Путешествіе.
Когда они вышли на улицу, утро было пасмурно и дождливо; сильный вѣтеръ гналъ черныя тучи. Ночь была сырая, вся дорога покрылась грязью, и вода лилась еще изъ трубъ. Заря едва начинала заниматься; это еще болѣе увеличивало мрачность, потому-что слабый свѣтъ ея затмѣвалъ только блескъ фонарей, не освѣщая мокрыхъ крышъ и грязныхъ улицъ. Казалось, въ этой части города всѣ еще спали, потому-что ставни у домовъ еще не отпирались, и улицы, Чрезъ которыя они проходили, были пусты и спокойны.
Въ это время они вышли на Бетнельгринскую Дорогу. Нѣкоторые фонари уже потухали, нѣсколько возовъ тихо тянулись къ Лондону, и повременимъ катился дилижансъ, покрытый грязью; трактиры, освѣщенные внутри газомъ, были уже открыты. Мало-по-малу начали отворяться лавки, и кое-гдѣ встрѣчались прохожіе. Потомъ показались толпы мастеровыхъ, идущихъ на работу; потомъ мужчины и женщины съ корзинами на головахъ, разносчики съ зеленью, молочницы съ кувшинами и множество другихъ продавцовъ. Когда они подходили къ Сити, шумъ и говоръ постепенно увеличивались. Было уже свѣтло, какъ обыкновенно бываетъ днемъ, и хлопотливое утро началось уже для половины лондонскаго народонаселенія.
Приближаясь къ Смитфильду, Оливеръ Твистъ удивленъ былъ смѣшеніемъ какихъ-то нестройныхъ звуковъ, поразившихъ слухъ его.
Здѣсь былъ рынокъ. Земля почти на вершокъ покрыта грязью и водою; густой паръ, подымавшійся отъ скота, смѣшивался съ туманомъ и висѣлъ неподвижно надъ трубами домовъ. Почти вся средина обширной площади занята была баранами, а за ними длинными рядами стояли коровы и быки. Крестьяне, мясники, погонщики, носильщики, мальчишки, мошенники, зѣваки и бродяги самаго низкаго класса смѣшивались въ одну густую массу. Свистъ погонщиковъ, лай собакъ, блеяніе барановъ и хрюканье поросятъ; крики разносчиковъ, брань, ругательства и ссоры со всѣхъ сторонъ, звонъ колокольчиковъ и громовый говоръ въ трактирахъ; толкотня, крики, драка; какіе-то смѣшенные звуки, летѣвшіе со всѣхъ концовъ рынка, и немытыя, нечесаныя, заспанныя рожи, бѣгающія взадъ и впередъ, толкая всѣхъ на дорогѣ, дѣлали эту сцену столь смѣшною, что Оливеръ едва вѣрилъ глазамъ своимъ.
Сайксъ, таща за собою Оливера, расталкивалъ себѣ дорогу въ самой густотѣ толпы и не обращалъ вниманія ни на звуки, ни на лица, которыя такъ удивляли мальчика. Раза два или три онъ кивнулъ головою знакомымъ и, отказавшись отъ ихъ приглашеній, продолжалъ свой путь далѣе.
-- Ну, пріятель, грубо сказалъ Сайксъ, смотря на часы церкви св. Андрея:-- скоро семь! Прибавляй шагу. Не отставай же!
Сайксъ съ этимъ словомъ толкнулъ впередъ своего маленькаго спутника; Оливеръ, прискакивая и бѣжа, старался не отставать отъ разбойника.
Они дошли до угла Гайд-Парка и вышли на дорогу къ Кенсингтону. Сайксъ, увидѣвъ извощика, учтиво просилъ довезти ихъ до Изльворта.
-- Садитесь, сказалъ онъ.-- Это вашъ мальчикъ?
-- Мой, отвѣчалъ Сайксъ, звѣрски смотря на Оливера и кладя его руку въ карманъ, гдѣ былъ пистолетъ.
