Бушевали вѣтры и стихали, наступали приливы и отливы, земля обернулась вокругъ солнца опредѣленное число разъ, корабль на океанѣ благополучно совершилъ свое плаваніе и принесъ въ домъ Роксмитовъ малютку Беллу. И кто, скажите, чувствовалъ себя въ этотъ день блаженнѣе и счастливѣе мистрисъ Джонъ Роксмитъ, не считая, разумѣется, мистера Джона Роксмита?
-- Ну что, моя душечка, хотѣла бы ты теперь быть богатой?
-- Какъ можешь ты, Джонъ, задавать такіе вопросы! Развѣ я не богата?
Это были почти первыя слова, произнесенныя надъ колыбелькой маленькой Беллы. Она скоро оказалась ребенкомъ удивительнаго ума. Она проявляла сильнѣйшее отвращеніе къ обществу своей бабушки и неизмѣнно всякій разъ, какъ эта величественная дама удостаивала ее своимъ вниманіемъ, страдала отъ мучительныхъ коликъ въ желудкѣ.
Восхитительно было смотрѣть на Беллу, любовавшуюся этой малюткой и находившую свои собственныя ямочки на щекахъ въ этомъ крошечномъ отраженіи, точно она глядѣлась въ зеркало, но безъ всякаго тщеславія за себя. Ея херувимчикъ-папа говорилъ ея мужу -- и совершенно справедливо,-- что ребенокъ дѣлаетъ ее моложе въ его глазахъ, напоминая ему тѣ дни, когда у нея была любимица кукла, съ которою она разговаривала и которую таскала на рукахъ. Никогда еще не бывало на свѣтѣ ребенка, на котораго высыпали бы такой запасъ милыхъ прибаутокъ и припѣвокъ, какой высыпала Белла на эту малютку. Никогда не бывало ребенка, котораго такъ часто одѣвали бы и раздѣвали въ теченіе двадцати четырехъ часовъ ежедневно, котораго такъ ловко прятали бы за дверь и потомъ вдругъ выставляли оттуда навстрѣчу отцу, когда тотъ возвращался домой, и который вообще продѣлывалъ бы хоть половину тѣхъ младенческихъ проказъ, какія продѣлывалъ этотъ неистощимый ребенокъ при живомъ содѣйствіи своей веселой, изобрѣтательной и гордой имъ мамаши.
Неистощимому ребенку было уже мѣсяца два или три, когда Белла стала замѣчать облако на лицѣ своего мужа. Наблюдая за этимъ лицомъ, она видѣла, какъ оно все больше и больше темнѣло отъ заботы, и это очень тревожило ее. Много разъ она будила его, услышавъ, что онъ бормочетъ во снѣ, и хотя въ этомъ бормотаньи не было ничего угрожающаго, ибо онъ твердилъ только ея собственное имя, но, тѣмъ не менѣе, ей было ясно, что неспокойный его сонъ вызывается какой-то тяжелой заботой. Поэтому она предъявила, наконецъ, свое право раздѣлить это бремя и принять на себя половину его.
-- Джонъ, милый! Надѣюсь, ты уже знаешь, что на меня можно положиться въ серьезныхъ вещахъ,-- весело сказала она, намекая на ихъ давнишній разговоръ.-- А вѣдь не бездѣлица же какая-нибудь такъ заботитъ тебя. Конечно, съ твоей стороны очень мило, что ты стараешься скрыть отъ меня свою тревогу, но вѣдь ее скрыть все равно невозможно, Джонъ.
-- Признаюсь, у меня дѣйствительно есть забота, мой другъ.
-- Ну, такъ прошу васъ, сэръ, скажите мнѣ, въ чемъ дѣло.
Но онъ не сказалъ.
"Пускай!", отважно подумала Белла. "Онъ требуетъ, чтобы я вѣрила въ него, и онъ не ошибется въ своихъ ожиданіяхъ".
Одинъ разъ она отправилась въ Лондонъ. Они условились съѣхаться тамъ и вмѣстѣ сдѣлать кое-какія покупки. Джонъ ждалъ ее на вокзалѣ, и оттуда они пошли пѣшкомъ. Онъ былъ въ веселомъ настроеніи, но по своей привычкѣ все время сводилъ разговоръ на тему о богатствѣ.
-- Представимъ себѣ,-- говорилъ онъ,-- что вонъ та щегольская карета -- наша и ждетъ насъ, чтобъ отвезти домой,-- въ чудесный домъ, тоже нашъ. Что бы ты желала, Белла, найти въ этомъ домѣ?
Белла положительно не знала, что бы такое придумать. У нея есть все, что ей нужно, и она ничего не можетъ сказать. Но мало-по-малу ее заставили сознаться, что она хотѣла бы имѣть для неистощимой малютки такую дѣтскую, какой еще не бывало на свѣтѣ. Эта дѣтская должна быть "какъ радуга, по краскамъ", потому что малютка несомнѣнно замѣчаетъ краски, а лѣстница въ нее должна быть убрана самыми отборными цвѣтами, такъ какъ малютка (Белла это навѣрное знаетъ) отлично замѣчаетъ цвѣты. И гдѣ-нибудь поблизости необходимо бы приладить клѣтку съ птицами,-- съ хорошенькими маленькими птичками, ибо нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, что малютка замѣчаетъ птицъ.
-- Не надо ли еще чего-нибудь?
-- Нѣтъ, Джонъ.
Удовлетворивъ всѣмъ пристрастіямъ и наклонностямъ неистощимаго ребенка, Белла не нуждалась ни въ чемъ больше.
