о томъ, что случилось съ Оливеромъ у мистера Броунло. Предсказаніе Гримвига.

Оливеръ скоро очнулся отъ обморока, въ который ввергло его внезапное восклицаніе мистера Броунло. Старый джентльменъ и мистриссъ Бедвинъ въ разговорахъ съ мимъ никогда не упоминали о картинѣ, а старались его занимать веселыми разсказами. Онъ былъ еще очень слабъ и не могъ бы сойдти къ завтраку; но когда на другой день его принесли въ комнату ключницы, глаза его прямо обратились на стѣну, въ надеждѣ опять взглянуть на лицо прекрасной дамы. Но ожиданіе его было напрасно: -- портретъ сняли.

-- Ахъ! сказала ключница: -- ужь его нѣтъ.

-- Вижу, со вздохомъ отвѣчалъ Оливеръ: -- зачѣмъ его сняли?

-- Его сняли, дружокъ, потому-что мистеръ Броунло сказалъ, будто онъ безпокоитъ тебя и можетъ помѣшать твоему выздоровленію.

-- О нѣтъ, онъ нисколько не безпокоитъ меня, сударыня, сказалъ Оливеръ.-- Я любилъ смотрѣть на него; я очень любилъ ого.

-- Хорошо, хорошо! весело сказала старушка:-- выздоравливай поскорѣе, и портретъ опять повѣсятъ, обѣщаю тебѣ это; а теперь поговоримъ о чемъ нибудь другомъ.

Вотъ все, что Оливеръ могъ узнать о портретѣ; и какъ старушка съ такою заботливостью ходила занимъ во время его болѣзни, то онъ, боясь безпокоить ее распросами, внимательно слушалъ ея разсказы о доброй и прекрасной ея дочери, которая была замужемъ за добрымъ и прекраснымъ человѣкомъ и жила въ деревнѣ; о сынѣ, который былъ писаремъ у богатаго купца въ Вестиндіи, и который также былъ прекрасный молодой человѣкъ; онъ четыре раза въ годъ писалъ домой такія почтительныя письма, что слезы текли изъ глазъ ея. Пока старушка исчисляла всѣ добрыя качества своихъ дѣтей и достоинства своего добраго мужа, который, бѣдный, умеръ двадцати-шести лѣтъ, наступало время, дѣлать чай; а послѣ чаю она учила Оливера играть въ пикетъ; наконецъ, маленькій больной ужиналъ и ложился спать.

Прекрасны были дни выздоровленія Оливера. Все было такъ тихо, чисто и въ порядкѣ; всѣ были такъ добры и ласковы, что послѣ шума и безпокойствъ, среди которыхъ онъ всегда жилъ, ему казалось, что онъ въ раю. Едва онъ былъ въ состояніи надѣть платье, какъ мистеръ Броунло сдѣлалъ ему новую пару, новую шапку и новые башмаки. Когда Оливеру сказали, что онъ можетъ дѣлать что хочетъ съ своимъ старымъ платьемъ, то онъ подарилъ его служанкѣ, которая была всегда съ нимъ ласкова, просилъ продать платье какому-нибудь Жиду, а деньги взять себѣ. Она тотчасъ исполнила это, и когда Оливеръ увидѣлъ изъ окна, какъ Жидъ положилъ платье его въ мѣшокъ и ушелъ, то онъ пришелъ въ восхищеніе, что ему не прійдется болѣе носить его.

Однажды вечеромъ, когда Оливеръ сидѣлъ, разговаривая съ мистриссъ Бедвинъ, пришли сказать, что мистеръ Броунло зоветъ его къ себѣ въ кабинетъ.

-- Скорѣе вымой руки и дай мнѣ причесать тебя, сказала мистриссъ Бедвинъ. Если бъ мы знали, что тебя позовутъ, то надѣли бы чистенькій воротничокъ.

Оливеръ сдѣлалъ все, что приказывала ему старушка, и одѣвъ его, она не могла удержаться, чтобъ опять не полюбоваться на своего фаворита.

Ободренный Оливеръ постучалъ у двери кабинета, и когда мистеръ Броунло позволилъ ему войдти, онъ увидѣлъ себя въ маленькой комнаткѣ, заставленной книгами, съ окномъ, выходившимъ въ садъ. Передъ окномъ стоялъ столъ, возлѣ котораго сидѣлъ мистеръ Броунло и читалъ что-то. Увидѣвъ Оливера, онъ, отложивъ книгу, велѣлъ ему подойти къ столу и сѣсть. Оливеръ повиновался, удивляясь, гдѣ найдти столько людей, чтобъ прочитать столько книгъ, которыя, казалось, написаны были для того, чтобъ сдѣлать свѣтъ умнѣе.

