Первымъ пріятнымъ занятіемъ мистера и мистрисъ Гармонъ, по водвореніи ихъ въ ихъ владѣніяхъ, было устроить всѣ дѣла, которыя, такъ или иначе, разстроились, или могли, или должны были разстроиться, пока ихъ настоящее имя оставалось подъ спудомъ. Разсматривая тѣ дѣла, за которыя могла быть съ какой-нибудь стороны отвѣтственна фиктивная смерть Джона, они держались, говоря вообще, самаго широкаго толкованія, признавая, напримѣръ, за кукольной швеей право на ихъ покровительство за ея дружбу съ мистрисъ Юджинъ Рейборнъ, которая имѣла въ свое время нѣкоторое отношеніе къ темной сторонѣ настоящей повѣсти. А изъ этою вытекало, что нельзя было отказать въ поддержкѣ и старику Райѣ, какъ доброму другу ихъ обѣихъ, оказавшему имъ много услугъ. Нельзя было забыть и господина комиссара, такъ усердно и съ такимъ знаніемъ дѣла охотившагося по пустому слѣду. Что касается этого достойнаго чиновника, то не мѣшаетъ замѣтить, что вскорѣ послѣ описанныхъ происшествій въ полиціи ходили слухи, будто онъ говорилъ миссъ Аббе Потерсонъ, сидя за прилавкомъ "Шести веселыхъ товарищей" за кружкой пива, что онъ "былъ бы готовъ даже потерять лишній фартингъ ради того, чтобы мистеръ Гармонъ воскресъ изъ мертвыхъ", но что и такъ его дѣлишки обстоять ничуть не хуже, чѣмъ если бы этотъ джентльменъ оказался варварски умерщвленнымъ, а онъ, комиссаръ, положилъ бы себѣ въ карманъ правительственную премію за поимку убійцы.
Во всѣхъ распоряженіяхъ мистера и мистрисъ Гармонъ имъ много помогалъ знаменитый ихъ повѣренный, мистеръ Мортимеръ Ляйтвудъ, который дѣйствовалъ по своей спеціальности съ такою несвойственной ему расторопностью и настойчивостью, что ему не успѣвали задавать работу, до такой степени она кипѣла у него въ рукахъ, причемъ юный Блэйтъ глазѣлъ уже на заправскихъ кліентовъ, а не въ окно. При переговорахъ съ Райей, оказавшимся очень полезнымъ по приведенію въ порядокъ дѣлъ Юджина, выяснилась его прошлая связь съ мистеромъ Фледжби. Тогда Ляйтвудъ, съ искреннимъ увлеченіемъ, повелъ атаку противъ этого обаятельнаго джентльмена, который, почувствовавъ себя въ опасности взлетѣть на воздухъ отъ послѣдствій кое-какихъ дѣлишекъ взрывчатаго свойства, не обошедшихся безъ его благосклоннаго участія, и уже разъ попробовавъ палки, запросилъ пардону. Парламентскіе переговоры привели къ перемирію на извѣстныхъ условіяхъ, причемъ кое-какія выгоды перепали и на долю безобиднаго Твемло, хотя онъ этого и не подозрѣвалъ. Мистеръ Райя вдругъ смягчился непонятно почему: онъ собственной своей персоной явился въ квартирку надъ конюшнями въ Дьюкъ-Стритѣ, Сентъ-Джемсѣ, уже не лютый, а кроткій, сообщилъ ея хозяину, что если уплата процентовъ въ прежнемъ объемѣ будетъ отнынѣ производиться въ конторѣ мистера Ляйтвуда, то его, мистера Райи, іудейская неумолимость будетъ удовлетворена, и удалился, унося съ собой маленькій секреть, а именно, что съ этого дня кредиторомъ мистера Твемло сталъ Джонъ Гармонъ, уплатившій сполна всю сумму его долга. Такимъ образомъ, былъ предотвращенъ гнѣвъ великаго Снигсворта, и, стоя у своей коринѳской колонны на гравюрѣ, что висѣла надъ каминомъ, онъ фыркалъ теперь на весь свѣтъ лишь съ нормальной дозой нравственнаго величія, строго согласовавшейся съ его комплекціей, съ одной стороны, и съ британской конституціей -- съ другой.
* * *
Первый визитъ мистрисъ Вильферъ въ новую резиденцію жены нищаго былъ великимъ событіемъ. За папа было послано въ Сити въ первый же день вступленія во владѣніе домомъ. Папа остолбенѣлъ отъ изумленія, когда его привезли. А когда, послѣ того, его провели за ухо по всему дому и заставили осмотрѣть всѣ его сокровища, онъ былъ совершенно очарованъ и восхищенъ. Затѣмъ папа былъ назначенъ секретаремъ и получилъ приказъ немедленно заявить Чиксею, Венирингу и Стобльзу, что онъ отрекается отъ нихъ навсегда. Но мама явилась позднѣе и прибыла, какъ ей и подобало, въ полномъ парадѣ.
