Часъ перваго завтрака въ домѣ мистера Боффина обыкновенно былъ очень пріятный часъ, и за столомъ всегда предсѣдательствовала Белла. Каждый новый свой день золотой мусорщикъ начиналъ въ нормальномъ, свойственномъ ему отъ природы состояніи духа, и, казалось, нужно было нѣсколько часовъ бодрствованія для гого, чтобы надъ нимъ успѣли снова забрать свою власть развращающія чары богатства; по крайней мѣрѣ въ этотъ часъ его лицо и поведеніе не омрачались никакими проявленіями дурныхъ чувствъ, и вѣрилось, что въ немъ не произошло никакой перемѣны. Ясное утро меркло и тучи сгущались лишь по мѣрѣ того, какъ подвигался день. Можно было подумать, что тѣни скупости и недовѣрія къ этомъ человѣкѣ удлиннялись съ удлиненіемъ его собственной тѣни, пока наконецъ его не окутывала ночь.
Но въ одно утро, о которомъ долго потомъ вспоминали, на лицѣ золотого мусорщика съ утра была уже черная ночь. Его измѣнившійся характеръ никогда еще не проявлялся такъ грубо. Обращеніе его съ секретаремъ дышало такимъ недовѣріемъ, было такъ надменно и дерзко, что тотъ въ серединѣ завтрака всталъ и вышелъ изъ-за стола. Во взглядѣ, которымъ онъ проводилъ уходившаго, сквозили такая насмѣшка и злоба, что Белла была поражена и вознегодовала бы даже въ томъ случаѣ, если бъ онъ ограничился этимъ, а не позволилъ себѣ (какъ онъ это сдѣлалъ) погрозить кулакомъ вслѣдъ молодому человѣку, когда тотъ затворилъ за собой дверь. Это несчастное утро, несчастнѣйшее въ цѣломъ году, было ближайшее утро послѣ свиданія мистера Боффина съ мистрисъ Ламль въ ея двухмѣстной каретѣ.
Белла взглянула на мистрисъ Боффинъ, отыскивая на ея лицѣ объясненія такого бурнаго настроенія ея супруга или хоть какого-нибудь отклика на него, но не нашла ни того, ни другого. Тревожное, грустно-озабоченное наблюденіе за ея собственнымъ лицомъ -- вотъ все, что она могла на немъ прочесть. Когда онѣ остались вдвоемъ -- а это случилось не скоро, такъ какъ мистеръ Боффинъ долго еще сидѣлъ въ своемъ вольтеровскомъ креслѣ (иногда онъ, впрочемъ, вставалъ и бѣгалъ изъ угла въ уголъ, сжимая кулаки и что-то ворча себѣ подъ носъ),-- Белла въ отчаяніи спросила ее, что случилось и отчего онъ такой? "Мнѣ запретили говорить объ этомъ, дорогая моя; я не могу тебѣ сказать" -- вотъ и все, что ей отвѣтили на ея вопросъ. И всякій разъ, какъ она съ недоумѣніемъ и тоской подымала глаза на лицо мистрисъ Боффинъ, она читала на немъ все то же тревожное и грустно-озабоченное наблюденіе за ея собственнымъ лицомъ.
Угнетаемая предчувствіемъ чего-то непріятнаго, что должно скоро случиться, ломая голову надъ вопросомъ, отчего мистрисъ Боффинъ смотритъ на нее такъ, какъ будто и она причастна къ этому, Белла не могла дождаться, когда кончится этотъ томительный день. Передъ вечеромъ, когда она сидѣла въ своей комнатѣ, къ ней явился слуга съ порученіемъ отъ мистера Боффина: мистеръ Боффинъ просилъ ее пожаловать къ нему въ кабинетъ.
Когда Белла пришла, она застала тамъ и мистрисъ Боффинъ. Та сидѣла на диванѣ, а мистеръ Боффинъ бѣгалъ по комнатѣ взадъ и впередъ. Увидѣвъ Беллу, онъ остановился, подозвалъ ее къ себѣ и, взявъ ея руку, продѣлъ ее подъ свою.
-- Не пугайся, дружокъ: на тебя я не сержусь,-- сказалъ онъ ей нѣжно.-- Ого! да ты и вправду дрожишь! Не бойся же, моя дорогая: я возстановлю твои права.
"Мои права?", съ удивленіемъ подумала Белла и такъ же удивленно повторила вслухъ:
-- Мои права, сэръ?
-- Да, да, твои нрава, дружокъ. Я заступлюсь за тебя... Эй, пошлите сюда мистера Роксмита.
Белла не успѣла даже спросить себя, при чемъ еще тутъ мистеръ Роксмитъ, какъ слуга нашелъ его гдѣ-то поблизости, и онъ явился почти вслѣдъ затѣмъ.
-- Заприте дверь, сэръ!-- сказалъ ему мистеръ Боффинъ.-- Я имѣю вамъ сказать нѣчто такое, что вамъ, полагаю, не очень понравится.
-- Къ своему сожалѣнію, я могу только отвѣтить вамъ, мистеръ Боффинъ, что считаю это весьма вѣроятнымъ,-- сказалъ секретарь, заперевъ дверь и повернувшись къ нему.
-- Что вы хотите этимъ сказать?-- крикнулъ мистеръ Боффинъ.
-- Только то, что мнѣ уже не въ диковинку слышать отъ васъ такія вещи, какихъ я не желалъ бы слушать.
-- А-а!.. Что жъ, это мы можемъ поправить,-- сказалъ съ угрозой мистеръ Боффинъ, качая головой.
-- Я буду очень радъ,-- отвѣчалъ секретарь.
Онъ держалъ себя спокойно и почтительно, но былъ готовъ (по крайней мѣрѣ, такъ казалось Беллѣ, и она радовалась этому отъ души) постоять за себя.
-- Ну, сэръ, взгляните теперь на эту молодую особу, которую я держу подъ руку,-- сказалъ мистеръ Боффинъ.