-- Много книгъ, не такъ ли, дружокъ? сказалъ мистеръ Броунло, замѣтя, съ какимъ любопытствомъ Оливеръ смотрѣлъ на шкапы, достававшіе отъ полу до потолка.

-- Очень-много, сударь, отвѣчалъ Оливеръ:-- я никогда не видывалъ столько.

-- Ты прочтешь ихъ, если будешь вести себя хорошо, кротко сказалъ старый джентльменъ:-- и это будетъ нравиться тебѣ болѣе, нежели смотрѣть на переплеты, хоть иногда обертки и составляютъ лучшее достоинство книги.

-- Я думаю, они должны быть очень тяжелы, сказалъ Оливеръ, показывая на огромные волюмы съ богатою позолотою.

-- Не всегда, дружокъ, отвѣчалъ старый джентльменъ съ улыбкою, гладя Оливера по головѣ:-- другіе также тяжелы, хотя гораздо менѣе. Я думаю, ты желалъ бы скорѣе вырости и писать книги?

-- Мнѣ кажется, я лучше желалъ бы читать ихъ, сударь, отвѣчалъ Оливеръ.

-- Какъ! развѣ ты не хотѣлъ бы сдѣлаться писателемъ?

Оливеръ подумалъ немного, и потомъ отвѣчалъ, что кажется гораздо лучше быть книгопродавцемъ. Старый джентльменъ смѣялся отъ чистаго сердца и объявилъ, что онъ сказалъ истину; а Оливеръ радовался, самъ не зная чему.

-- Не бойся, дружокъ, мы не сдѣлаемъ изъ тебя сочинителя, сказалъ старый джентльменъ: -- мы выучимъ тебя чему-нибудь полезному, напримѣръ дѣлать кирпичи.

-- Покорно благодарю, сударь, сказалъ Оливеръ; и серьёзный отвѣтъ его заставилъ стараго джентльмена снопа захохотать.

-- Теперь, дружокъ, выслушай со вниманіемъ, что я скажу тебѣ, сказалъ мистеръ Броунло ласковымъ, но значительнымъ тономъ. Я буду говорить тебѣ прямо, потому-что увѣренъ, ты въ состояніи понимать меня.

-- О, не говорите, что вы хотите отослать меня прочь! вскричалъ Оливеръ, опечаленный серьёзнымъ тономъ стараго джентльмена:-- не выгоняйте меня отъ себя. Позвольте мнѣ остаться здѣсь и быть вашимъ слугою. Не отсылайте меня въ то ужасное мѣсто, откуда пришелъ я. Сжальтесь надъ бѣднымъ мальчикомъ!

-- Другъ мой, сказалъ старый джентльменъ, тронутый просьбами Оливера:-- не бойся, я не отошло тебя, если только ты самъ не подашь къ тому причины.

-- О, никогда, никогда!

-- Надѣюсь, что нѣтъ, прибавилъ старый джентльменъ: -- я увѣренъ въ тебѣ. Прежде я бывалъ обманутъ людьми, которымъ ввѣрялся, но тебѣ я готовъ вѣрить, самъ не знаю почему. Люди, которыхъ я любилъ, лежатъ глубоко въ моголѣ; хоть счастіе и радость моей жизни погребены вмѣстѣ съ ними, но я не сдѣлалъ своего сердца гробомъ, не заглушилъ въ немъ моихъ лучшихъ чувствъ; глубокая горесть могла только усилить ихъ...

Старый джентльменъ произнесъ эти слова тихимъ голосомъ, говоря болѣе съ самимъ собою, и нѣсколько минутъ оставался безмолвнымъ. Оливеръ молчалъ, притаивъ дыханіе.

-- Полно, полно! сказалъ наконецъ старый джентльменъ веселымъ тономъ.-- Я сказалъ это только потому, что ты еще молодъ, и что, зная, сколько горя я вынесъ, ты не будешь никогда по неосторожности растравлять мои раны. Ты говоришь, что ты сирота, что у тебя нѣтъ друга на свѣтѣ? Теперь разскажи мнѣ все: откуда ты пришелъ, кто привелъ тебя, и какъ ты попалъ въ общество, въ которомъ я нашелъ тебя. Говори правду. Если я найду, что ты невиненъ, то пока я живъ, ты не будешь безъ друга.

