, право, я всегда былъ въ восторгѣ отъ тамошней природы. Тамъ я не имѣлъ идеи, чтобъ здѣшнія мѣста были такъ привлекательны.
Чтобъ поддержать разговоръ, я спросила мистера Вольза, не имѣетъ-ли онъ желанія навсегда поселиться гдѣ-нибудь въ провинціи.
-- Вы затронули, миссъ, самую нѣжную струну моего сердца,-- отвѣчалъ онъ.-- Здоровье мое слабо (я сильно страдаю разстройствомъ пищеваренія), и еслибъ только отъ меня зависѣло, я, нисколько не медля, промѣнялъ бы настоящій мой образъ жизни на сельскій, особливо, еслибъ заботы по моимъ занятіямъ доставили бы мнѣ возможность имѣть близкое столкновеніе съ обществомъ, тѣмъ болѣе съ обществомъ дамъ, находиться въ которомъ -- это мое исключительное удовольствіе. Но съ тремя дочерями -- Эммой, Джэйнъ и Каролиной, и моимъ престарѣлымъ отцомъ я не имѣю возможности доставить себѣ такое удобство. Правда, на мнѣ не лежитъ уже обязанности поддерживать мою дорогую бабушку, которая скончалась на сто второмъ году отъ роду, но все же я поставленъ въ такое положеніе, что мельница должна находиться безостановочно въ ходу.
Вслѣдствіе желудочнаго звука словъ его и его безжизненной манеры требовалось нѣкоторое вниманіе, чтобъ слушать его.
-- Вы извините меня, что я упоминаю о моихъ дочеряхъ,-- сказалъ онъ.-- Это моя слабость. Я хочу оставить этимъ бѣдненькимъ созданіямъ маленькую независимость и вмѣстѣ съ тѣмъ доброе имя.
Мы подошли къ дому мистера Бойторна, гдѣ ждалъ насъ чайный столъ. Вскорѣ послѣ пришелъ и Ричардъ, безпокойный и замѣтно торопившійся. Облокотясь на стуль мистера Вольза, онъ что-то прошепталъ ему. Мистеръ Вользъ отвѣчалъ громко, или, по крайней мѣрѣ, почти такъ громко, какъ онъ отвѣчалъ вообще на все:
-- Вы отвезете меня, сэръ? Вы хотите отвезти меня? Для меня это совершенно все равно. Дѣлайте, какъ вамъ угодно. Я весь къ вашимъ услугамъ.
Изъ послѣдовавшаго разговора мы узнали, что мистеръ Скимполь долженъ остаться до утра и занять въ дилижансѣ два мѣста, за которыя уже было заплачено. Такъ какъ Ада и я находились изъ-за Ричарда въ уныломъ расположеніи духа и были очень опечалены его отъѣздомъ, поэтому мы такъ чистосердечно объявили, какъ только позволяла тому вѣжливость, что проводимъ мистера Скимполя до гостиницы Гербъ Дэдлоковъ и воротимся, когда уѣдутъ ночные путешественники.
Ричардъ, находившійся въ высшей степени одушевленія, не сдѣлалъ на это никакого возраженія и мы всѣ вмѣстѣ отправились на вершину небольшой горы, вблизи деревни, гдѣ онъ приказалъ кабріолету ждать и гдѣ стоялъ человѣкъ съ фонаремъ въ рукѣ около огромной бѣлой лошади.
Я никогда не забуду этихъ двухъ путниковъ, сидящихъ другъ подлѣ друга и озаряемыхъ фонарнымъ свѣтомъ. Ричардъ, внѣ себя отъ восторга, держалъ возжи. Мистеръ Вользъ, безмолвный, въ черныхъ перчаткахъ, застегнутый до подбородка, смотрѣлъ на него такъ пристально какъ будто онъ смотрѣлъ на обреченную жертву и своими глазами очаровывалъ его. Я какъ теперь вижу всю эту картину, картину лѣтней темной ночи, блескъ зарницы на темномъ горизонтѣ, пыльную дорогу, окаймленную съ обоихъ сторонъ живой изгородью и высокими деревьями, огромную лошадь и полетъ кабріолетки къ станціи Джорндисъ и Джорндисъ.
Моя милочка сказала мнѣ въ тотъ вечеръ, что будетъ-ли Ричардъ наслаждаться благополучіемъ или погибнетъ, будетъ-ли онъ окруженъ друзьями или оставленъ всѣми, но въ ея глазахъ участь его будетъ имѣть одно только различіе, что чѣмъ болѣе онъ будетъ нуждаться въ любви неизмѣннаго сердца, тѣмъ болѣе неизмѣнное сердце будетъ доставлять ему этой любви; какъ онъ думалъ о ней при всѣхъ своихъ настоящихъ заблужденіяхъ, такъ и она будетъ думать о немъ во всякое время, никогда не заботиться о себѣ, еслибъ только могла она посвятить себя ему, никогда не думать о своихъ удовольствіяхъ, еслибъ могла доставлять ихъ ему.
Сдержала-ли она свое слово?
Я смотрю на дорогу, открытую передо мной, гдѣ разстояніе замѣтно сокращается и конецъ пути становится видимымъ; и во всемъ истинномъ и благородномъ, плавающемъ по мертвому морю нескончаемой тяжбы, во всѣхъ испепеленныхъ плодахъ, которые оно выбрасываетъ на берегъ, мнѣ кажется, я вижу любимицу моей души.