-- Твой отецъ идетъ слишкомъ-скоро, не такъ ли, дружокъ? спросилъ извощикъ, видя, какъ запыхался Оливеръ.
-- Не безпокойся о немъ, прервалъ Сайксъ.-- Онъ ужь привыкъ къ этому. Ну, давай руку. Садись!
Сказавъ это Оливеру, онъ посадилъ его съ собою, и извощикъ, погоняя лошадь, не обращалъ на нихъ никакого вниманія.
Проѣзжая версты, Оливеръ болѣе и болѣе недоумѣвалъ, куда везетъ его Сайксъ. Наконецъ они подъѣхали къ трактиру подъ вывѣскою "кареты и лошади", недалеко отъ котораго началась новая дорога. Здѣсь они остановились.
Сайксъ соскочилъ на землю, за нимъ Оливеръ, котораго онъ во все время держалъ за руку; бросивъ на него звѣрскій взглядъ, онъ съ значительнымъ видомъ ударилъ но карману.
-- Прощай, мальчикъ, сказалъ извощикъ.
-- Онъ глухъ, отвѣчалъ Сайксъ, давая ему толчка: -- онъ глухъ, собака! Не безпокойся объ немъ.
-- О, нѣтъ, сказалъ извощикъ, садясь на козлы.-- А сегодня чудесный день. И онъ уѣхалъ.
Сайксъ подождалъ, пока онъ отъѣхалъ довольно-далеко; потомъ, повторивъ Оливеру прежнія угрозы, повелъ его далѣе.
Пройдя трактиръ, они поворотили налѣво, потомъ направо, на дорогу, проходя мимо большихъ садовъ и красивыхъ домиковъ, украшавшихъ обѣ ея стороны, пока дошли до города, гдѣ, на стѣнѣ одного дома, Оливеръ увидѣлъ надпись крупными буквами: "Гемптонъ". Здѣсь нѣсколько часовъ они шли по нолямъ. Наконецъ воротились въ городъ, и, пройдя мимо трактира подъ вывѣскою "краснаго льва" и по берегу рѣки, вошли въ одинъ старый трактиръ съ закрашенною вывѣскою, и въ кухнѣ спросили себѣ обѣдъ.
Кухня была старая, низенькая комната съ толстою перекладиною поперегъ потолка; скамейки съ высокими спинками стояли около огня; на нихъ нѣсколько людей съ грубыми лицами курили и пили. Они не обратили никакого вниманія ни на Оливера, ни на Сайкса, и какъ Сайксъ также мало объ нихъ заботился, то и сѣлъ съ Оливеромъ въ углу, не безпокоясь о честной компаніи.
Имъ подали холодной говядины. Пообѣдавъ, они сидѣли очень долго, и Оливеръ начиналъ думать, что они не пойдутъ уже далѣе. Утомленный ходьбою и вставъ рано, онъ сначала задремалъ, а потомъ, обезсиленный усталостію и табачнымъ дымомъ, заснулъ крѣпкимъ сномъ.
Было совершенно темно, когда толчекъ Сайкса разбудилъ его. Вскочивъ на ноги, онъ увидѣлъ, что этотъ достойный человѣкъ уже успѣлъ свести тѣсную дружбу, за бутылкою пива, съ какимъ-то мастеровымъ.
-- Такъ ты идешь въ Нижній Галлифордъ? а? спросилъ Сайксъ.
-- Да, отвѣчалъ онъ, подъ вліяніемъ Бахуса.-- У меня славная лошадь,-- чудесная лошадь!
-- Не можешь ли ты довезти меня туда съ мальчикомъ? спросилъ Сайксъ, подвигая пиво къ своему новому другу.
-- Пожалуй, если вы тотчасъ отправитесь. Вамъ нужно въ Галлифордъ?