Белла невольно подняла глаза, услышавъ этотъ неожиданный переходъ къ ней самой, и встрѣтилась глазами съ Роксмитомъ. Онъ былъ блѣденъ и казался взволнованнымъ. Потомъ ея глаза обратились на лицо мистрисъ Боффинъ, и она увидѣла опять тотъ же грустный взглядъ. Ее вдруіъ осѣнило, точно молніей: она поняла, что она сдѣлала.
-- Смотрите, сэръ, говорю вамъ, на эту молодую особу,-- повторилъ мистеръ Боффинъ.
-- Я смотрю,-- отвѣчалъ секретарь.
И когда взглядъ его на мгновеніе снова остановился на Беллѣ, ей, показалось, что она видитъ въ немъ упрекъ. Впрочемъ, очень возможно, что упрекъ былъ въ ней самой.
-- Какъ смѣли вы, сэръ,-- снова заговорилъ мистеръ Боффинъ,-- какъ смѣли вы, не спросившись меня, волочиться за этой молодой особой? Какъ смѣли вы, забывъ ваше положеніе и ваше мѣсто въ моемъ домѣ, надоѣдать этой молодой особѣ своими любезностями?
-- Я отказываюсь отвѣчать на вопросы, предлагаемые въ такой оскорбительной формѣ,-- сказалъ секретарь.
-- Вы отказываетесь отвѣчать?-- закричалъ мистеръ Боффинъ.-- Отказываетесь?.. Хорошо же, Роксмитъ! Такъ я отвѣчу за васъ. Я объясню, въ чемъ вся суть. Тутъ есть двѣ стороны. Я разберу ихъ каждую порознь. Первая сторона -- ваша безмѣрная наглость. Вотъ она первая сторона!
Секретарь горько улыбнулся, какъ будто говорилъ: "Слышу и понимаю".
-- Было безмѣрной наглостью съ вашей стороны и даже помыслить объ этой молодой особѣ,-- продолжалъ мистеръ Боффинъ.-- Эта молодая особа намъ не пара. Эта молодая особа ищетъ денегъ (и въ правѣ разсчитывать на нихъ), а у васъ денегъ нѣтъ.
Белла опустила голову и замѣтно отодвинулась отъ покровительственно поддерживавшей ее руки мистера Боффина.
-- Что вы такое, хотѣлъ бы я знать, чтобы позволять себѣ преслѣдовать вашимъ вниманіемъ эту молодую особу?-- не унимался мистеръ Боффинъ.-- Эта молодая особа ожидала себѣ на рынкѣ хорошей цѣны. Не за тѣмъ была она на рынкѣ, чтобъ ее подцѣпилъ какой-то тамъ проходимецъ, у котораго нѣтъ ломанаго гроша за душой.
-- Ахъ, мистеръ Боффинъ! Мистрисъ Боффинъ, ради Бога скажите что-нибудь за меня!-- могла только выговорить Белла и, вырвавъ свою руку, она закрыла руками лицо.
-- Старуха, ты молчи!-- сказалъ мистеръ Боффинъ, предупреждая жену.-- Белла, не огорчайся такъ, дорогая. Я возстановлю твои права.
-- Не надо, не надо мнѣ вашего заступничества!-- горячо воскликнула Белла. Вы только оскорбляете меня!
-- Полно, полно, моя милая, успокойся! Надо же проучить этого молодца,-- снисходительно возразилъ ей мистеръ Боффинъ.-- Слушайте, вы, Роксмитъ! Вы могли отказаться отвѣчать, но вы не можете не выслушать меня. Я вамъ уже сказалъ, и вы слышали, что первая сторона вашего поведенія -- наглость, наглость и самомнѣніе. Скажите мнѣ одно, если можете. Не говорила ли вамъ этого сама молодая особа?
-- Говорила я, мистеръ Роксмитъ?-- спросила еле слышно Белла, не отнимая рукъ отъ лица.-- Скажите -- говорила?
-- Не огорчайтесь такъ, миссъ Вильферъ. Теперь вѣдь это все равно.
-- Ага! такъ этого вы, значитъ, не можете отрицать!-- подхватилъ мистеръ Боффинъ, многозначительно тряхнувъ головой.
-- Но послѣ того я его просила простить меня!-- воскликнула Белла съ отчаяніемъ.-- Я и сейчасъ готова просить у него прощенья, на колѣняхъ готова просить, если ему это можетъ помочь.
Тугъ мистрисъ Боффинъ залилась слезами.
-- Старуха, перестань!-- сказалъ ей супругъ.-- Это только доказываетъ, что у тебя доброе сердце, мой другъ,-- обратился онъ къ Беллѣ. Но я хочу договориться до конца съ этимъ молодымъ человѣкомъ, разъ ужъ я его поймалъ... Итакъ, Роксмитъ, первая сторона вашего поведенія -- наглость и самомнѣніе, какъ я уже вамъ сказалъ. Перехожу къ другой сторонѣ, и эта будетъ похуже. У васъ разсчетецъ былъ.
-- Я это съ большимъ негодованіемъ отрицаю.
-- Отрицать безполезно. Отрицаете вы или нѣтъ, это ничего не мѣняетъ. У меня есть, слава Богу, голова на плечахъ, я тоже кое-что смекаю. Вотъ еще, будете вы мнѣ толковать!-- прибавилъ мистеръ Боффинъ, принимая самый непріятный свой видъ и скорчивъ такую гримасу, что все лицо его сморщилось, какъ грибъ. Точно я не знаю, какъ грабятъ богатыхъ людей. Не смотри я въ оба да не держи кармановъ на крѣпкихъ застежкахъ, я и оглянуться бы не успѣлъ, какъ угодилъ бы въ рабочій домъ. Случилось же это съ Дансеромъ и съ Эльвзомъ, съ Г'опкинсомъ и Блумбери Джонсомъ, такъ отчего же не можетъ случиться со мной? Вѣдь грабили же ихъ всѣ, кому только было не лѣнь, пока не раззорили въ конецъ. Развѣ не приходилось имъ прятать каждую свою вещь, чтобъ кто-нибудь не стащилъ ее у нихъ изъ-подъ носа?-- Конечно приходилось. Что жъ, вы мнѣ, пожалуй, скажете, что эти господа не знали человѣческой натуры.