За мама послали карету, и она сѣла въ нее съ приличной случаю сановитостью, скорѣе сопутствуемая, чѣмъ поддерживаемая миссъ Лавиніей, которая рѣшительно отказалась признать величіе своей мама. Мистеръ Джорджъ Сампсонъ смиренно эскортировалъ ихъ. Мистрисъ Вильферъ приняла его въ каретѣ съ такимъ видомъ, точно снисходительно допускала до чести присутствовать на похоронахъ одного изъ членовъ ея семейства, и затѣмъ отдала приказъ слугѣ нищаго: "Поѣзжайте!"
-- Какъ бы мнѣ хотѣлось, мама, чтобъ вы немножко развалились,-- сказала миссъ Лавви, откидываясь на подушки и скрестивъ руки.
-- Что?! Развалилась?!-- повторила съ изумленіемъ мистрись Вильферъ.
-- Да, мама.
-- Надѣюсь, я на это неспособна,-- проговорила величественная дама.
-- Этому легко повѣрить, мама, глядя на васъ. Но какъ можетъ женщина ѣхать обѣдать къ родной дочери съ такимъ видомъ, точно ее посадили на колъ,-- этого я не понимаю.
-- А я не понимаю, какъ можетъ молодая дѣвушка употреблять такія вульгарныя сравненія,-- отвѣчала съ глубокимъ презрѣніемъ мистрисъ Вильферъ.-- Я краснѣю за тебя.
-- Благодарю васъ, мама, я и сама за себя могу это сдѣлать, когда это понадобится,-- сказала Лавви, зѣвая.
Тутъ мистеръ Сампсонъ, желая возстановить гармонію (что ему никогда и ни при какихъ обстоятельствахъ не удавалось), сказалъ съ пріятной улыбкой:
-- Мы съ вами знаемъ, мэмъ, что это скоро понадобится,-- и туть же почувствовалъ, что сказалъ глупость.
-- Мы съ вами?-- повторила мистрисъ Вильферъ, сверкнувъ глазами.
-- Должна замѣтить вамъ, Джорджъ,-- вмѣшалась тутъ миссъ Лавинія,-- что я не понимаю вашихъ намековъ, и нахожу, что вы могли бы быть деликатнѣе и обойтись безъ личностей.
-- Продерните меня хорошенько!-- закричалъ мистеръ Сампсонъ, мгновенно становясь добычей отчаянія.-- Да, да! Продерните меня, миссъ Лавинія Вильферъ! Подѣломъ мнѣ!
-- Что вы хотите сказать вашими извозчичьими выраженіями, мистеръ Джорджъ Сампсонъ,-- представить себѣ не могу, да и не желаю,-- сказала миссъ Лавви.-- Мнѣ довольно знать и быть увѣренной въ душѣ, что я никого не собираюсь...
Безразсудно начавъ фразу и не подумавъ, какъ она доведетъ ее до конца, миссъ Лавинія была принуждена закончить словомъ: "продергивать",-- заключеніе весьма слабое, имѣвшее, однакоже, видъ нѣкоторой силы по силѣ презрѣнія, звучавшаго въ немъ.
-- Ну да, вотъ такъ всегда!-- воскликнулъ съ горечью мистеръ Самдсонъ.-- Я никогда...
-- Если вы хотите сказать,-- перебила его миссъ Лавинія,-- что вы никогда не открывали Америки, то можете не трудиться, такъ какъ никто въ этой каретѣ ничего подобнаго не думаетъ про васъ. Мы васъ слишкомъ хорошо для этого знаемъ.
-- Лавинія, я не то хотѣлъ сказать,-- заговорилъ мистеръ Сампсонъ скорбнымъ голосомъ.-- Я хотѣлъ сказать, что я и не разсчитывалъ удержать за собой свое привилегированное мѣсто въ вашемъ семействѣ послѣ того, какъ фортуна излила на него свои лучи. Зачѣмъ везете вы меня,-- возгласилъ мистеръ Сампсонъ съ трагическимъ видомъ,-- въ блестящіе чертоги, съ которыми я не могу состязаться? Чтобы потомъ попрекать моимъ скромнымъ заработкомъ? Великодушно ли это? Хорошо ли?
Увидѣвъ, что ей представляется случай провѣщать съ трона нѣсколько поучительныхъ изреченій, величественная королева мистрисъ Вильферъ сейчасъ же вмѣшалась въ споръ.
-- Мистеръ Сампсонъ,-- сказала она,-- я не могу позволить перетолковывать побужденія моего ребенка.