Такъ шли они, весело болтая, и только что Джонъ успѣлъ предложить: "А самой тебѣ развѣ ничего не надо? Золотыхъ вещей, напримѣръ?", а Белла отвѣтить со смѣхомъ: "Ну, ужъ если до этого дошло, такъ, пожалуй, недурно бы имѣть на туалетѣ хорошенькую шкатулку слоновой кости съ драгоцѣнностями", какъ вдругъ всѣ эти картины померкли и улетучились.,
Они повернули за уголъ и наткнулись на мистера Ляйтвуда.
Тотъ остановился, какъ пораженный громомъ, увидѣвъ мужа Беллы, который въ свою очередь измѣнился въ лицѣ.
-- Мы уже встрѣчались раньше съ мистеромъ Ляйтвудомъ, -- сказалъ онъ.
-- Встрѣчались раньше, Джонъ?-- повторила съ удивленіемъ Белла.-- Мистеръ Ляйтвудъ говорилъ мнѣ; что онъ никогда тебя не видалъ.
-- Я не зналъ тогда, что мы встрѣчались,-- проговорилъ Ляйтвудъ, волнуясь за нее.-- Я думалъ тогда, что только по разсказамъ знаю мистера... Роксмига.
Онъ сдѣлалъ удареніе на фамиліи.
-- Дѣло въ томъ, душа моя, что въ то время, когда меня видѣлъ мистеръ Ляйтвудъ, меня звали Юліемъ Гандфордомъ,-- пояснилъ мужъ Беллы, не уклоняясь отъ взгляда Ляйтвуда, но смотря ему прямо въ глаза.
Юлій Гандфордъ! То самое имя, которое такъ часто попадалось въ газетахъ, когда она жила у Боффиновъ. Тотъ самый Юлій Гандфордъ, котораго оффиціально приглашали явиться и за свѣдѣнія о которомъ оффиціально предлагалась награда.
-- Я ничего не сказалъ бы въ вашемъ присутствіи,-- проговорилъ учтиво Ляйтвудъ, обращаясь къ Беллѣ,-- но вашъ супругъ самъ объявилъ, кто онъ, и мнѣ остается только подтвердить его слова. Я зналъ его, дѣйствительно, какъ Юлія Гандфорда и прилагалъ впослѣдствіи всѣ усилія, чтобъ отыскать его, что не могло не быть ему извѣстно.
-- Совершенно вѣрно. Но я не желалъ быть разысканнымъ, такъ какъ это противорѣчило моимъ интересамъ,-- сказалъ спокойно Роксмитъ.
Белла смотрѣла то на одного, то на другого въ полномъ недоумѣніи.
-- Мистеръ Ляйтвудъ!-- снова заговорилъ ея мужъ.-- Случай свелъ насъ, наконецъ, лицомъ къ лицу. Тутъ нечему удивляться. Гораздо удивительнѣе то, что, вопреки всѣмъ моимъ стараніямъ избѣжать этой встрѣчи, мы не встрѣтились раньше. Теперь же мнѣ остается только напомнить вамъ, что вы уже были въ моемъ домѣ, и прибавить, что я не мѣнялъ квартиры съ тѣхъ поръ.
-- Сэръ,-- отвѣчалъ Ляйтвудъ, выразительно взглянувъ на Беллу,-- мое положеніе не изъ пріятныхъ. Надѣюсь, что вамъ не могутъ приписать соучастія въ этомъ темномъ дѣлѣ, но вы не можете не знать, что ваше необычайное поведеніе навлекло на васъ подозрѣніе.
-- Я знаю,-- былъ краткій отвѣтъ.
-- Мой профессіональный долгъ далеко не согласуется съ моимъ личнымъ желаніемъ,-- продолжалъ Ляйтвудъ нерѣшительно, снова бросивъ взглядъ на Беллу,-- но я сомнѣваюсь, мистеръ Гандфордъ... или мистеръ Роксмитъ... имѣю ли я право разстаться съ вами здѣсь, пока вы не объясните мнѣ вашего поведенія.
Белла схватила за руку мужа.
-- Не пугайся, дорогая. Мистеръ Ляйтвудъ сейчасъ убѣдится, что онъ имѣетъ право отпустить меня. Во всякомъ случаѣ, онъ убѣдится, что я съ своей стороны твердо намѣренъ разстаться съ нимъ здѣсь.
-- Я полагаю, сэръ,-- продолжалъ Ляйтвудъ,-- вы не станете отрицать, что въ тотъ разъ, когда я былъ у васъ въ домѣ, вы имѣли какую-то тайную цѣпь, когда не пожелали видѣть меня.
-- Могу васъ увѣрить, мистеръ Ляйтвудъ, что я не имѣю ни малѣйшаго желанія это скрывать. И я продолжалъ бы избѣгать васъ еще нѣкоторое время -- все съ тою же, строго обдуманной цѣлью,-- если бъ мы не встрѣтились съ вами теперь. Сейчасъ я иду прямо домой и буду дома завтра до полудня. Надѣюсь, что со временемъ мы познакомимся ближе. Прощайте.
Ляйтвудъ стоялъ въ нерѣшимости; но мужъ Беллы прошелъ мимо него твердымъ шагомъ подъ руку съ женой, и они вернулись домой, не встрѣтивъ больше никакихъ препятствій.
Послѣ обѣда, когда они остались одни, Джонъ Роксмитъ сказалъ своей милой женѣ, ничуть не утратившей ясности духа:
-- И ты не спрашиваешь меня, зачѣмъ я назвался другимъ именемъ?
