О томъ, какъ заботились объ Оливерѣ старый Жидъ и миссъ Нанси.
Въ темной залѣ грязнаго трактира, стоявшаго на самомъ копнѣ Сефронгилля, въ мрачной и сырой комнатѣ, гдѣ зимою цѣлый день горѣлъ газъ, и куда лѣтомъ не проникалъ ни одинъ лучъ солнца,-- сидѣлъ, со стаканомъ вина въ рукѣ, человѣкъ въ бархатномъ фракѣ, суконныхъ панталонахъ, въ чулкахъ и башмакахъ, человѣкъ, въ которомъ даже при этой темнотѣ полицейскій безъ труда узналъ бы Уильяма Сайкса. У ногъ его лежала бѣлая собака съ красными глазами, которыхъ она не спускала съ своего господина, облизывая широкую рану у рта, которая, казалось, была нанесена недавно.
-- Перестань! слышишь? сказалъ Сайксъ, вдругъ прерывая молчаніе, и ударилъ собаку ногою.
Собаки не всегда бываютъ склонны отмщать обиды господамъ своимъ; но собака Сайкса, имѣя такъ же мало терпѣнія, какъ и онъ, впилась зубами въ башмакъ его, и, порядочно укусивъ ему ногу, удалилась ворча подъ лавку.
Сайксъ въ бѣшенствѣ вскочилъ съ мѣста и выдернулъ изъ кармана огромный складной ножъ.-- Поди сюда, дьяволъ! Поди сюда! слышишь?
Собака безъ сомнѣнія слышала, потому-что Сайксъ говорилъ очень громко; но, повидимому, нежелая, чтобъ ей перерѣзали горло, осталась подъ лавкою и ворчала.
Это еще болѣе раздражило Сайкса; схвативъ кочергу, онъ сталъ на колѣни и началъ выгонять собаку. Но она скакала съ правой стороны на лѣвую, съ лѣвой на правую, лая, ворча и извиваясь; Сайксъ ловилъ ее, произнося проклятія; борьба становилась рѣшительною для обоихъ, когда дверь вдругъ отворилась, и собака бросилась вонъ изъ комнаты, оставя Сайкса съ кочергою и ножомъ въ рукахъ.
"Свои собаки грызутся, чужая не приставай", говоритъ старая пословица. Сайксъ, выпустивъ изъ рукъ собаку, обратился къ пришедшему Жиду.
-- Я не зналъ... я не зналъ... смиренно отвѣчалъ Феджинъ.
-- Не зналъ, мошенникъ? Развѣ ты не слышалъ шуму?
-- Ничего не слышалъ, увѣряю тебя, ничего... отвѣчалъ Жидъ.
-- Да, ты ничего не слышишь, прервалъ Сайксъ съ ужасною усмѣшкою:-- всегда извиваешься, такъ-что никто не знаетъ, когда ты приходишь и уходишь. Я желалъ бы, чтобъ ты былъ собакою, Феджинъ, съ полминуты назадъ.
-- Зачѣмъ же это? спросилъ Жидъ съ принужденною улыбкою.
-- Затѣмъ, что правительство, щадя жизнь такихъ людей, какъ ты, позволяетъ человѣку убивать свою собаку, когда ему угодно, сказалъ Сайксъ, пряча свой ножъ съ выразительнымъ взглядомъ: -- вотъ зачѣмъ!
Жидъ, потирая руки, сѣлъ къ столу и старался засмѣяться шуткѣ своего друга,-- шуткѣ не совсѣмъ пріятной.
-- Не смѣй скалить зубы! сказалъ Сайксъ, ставя кочергу на мѣсто и дико смотря на него.-- Ты не долженъ смѣяться надо мною, пока ты въ моихъ рукахъ. Смотри, берегись!
-- Да, да, сказалъ Жидъ:-- я все это знаю; у насъ... у насъ... общія выгоды, Биль... общія выгоды.
-- Гм! что жь ты хочешь сказать этимъ?