-- Жалкіе люди!-- пробормоталъ секретарь.
-- Что вы сказали?-- накинулся на него мистеръ Боффинъ.-- Впрочемъ, не трудитесь повторять, не стоитъ. Ваши слова не имѣютъ значенія для меня. Я рѣшилъ разоблачить ваши козни передъ этою молодою особой, я рѣшилъ показать этой молодой особѣ вашу оборотную сторону, и никакія силы не остановятъ меня... Слушай же, Белла, дорогая моя... Роксмитъ! Вы нищій, я васъ съ улицы подобралъ. Такъ или нѣтъ?
-- Продолжайте, мистеръ Боффинъ, не обращайтесь ко мнѣ.
-- Дѣло не въ томъ, къ кому я обращаюсь. Я все равно скажу свое... Итакъ, вы нищій, я подобралъ васъ съ улицы. Вы на улицѣ ко мнѣ подошли и попросили взять васъ въ писцы; и я взялъ. Очень хорошо.
-- Не знаю, хорошо ли,-- пробормоталъ секретарь.
-- Что вы говорите?-- переспросилъ мистеръ Боффинъ, снова накидываясь на него.
Тогь ничего не отвѣтилъ. Поглядѣвъ на него съ комическимъ выраженіемъ обманутаго любопытства, мистеръ Боффинъ заговорилъ опять:
-- И вотъ, этотъ Роксмитъ, этотъ нищій, котораго я взялъ съ улицы къ себѣ въ домъ, разнюхавъ мои дѣла, узнаетъ, что я оставляю кругленькую сумму этой молодой особѣ. "Ого!", говоритъ себѣ Роксмитъ (тутъ мистеръ Боффинъ похлопалъ себя пальцемъ по носу съ лукаво-проницательнымъ видомъ, какъ бы изображая Роксмита, конфиденціально бесѣдующаго съ своимъ носомъ). "Ого! тутъ можно поживиться. Ну-ка попробуемъ!" И, не теряя времени, онъ начинаетъ жадно подбираться къ деньгамъ. Онъ разсчиталъ неглупо. Хорошо, что эта молодая особа не романтической складки. А будь у нея поменьше характера да смысла въ головѣ, такъ онъ, клянусь душой, обдѣлалъ бы свое дѣльце.. Но, къ счастью, она сумѣла себя отстоять... Взгляните вы на него: хороша фигура -- продолжалъ съ смѣшною непослѣдовательностью мистеръ Боффинъ, обращаясь теперь къ самому Роксмиту. Взгляните на него!
-- Оспаривать ваши несчастныя подозрѣнія, мистеръ Боффинъ...-- началъ было секретарь.
-- Несчастныя для васъ, какъ оно на повѣрку выходитъ,-- поправилъ его мистеръ Боффинъ.
-- ...было бы слишкомъ безнадежной задачей, за которую я не берусь. Но я скажу нѣсколько словъ для возстановленія истины.
-- Ха-ха! Большое вамъ дѣло до истины!-- воскликнулъ мистеръ Боффинъ, презрительно щелкнувъ пальцами.
-- Нодди! Другъ мой!-- попробовала было остановить его жена.
-- Молчи, старуха!-- перебилъ онъ ее.-- Я сказалъ этому господину: "Большое вамъ дѣло до истины". И опять повторю: большое ему до нея дѣло!
-- Наши отношенія кончены, мистеръ Боффинъ, и для меня безразлично, что бы вы мнѣ теперь ни сказали,-- замѣтилъ секретарь.
-- Ага! вы смекнули-таки, что отношенія кончены? За это хвалю!,-- подхватилъ съ лукавой усмѣшкой мистеръ Боффинъ.-- Но вамъ не удастся, мой милый, забѣжать впередъ. Смотрите-ка, что у меня въ рукѣ. Это ваше жалованье: я даю вамъ расчетъ. Не вы отказываетесь, а я вамъ отказываю. Зарубите это себѣ на носу.
-- Для меня это не имѣетъ значенія, такъ какъ я все равно ухожу,-- сказалъ секретарь, сдѣлавъ рукой такое движеніе, какъ будто онъ отмахивалъ въ сторону этотъ пунктъ.
-- Для васъ не имѣетъ значенія? Не имѣетъ? А для меня имѣетъ, позвольте вамъ сказать,-- продолжалъ мистеръ Боффинъ.-- Допустить, чтобы изобличенный нахалъ самъ попросилъ расчета -- это одно, а расчитать его за нахальство и за то, что онъ къ хозяйскимъ денежкамъ подбирался,-- другое... Старуха, ты не мѣшайся. Молчи!
-- Вы все мнѣ сказали, что хотѣли сказать?-- спросилъ секретарь.
-- Не знаю, все ли... это зависитъ...
-- Подумайте хорошенько, не найдется ли еще какихъ-нибудь сильныхъ выраженій, которыми вы желали бы осчастливить меня.
-- Подумаю, когда самъ захочу, а не по вашей указкѣ,-- упрямо возразилъ мистеръ Боффинъ.-- Вы хотите, чтобъ за вами осталось послѣднее слово. Но это мы еще посмотримъ.
-- Нодди! Нодди! Ради Бога, перестань!-- взмолилась бѣдная мистрисъ Боффинъ, не слушаясь запрещенія.
-- Старуха!-- обратился къ ней супругъ, но, впрочемъ, не грубо.-- Если ты не угомонишься, когда тебя просятъ, я посажу тебя на подушку и вынесу изъ комнаты... Ну, Роксмитъ, что вы хотѣли сказать?