Оливеръ громко зарыдалъ, и лишь-только началъ разсказывать, какъ его отдали въ деревню, какъ мистеръ Бомбль привелъ его въ Домъ Призрѣнія,-- двойной ударъ въ дверь послышался съ улицы; слуга доложилъ о приходѣ мистера Гримвига.

-- Онъ идетъ сюда? спросилъ мистеръ Броунло.

-- Да, сударь, отвѣчалъ слуга: -- онъ спросилъ дома ли кто-нибудь, и когда я сказалъ, что вы дома, онъ отвѣчалъ, что пришелъ пить чай.

Мистеръ Броунло улыбнулся и, обращаясь къ Оливеру, сказалъ, что мистеръ Гримвигъ старый другъ его, и хоть немного грубъ въ обращеніи, но добрѣйшій человѣкъ въ мірѣ.

-- Не прикажете ли мнѣ идти внизъ? спросилъ Оливеръ.

-- Нѣтъ, останься здѣсь.

-- Въ эту минуту вошелъ, опираясь на большую палку и прихрамывая на одну ногу, толстый, старый джентльменъ въ синемъ фракѣ, полосатомъ жилетѣ, нанковыхъ панталонахъ и въ бѣлой шляпѣ съ огромными полями, позеленѣвшими отъ времени. Маленькій бѣлый галстухъ стягивалъ его шею, и длинная стальная цѣпочка отъ часовъ покоилась на жилетъ. Онъ имѣлъ привычку наклонять голову на бокъ когда говорилъ, и косить глаза, чѣмъ очень-ясно напоминалъ попугая. Такое именно положеніе онъ принялъ, вошедъ въ комнату. Держа въ рукъ маленькій кусокъ апельсинной корки, онъ вскричалъ сердитымъ голосомъ:

-- Посмотрите! видите? Не удивительно ли, что я не могу прійдти къ кому-ни будь въ домъ безъ того, чтобъ не найдти чего-нибудь на лѣстницѣ? Я уже одинъ разъ поскользнулся на апельсинной коркѣ, и чувствую, что мнѣ прійдется умереть отъ нея. Я увѣренъ, что умру отъ апельсинной корки; въ противномъ случаѣ готовъ съѣсть свою голову! (Это была любимая поговорка мистера Гримвига, которую онъ всегда приводилъ вмѣсто доказательства, хотя голова его была такъ велика, что едва держалась на маленькой шеѣ).

-- Готовъ съѣсть свою голову, повторилъ мистеръ Гримвигъ, стуча палкою по полу.-- Ба! это что? прибавилъ онъ, смотря на Оливера и отступая на два шага.

-- Это Оливеръ Твистъ, о которомъ мы говорили, сказалъ мистеръ Броунло.

-- Надѣюсь, что это не тотъ мальчикъ, у котораго была горячка? сказалъ мистеръ Гримвигъ, отступая еще далѣе.-- Постойте-ка, не говорите, постойте! продолжалъ онъ, потерявъ весь свой страхъ при словъ "горячка":-- вотъ мальчикъ, у котораго былъ апельсинъ! Если не онъ съѣлъ апельсинъ и раскидалъ корки по лѣстницѣ, то я готовъ съѣсть свою голову, да и его также.

-- Нѣтъ, нѣтъ, не онъ! сказалъ смѣясь мистеръ Броупло.-- Ну, положите же шляпу; садитесь.

-- Я знаю, что говорю, сказалъ сердитый джентльменъ, снимая перчатки.-- У насъ на улицъ всегда валяются апельсинныя корки; я знаю, что ихъ бросаетъ нарочно мальчишка, сынъ нашего доктора. Вчера одна женщина поскользнулась и упала въ мой палиссадникъ; она хотѣла идти къ доктору, но я закричалъ ей: "не ходите къ нему, онъ мошенникъ, убійца!" Онъ и въ-caмомъ-дѣлъ таковъ. Если жь нѣтъ... И старый джентльменъ съ досадою ударилъ палкою о полъ, что онъ дѣлалъ всегда, когда хотѣлъ замѣнить свою пословицу пантомимою. Потомъ, все еще держа палку въ рукъ, онъ сѣлъ и, вынувъ двойной лорнетъ, началъ разсматривать Оливера, который смутился, покраснѣлъ и опять поклонился.

-- Такъ это мальчикъ? сказалъ наконецъ мистеръ Гримвигъ.

-- Мальчикъ, отвѣчалъ мистеръ Броунло, весело смотря на Оливера.

-- Какъ поживаешь, мальчикъ? спросилъ мистеръ Гримвигъ.

-- Покорно васъ благодарю; теперь мнѣ гораздо лучше, отвѣчалъ Оливеръ.