-- Оставьте его, мама,-- высокомѣрно заявила Лавви.-- Мнѣ совершенно все равно, что онъ говоритъ.
-- Нѣтъ, Лавинія, это задѣваетъ фамильную честь,-- изрекла мистрисъ Вильферъ.-- Если мистеръ Джорджъ Сампсонъ приписываетъ даже младшей моей дочери...
-- Не понимаю, причемъ тутъ "даже", мама,-- перебила Лавинія.-- Я, кажется, значу не меньше другихъ.
-- Замолчи!-- торжественно остановила ее мистрисъ Вильферъ.-- Повторяю: если мистеръ Джорджъ Сампсонъ приписываетъ низкія побужденія моей младшей дочери, онъ ихъ приписываетъ и матери моей младшей дочери. И эта мать отвергаетъ обвиненіе и спрашиваетъ мистера Джорджа Сампсона, какъ честнаго юношу, чего онъ хочетъ? Я, можетъ быть, ошибаюсь -- это весьма вѣроятно,-- но мнѣ кажется,-- продолжала мистрисъ Вильферъ, величественно взмахнувъ своими перчатками,-- мнѣ кажется, что мистеръ Джорджъ Сампсонъ сидитъ въ прекрасномъ экипажѣ. Мнѣ кажется, что мистеръ Джорджъ Сампсонъ ѣдетъ въ эту минуту, и по собственному желанію, въ домъ, который можно назвать дворцомъ. Мнѣ кажется, что мистеру Джорджу Сампсону предложено раздѣлить -- скажу я -- возвышеніе, ниспосланное нашей семьѣ, въ которую онъ, смѣю сказать, добивается чести вступить. Чѣмъ же объяснить этотъ тонъ мистера Джорджа Сампсона?
-- Единственно тѣмъ, сударыня, что я такъ мучительно сознаю свое ничтожество въ отношеніи денегъ,-- объяснилъ мистеръ Сампсонь, окончательно упавъ духомъ.-- У Лавиніи теперь высокія связи. Смѣю ли я надѣяться, что она останется для меня прежней Лавиніей? И развѣ не понятно, что я огорчаюсь, когда вижу съ ея стороны желаніе срѣзать меня?
-- Если вы недовольны вашимъ положеніемъ, сэръ,-- проговорила миссъ Лавинія съ большою учтивостью,-- мы можемъ васъ высадить на первомъ перекресткѣ, который вамъ угодно будетъ указать кучеру моей сестры.
-- Дорогая Лавинія, я васъ боготворю!-- взмолился патетически мистеръ Сампсонъ.
-- Я попросила бы васъ боготворить меня болѣе пріятнымъ образомъ, если вы можете,-- отвѣчала эта молодая дѣвица.
-- А васъ, сударыня,-- прибавилъ мистеръ Сампсонъ, повернувшись къ мистрисъ Вильферъ,-- я глубоко уважаю,-- не такъ, конечно, какъ того требуютъ ваши достоинства, но все-таки необыкновенно глубоко. Пощадите несчастнаго, мэмъ, который чувствуетъ, какую великодушную жертву вы приносите для него, но доходить почти до сумасшествія (тутъ мистеръ Сампсонъ ударилъ себя по лбу)... когда подумаетъ, какъ ему состязаться съ богатыми и великими міра сего.
-- Когда вамъ понадобится состязаться съ богатыми и великими міра сего, вамъ, вѣроятно, скажутъ объ этомъ заранѣе,-- заявила миссъ Лавинія.-- Я, по крайней мѣрѣ, скажу.
Мистеръ Сампсонъ немедленно выразилъ свое горячее убѣжденіе, что это "болѣе чѣмъ человѣколюбиво", и опустился на колѣни къ ногамъ своей милой.
Но верхомъ торжества для матери и дочери было ввести мистера Сампсона благодарнымъ плѣнникомъ въ "блестящіе чертоги" и провести его по этимъ чертогамъ, какъ живого свидѣтеля ихъ славы и какъ яркую иллюстрацію ихъ снисходительности. Когда они поднимались по лѣстницѣ, миссъ Лавинія позволила ему идти съ нею рядомъ, какъ будто говоря: "Несмотря на все великолѣпіе, которое насъ окружаетъ, я все-таки твоя, Джорджъ. Какъ долго это будетъ -- вопросъ другой, но пока я твоя". Съ такою же благосклонностью объясняла она ему во всеуслышаніе свойства предметовъ, попадавшихся имъ на глаза и, по ея мнѣнію, незнакомыхъ ему: "Экзотическія растенія, Джорджъ", "Клѣтка съ тропическими птицами", "Часы Рококо", и въ такомъ родѣ. Напротивъ того, мистрисъ Вильферъ, выступавшая во главѣ процессіи, проходила мимо всей этой роскоши съ видомъ индѣйскаго вождя, который счелъ бы себя скомпрометированнымъ, если бъ обнаружилъ хоть малѣйшій знакъ удивленія и любопытства.