-- Вамъ, мистеръ Боффинъ, ничего. Но миссъ Вильферъ и вашей доброй супругѣ я хочу сказать кое-что.
-- Такъ говорите, да поскорѣе, а то вы и такъ намозолили намъ глаза.
-- Я мирился съ моимъ ложнымъ положеніемъ въ этомъ домѣ, чтобы не разлучаться съ миссъ Вильферъ,-- заговорилъ секретарь.-- Быть подлѣ нея -- это изо дня въ день вознаграждало меня даже за незаслуженныя униженія, которымъ я часто подвергался у нея на глазахъ. Съ того дня, какъ миссъ Вильферъ отвергла меня, я, какъ мнѣ кажется, ни однимъ словомъ, ни однимъ взглядомъ не напомнилъ ей о своихъ чувствахъ. Но моя привязанность къ ней не измѣнилась, развѣ только въ томъ отношеніи... надѣюсь, миссъ Вильферъ извинитъ то, что я сейчасъ скажу... въ томъ отношеніи, что она стала глубже прежняго и имѣетъ больше основаній.
-- Когда этотъ господинъ говорить: "миссъ Вильферъ", онъ разумѣетъ фунты, шиллинги и пенсы, замѣтьте это!-- перебилъ его мистеръ Боффинъ, лукаво подмигнувъ остальнымъ.-- У него "миссъ Вильферъ" означаетъ фунты, шиллинги и пенсы -- ха, ха, ха!
-- Мое чувство къ миссъ Вильферъ такого рода, что мнѣ незачѣмъ стыдиться его.-- продолжалъ секретарь, не удостаивая вниманія этотъ перерывъ. Я люблю ее и говорю это прямо. Куда бы я ни пошелъ, разставшись съ этимъ домомъ, передо мной будетъ безотрадная жизнь, когда я потеряю ее.
-- То есть фунты, шиллинги и пенсы потеряю, докончилъ мистеръ Боффинъ въ видѣ комментарія, подмигнувъ еще разъ.
-- Я не ставлю себѣ въ заслугу того,-- продолжалъ секретарь, попрежнему не слушая мистера Боффина,-- что я неспособенъ на мелкій разсчетъ и ни на какую мелкую мысль по отношенію къ миссъ Вильферъ, ибо рядомъ съ ней теряетъ цѣну всякое богатство, о какомъ только я могъ бы мечтать. Если бъ она была величайшей въ мірѣ богачкой и стояла на самой высокой ступени общественной лѣстницы, для меня это было бы важно только тѣмъ, что еще больше отдалило бы ее отъ меня и отняло бы у меня послѣднюю надежду. Если бы она однимъ своимъ словомъ могла лишить мистера Боффина всего его состоянія и завладѣть имъ,-- прибавилъ онъ, глядя своему хозяину прямо въ глаза,-- она и тогда не стала бы дороже для меня.
-- Ну что, старуха, какого ты теперь мнѣнія объ этомъ молодчикѣ?-- спросилъ мистеръ Боффинъ съ дерзкой усмѣшкой, повернувшись къ женѣ.-- Ловко истину возстановляетъ, правда?.. Лучше, впрочемъ, не говори, что ты думаешь, мой другъ, потому что я не хочу, чтобъ ты вмѣшивалась, а думай про себя. А что онъ тамъ толковалъ насчетъ моего состоянія, то головой ручаюсь, что онъ никогда бы на него не польстился, имѣй онъ даже полную возможность прикарманить его.
-- Нѣтъ, не польстился бы,-- твердо сказалъ секретарь, снова взглянувъ ему прямо въ глаза.
-- Ха, ха, ха!-- захохоталъ мистеръ Боффинъ.-- А самъ-то ужъ подбирался къ нему!
-- Меня прервали, и я отвлекся въ сторону,-- сказалъ секретарь, отворачиваясь отъ него и обращаясь къ дамамъ.-- Мнѣ остается сказать очень немногое. Я заинтересовался миссъ Вильферъ съ той минуты, какъ увидѣлъ ее, вѣрнѣе, я интересовался ею еще раньше, слыша о ней. Мои чувства къ ней, въ сущности, и побудили меня искать встрѣчи съ мистеромъ Боффиномъ и проситься къ нему на службу. Миссъ Вильферъ не знала этого до сихъ поръ. Я и теперь упомянулъ объ этомъ лишь въ подтвержденіе того (хоть это и не нужно, я надѣюсь), что я неповиненъ въ тѣхъ подлыхъ разсчетахъ, какіе приписываются мнѣ.
-- Ну, и ловкій же пройдоха, какъ я погляжу!-- сказалъ мистеръ Боффинъ, пронизывая его взглядомъ.-- Онъ положительно умнѣе, чѣмъ даже я думалъ о немъ. Вы только посмотрите, какъ терпѣливо, съ какой систематической настойчивостью онъ гнетъ свою линію. Первымъ дѣломъ онъ разузнаетъ обо мнѣ, о моемъ состояніи, объ этой молодой особѣ, о той роли, какую она играла въ исторіи бѣдняги Джона, потомъ сопоставляетъ все это вмѣстѣ и говоритъ себѣ: "Подъѣду-ка я къ этому Боффину, подъѣду къ этой молодой особѣ, обработаю ихъ обоихъ и получу на рынкѣ денежки за готовый товаръ". Я такъ и слышу, какъ это онъ говорить, клянусь Богомъ! Да вотъ сейчасъ: смотрю на него и вижу, какъ онъ это говоритъ про себя.
Мистеръ Боффинъ показалъ на преступника, точно поймалъ его съ поличнымъ, и засмѣялся въ восторгѣ отъ своей проницательности.
-- Но, къ счастью, онъ обчелся, Белла, дорогая моя,-- не на таковскихъ напалъ!-- продолжалъ онъ минуту спустя.-- Ему пришлось имѣть дѣло съ тобой и со мной, и съ Даніэлемъ, и съ миссъ Дансеръ, и съ Эльвзомъ, и съ Гопкинсомъ, и съ Блумбери Джонсономъ, и со всѣми нами на придачу. Его и побили -- вотъ что! Въ лоскъ уложили, можно сказать. Онъ думалъ денежекъ изъ насъ повыжать, а его самого выжали, какъ тряпку. Такъ-то, милочка Белла.