Мистеръ Броунло, опасаясь, чтобъ другъ его не сказалъ чего-нибудь непріятнаго Оливеру, просилъ его сказать мистриссъ Бедвинъ, чтобъ она дѣлала чай, и мальчикъ былъ этому очень радъ.

-- Онъ милый мальчикъ, не правда ли? спросилъ мистеръ Броунло.

-- Не знаю, отвѣчалъ Гримвигъ.

-- Не знаешь?

-- Нѣтъ, не знаю. Я не вижу никакой разницы въ мальчикахъ. Знаю только два рода мальчиковъ: плаксивыхъ и съ бычьей кожей.

-- Къ которому же принадлежитъ Оливеръ?

-- Къ первому. А у пріятеля моего есть мальчикъ съ бычьей рожей, съ круглой головой, красными щеками и блестящими глазами, ужасный мальчикъ,-- съ большимъ аппетитомъ и съ голосомъ лоцмана. Я знаю его, негодяя!

-- Ну, Оливеръ непохожъ на него, и потому вѣрно не подвергнется твоему гнѣву.

-- Непохожъ? отвѣчалъ Гримвигъ: -- онъ, можетъ-быть, хуже.

Мистеръ Броунло закашлялся, и это, казалось, привело въ восхищеніе Гримвига.

-- Онъ можетъ быть гораздо хуже, говорю я.-- Откуда онъ пришелъ? Кто онъ? Что онъ? У него была горячка,-- отъ чего? У порядочныхъ людей не бываетъ горячки. Это случается только съ негодяями. Я зналъ одного человѣка, который былъ повѣшенъ въ Ямайкѣ за то, что убилъ своего господина; у него шесть разъ была горячка: поэтому его и не хотѣли простить.

Хоть внутренно мистеръ Гримвигъ любовался наружностью и пріемами Оливера, но онъ до такой степени любилъ противорѣчить, что нарочно началъ споръ съ своимъ другомъ. Когда мистеръ Броунло сказалъ, что ни на одинъ вопросъ не можетъ еще дать ему удовлетворительнаго отвѣта, что онъ не разспрашивалъ Оливера, который не совсѣмъ еще оправился отъ болѣзни, Гримвигъ захохоталъ и насмѣшливо спросилъ, считаетъ ли серебряныя ложки его ключница, потому-что, если завтра не достанетъ одной или двухъ, то онъ готовъ -- и проч.

Мистеръ Броунло, давно привыкшій къ странностямъ своего пріятеля, смѣялся вмѣстѣ съ нимъ; а когда, за чаемъ, мистеръ Гримвигъ сдѣлался ласковѣе и добрѣе, то и Оливеръ развеселился.

-- А когда же ты узнаешь полную, истинную и подробную исторію жизни и приключеній Оливера Твиста? спросилъ Гримвигъ у Броунло, смотря на Оливера.

-- Завтра поутру. Я хотѣлъ бы выслушать его наединѣ. Приходи завтра ко мнѣ въ десять часовъ, мой другъ.

-- Слушаю-съ, отвѣчалъ Оливеръ съ нѣкоторымъ замѣшательствомъ, смущенный сердитымъ взглядомъ мистера Гримвига.

-- Знаете, что я вамъ скажу? шепнулъ этотъ джентльменъ мистеру Броунло.-- Онъ не пріидетъ къ вамъ завтра утромъ. Я вижу, онъ не можетъ рѣшиться. Онъ обманываетъ васъ, мой любезный другъ.

-- А я готовъ поклясться, что нѣтъ! съ жаромъ сказалъ мистеръ Броунло.

-- Если нѣтъ, сказалъ мистеръ Гримвигъ: -- то я готовъ... и онъ застучалъ палкою.

-- Можно поручиться за этого мальчика жизнію, сказалъ мистеръ Броунло, ударивъ кулакомъ объ столъ.

-- А я ручаюсь моею головою, что онъ лжетъ, сказалъ мистеръ Гримвигъ, тоже ударивъ о столъ.

-- Увидимъ! сказалъ мистеръ Броунло съ возрастающимъ жаромъ.

-- Увидимъ! отвѣчалъ мистеръ Гримвигъ съ значительною улыбкою: -- увидимъ!

Судьбѣ угодно было, чтобъ въ эту минуту мистриссъ Бедвинъ принесла книги, которыя мистеръ Броунло выбралъ поутру у книгопродавца, уже извѣстнаго читателямъ. Положивъ ихъ на столъ, она хотѣла выйдти.

-- Остановите мальчика, который принесъ книги, сказалъ мистеръ Броунло.