-- Нѣтъ, Джонъ, и не спрошу. Конечно, мнѣ очень хочется знать (что подтверждалось ея встревоженнымъ лицомъ), но я подожду, пока ты самъ мнѣ скажешь. Ты спрашивалъ, вполнѣ ли я вѣрю тебѣ. Я сказала, что вѣрю, и сказала искренно.
Белла не могла не замѣтить, что онъ начинаетъ торжествовать. Ея твердость не нуждалась въ подкрѣпленіи, но если бы поддержка оказалась ей нужна, она нашла бы ее въ его просвѣтлѣвшемъ лицѣ.
-- Ты не могла быть, моя дорогая, приготовлена къ открытію, что какой-то таинственный мистеръ Гандфордъ и твой мужъ -- одно и то же лицо.
-- Нѣтъ, Джонъ, конечно, нѣтъ. Но ты сказалъ, чтобъ я приготовилась къ испытанію, и я приготовилась.
Онъ притянулъ ее къ себѣ такъ, чтобъ она могла хорошенько прижаться къ нему, и сказалъ, что скоро ея искусъ окончится и правда выйдетъ наружу.
-- А пока, моя дорогая, запомни твердо то, что я сейчасъ тебѣ скажу,-- продолжалъ онъ.-- Мнѣ не грозитъ никакая опасность, и я не могу,-- то есть насколько вообще человѣкъ можетъ что-нибудь предвидѣть,-- пострадать ни отъ чьей руки.
-- Ты вполнѣ, вполнѣ въ этомь увѣренъ, Джонъ?
-- Не бойся: ни одного волоса не упадетъ съ головы моей. Тѣмъ болѣе, что я не сдѣлалъ ничего дурного, не повредилъ никому. Поклясться тебѣ?
-- Нѣтъ, Джонъ!-- воскликнула она съ гордымъ взглядомъ, закрывъ рукою ему ротъ.-- Только не мнѣ!
-- Вотъ видишь ли,-- продолжалъ онъ,-- обстоятельства такъ сложились (я могу, когда захочу -- и я это сдѣлаю -- опровергнуть ихъ въ одну минуту)... но все-таки они сложились такъ, что на меня пало одно изъ самыхъ странныхъ подозрѣній, какое только можно вообразить. Замѣтила ты, что Ляйтвудъ упомянулъ объ одномъ темномъ дѣлѣ?
-- Замѣтила.
-- Готова ты услышать объясненіе того, что онъ подразумѣвалъ?
-- Да, Джонъ.
-- Жизнь моя, онъ намекалъ на убійство Джона Гармона, твоего нареченнаго жениха.
Съ сильно забившимся сердцемъ она схватила его за руку.
-- Тебя подозрѣвать не могутъ, Джонъ!
-- Милая моя, могутъ, потому что подозрѣваютъ.
Наступило молчаніе. Она смотрѣла ему въ глаза съ побѣлѣвшимъ лицомъ и губами.
-- Какъ они смѣютъ!-- вскрикнула она, наконецъ, въ порывѣ негодованія.-- Мой дорогой, любимый! Какъ смѣютъ они!
Онъ схватилъ ее въ объятія и прижалъ къ груди.
-- Даже зная это, ты вѣришь мнѣ, Белла?
-- Я вѣрю тебѣ, Джонъ, всѣмъ сердцемъ, всей душой! Если бъ я не могла тебѣ вѣрить, я упала бы мертвая къ твоимъ ногамъ.
Ярко горѣло торжество на его лицѣ въ ту минуту, когда онъ, съ восторгомъ поднявъ глаза къ ней, воскликнулъ:
-- Чѣмъ я заслужилъ такое счастье -- счастье обладанія этимъ вѣрнымъ, любящимъ сердцемъ!
Она опять закрыла ему ротъ своей ручкой со словами: "Не надо! Замолчи!", и потомъ сказала ему -- просто и трогательно, какъ она умѣла иногда говорить,-- что если бъ весь міръ былъ противъ него, она была бы за него, что если бъ даже всѣ его оттолкнули, она все-таки вѣрила бы ему, что, будь онъ опозоренъ въ глазахъ всего свѣта, она и тогда гордилась бы имъ, и что теперь, когда надъ нимъ тяготѣетъ это ужасное, незаслуженное подозрѣніе, она готова посвятить всю свою жизнь на то, чтобъ утѣшать его и передать свою вѣру въ него ихъ ребенку.
Вечернее затишье счастья смѣнило лучезарный полдень его. Наступившія сумерки застали ихъ на томъ же мѣстѣ. Они сидѣли рядомъ, успокоившіеся и счастливые, какъ вдругъ подлѣ нихъ раздался незнакомый голосъ, заставившій ихъ вздрогнуть. Въ комнатѣ было почти совершенно темно; голосъ сказалъ: "Не испугайтесь, сударыня: я зажгу огонь", и вслѣдъ затѣмъ чиркнула спичка и запылала въ рукѣ. И тутъ Джонъ Роксмитъ увидѣлъ, что рука, спичка и голосъ принадлежали тому самому полицейскому комиссару, который уже выступалъ въ началѣ этой повѣсти.
-- Имѣю честь напомнить о себѣ мистеру Юлію Гандфорду, который оставилъ свою фамилію и адресъ у меня въ конторѣ довольно много времени тому назадъ,-- проговорилъ господинъ комиссаръ дѣловымъ тономъ.-- Не позволите ли вы мнѣ, сударыня, зажечь вонъ тѣ двѣ свѣчи на каминѣ? Онѣ помогутъ намъ освѣтить дѣло. Позволяете? Благодарю... Ну вотъ, теперь повеселѣе стало.