Да и вообще поведеніе этой величественной матроны за весь день могло служить образцомъ для всѣхъ величественныхъ матронъ, попадающихъ въ подобныя условія. Свое знакомство съ мистеромъ и мистрисъ Боффинъ она возобновила такъ, какъ будто не она, а они честили ее за глаза, и какъ будто одно только время могло залѣчить ея обиду. На каждаго подходившаго къ ней лакея она смотрѣла, какъ на своего заклятаго врага, съ обдуманнымъ намѣреніемъ подносившаго ей дерзости на блюдѣ и выливавшаго ей на голову оскорбленія изъ графина. Она сидѣла за столомъ по правую руку зятя, прямая, какъ жердь, видимо подозрѣвая отраву въ каждомъ подававшемся кушаньѣ и стоя на стражѣ съ врожденной силой воли противъ всѣхъ адскихъ козней вообще. Съ Беллой она обращалась, какъ съ молодой дамой, занимающей видное положеніе, и съ которою она встрѣчалась въ обществѣ нѣсколько лѣтъ тому назадъ. Даже и тогда, когда, немножко оттаявъ отъ дѣйствія искристаго шампанскаго, она разсказывала зятю нѣкоторые эпизоды семейнаго характера, касавшіеся ея папа, она пересыпала свой разсказъ такими арктическими намеками насчетъ своей собственной роли, какъ непризнаннаго совершенства, ниспосланнаго на землю, чтобъ осчастливить человѣческій родъ, и насчетъ роли папа, какъ замороженнаго воплощенія замороженной расы, что у слушателей морозъ пробѣгалъ по спинѣ. Когда же гостямъ вынесли напоказъ маленькую Беллу, съ этимъ неистощимымъ ребенкомъ, таращившимъ глазки съ явнымъ намѣреніемъ распустить свои губки въ слабую, слюнявую улыбку,-- какъ только онъ увидѣлъ свою бабушку,-- сдѣлались спазмы, и ничѣмъ нельзя было утѣшить его. А когда она, наконецъ, поднялась прощаться, трудно было рѣшить, сама ли она идетъ на эшафотъ, или провожаетъ на казнь жильцовъ этого дома. Джонъ Гармонъ забавлялся всѣмъ этимъ отъ души, и когда они съ женой остались одни, сказалъ ей, что никогда ея естественность не казалась милѣе, какъ рядомъ съ этимъ контрастомъ, и что, признавая ее дочерью своего отца, онъ навсегда останется при твердомъ убѣжденіи, что она -- не дочь своей матери.
* * *
Визитъ этотъ, какъ уже сказано, былъ великимъ событіемъ. Другое событіе, не великое, но послужившее темой для разговоровъ въ домѣ, произошло около того же времени. Этимъ событіемъ была первая встрѣча мистера Слоппи съ миссъ Ренъ.
Маленькой швеѣ была заказана для неистощимаго кукла въ полномъ парадномъ туалетѣ, раза въ два больше самой юной особы. И вотъ, мистеръ Слоппи вызвался сходить за этой куклой и пошелъ.
-- Пожалуйте, сэръ,-- сказала ему миссъ Ренъ, сидѣвшая за работой, когда онъ явился къ ней.-- Позвольте спросить, кто вы такой?
Мистеръ Слоппи отрекомендовался, показавъ при этомъ всѣ свои пуговицы.
-- Ахъ, вотъ вы кто!-- воскликнула Дженни.-- Я давно желала познакомиться съ вами. Я слышала, какъ вы отличились.
-- Въ самомъ дѣлѣ, миссъ?-- осклабился Слоппи.-- Очень радъ слышатъ, что я отличился, только я не знаю -- чѣмъ.
-- Да бросили кого-то тамъ въ телѣгу съ навозомъ,-- сказала миссъ Ренъ.
-- А-а, вотъ оно что!.. Какъ же, миссъ, бросилъ,-- и, закинувъ назадъ голову, онъ захохоталъ.
-- Христосъ съ вами!-- вскрикнула вздрогнувъ, миссъ Ренъ.-- Не раскрывайте такъ рта, молодой человѣкъ, а то когда-нибудь у васъ соскочить челюсть, и вы такъ и останетесь съ разинутымъ ртомъ.
На это мистеръ Слоппи разинулъ ротъ, если возможно, шире и не закрывалъ его, пока не вышелъ весь его смѣхъ.
-- Вы, право, точно людоѣдъ въ сказкѣ, когда онъ воротился домой и приготовился съѣсть Мальчика-съ-пальчикъ,-- сказала миссъ Ренъ.