-- То, что я принесъ тебѣ твою долю. Тутъ болѣе чѣмъ слѣдуетъ, да ты самъ мнѣ услужишь въ другой разъ.
-- Гдѣ же? прервалъ съ нетерпѣніемъ Сайксъ:-- давай!
-- Сейчасъ, сейчасъ, Биль, заботливо отвѣчалъ Жидъ.-- Здѣсь у меня, со мною. Онъ вытащилъ изъ-за пазухи старый платокъ и, развязавъ большой узелъ на одномъ концѣ его, досталъ маленькій свертокъ, который Сайксъ тотчасъ вырвалъ у него изъ рукъ, развернулъ, и они начали считать золотыя монеты.
-- Тутъ все? спросилъ онъ.
-- Все, отвѣчалъ Жидъ.
-- Идучи сюда, ты не взялъ ли оттуда и себѣ? спросилъ Сайксъ съ недовѣрчивостью.-- Не смотри на меня съ такимъ удивленіемъ; ты дѣлалъ это нѣсколько разъ. Дай еще вина!
Феджинъ позвонилъ въ колокольчикъ; вошелъ другой Жидъ, помоложе его, но еще безобразнѣе и отвратительнѣе.
Сайксъ безмолвно показалъ на пустой стаканъ, и Жидъ, попавъ этотъ сигналъ, удалился, помѣнявшись значительнымъ взглядомъ съ Фе джиномъ, который поднялъ глаза и кивнулъ головою, но такъ непримѣтно, что третьему лицу невозможно было этого замѣтить. Сайксъ не видѣлъ ничего, поправляя башмакъ, разорванный собакою. Еслибъ онъ замѣтилъ знаки, которые два Жида дѣлали другъ другу, то, можетъ-быть, понялъ бы, что тутъ не предвѣщалось ему ничего хорошаго.
-- Есть тамъ кто-нибудь, Берни? спросилъ Феджинъ, когда Сайксъ обратилъ на нихъ вниманіе, не поднимая глазъ съ полу.
-- Ни души, отвѣчалъ Берни.
-- Никого нѣтъ? спросилъ Феджинъ такимъ тономъ, который показывалъ, что Берни можетъ говорить правду.
-- Никого, кромѣ миссъ Нанси.
-- Нанси! вскричалъ Сайксъ.-- Гдѣ она? Чортъ меня возьми, если я не уважаю этой дѣвушки. Позови ее сюда!
Берни робко посмотрѣлъ на Феджина, какъ-бы спрашивая позволенія; Жидъ молчалъ, не поднимая глазъ съ полу, и онъ удалился позвать Нанси, которая вскорѣ явилась въ шляпѣ, съ кораинкою и ключомъ.
-- Ты все еще ищешь, Нанси? спросилъ Сайксъ.
-- Да, Биль, отвѣчала она: -- я ужасно устала. Маленькій поваръ былъ болѣнъ, и...
-- Ахъ, Нанси! сказалъ Феджинъ.
Красные, прищуренные глаза Жида показали Нанси, чтобъ она не была слишкомъ откровенна, и она тотчасъ перемѣнила разговоръ. Спустя десять минутъ, Жидъ закашлялъ, и Нанси завернулась въ платокъ, говоря, что пора идти. Сайксъ вызвался провожать ее. Они вышли вмѣстѣ; вслѣдъ за ними пошла и собака въ нѣкоторомъ отъ нихъ разстояніи.
Жидъ, высунувъ голову изъ двери, смотрѣлъ вслѣдъ Сайксу: потомъ, сжавъ кулакъ, проворчалъ проклятіе и съ ужасною усмѣшкою сѣлъ къ столу.
Между-тѣмъ, Оливеръ Твистъ, не думая, что находится близко отъ Жида, весело шелъ въ книжную лавку, держа подъ мышкою книги.
Онъ шелъ, счастливый и довольный, вспоминая о бѣдномъ Дикѣ, который такъ страдаетъ... Вдругъ слышитъ крикъ молодой женщины: "мой милый братъ!" и двѣ руки обвились вокругъ его шеи.