Господинъ комиссаръ имѣлъ видъ отставного служаки-военнаго въ своемъ темно-синемъ наглухо застегнутомъ сюртукѣ и такихъ же брюкахъ. Онъ досталъ носовой платокъ, высморкался и поклонился хозяйкѣ.
-- Когда-то, мистеръ Гандфордъ, вы были такъ любезны, что написали для меня вашей рукой ваше имя и адресъ,-- сказалъ онъ.-- Вотъ эта бумажка, сэръ. Сличая ее съ надписью на заглавномъ листкѣ этой книги на столѣ... очень хорошенькій томикъ... я вижу, что эти слова-: "Мистрисъ Джонъ Роксмитъ отъ мужа въ день ея рожденія"... какъ должно быть пріятно получать такіе подарки!.. написаны совершенно тѣмъ же почеркомъ. Могу я сказать вамъ два слова?
-- Конечно. Говорите здѣсь, прошу васъ,-- былъ отвѣтъ.
-- Вотъ видите ли,-- проговорилъ господинъ комиссаръ, снова прибѣгая къ носовому платку,-- хотя я не имѣю сказать ничего такого, что могло бы испугать даму, но все же дамы, говоря вообще, легко пугаются при дѣловыхъ объясненіяхъ. Принадлежа къ слабому полу, онѣ не привыкли къ дѣламъ, не имѣющимъ семейнаго характера въ строгомъ смыслѣ слова, а потому я неизмѣнно ставлю себѣ за правило предлагать удалиться изъ присутствія дамъ, прежде чѣмъ начинать бесѣду о дѣлахъ... Или, быть можетъ,-- тонко прибавилъ господинъ комиссаръ,-- ваша супруга пожелаетъ сходить наверхъ взглянуть на малютку?
-- Мистрисъ Роксмитъ...-- началъ было ея мужъ.
Тутъ комиссаръ, принявъ это за представленіе, сказалъ: "Я счастливъ имѣть честь" -- и отвѣсилъ ей галантный поклонъ.
-- Мистрисъ Роксмитъ,-- продолжалъ Джонъ,-- совершенно увѣрена, что у нея нѣтъ причинъ пугаться, въ чемъ бы ни заключалось наше дѣло.
-- Вотъ какъ!-- протянулъ комиссаръ.-- Впрочемъ, женскій полъ на все способенъ, и намъ есть чему у нихъ поучиться, я это всегда говорю. Нѣтъ вещи, которой не достигла бы женщина, разъ она твердо рѣшилась. Точь-въ-точь то же самое съ моей женой... Такъ вотъ-съ, изволите видѣть, сударыня, вашъ благовѣрный надѣлалъ намъ уйму хлопотъ, чего легко было избѣжать: стоило ему только вовремя явиться и представить свои объясненія. А онъ не явился и не представилъ объясненій, изволите видѣть. И, слѣдовательно, теперь, когда мы съ нимъ встрѣтились, вы можете сказать -- и это будетъ совершенно справедливо,-- что нѣтъ никакой причины пугаться того, что я предложу ему явиться или... выражая то же въ другой формѣ... отправиться со мной и представить свои объясненія.
Когда господинъ комиссаръ, "выражая то же въ другой формѣ", предложилъ Джону "отправиться" съ нимъ, голосъ его затрепеталъ отъ наслажденія и глаза загорѣлись оффиціальнымъ блескомъ.
-- Вы желаете арестовать меня?-- спросилъ Джонъ Роксмитъ хладнокровно.
-- Къ чему комментаріи?-- отвѣтилъ господинъ комиссаръ тономъ утѣшительнаго аргумента.-- Я предлагаю вамъ отправиться со мной. Развѣ этого не довольно?
-- Отправиться съ вами? Зачѣмъ?
-- Господи спаси и помилуй! Меня это удивляетъ. Вѣдь вы человѣкъ образованный. Къ чему комментаріи?
-- Въ чемъ вы меня обвиняете?
-- Вы меня удивляете! При дамахъ!-- произнесъ комиссаръ, укоризненно качая головой.-- Я удивляюсь, какъ вы, при вашемъ воспитаніи, не можете быть болѣе деликатны... Ну, ужъ коли на то пошло, я обвиняю васъ въ нѣкоторой соприкосновенности къ убійству Гармона. О степени вашего участія судить не берусь. Были вы причастны къ этому дѣлу до, во время или послѣ совершенія его,-- я не знаю. Возможно, что вы только знали о немъ.
-- Вы ничуть не удивили меня. Я предвидѣлъ ваше сегодняшнее посѣщеніе.
-- Перестаньте!-- воскликнули комиссаръ.-- Къ чему, къ чему комментаріи? Моя обязанность предупредить васъ, что все, что вы теперь скажете, будетъ обращено противъ васъ.
-- Не думаю.
-- А я вамъ говорю, что будетъ!.. Ну что, и теперь, получивъ предостереженіе, вы все-таки скажете, что предвидѣли мой визитъ?
-- Да, скажу. Скажу даже больше, если вы сдѣлаете мнѣ честь пройти со мной въ другую комнату.
Съ успокоительнымъ поцѣлуемъ въ губки испуганной Беллы мужъ ея (которому господинъ комиссаръ обязательно предложилъ свою руку) взялъ свѣчу и вышелъ съ этимъ джентльменомъ. Совѣщаніе продолжалось цѣлыхъ полчаса. Когда они опять появились, комиссаръ казался очень удивленнымъ.