-- А людоѣдъ тотъ былъ красивъ собой?-- спросилъ Слоппи.
-- Нѣтъ, страшный уродъ,-- отвѣчала миссъ Ренъ.
Ея гость оглянулъ комнату, которая была теперь гораздо лучше обставлена, чѣмъ въ былыя времена, и сказалъ:
-- Хорошенькая у васъ, комнатка, миссъ.
-- Очень рада, что вамъ нравится, сэръ,-- отвѣчала миссъ Дженни.-- А какъ вамъ нравлюсь я?
Честность мистера Слоппи подверглась жестокому испытанію отъ этого вопроса. Онъ принялся вертѣть пуговицу на своей курткѣ, осклабился и молчалъ.
-- Не стѣсняйтесь -- говорите прямо!-- сказала ему миссъ Ренъ съ плутовскимъ взглядомъ.-- Вы думаете: "Что за смѣшная маленькая каррикатура". Вѣдь такъ?
Вмѣстѣ съ этимъ вопросомъ она встряхнула головой, и волосы ея разсыпались.
-- О, какое множество волосъ и какой цвѣтъ!-- вскрикнулъ Слоппи въ порывѣ восхищенія.
На это миссъ Ренъ, по своему обыкновенію выразительно вскинула подбородокъ и продолжала шить. Волосъ она, однако, не подобрала, довольная произведеннымъ ими эффектомъ.
-- Вы вѣдь не одна здѣсь живете, миссъ?-- спросилъ ее Слоппи.
-- Нѣтъ,-- отвѣчала она,-- я живу съ колдуньей, съ моей крестной.
-- Съ... съ кѣмъ, вы сказали, миссъ?-- спросилъ озадаченный Слоппи.
-- Ну, вѣрнѣе будетъ сказать -- съ моимъ вторымъ отцомъ... или съ первымъ, пожалуй,-- отвѣчала уже серьезнѣе миссъ Ренъ; потомъ покачала головой и вздохнула.-- Если бъ вы знали моего бѣднаго ребенка, который прежде жилъ у меня, прибавила она,-- вы бы меня поняли. Но вы его не знали, и не поймете. Тѣмъ лучше для васъ.
-- Васъ, должно быть, долго учили вашей работѣ, миссъ,-- проговорилъ Слоппи, взглянувъ на куколъ, разложенныхъ въ рядъ у нея на столѣ.-- Вы такъ чисто работаете и съ такимъ вкусомъ.
-- Ни одному стежку никто меня не научилъ,-- отвѣчала Дженни, тряхнувъ головой.-- Я просто ковыряла иголкой да ковыряла, пока не добилась, какъ надо шить. Сначала плохо шила, а теперь получше.
-- А вотъ меня все учатъ да учатъ, и мистеръ Боффинъ все платитъ да платитъ за меня,-- сказалъ Слоппи грустнымъ тономъ самоукоризны.
-- Я слышала, что вы учитесь столярному ремеслу,-- замѣтила миссъ Ренъ.
Мистеръ Слоппи кивнулъ головой:
-- Да, съ тѣхъ поръ, какъ отъ насъ свезли весь мусоръ... Знаете, миссъ, что я вамъ скажу. Мнѣ хочется смастерить для васъ что-нибудь.
-- Спасибо. Что же вы мнѣ смастерите?
-- Я могъ бы, напримѣръ,-- проговорилъ Слоппи, оглядывая комнату,-- могъ бы сколотить вамъ нѣсколько хорошенькихъ ящичковъ для куколъ. Или могъ бы еще сдѣлать вамъ шкатулочку для нитокъ, для обрѣзковъ и разныхъ мелочей. А то еще я могъ бы придѣлать чудесную ручку вонъ къ тому костылю, если это костыль вашего батюшки.
-- Это мой костыль.-- сказала дѣвочка съ вспыхнувшими шеей и лицомъ.-- Я хромая.
Бѣдный Слоппи тоже покраснѣлъ, ибо за его пуговицами таилась инстинктивная деликатность чувствъ, и онъ больно задѣлъ ее собственной рукой. Чтобы поправить свой промахъ, онъ сказалъ, быть можетъ, лучшее что можно было сказать:
-- Я радъ, что онъ вашъ, потому что для васъ я буду работать особенно охотно. Можно мнѣ взглянуть на него?
Миссъ Ренъ уже протянула было ему свой костыль черезъ столъ, но вдругъ отдернула его.
-- Вы лучше сперва посмотрите, какъ я съ нимъ хожу,-- сказала она рѣзко,-- Вотъ какъ. Прыгъ да прыгъ, скокъ да скокъ... Не очень красиво, не правда ли?
-- А мнѣ кажется, что онъ совсѣмъ вамъ не нуженъ,-- сказалъ Слоппи.