-- Оставьте меня! вскричалъ Оливеръ отбиваясь.-- Кто это? Что вамъ надо?
Отвѣтомъ ему были только восклицанія и жалобы молодой женщины, обнимавшей его съ ключомъ и корзинкою въ рукахъ.
-- Безцѣнный мой! говорила она.-- Я нашла его! Ахъ, Оливеръ, Оливеръ! Негодный мальчишка! Какъ мы безпокоились о тебѣ! Ступай домой, ступай. Слава Богу, я наконецъ нашла его!-- Съ этими восклицаніями дѣвушка начала такъ кричать, что двѣ дамы, шедшія мимо, хотѣли бѣжать за докторомъ.
-- Не безпокойтесь! сказала дѣвушка, не выпуская Оливера изъ рукъ.-- Теперь мнѣ лучше. Ступай домой, жестокій мальчикъ. Ступай.
Что тутъ случилось? спросила одна изъ дамъ.
-- Ахъ, сударыня! онъ цѣлый мѣсяцъ бѣгаетъ отъ своихъ родителей, добрыхъ и почтенныхъ людей; онъ связался съ мошенниками и ворами; мать чуть не умерла отъ горести.
-- Негодный! сказала одна изъ дамъ.
-- Ступай домой, дикарёнокъ! сказала другая.
-- Не пойду, отвѣчалъ Оливеръ внѣ себя отъ отчаянія.-- Я не знаю тебя. У меня нѣтъ никакой сестры, ни отца, ни матери. Я сирота; я живу въ Пентонвиллѣ.
-- Посмотрите, пожалуйста, какъ онъ лжетъ! вскричала дѣвушка.
-- Какъ, это Нанси! воскликнулъ Оливеръ, только-что увидѣвшій ея лицо, и отступилъ назадъ въ страшномъ изумленіи.
-- Видите, онъ знаетъ меня! говорила Нанси, обращаясь къ окружавшимъ ее.-- Заставьте его идти домой, добрые люди, или онъ будетъ причиною смерти своего отца и матери; онъ растерзаетъ мое сердце!
-- Что здѣсь такое? спросилъ мужчина, выходя изъ лавки, и преслѣдуемый большою бѣлою собакою.-- Оливеръ! Ступай домой къ твоей бѣдной матери. Ступай сію же минуту! Слышишь?
-- Я не вашъ, я не знаю васъ. Помогите, помогите! кричалъ Оливеръ, вырываясь изъ рукъ мужчины.
-- Помогите? повторилъ мужчина.-- Да, я помогу тебѣ, негодяй! Что у тебя за книги? Ты укралъ ихъ, а? Подай ихъ сюда! Съ этими словами онъ вырвалъ книги изъ рукъ Оливера и ударилъ его по головѣ.
-- Вотъ такъ давно бы! кричалъ одинъ изъ зрителей, смотря изъ окна:-- это единственное средство образумить его.
-- Именно такъ, прибавилъ плотникъ съ заспанной рожей.
-- Это будетъ для него полезно, сказали двѣ женщины.
-- Не уйдешь, голубчикъ! сказалъ мужчина, отвѣсивъ еще ударъ, и схватя его за воротникъ.-- Ступай же, мерзавецъ! Бери его, Бульзай!
Еще неоправившійся отъ болѣзни, оглушенный ударами и неожиданностью нападенія, испуганный лаемъ собаки и звѣрскимъ видомъ человѣка, преслѣдуемый крикомъ толпы, что могъ сдѣлать бѣдный мальчикъ? Смерклось; помощи ни откуда не было; сопротивленіе было бы безполезно. Еще минута, и его повели по темнымъ, извилистымъ переулкамъ, гдѣ дѣтскіе крики его терялись, никѣмъ неуслышанные
На улицахъ зажглись фонари; мистриссъ Бедвинъ съ безпокойствомъ ждала у отворенной двери; служанка обѣгала всѣ улицы, ища Оливера; а два джентльмена все еще сидѣли другъ противъ друга въ темной залѣ и смотрѣли на часы.