-- Я пригласилъ этого почтеннаго чиновника, мой другъ, въ небольшую экскурсію, которую и ты раздѣлишь съ нами,-- сказалъ Джонъ.-- Надѣюсь, онъ не откажется чего-нибудь выпить и закусить, если ты предложишь ему, а ты тѣмъ временемъ одѣнешься.
Закусить господинъ комиссаръ отказался, но принялъ предложенный ему стаканъ джину. Размѣшавъ водку холодной водой и задумчиво потягивая эту смѣсь изъ стакана, онъ то и дѣло разражался монологами на тему, что, молъ, никогда еще ему не доводилось слышать о такомъ курьезѣ, что ни разу въ жизни онъ не попадалъ въ такой просакъ и что вотъ, кажется, человѣкъ увѣренъ въ себѣ, а на повѣрку выходитъ, что онъ простофиля. Одновременно съ такого рода замѣчаніями онъ не одинъ разъ принимался хохотать, не то отъ удовольствія, не то съ досадой, какъ человѣкъ, который давно ломалъ голову надъ трудной загадкой и, наконецъ, услышалъ разгадку. Белла такъ робѣла передъ нимъ, что только смутно замѣчала все это, а также и то, что обращеніе его съ Джономъ сильно измѣнилось. Отъ прежняго обращенія, выражавшагося въ предложеніи "отправиться съ нимъ", остались теперь только долгіе, упорные взгляды, которые онъ обращалъ на нее и на Джона, да еще то, что иногда онъ медленно потиралъ себѣ лобъ, какъ будто разглаживая утюгомъ тяжелыя складки, образовавшіяся отъ глубокихъ размышленій. Его покашливающіе и посвистывающіе сателлиты, тайно тяготѣвшіе къ нему и шнырявшіе вокругъ дома, теперь были отпущены, и онъ смотрѣлъ на Джона такими глазами, какъ будто хотѣлъ оказать ему какую-то оффиціальную услугу, но его, къ несчастью, предупредили другіе. Белла не могла рѣшить, подмѣтила ли бы она въ немъ еще что-нибудь, если бы меньше боялась его. Все это дѣло казалось ей совершенно необъяснимымъ, и въ головѣ у нея не мелькало ни малѣйшаго проблеска насчетъ истиннаго положенія вещей. Усиленное вниманіе, которое оказывалъ ей комиссаръ, и его манера многозначительно-лукаво поднимать брови всякій разъ, какъ глаза ихъ встрѣчались, точно онъ спрашивалъ: "Неужели вы не видите?", только увеличивали ея страхъ, а слѣдовательно, и смущеніе. По всѣмъ этимъ причинамъ, когда около девяти часовъ этого зимняго вечера всѣ они -- она, комиссаръ и Джонъ -- пріѣхали въ Лондонъ и поѣхали потомъ по какимъ-то страннымъ мѣстамъ вдоль рѣки, между верфей и доковъ, она испытывала состояніе человѣка, который грезитъ на яву. Она была совершенно неспособна ни отдать себѣ отчетъ, почему она здѣсь, ни строить догадки, что за этимъ послѣдуетъ, ни понимать, куда и зачѣмъ они ѣдутъ. Ни въ чемъ не увѣренная, кромѣ своей вѣры въ Джона, она видѣла только, что Джонъ все большіе и больше торжествуетъ. Но зато это она видѣла ясно, и какимъ счастьемъ это было для нея!
Они остановились на углу переулка у какого-то зданія съ желѣзными рѣшетчатыми воротами и ярко горѣвшимъ надъ ними фонаремъ. Опрятный видъ этого зданія представлялъ рѣзкій контрастъ съ наружностью окружавшихъ его домовъ и объяснялся над: писью на немъ; Полицейская контора.
-- Неужели намъ сюда, Джонъ?-- вскрикнула Белла, цѣпляясь за него.
-- Да, милая, но мы войдемъ сюда добровольно и выйдемъ безпрепятственно, не бойся.
Все здѣсь было по старому: такъ же безукоризненно чиста была выбѣленная комната, такъ же спокойно и методично велись записи въ книгахъ и такъ же неистово колотилъ въ дверь карцера гдѣ-то вдали какой-то пьяный крикунъ. Это святилище не было мѣстомъ постоянной резиденціи, а только чѣмъ-то вродѣ временнаго депо криминальнаго товара. Низкіе страсти и пороки аккуратно заносились здѣсь въ книги, раскладывались по амбарамъ и вывозились по накладнымъ, не оставляя по себѣ почти никакихъ слѣдовъ.
Господинъ комиссаръ поставилъ посѣтителямъ два стула у камина и принялся совѣщаться вполголоса съ другимъ братомъ своего ордена (такого же служаки, военнаго по виду), который, судя по тому, чѣмъ онъ занимался въ этотъ моментъ, былъ, вѣроятно, учителемъ чистописанія. Окончивъ совѣщаніе, комиссаръ подошелъ опять къ камину и, сказавъ, что онъ сходить на минутку къ "Веселымъ Товарищамъ" узнать, что тамъ дѣлается, вышелъ. Онъ скоро воротился и объявилъ: "Великолѣпно! Лучше и желать нельзя! Они тамъ ужинаютъ за прилавкомъ вмѣстѣ съ миссъ Аббэ". И послѣ этого они всѣ трое вышли.