Маленькая швея сѣла и подала ему костыль, сказавъ своимъ добрымъ голосомъ и съ просвѣтлѣвшимъ лицомъ:
-- Благодарю.
-- Что же до ящичковъ,-- сказалъ Слоппи, отмѣривъ ручку у себя на рукавѣ и тихонько отставивъ костыль къ сторонкѣ,-- то для меня это будетъ истиннымъ удовольствіемъ. Я слыхалъ, вы очень хорошо поете, и буду радъ, если вы заплатите мнѣ пѣсенкой вмѣсто денегъ, потому что я всегда любилъ пѣнье и даже часто самъ пѣвалъ для мистрисъ Гигденъ и для Джонни. Только я комическія пѣсни пою. Это навѣрное не въ вашемъ родѣ.
-- Вы очень добрый юноша,-- проговорила маленькая швея,-- истинно добрый. Я принимаю ваше предложеніе... Я надѣюсь, онъ не разсердится,-- прибавила она, подумавъ.-- А если разсердится, такъ и пусть!-- И она презрительно пожала плечами.
-- Вы это про вашего отца говорите, миссъ?-- спросилъ Слоппи.
-- Нѣтъ, нѣтъ,-- отвѣчала миссъ Ренъ.-- Про него, про него!
-- Про кого -- про него?-- повторилъ Слоппи, озираясь, какъ будто ожидалъ увидѣть этого его.
-- Я про того, кто явится свататься за меня и женится на мнѣ,-- пояснила миссъ Ренъ.-- Боже мой, какой вы недогадливый!
-- А-а, вотъ про кого,-- сказалъ Слоппи и какъ будто задумался, чѣмъ-то встревоженный.-- Мнѣ и въ голову не пришло. Когда же онъ явится, миссъ?
-- Что за вопросъ!-- воскликнула миссъ Ренъ.-- Я почемъ знаю?
-- А откуда онъ явится, миссъ?
-- Ахъ, Господи, какъ я могу сказать? Откуда-нибудь появится, я думаю, и непремѣнно явится когда-нибудь. Вотъ все, что я о немъ знаю пока.
Это подѣйствовало на мистера Слоппи, какъ необыкновенно удачная шутка: закинувъ назадъ голову, онъ захохоталъ съ неизреченнымъ восторгомъ. Увидѣвъ, что онъ такъ нелѣпо смѣется, маленькая швея и сама расхохоталась отъ души. И оба хохотали до упаду, пока не выбились изъ силъ.
-- Ну, будетъ, будетъ вамъ!-- сказала, наконецъ, миссъ Ренъ.-- Ради всего святого перестаньте, людоѣдъ, а то вы меня живьемъ проглотите, такъ что я и не опомнюсь... Вы лучше-ка скажите -- зачѣмъ вы явились ко мнѣ. Вы такъ и не сказали до сихъ поръ.
-- Я пришелъ за куклой маленькой миссъ Гармонъ,-- сказалъ Слоппи.
-- Такъ я и думала. Вотъ вамъ кукла маленькой миссъ Гармонъ. Она васъ давно дожидается. Видите: она у меня въ серебряную бумажку завернута, точно въ новенькій банковый билетъ. Берегите ее, и вотъ вамъ моя рука и благодарность еще разъ.
-- Я буду беречь вашу куколку, все равно какъ золотую икону,-- отвѣчалъ Слоппи.-- И вотъ вамъ обѣ мои руки, миссъ, и я опять къ вамъ скоро приду.
* * *
Но величайшимъ изъ всѣхъ событій въ новой жизни мистера и мистрисъ Гармонъ былъ пріѣздъ къ нимъ мистера и мистрисъ Рейборнъ. Грустно смотрѣть на когда-то такого красиваго и изящнаго Юджина,-- такъ онъ измѣнился. Онъ ходилъ, поддерживаемый женой и тяжело опираясь на палку. Но ему становилось съ каждымъ днемъ лучше, онъ видимо укрѣплялся, и врачи говорили, что безобразившіе его теперь шрамы съ теченіемъ времени не оставятъ по себѣ особенно замѣтныхъ слѣдовъ.
Да, это было поистинѣ великое событіе, когда мистеръ и мистрисъ Рейборнъ пріѣхали погостить къ мистеру и мистрисъ Гармонъ въ ихъ новый домъ, гдѣ, къ слову сказать, мистеръ и мистрисъ Боффинъ (довольные и счастливые и совершавшіе ежедневныя экскурсіи гіо магазинамъ) тоже остались жить на неопредѣленное время.
Мистрисъ Гармонъ сказала по секрету мистеру Рейборну, что она давно знала, какія чувства питала къ нему его теперешняя жена,-- еще тогда знала, когда онъ былъ безпечнымъ свѣтскимъ молодымъ человѣкомъ. А мистеръ Рейборнъ сказалъ по секрету мистрисъ Гармонъ, что съ Божьей помощью она увидитъ, какъ жена измѣнила его.