Милочка Белла ничего не отвѣтила, ни однимъ знакомъ не выразила своего одобренія этой тирадѣ. Она не шевельнулась съ той минуты, какъ опустилась на стулъ, закрывшись руками и прижавшись лицомъ къ его спинкѣ. Въ этотъ моментъ наступившаго молчанія мистрисъ Боффинъ тихонько приподнялась, какъ будто собираясь подойти къ ней. Но мистеръ Боффинъ остановилъ ее движеніемъ руки, и она покорно сѣла на свое мѣсто.
-- Вотъ ваше жалованье, мистеръ Роксмитъ,-- сказалъ золотой мусорщикъ, бросая своему бывшему секретарю пакетъ, который онъ держалъ въ рукѣ.-- Вы можете, я думаю, нагнуться и поднять послѣ того, до чего вы унизились здѣсь.
-- Ни до чего я не унизился пока, а это я подниму, потому что это мое, заработанное тяжелымъ трудомъ,-- отвѣчалъ Роксмитъ, нагибаясь и поднимая съ полу пакетъ.
-- Надѣюсь, вы поторопитесь съ укладкой вашихъ вещей. Чѣмъ скорѣе вы уберетесь со всѣмъ своимъ скарбомъ, тѣмъ будетъ лучше для всѣхъ,-- сказалъ мистеръ Боффинъ.
-- Не бойтесь, я не задержусь.
-- Впрочемъ, постойте. Я хочу на прощанье спросить васъ еще кой-о-чемъ, хотя бы только для того, чтобы показать этой молодой особѣ, какъ много воображаютъ о себѣ всѣ аферисты, думая, что никто ихъ не поймаетъ въ противорѣчіи себѣ.
-- Спрашивайте все, что хотите, только рекомендую поторопиться, какъ вы рекомендуете мнѣ.
-- Вы притворяетесь, что безъ памяти влюблены въ эту молодую особу?-- спросилъ мистеръ Боффинъ, покровительственно положивъ руку на голову Беллы, но не глядя на нее.
-- Я не притворяюсь.
-- Ну, ладно, не притворяетесь, коли вы ужъ такъ щепетильны. Вы, значитъ, влюблены въ эту молодую особу?
-- Да, я ее люблю.
-- Какъ же это вы ухитрились влюбиться въ молодую особу, которая настолько глупа, что себѣ цѣны не знаетъ, которая готова вышвырнуть свои деньги на улицу, а потомъ стремглавъ катиться въ пропасть, вплоть до рабочаго дома?
-- Я васъ не понимаю.
-- Не понимаете? То есть не хотите понять? Что же другое могли бы вы подумать объ этой молодой особѣ, если бы она приняла ваше предложеніе?
-- Что могъ бы я подумать о ней, если бъ я былъ такъ счастливъ, что заслужилъ ея привязанность и овладѣлъ ея сердцемъ?
-- Заслужилъ привязанность! Овладѣлъ сердцемъ!-- передразнилъ его мистеръ Боффинъ съ невыразимымъ презрѣніемъ.-- Кошка говорить: "Мяу, мяу!", собака -- "гамъ, гамъ!", лягушка -- "ква, ква!". Каждый по своему говорить. "Привязанность! Сердце!" Мяу-мяу, гамъ-гамъ, ква-ква!
Изумленный этой выходкой, Джонъ Роксмитъ смотрѣлъ на него во всѣ глаза, какъ будто у него мелькала мысль, не рехнулся ли онъ.
-- Этой молодой особѣ нужны деньги, и она это хорошо понимаетъ,-- сказалъ мистеръ Боффинъ.
-- Вы на нее клевещете.
-- Нѣтъ, это вы клевещете на нее со всѣми вашими "привязанностями", "сердцами" и прочей дребеденью. И въ этомъ вы вѣрны себѣ... Я только вчера узналъ о вашихъ продѣлкахъ, а то, божусь, вы бы раньше услышали о нихъ отъ меня. Мнѣ разсказала все одна дама, которая смыслитъ кое-что въ этихъ вещахъ. Она знаетъ эту молодую особу, я тоже знаю эту молодую особу, и всѣ мы трое знаемъ, что если эта молодая особа что-нибудь цѣнить на свѣтѣ, такъ это деньги, деньги и деньги, и что она плюетъ на всѣ ваши "привязанности" и "сердца". Такъ-то, сэръ'!
-- Мистрисъ Боффинъ,-- заговорилъ секретарь, спокойно поворачиваясь къ этой леди: -- горячо благодарю васъ за вашу ласку и неизмѣнную доброту. Прощайте!.. Миссъ Вильферъ, прощайте!
-- Теперь, дорогая моя, ты можешь быть покойна,-- обратился мистеръ Боффинъ къ миссъ Беллѣ, снова положивъ руку ей наголову.-- Ты сама должна чувствовать, что я возстановилъ твои права.
Но Белла до такой степени не чувствовала этого, что сбросила его руку, вскочила со стула и разразилась цѣлымъ потокомъ слезъ.
-- О, мистеръ Роксмитъ,-- почти кричала она, протягивая къ нему руки.-- Прежде, чѣмъ вы уйдете отсюда, сдѣлайте меня опять бѣдной, какою я была! О, кто-нибудь, сжальтесь надо мной, умоляю, и сдѣлайте меня опять бѣдной, а то у меня сердце разорвется отъ боли!.. Папочка, милый, возьми меня домой! Я и тамъ была гадкая, а здѣсь стала еще хуже... Не давайте мнѣ денегъ, мистеръ Боффинъ: не надо мнѣ денегъ. Оставьте ихъ при себѣ. Дайте мнѣ только поговорить съ моимъ добрымъ, милымъ папа, дайте мнѣ выплакать у него на груди мое горе! Никто, кромѣ него, меня не пойметъ, никто такъ не утѣшить меня, никто лучше его не знаетъ, что я не стою любви, и никто не любитъ меня такъ нѣжно, какъ любятъ ребенка. Съ папа я становлюсь лучше, проще, серьезнѣе, счастливѣе.