Все еще какъ во снѣ, Белла увидѣла, что они вошли въ чистенькую, старомодную таверну и что ее и Джона запрятали, какъ контрабанду, въ какую-то маленькую треугольную комнату, приходившуюся почти прямо противъ прилавка. Дабы надежнѣе упаковать свою контрабанду въ эту оригинальную комнатку, именовавшуюся "Пріютомъ", судя по надписи надъ дверью, господинъ комиссаръ первымъ вошелъ въ узкій корридорчикъ таверны и, внезапно повернувъ налѣво кругомъ, растопырилъ руки передъ слѣдовавшими за нимъ Джономъ и Беллой, какъ будло они были двѣ овцы, которыхъ онъ загонялъ въ хлѣвъ. "Пріютъ" былъ освѣщенъ въ ожиданіи гостей.
-- Теперь я подсяду къ нимъ какъ будто случайно,-- сказалъ Джону комиссаръ, завернувъ немножко газовый рожокъ, чтобъ убавить свѣту,-- и когда я скажу: "для опознанія",-- вы выйдете къ намъ.
Джонъ кивнулъ головой, и комиссаръ одинъ направился къ прилавку. Стоя въ дверяхъ "Пріюта", Белла и ея мужъ могли видѣть изъ полутемнаго корридора всю честную компанію изъ трехъ человѣкъ, ужинавшую за прилавкомъ, и слышать все, что тамъ говорилось.
Эти три человѣка были сама миссъ Аббэ и двое ея гостей мужчинъ. Къ нимъ-то и подошелъ комиссаръ съ обращеннымъ ко всей компаніи коллективно замѣчаніемъ насчетъ того, что "погода становится холодной не по сезону".
-- Ничего, кровь разогрѣваетъ: еще веселѣе балагурить будете,-- вы вѣдь шутникъ,-- сказала миссъ Аббэ.-- Ну что, какія дѣла у васъ теперь на рукахъ?
-- Благодарю за комплиментъ, миссъ Аббэ, а дѣлъ у меня никакихъ особенныхъ нѣтъ,-- отвѣчалъ комиссаръ.
-- А кто тамъ у васъ въ "Пріютѣ" сидитъ?-- спросила мисса Аббе.
-- Да такъ, господинъ тамъ одинъ съ своей супругой.
-- Кто такіе -- если мнѣ будетъ дозволено это спросить, не нанося ущерба вашимъ глубокомысленнымъ планамъ, клонящимся къ охраненію интересовъ общества?-- спросила опять миссъ Аббэ, гордившаяся господиномъ комиссаромъ, какъ административнымъ геніемъ въ своемъ родѣ.
-- Вы ихъ не знаете: они живутъ не въ этой части города, миссъ Аббэ. Они дожидаются, когда я попрошу ихъ показаться на минутку въ одномъ мѣстѣ.
-- Такъ не присядете ли къ намъ, покуда они дожидаются?-- сказала миссъ Аббэ.
Комиссаръ сейчасъ же пролѣзъ за прилавокъ и сѣлъ у дверцы, спиной къ корридору и лицомъ къ двумъ гостямъ.
-- Я ужинаю позднѣе и потому не стану нарушать порядка вашей трапезы,-- сказалъ онъ.-- А стаканчикъ грога, пожалуй, выпью, если это грогъ стоитъ вонъ въ той кружкѣ на огнѣ.
-- Грогъ, да еще моего собственнаго приготовленія,-- отвѣчала миссъ Аббэ.-- И если гдѣ-нибудь его приготовляютъ вкуснѣе, такъ сдѣлайте милость, укажите -- гдѣ.
Наливъ ему гостепріимной рукой полный стаканъ дымящагося грогу, миссъ Аббэ снова отставила кружку къ огню, ибо компанія еще не дошла въ своей трапезѣ до стадіи грога и пробавлялась пока только элемъ.
-- Вотъ такъ нектаръ!-- закричалъ комиссаръ.-- Ручаюсь вамъ, миссъ Аббэ, что во всей полиціи не найдется сыщика, который сумѣлъ бы откопать что-нибудь подобное этому грогу.
-- Очень рада слышать,-- проговорила миссъ Аббэ.-- Кому же и знать это, если не вамъ?
-- Мистеръ Джобъ Поттерсонь, пью за ваше здоровье! И за ваше, мистеръ Джекобъ Киббль!-- продолжалъ комиссаръ, обращаясь къ гостямъ.-- Надѣюсь, ваше плаваніе на родину совершилось благополучно, джентльмены?
Мистеръ Киббль, тучный широкоплечій человѣкъ, мало говорившій и много ѣвшій, поднесъ къ губамъ стаканъ съ элемъ и отвѣчалъ скорѣе кротко, чѣмъ логично:
-- И за ваше тоже.
Мистеръ Джобъ Поттерсонъ, по виду морякъ, отличавшійся учтивыми манерами, сказалъ:
-- Благодарю васъ, сэръ.
-- Господи спаси и помилуй!-- воскликнулъ господинъ комиссаръ.-- Толкуйте послѣ этого, миссъ Аббэ, будто ремесло не оставляетъ отпечатка на человѣкѣ. Мало кто касался до сихъ поръ этого предмета, а между тѣмъ взгляните вы на мистера Потерсона, вашего братца. Ну кто не скажетъ съ перваго же взгляда, что онъ морякъ и -- мало того,-- что онъ состоитъ служителемъ при каютахъ? Смотрите, какой у него веселый, бодрый взглядъ, выражающій готовность къ услугамъ, какая ловкость въ движеніяхъ! Да и во всей его фигурѣ есть что-то неуловимое, внушающее увѣренность, что вы можете на него положиться въ критическихъ обстоятельствахъ, когда вамъ понадобится тазикъ... А мистеръ Киббль? Ну, не пассажиръ ли онъ парохода съ ногъ до головы? Развѣ вы не видите, какъ сквозь его коммерческую складку, настолько солидную, что вы съ радостью дадите ему въ кредитъ пять тысячъ фунтовъ, просвѣчиваетъ и блеститъ морская соль?