-- Я не даю зароковъ -- кто ихъ даетъ въ серьезъ? Но я рѣшился,-- сказалъ, онъ.
-- Повѣрите ли, Белла,-- вмѣшалась тутъ его жена, вошедшая въ эту минуту, чтобы занять подлѣ него свое мѣсто сидѣлки, ибо онъ никогда не чувствовалъ себя хорошо безъ нея,-- повѣрите ли, въ день нашей свадьбы онъ говорилъ мнѣ, что лучшее, что онъ можетъ сдѣлать, это -- умереть.
-- А такъ какъ я этого не сдѣлалъ, Лиззи, то постараюсь сдѣлать то, о чемъ ты просила,-- ради тебя,-- сказалъ онъ.
Въ тотъ же день передъ обѣдомъ, когда онъ лежалъ на кушеткѣ въ своей комнатѣ наверху, Ляйтвудъ зашелъ къ нему поболтать, узнавъ внизу, что Белла увезла Лиззи прокатиться. "Ее только силой можно заставить уйти отъ меня", сказалъ какъ-то Юджинъ, и Белла увезла ее насильно.
-- Дорогой мой дружище!-- заговорилъ Юджинъ, взявъ за руку своего друга,-- ты пришелъ какъ нельзя болѣе кстати. Моя душа полна, и мнѣ хочется вылить ее передъ тобой. Во-первыхъ, о настоящемъ, прежде чѣмъ перейдемъ къ будущему. Мой почтенный родитель, какъ тебѣ извѣстно, гораздо моложе меня, какъ кавалеръ. Притомъ онъ записной поклонникъ красоты. И вотъ, онъ былъ такъ любезенъ (это было на той недѣлѣ, когда онъ пріѣзжалъ къ намъ на два дни туда, на рѣку, и все время брюзжалъ по поводу нашего житья въ гостиницѣ)... былъ такъ любезенъ, говорю, что потребовалъ, чтобы съ Лиззи былъ написанъ портретъ. А это, со стороны моего почтеннаго родителя равняется, можно сказать, мелодраматическому благословенію.
-- Ты, я вижу, выздоравливаешь,-- замѣтилъ Мортимеръ съ улыбкой.
-- Да, я рѣшился на это,-- отвѣчалъ Юджинъ.-- Такъ вотъ, когда мой почтенный родитель сказалъ про этотъ портретъ и потомъ, пополоскавъ себѣ ротъ кларетомъ (который онъ приказалъ подать и за который я заплатилъ), прибавилъ: "Зачѣмъ ты, мой милый, пьешь такую бурду?" -- я такъ и понялъ это, какъ родительское благословеніе нашего союза, совершенно равносильное обычнымъ благословеніямъ, которыя сопровождаются потоками слезъ. Хладнокровіе моего почтеннаго родителя нельзя обыкновенной мѣркой мѣрить.
-- Что правда, то правда,-- вставилъ Ляйтвудъ.
-- Больше я по этому вопросу навѣрное ничего не услышу отъ моего почтеннаго родителя, и онъ будетъ попрежнему слоняться по свѣту въ шляпѣ на-бекрень,-- продолжалъ Юджинъ.-- Итакъ, моя женитьба торжественно признана у семейнаго алтаря, и мнѣ больше незачѣмъ безпокоиться на этотъ счетъ... Теперь дальше. Ты сдѣлалъ для меня чудеса, Мортимеръ; ты меня выпуталъ изъ денежныхъ затрудненій, и, имѣя при себѣ такого ангела-хранителя, какъ она, моя спасительница... ты видишь, я еще не настолько окрѣпъ и не настолько мужчина, чтобы говорить о ней спокойно,-- она такъ невыразимо дорога мнѣ, Мортимеръ... я могу считать себя съ тѣмъ немногимъ, что я могу назвать своимъ, гораздо богаче, чѣмъ я былъ. И, конечно, я теперь сталъ богаче: ты вѣдь знаешь, чѣмъ были всегда въ моихъ рукахъ деньги?-- Ничѣмъ
-- Хуже, чѣмъ ничѣмъ, Юджинъ, кажется мнѣ. По крайней мѣрѣ, я знаю, что мой собственный скромный доходъ (я отъ души желалъ бы, чтобы мой дѣдъ бросилъ эти деньги въ море, чѣмъ оставлять ихъ мнѣ) былъ не ничто, а весьма ощутительное нѣчто, мѣшавшее мнѣ приняться за что-нибудь. Думаю, что и о тебѣ можно сказать то же.