И, изливъ свое горе въ этихъ безсвязныхъ словахъ, она съ горькимъ плачемъ припала головой къ груди доброй мистрисъ Боффинъ.
Джонъ Роксмитъ съ своего мѣста, а мистеръ Боффинъ съ своего, смотрѣли на нее, пока она не затихла. Потомъ мистеръ Боффинъ сказалъ ей успокоительнымъ тономъ:
-- Ну, полно, полно, мой другъ. Теперь твои права возстановлены, и все пойдетъ хорошо. Меня не удивляетъ, что ты такъ взволновалась этой сценой, но теперь вѣдь все прошло: все устроилось, и все будетъ хорошо.
Онъ это повторилъ съ удовлетвореннымъ видомъ человѣка, успѣшно закончившаго трудное дѣло.
Белла вдругъ повернулась къ нему.
-- Я ненавижу васъ!-- закричала она, топнувъ своей маленькой ножкой.-- То есть нѣтъ, я не могу васъ ненавидѣть, но я васъ не люблю.
-- Ого!-- воскликнулъ мистеръ Боффинъ удивленно, но сдержанно.
-- Вы -- злой, несправедливый, грубый, жестокій старикъ,-- кричала она.-- Съ моей стороны большая неблагодарность такъ говорить, но все-таки вы злой, злой, и вы это сами знаете!
Мистеръ Боффинъ, выпучивъ глаза, посмотрѣлъ на нее, потомъ на остальныхъ, какъ будто боясь, не начинается ли съ нимъ припадокъ.,
-- Мнѣ стыдно было васъ слушать,-- за себя стыдно и за васъ!-- продолжала Белла.-- Вы должны бы быть выше низкихъ доносовъ какой-то тамъ сплетницы, но вы теперь такъ низко упали, что гдѣ ужъ вамъ быть выше людей!
Мистеръ Боффинъ, видимо убѣдившись, что съ мимъ припадокъ, сталъ развязывать галстухъ, вращая глазами.
-- Когда я переѣхала къ вамъ въ домъ, я уважала васъ, почитала и скоро искренно полюбила,-- говорила Белла.-- А теперь я не могу васъ видѣть! Вы... я, можетъ быть, не въ правѣ вамъ это говорить, но все равно... вы -- чудовище!
Выпустивъ этотъ зарядъ большой силы, Белла истерически зарыдала, хохоча и плача вмѣстѣ.
-- Лучшее, чего я могу вамъ пожелать,-- это, чтобы у васъ не осталось ни гроша въ карманѣ,-- продолжала она, снова пускаясь въ атаку.-- Если бы нашелся у васъ такой благожелатель и другъ, который помогъ бы вамъ раззориться, вы были бы только простофилей, но пока вы богаты, вы -- сатана!
И, выпаливъ этимъ вторымъ зарядомъ еще большей силы, она зарыдала пуще прежняго.
-- Мистеръ Роксмитъ, не уходите, подождите минутку. Прошу васъ, выслушайте меня. Я глубоко сожалѣю, что вы подверглись изъ-за меня оскорбленіямъ. Отъ глубины души, искренно и непритворно, прошу васъ: простите меня!
Она ступила шагъ къ нему, и онъ подался ей навстрѣчу. Онъ поднесъ къ губамъ ея протянутую руку со словами:
-- Благослови васъ Богъ!
Смѣхъ больше не примѣшивался къ ея слезамъ: это были чистыя и горячія слезы.
-- Каждое изъ неблагородныхъ словъ, съ которыми къ вамъ только что обращались и которыя я слушала съ негодованіемъ и презрѣніемъ, повѣрьте, мистеръ Роксмитъ, язвило меня больнѣе, чѣмъ васъ, потому что я ихъ заслуживала, а вы нѣтъ... Мистеръ Роксмитъ. Это мнѣ вы обязаны такимъ грубымъ искаженіемъ того, что произошло между нами въ тотъ вечеръ. Я выдала вашу тайну, не желая того, сердясь сама на себя. Это было дурно съ моей стороны, но у меня не было злого умысла. Я это сдѣлала въ одну изъ моихъ легкомысленныхъ, тщеславныхъ минуть,-- а у меня ихъ много бываетъ, не только минутъ, но цѣлыхъ часовъ и годовъ. Вы видите, я жестоко наказана, такъ постарайтесь же простить меня!
-- Прощаю отъ всей души.
-- Благодарю... ахъ, благодарю!.. Постойте, не уходите еще! Я хочу сказать еще два слова въ ваше оправданіе. Единственное, что вамъ можно поставить на счетъ въ вашемъ объясненіи со мною въ тотъ вечеръ,-- и я одна только знаю, сколько деликатности, сколько терпѣнія ьы тогда проявили,-- такъ это то, что вы открыли душу суетной, пустой дѣвчонкѣ, которой вскружили голову успѣхи и которая была совершенно неспособна оцѣнить то, что вы ей предлагали... Мистеръ Роксмитъ! Съ тѣхъ поръ эта дѣвчонка часто смотрѣла на себя со стороны и понимала всю свою дрянность, но никогда не понимала она этого такъ хорошо, какъ теперь, когда слова и тонъ, какимъ она вамъ отвѣчала тогда,-- позорный тонъ, достойный такой корыстной и тщеславной дѣвчонки,-- снова прозвучалъ въ ея ушахъ, повторенный мистеромъ Боффиномъ.
Онъ опять поцѣловалъ ея руку.