-- Вы-то видите, а я не вижу,-- отвѣчала миссъ Аббэ.-- Что же касается моего брата, то по моему ему давно бы пора разстаться съ своей службой и взять на свое попеченіе этотъ домъ, а сестру отпустить на покой. Тутъ все скоро развалится, если онъ не возьмется присмотрѣть. Я ни за какія деньги не продамъ моего заведенія человѣку, который не будетъ для "Товарищей" закономъ, какъ была я.
-- Это сущая правда, миссъ Аббэ,-- сказалъ комиссаръ.-- Наши люди не знають таверны, которая содержалась бы въ лучшемъ порядкѣ. Да что я! И такой не знаютъ, чтобы ее хоть сколько-нибудь можно было къ вашей приравнять. Спросите полицію о "Шести Веселыхъ Товарищахъ", и вся полиція, до послѣдняго констэбля, укажетъ вамъ на это заведеніе, какъ на образчикъ совершенства въ своемъ родѣ, мистеръ Киббль.
Названный джентльменъ скрѣпилъ это показаніе весьма серьезнымъ кивкомъ.
-- Эхъ, какъ время-то летитъ! (То же, кажется, предметъ, котораго еще никто не касался)... Толкуйте, что хотите, а быстро летитъ время,-- руками за хвостъ не поймаешь,-- толкуйте, что хотите, продолжалъ комиссаръ съ задумчивымъ видомъ.-- Какъ быстро пролетѣло оно хоть, скажемъ, съ того дня, когда мистеръ Джобъ Потерсонъ, здѣсь присутствующій, мистеръ Джекобъ Киббль, здѣсь присутствующій, и чиновникъ полиціи -- вашъ покорный слуга -- впервые сошлись въ этомъ домѣ по дѣлу -- для опознанія...
Мужъ Беллы тихонько подошелъ къ прилавку.
-- Да летитъ времячко,-- продолжалъ тянуть комиссаръ, внимательно наблюдая обоихъ гостей.-- Давно ли, кажется, мы трое вотъ въ этомъ самомъ домѣ... Что съ вами, мистеръ Киббль. Вы больны?
Мистеръ Киббль поднялся на ноги, и, шатаясь, съ отвисшей нижней челюстью, ухватился за плечо Потерсона, показывая ему за прилавокъ.
-- Потерсонъ! Смотри! Смотри!
Потерсонъ вскочилъ, отшатнулся назадъ и тоже вскрикнулъ:
-- Господи! Спаси насъ! Что это?!
Мужъ Беллы отошелъ на свое прежнее мѣсто, схватилъ ее въ объятія (потому что она испугалась при видѣ непонятнаго ужаса этихъ двухъ людей) и затворилъ дверь маленькой комнатки. Послышался гулъ разомъ заговорившихъ голосовъ, въ которомъ выдѣлялся голосъ комиссара, покрывая всѣ остальные. Но мало-по-малу все стихло, и къ нимъ опять вошелъ комиссаръ.
-- Ловко мы ихъ обработали, сэръ!-- сказалъ онъ, подмигнувъ.-- Сейчасъ мы уведемъ вашу даму.
И вслѣдъ затѣмъ Белла и ея мужъ очутились подъ открытымъ небомъ одни, на обратномъ пути къ экипажу, которому было приказано дожидаться.
Все это было такъ необычайно! Белла ничего не понимала, кромѣ того, что Джонъ доказалъ свою правоту. Какъ и чѣмъ доказалъ и почему его подозрѣвали въ чемъ-то дурномъ,-- она не могла отгадать. Смутная догадка, что онъ никогда не назывался Гандфордомъ и что между нимъ и этимъ таинственнымъ незнакомцемъ было поразительное сходство,-- вотъ единственное приближеніе къ сколько-нибудь опредѣленному объясненію, какое приходило ей на умъ. Но Джонъ вышелъ побѣдителемъ -- это ясно; что же касается остального, то она могла подождать.
Когда на другой день Джонъ возвратился къ обѣду, онъ подсѣлъ на диванъ къ большой и маленькой Беллѣ и сказалъ:
-- А у меня есть новость для тебя, мой другъ. Я разстался съ Китайскимъ домомъ.
Такъ какъ, судя по всему, онъ былъ радъ, что разстался съ этимъ домомъ, то Белла рѣшила, что, значитъ, это хорошо.
-- Короче говоря, моя милая, Китайскій домъ лопнулъ и закрытъ -- продолжалъ онъ.-- г Теперь нѣтъ больше Китайскаго дома.
-- Ты, стало быть, служишь теперь въ какомъ-нибудь другомъ торговомъ домѣ, Джонъ?
-- Да, голубушка, я теперь при другомъ дѣлѣ. И лучше зарабатываю.
Неистощимаго ребенка немедленно заставили поздравить родителя и, съ подобающимъ жестомъ сжатой въ кулачекъ пухленькой ручки сказать: "Мы счастливы это слышать, леди и джентльмены! Ур-ра-а!!"
-- Боюсь, моя радость, ты очень привязалась къ этому домику,-- замѣтилъ Джонъ.
-- Боишься, Джонъ? Отчего? Конечно, привязалась.
-- Я потому сказалъ "боюсь", что намъ придется переѣхать.
-- Ахъ, Джонъ!