-- Нѣтъ, подальше, въ Шеффертонъ, отвѣчалъ Сайксъ.
-- Я довезу васъ, сколько мнѣ будетъ по дорогѣ, сказалъ мастеровой.-- Все ли заплачено, Бэки?
-- Все; другой джентльменъ заплатилъ, отвѣчала служанка.
-- Зачѣмъ это? сказалъ работникъ съ притворнымъ неудовольствіемъ.-- Напрасно, напрасно!
-- Отъ-чего же? спросилъ Сайксъ.-- Ты самъ намъ услужишь. Да что тутъ толковать о пустякахъ?
Мастеровой нѣсколько минутъ подумалъ съ серьёзнымъ видомъ, и потомъ, схвативъ Сайкса за руку, объявилъ, что онъ добрый малый. На это Сайксъ отвѣчалъ, что онъ шутитъ,-- и если бы мастеровой былъ трезвѣе, то могъ бы замѣтить, что ему говорятъ правду.
Послѣ взаимныхъ комплиментовъ, они пожелали компаніи покойной ночи и вышли; служанка собрала бутылки съ стаканами и вышла посмотрѣть, какъ они поѣдутъ. Повозка стояла около дома. Оливеръ и Сайксъ помѣстились на нее безъ церемоніи; вслѣдъ за ними сѣлъ и мастеровой. Лошадь, подъ ударами кнута, поскакала въ галопъ.
Ночь была очень темпа. Густой туманъ, поднявшійся отъ рѣки и болотистой почвы, повисъ надъ полями. Холодъ былъ пронзителенъ; все было черно и мрачно. Никто не говорилъ ни слова, потому-что мастеровой засыпалъ, а Сайксъ не имѣлъ охоты заводить разговоръ. Оливеръ сидѣлъ съёжившись и съ ужасомъ смотрѣлъ на тѣ странные образы, которые представляли изъ себя деревья, размахивая своими длинными вѣтвями.
Когда они проѣзжали мимо церкви, колоколъ пробилъ семь. Свѣтъ изъ окна домика, стоявшаго по другую сторону дороги, отражаясь въ окнахъ церкви, оставлялъ рощу, гдѣ было кладбище, въ какой-то мрачной, угрюмой темнотѣ. Невдалекѣ слышался глухой шумъ падающей воды и шелестъ листьевъ стараго дерева, колеблемаго ночнымъ вѣтромъ. Казалось, то была тихая гармонія въ царствѣ мертвыхъ.
Миновавъ церковь, они выѣхали на пустую дорогу. Проѣхавъ двѣ или три мили, повозка остановилась. Сайксъ вышелъ изъ нея и, взявъ Оливера за руку, пошелъ далѣе.
Они не вошли ни въ одинъ домъ въ Шеппертонѣ, хоть этого и ожидалъ усталый мальчикъ, но продолжали идти по грязи и въ темнотѣ чрезъ темные переулки и открытыя, холодныя пустоши, пока передъ ними не замелькали огни города. Взглянувъ печально впередъ, Оливеръ увидѣлъ, что прямо передъ ихъ ногами была вода, и что они подходили къ мосту.
Сайксъ шелъ прямо до самаго моста; потомъ вдругъ поворотилъ налѣво вдоль берега. Вода! подумалъ Оливеръ, дрожа отъ страха. Онъ меня привелъ въ такое пустое мѣсто затѣмъ, чтобъ убить!
Оливеръ готовъ былъ вырваться отъ разбойника и бороться съ нимъ за жизнь, когда увидѣлъ себя передъ домикомъ совсѣмъ развалившимся и ветхимъ. По обѣ стороны полуизломанной двери было по окну, и одно въ верхнемъ этажѣ; но нигдѣ не видно огня. Домъ казался необитаемымъ.
Сайксъ, все держа Оливера за руку, тихо подошелъ къ двери и поднялъ защелку. Дверь уступила, и они вошли въ домъ.