-- Такъ вѣщаетъ голосъ мудрости,-- сказалъ Юджинъ.-- Оба мы съ тобой прожили жизнь пастушками. Теперь, принимаясь за работу, мы примемся въ серьезъ. Ну, а пока оставимъ эту тему -- надолго, на нѣсколько лѣтъ... Знаешь, у меня была одна мысль, Мортимеръ,-- переселиться съ женой въ какую-нибудь изъ колоній и тамъ работать по моей спеціальности.
-- Безъ тебя я пропаду, Юджинъ, но ты, пожалуй, правъ: можетъ быть, вамъ лучше уѣхать.
-- Нѣтъ!-- сказалъ Юджинъ.-- Нѣтъ, не лучше.
Онъ сказалъ это такъ горячо, почти гнѣвно, что Мортимеръ удивился.
-- Ты думаешь, что моя искалѣченная голова еще несовсѣмъ пришла въ порядокъ?-- Нѣтъ, это не то, повѣрь мнѣ,-- продолжалъ Юджинъ съ гордымъ взглядомъ.-- Я могу сказать тебѣ о здоровой музыкѣ моего пульса то же, что Гамлетъ говоритъ о себѣ. Кровь во мнѣ кипитъ, но кипитъ здоровьемъ и силой, когда я объ этомъ думаю... Скажи: неужели мнѣ, какъ трусу, спрятаться самому и спрятать ее, какъ будто бы я стыдился ея. Гдѣ былъ бы твой другъ, Мортимеръ, если бъ она струсила въ его дѣлѣ, на что она имѣла неизмѣримо больше основаній?
-- Честно и отважно,-- сказалъ Ляйтвудъ.-- Но все-таки, Юджинъ...
-- Все-таки, Мортимеръ?..
-- Увѣренъ ли ты, что останешься равнодушенъ -- я говорю въ ея интересахъ, только въ ея,-- если замѣтишь, что ее холодно принимаютъ... въ обществѣ.
-- Ну, да, намъ съ тобой естественно спотыкаться на этомъ словѣ,-- проговорилъ, смѣясь, Юджинъ.-- Не Тигшинсъ ли нашу мы разумѣемъ?
-- Можетъ быть и ее,-- отвѣчалъ Мортимеръ, тоже смѣясь.
-- Ну, конечно, кого же больше?-- подхватилъ съ жаромъ Юджинъ.-- Какъ мы тамъ себѣ ни прячься за кустъ, какъ ни громи это "общество",-- мы считаемся съ Типпинсъ. Но вотъ что я тебѣ скажу, мой другъ. Моя жена немножко ближе моему сердцу, чѣмъ наша Типпинсъ, и я обязанъ ей немножко большимъ, чѣмъ нашей Типпинсъ, и горжусь ею, пожалуй, немножко побольше. А потому я стану биться до послѣдняго вздоха вмѣстѣ съ ней и за нее,-- здѣсь въ открытомъ полѣ. Если я спрячу ее, сражаясь за нее, буду малодушно наносить удары изъ-за угла, тогда скажи мнѣ ты, котораго я, послѣ нея, люблю больше всѣхъ на землѣ,-- скажи,-- и я буду заслуживать этого по всей справедливости: "Она бы лучше сдѣлала, если бъ оттолкнула тебя ногой въ ту ночь, когда ты лежалъ, истекая кровью, и плюнула въ твое подлое лицо".
Лицо его озарилось такимъ яркимъ внутреннимъ свѣтомъ, когда онъ это говорилъ, что никто бы не сказалъ теперь, что это обезображенное лицо. Его другъ отвѣтилъ ему такъ, какъ онъ ожидалъ и желалъ, и они продолжали бесѣдовать о своемъ будущемъ до самаго возвращенія Лиззи. Усѣвшись на свое мѣсто подлѣ него и нѣжно прикоснувшись къ его головѣ и рукамъ, она сказала:
-- Юджинъ, ты заставилъ меня ѣхать, но я напрасно не осталась съ тобой. Ты такъ взволнованъ, какъ давно уже не былъ. Что ты дѣлалъ?
-- Ничего. Только ждалъ, когда ты вернешься.
-- И разговаривалъ съ мистеромъ Ляйтвудомъ,-- сказала Лиззи, съ улыбкой поворачиваясь къ нему.-- Но вѣдь его общество не могло такъ тебя взволновать.
-- Ты думаешь, дорогая? А мнѣ такъ кажется, что меня взволновало именно общество,-- отвѣчалъ ей Юджинъ своимъ прежнимъ шутливымъ тономъ, смѣясь и цѣлуя ее.
Это слово такъ засѣло въ мозгу Мортимера Ляйтвуда и такъ преслѣдовало его, пока онъ шелъ въ этотъ вечеръ къ себѣ домой въ Темпль, что онъ рѣшилъ заглянуть въ общество, котораго онъ уже довольно давно не видалъ.