-- Мнѣ ненавистно, меня возмущаетъ то, что говорилъ сейчасъ мистеръ Боффинъ,-- продолжала она и, кстати, еще разъ припугнула этого джентльмена, топнувъ на него ножкой.-- Еще недавно, это правда, я стоила того, чтобы за меня заступались такъ, какъ онъ это сдѣлалъ, но я надѣюсь, что не заслужу этого больше.
Опять поднесъ онъ къ губамъ ея руку, потомъ тихонько выпустилъ ее и вышелъ изъ комнаты. Белла бросилась было къ тому стулу, на которомъ она такъ долго сидѣла, пряча лицо; но, замѣтивъ по дорогѣ мистрисъ Боффинъ, остановилась передъ ней.
-- Онъ ушелъ!-- рыдала она гнѣвно, отчаянно, на тысячу ладовъ въ одно и то же время, обхвативъ мистрисъ Боффинъ руками за шею.-- Его оскорбили, незаслуженно, несправедливо!... Его выгнали съ позоромъ, и все это надѣлала я!
Все это время мистеръ Боффинъ вращалъ глазами надъ своимъ развязаннымъ галстухомъ, какъ будто чувствуя, что припадокъ еще не отпустилъ его. Но теперь, находя, вѣроятно, что припадокъ проходить, онъ, потаращившись съ минуту въ пространство, снова завязалъ галстухъ, раза два или три глубоко вдохнулъ въ себя воздухъ, глотнулъ нѣсколько разъ и наконецъ воскликнулъ со вздохомъ облегченія, точно почувствовалъ себя лучше: "Уфъ!"
Ни одного слова -- ни одобренія, ни порицанія -- не вырвалось у мистрисъ Боффинъ. Она только нѣжно обнимала Беллу и смотрѣла на мужа, какъ будто ожидая приказаній. Но мистеръ Боффинъ не отдавалъ никакихъ приказаній. Опустившись на стулъ противъ двухъ женщинъ, онъ сидѣлъ съ деревяннымъ лицомъ, разставивъ ноги и уперевшись въ колѣни руками, согнутыми въ локтяхъ, и ожидалъ, когда Белла осушитъ свои слезы и подниметъ голову, что она и сдѣлала въ свое время.
-- Я переѣду домой,-- сказала она, торопливо вставая.-- Я вамъ очень признательна за все, что вы для меня сдѣлали, но я не могу оставаться у васъ.
-- Дорогая моя!-- стала было уговаривать ее мистрисъ Боффинъ.
-- Нѣтъ, нѣтъ, я не могу оставаться!-- повторила Белла.-- Право, не могу!... О злой, жестокій старикъ! (Это относилось къ мистеру Боффину.)
-- Не торопись съ рѣшеніемъ, моя голубушка!-- убѣждала мистрисъ Боффинъ.-- Подумай хорошенько.
-- Да, прежде хорошо подумайте, а потомъ и рѣшайте,-- поддержалъ мистеръ Боффинъ.
-- Никогда я не буду хорошо думать о васъ!-- крикнула Белла, почти не давъ ему договорить. (Ея выразительныя бровки дышали негодующимъ протестомъ и каждая ямочка на щекахъ, казалось, заступалась за бывшаго секретаря.) -- Никогда! Богатство превратило васъ въ камень. Вы -- безсердечный скряга! Вы хуже Дансера, хуже Гопкинса, хуже Блэкбери Джонса, хуже ихъ всѣхъ! Скажу больше,-- прибавила она, снова заливаясь слезами,-- вы недостойны благороднаго человѣка, котораго лишились по своей винѣ.
-- Неужели вы хотите сказать, миссъ Белла, что вы ставите Роксмита выше меня?-- проговорилъ въ недоумѣніи золотой мусорщикъ.
-- Конечно. Онъ въ милліонъ разъ лучше васъ.
Удивительно мила, несмотря на свое сердитое личико, была она въ эту минуту, когда, вытянувшись во весь свой ростъ (что было, впрочемъ, не очень-то высоко) и гордо потряхивая своими роскошными каштановыми кудрями, она отрекалась отъ своего покровителя.
-- Я дорожу его мнѣніемъ, хотя бы онъ мелъ улицы изъ-за куска хлѣба, а вашимъ совсѣмъ не дорожу, хотя бы вы брызгали на него грязью, проѣзжая мимо въ каретѣ изъ чистаго золота. Вотъ вамъ!
-- Вонъ оно какъ!-- воскликнулъ мистеръ Боффинъ, глядя на нее во всѣ глаза.
-- Давно уже, когда вы воображали, что вы головой выше его, я знала, что вы недостойны завязать ремень у его сапога... Вотъ вамъ! Я все время видѣла въ немъ господина, а въ васъ слугу -- вотъ вамъ!... И когда вы глумились надъ нимъ, я была на его сторонѣ и любила его. Я горжусь этимъ... Вотъ вамъ!
Послѣ этого энергичнаго изъявленія чувствъ наступила реакція, и Белла долго плакала, прижавшись лицомъ къ спинкѣ стула.
-- Слушай, Белла,-- заговорилъ мистеръ Боффинъ, какъ только могъ выбрать для этого удобный моментъ.-- Слушай: я не сержусь.
-- А я сержусь!-- сказала Белла.
-- Повторяю: я не сержусь,-- продолжалъ золотой мусорщикъ какъ ни въ чемъ не бывало.-- Я тебѣ добра желаю; я извиняю тебя. Оставайся, и мы условимся никогда не поминать о томъ, что было.
-- Нѣтъ, я не могу остаться!-- вскрикнула Белла, снова подымаясь со стула.-- Я и подумать объ этомъ не могу! Я переѣзжаю домой.
-- Не глупи, моя милая,-- убѣждалъ ее мистеръ Боффинъ.-- Сдѣлать легко, а какъ передѣлать? Сама вѣдь потомъ пожалѣешь.
-- Никогда не пожалѣю, никогда! Я ни на минуту не простила бы себѣ, я всю жизнь презирала бы себя, если бъ осталась здѣсь послѣ того, что случилось.