-- Да, другъ мой, придется. Наша главная квартира должна быть теперь въ Лондонѣ. Однимъ словомъ, у меня тамъ есть даровая квартира (мнѣ даетъ на нее право мое новое положеніе), и мы переѣдемъ въ нее.
-- Это выгодно намъ, Джонъ?
-- Безспорно выгодно, дорогая.
Онъ взглянулъ на нее радостно и вмѣстѣ съ тѣмъ лукаво, что заставило неистощимаго ребенка наброситься на него съ кулачками и спросить угрожающимъ тономъ, что онъ хочетъ этимъ сказать.
-- Мой другъ! Ты сказала: выгодно, и я сказалъ: выгодно. Очень невинное замѣчаніе, кажется.
-- Я не позволю -- вамъ -- издѣваться надъ моей уважаемой мама!-- сказалъ неистощимый ребенокъ. (При каждомъ перерывѣ слѣдовалъ ударъ однимъ изъ крошечныхъ кулачковъ.)
Пока Джонъ, наклонившись, покорно принималъ наказаніе, Белла спросила его, скоро ли придется имъ переѣзжать.-- Да, скоро (сказалъ Джонъ); онъ полагаетъ, что чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше.-- Со всею мебелью, конечно (спросила Белла).-- Съ мебелью?-- Нѣтъ. Дѣло въ томъ, что домъ... въ нѣкоторомъ родѣ... уже меблированъ.
Услышавъ это, неистощимый ребенокъ снова сталъ въ наступательную позицію и заявилъ:
-- Но вѣдь тамъ для меня дѣтской нѣтъ, сэръ! О чемъ вы только думаете, жестокосердый родитель!
На что жестокосердый родитель отвѣтилъ, что тамъ есть и дѣтская въ нѣкоторомъ родѣ, которую можно будетъ "приспособить".
-- Приспособить? За кого вы меня принимаете?-- возразилъ неистощимый, отпуская новую пощечину, послѣ чего его опрокинули на спину и задушили поцѣлуями.
-- Нѣтъ, правда, Джонъ,-- заговорила, наконецъ, Белла, очаровательно раскраснѣвшаяся отъ этихъ упражненій,-- удобенъ будетъ этотъ домъ для дѣвочки? Вотъ вопросъ.
-- Я чувствовалъ, что это составить вопросъ, и потому распорядился такимъ образомъ, чтобъ ты могла съѣздить со мной завтра утромъ и осмотрѣть его,-- сказалъ Джонъ.
Было рѣшено, что завтра же утромъ Белла ѣдетъ въ Лондонъ. Джонъ поцѣловалъ ее, и она была въ восторгѣ.
Пріѣхавъ въ Лондонъ на другой день согласно съ намѣченнымъ планомъ, они наняли карету и поѣхали въ западную часть города. И не только въ западную часть города, но въ ту именно его часть, которую Белла въ послѣдній разъ видѣла въ тотъ день, когда отрясла прахъ отъ ногъ своихъ, разставшись съ домомъ мистера Боффина. И не только въ эту самую часть города пріѣхали они, но даже въѣхали въ ту самую улицу. И не только въѣхали въ ту самую улицу, но и остановились, наконецъ, у того самаго дома.
-- Джонъ, милый,-- вскрикнула Белла въ неописанномъ волненіи, высовываясь въ окно.-- Ты видишь, гдѣ мы?
-- Вижу, мой другъ. Кучеръ не ошибся.
Дверь подъѣзда отворилась безъ звонка, и Джонъ высадилъ Беллу. Стоявшая въ дверяхъ служанка ничего не спросила у Джона, не пошла впередъ, не пошла и за ними, когда они стали подниматься наверхъ. Только поддерживавшая и подталкивавшая ее рука мужа помѣшала Беллѣ остановиться на первой же ступенькѣ лѣстницы. Пока они подымались, она замѣтила, что вся лѣстница уставлена роскошными цвѣтами.
-- О Джонъ! Что все это значитъ?-- пролепетала она слабымъ голосомъ.
-- Ничего, моя дорогая, ровно ничего. Идемъ!
Поднявшись выше, они увидѣли огромную клѣтку, въ которой порхали прелестныя тропическія птички самыхъ яркихъ цвѣтовъ. И тутъ же были въ акваріумѣ серебряныя и золотыя рыбки, и водяныя лиліи, и мхи, и фонтанъ, и всевозможныя чудеса.
-- О, Джонъ! Что это значитъ?
-- Ничего, мой другъ, ничего. Идемъ дальше.
Они пошли дальше и, наконецъ, остановились у двери. Джонъ протянулъ руку, чтобъ отворить ее, но Белла уцѣпилась за него.
-- Я не знаю, что все это значитъ, Джонъ. Но я не могу больше... Поддержи меня!
Джонъ обхватилъ ее рукой и быстро вошелъ вмѣстѣ съ ней.
Взгляните, какъ сіяютъ мистеръ и мистрисъ Боффинъ! Взгляните, какъ мистриссъ Боффинъ, всплеснувъ руками отъ восторга, бѣжитъ къ Беллѣ, и слезы радости текутъ по ея милому лицу! Взгляните, какъ она прижимаетъ Беллу къ своему сердцу со словами: "Моя милая, милая, милая дѣвочка! Мы съ Нодди видѣли, какъ тебя вѣнчали, и не могли даже поздравить тебя. Моя милая, дорогая! Жена нашего Джона и мать его крошки! Моя милая, любимая, красавица моя! Добро пожаловать въ этотъ домъ -- твой домъ, моя радость!"