-- Онъ уже ушелъ, отвѣчала мистриссъ Бедвинъ.

-- Пошлите за нимъ, ему надо заплатить; а нѣкоторыя книги я отдамъ назадъ.

Отперли дверь на улицу. Оливеръ побѣжалъ въ одну сторону, кухарка въ другую, а мистриссъ Бедвинъ стояла на порогѣ и звала мальчика; но его нигдѣ не было видно, и Оливеръ возвратился назадъ, задыхаясь отъ усталости, съ извѣстіемъ, что никакъ не могъ отъискать мальчика.

-- Очень жаль, сказалъ мистеръ Броунло: -- я хотѣлъ непремѣнно возвратить нѣкоторыя книги сегодня.

-- Отошлите ихъ съ Оливеромъ, сказалъ мистеръ Гримвигъ съ насмѣшливою улыбкою: -- онъ вѣрно доставитъ ихъ въ цѣлости.

-- Позвольте мнѣ отнести ихъ, сказалъ Оливеръ: -- я побѣгу во всю прыть.

Старый джентльменъ хотѣлъ уже сказать, что онъ ни за что никуда не пуститъ Оливера, какъ вдругъ насмѣшливый кашель Гримвига заставилъ его перемѣнить свое намѣреніе и доказать ему неосновательность его подозрѣній.

-- Ты пойдешь, дружокъ, сказалъ старый джентльменъ.-- Книги лежатъ на стулѣ. Принеси ихъ сюда.

Оливеръ, восхищенный тѣмъ, что можетъ быть полезнымъ, принесъ книги, И ждалъ куда прикажутъ идти.

-- Скажи книгопродавцу, началъ говорить мистеръ Броунло, смотря на Гримвига: -- что ты принесъ эти книги назадъ, и пришелъ заплатить четыре фунта и десять шиллинговъ, которые я ему долженъ. Вотъ билетъ въ пять фунтовъ; слѣдственно, ты принесешь десять шиллинговъ сдачи.

-- Я ворочусь черезъ десять минутъ, весело отвѣчалъ Оливеръ и, спрятавъ ассигнацію въ боковой карманъ, бережно взялъ книги подъ мышку, поклонился почтительно и вышелъ изъ комнаты. Мистриссъ Бедвинъ проводила его до воротъ, разсказавъ, какъ ближе пройдти къ лавкѣ, сказала ему имя книгопродавца, названіе улицы, посовѣтовала беречь себя, не простудиться.

-- До свиданія! сказала она, смотря ему вслѣдъ.-- Мнѣ жаль разстаться съ нимъ на минуту.

Тутъ Оливеръ обернулся и, весело кивнувъ головою, поворотилъ за уголъ. Старушка улыбаясь отвѣтила ему тѣмъ же, и заперевъ дверь, ушла въ свою комнату.

-- Онъ вернется прежде, нежели пройдетъ двадцать минутъ, сказалъ мистеръ Броунло, вынимая часы и кладя ихъ на столъ:-- тогда ужь начнетъ смеркаться.

-- О! такъ вы въ-самомъ-дѣлѣ ожидаете, что онъ пріидетъ назадъ? спросилъ мистеръ Гримвигъ.

-- А вы думаете, что нѣтъ?

Страсть противоречить была и такъ слишкомъ-велика въ мистерѣ Гримвигѣ; но въ эту минуту улыбка его друга еще болѣе ее усилила.

-- Да, сказалъ онъ, ударяя кулакомъ но столу: -- я думаю, что лѣтъ. На мальчишкѣ надѣто новое платье, въ рукахъ у него дорогія книги, а въ карманѣ ассигнація; онъ пойдетъ къ своимъ старымъ друзьямъ-мошенникамъ и станетъ смѣяться надъ вами. Если когда-нибудь этотъ мальчикъ вернется сюда, я готовъ съѣсть свою голову.

Съ этими словами онъ подвинулъ стулъ ближе къ столу, и два друга сидѣли въ безмолвномъ ожиданіи по обѣимъ сторонамъ часовъ. Должно замѣтить, что хотя мистера Гримвига никакъ нельзя было назвать злымъ человѣкомъ, хотя ему и очень непріятно было бы видѣть своего почтеннаго друга обманутымъ, но въ эту минуту онъ точно отъ всего сердца желалъ, чтобъ Оливеръ Твистъ не вернулся назадъ. Вотъ каковы люди!

Начинало смеркаться, такъ-что дѣленія на циферблатѣ не были почти видны; но два старые джентльмена все еще сидѣли въ молчаніи и смотрѣли на часы.