-- Ну хорошо. Такъ осмотрись по крайней мѣрѣ прежде, чѣмъ прыгнешь. Чтобы потомъ ужъ не было недоразумѣній, говорю тебѣ напередъ: останешься ты у насъ, и все пойдетъ по старому, все будетъ хорошо; уйдешь,-- и тогда уже не будетъ возврата.
-- Я знаю, что возврата не будетъ,-- сказала Белла.-- Этого-то я и хочу.
-- И не ожидай,-- продолжалъ мистеръ Боффинъ,-- что я оставлю тебѣ деньги, если ты бросишь насъ такимъ манеромъ. Я не оставлю ничего... Помни это, Белла! Гроша мѣднаго не оставлю. И не ожидай!
-- Не ожидай!-- высокомѣрно повторила она.-- Неужели вы думаете, что я способна теперь взять отъ васъ что-нибудь? Да никакія силы земныя не заставятъ меня взять ваши деньги, хоть бы вы и оставили ихъ мнѣ.
Но предстояло еще проститься съ мистрисъ Боффинъ, и впечатлительная душа бѣдной дѣвочки растаяла и ослабѣла въ самомъ разгарѣ изліянія ея гордыхъ чувствъ. Она упала на колѣни передъ этой доброй женщиной и крѣпко прижалась къ ея груди. Она плакала и рыдала и обнимала ее изо всѣхъ силъ.
-- Дорогая моя, дорогая, самая дорогая изъ всѣхъ! Вы лучше всѣхъ на свѣтѣ! Не знаю, какъ и чѣмъ мнѣ васъ отблагодарить. Я никогда васъ не забуду! Если когда-нибудь подъ старость я оглохну и ослѣпну, я все равно буду видѣть васъ въ воображеніи, буду слышать вашъ голосъ до послѣдняго дня моей жизни.
Мистрисъ Боффинъ проливала горячія слезы и нѣжно цѣловала ее, но не промолвила ни словечка, кромѣ двухъ словъ "милая дѣвочка", которыми она все время называла ее. Правда, эти слова она повторила разъ двадцать, но больше не сказала ничего.
Белла наконецъ оторвалась отъ нея и, продолжая плакать, пошла было вонъ изъ комнаты, но вдругъ замедлила шаги и на секунду повернулась къ мистеру Боффину съ своей милой, ласковой манерой:
-- Я рада, что разбранила васъ, сэръ, потому что вы это вполнѣ заслужили,-- сказала она ему сквозь слезы.-- Но мнѣ жаль, что я васъ бранила, потому что прежде вы были не такой... Скажите мнѣ: прощай!
-- Прощай!-- сказалъ мистеръ Боффинъ, ничего не прибавивъ.
-- Если бъ я знала, которая изъ вашихъ рукъ меньше запачкана, я попросила бы васъ позволить мнѣ дотронуться до нея... въ послѣдній разъ,-- продолжала она.-- Но не потому, что я раскаиваюсь въ томъ, что я вамъ говорила. Я говорила правду.
-- Возьми лѣвую: она меньше въ работѣ была,-- сказалъ мистеръ Боффинъ, неуклюже выставляя впередъ лѣвую руку.
-- Вы были очень, очень добры ко мнѣ, и за это я цѣлую ее,-- сказала Белла.-- Вы были жестоки къ мистеру Роксмиту, и за это я отталкиваю ее. Благодарю васъ за себя. Прощайте!
-- Прощай!-- повторилъ, какъ прежде, мистеръ Боффинъ.
Она обхватила его руками за шею, поцѣловала и выбѣжала вонъ.
Она убѣжала наверхъ, сѣла на полъ въ своей комнатѣ и плакала долго и много. Но день близился къ вечеру, и нельзя было терять время. Она выдвинула всѣ ящики съ своимъ бѣльемъ и платьемъ, отобрала только то, что привезла съ собой изъ дому, оставивъ остальное, и наскоро завязала въ большой, неряшливый узелъ, съ тѣмъ, чтобы прислать за нимъ потомъ.
"Больше ничего не возьму", говорила она себѣ, накрѣпко затягивая концы узла въ своей суровой рѣшимости. "Подарки всѣ оставлю и начну жизнь сначала".
Чтобы осуществить свое рѣшеніе во всѣхъ деталяхъ, она сняла даже то платье, которое было на ней, и надѣла другое -- то самое, въ которомъ она пріѣхала въ этотъ богатый домъ, и даже шляпка на ней была та самая, въ которой она уѣхала въ каретѣ Боффина изъ Галловея.
"Ну, я совсѣмъ готова", подумала она. "Трудно не плакать, но я уже промыла глаза холодной водой и больше плакать не буду. Милая комнатка! Хорошо мнѣ жилось здѣсь.... Прощай! Мы съ тобой больше никогда ни увидимся".
И, пославъ своей комнаткѣ воздушный поцѣлуй, она тихонько спустилась по высокой лѣстницѣ, останавливаясь и прислушиваясь по дорогѣ, чтобы не столкнуться съ кѣмъ-нибудь изъ прислуги. Она не встрѣтила никого и благополучно добралась до прихожей. Дверь въ комнату бывшаго секретаря стояла настежь. Она, проходя, заглянула туда и, по опустѣвшему столу и по общему виду всѣхъ вещей, догадалась, что онъ уже ушелъ. Неслышно отворивъ большую наружную дверь и неслышно притворивъ ее за собой, она обернулась, поцѣловала это безчувственное сочетаніе дерева и желѣза и затѣмъ скорымъ шагомъ пошла прочь.
"Такъ лучше!", говорила она себѣ, задыхаясь отъ бѣгу, и, повернувъ въ слѣдующую улицу, убавила шагу. "Останься у меня въ запасѣ хоть капелька слезъ, я бы опять заплакала... Ну, бѣдный мой, милый, дорогой папочка, сейчасъ ты неожиданно увидишь свою прелестную женщину".