Снова миссъ Твинкльтонъ произнесла свой прощальный спичъ, сопровождавшійся бѣлымъ виномъ и кэками, и снова юныя леди разъѣхались изъ ея учебнаго заведенія по домамъ. Елена Ландлессъ оставила Монастырскій домъ, чтобы уѣхать къ брату. Осталась въ пансіонѣ одна лишь Роза.
Въ эти лѣтніе дни Клойстергэмъ такъ залитъ солнцемъ, что соборъ и монастырскія развалины кажутся почти прозрачными, точно они свѣтятся изнутри. Клойстергэмскіе сады усыпаны были спѣлыми плодами, а по тѣнистымъ улицамъ города проходили кучками разные странники, которые, по временамъ, усаживались на ступенькахъ подъѣздовъ. Стояла та самая рабочая пора, пора кочевой жизни рабочихъ, когда, между сѣнокосомъ и жатвой, они ходятъ по запыленнымъ дорогамъ, сами до того пыльные, что могутъ служить олицетвореніемъ земного праха. Сидя на ступенькахъ подъѣздовъ эти рабочіе чинили свою разорванную обувь, или-же переобувались въ новые башмаки, которые они вытаскивали изъ своихъ узловъ, гдѣ у нихъ были уложены также и серпы. У всѣхъ колодцевъ и водоемовъ рабочіе освѣжали свои усталыя ноги и утоляли свою жажду, между тѣмъ какъ подозрительная клойстергэмская полиція только и ждала того дня, когда эти несчастные покинутъ, наконецъ, городъ и снова очутятся на большихъ пыльныхъ дорогахъ.
Однажды, послѣ полудня въ одинъ изъ такихъ жаркихъ дней, по окончаніи обѣдни въ соборѣ, служанка пансіона миссъ Твинкльтонь доложила Розѣ, что ее желаетъ видѣть мистеръ Джасперъ.
Если регентъ собора хотѣлъ застать Розу врасплохъ, то онъ выбралъ моментъ для этого самый удобный. По видимому, онъ и хотѣлъ этого. Елена Ландлессъ была въ отсутствіи, мистриссъ Тишеръ тоже, а сама миссъ Твинкльтонъ уѣхала на какой-то пикникъ съ пирогомъ, такъ что Роза оставалась совершенно одна.
-- О, зачѣмъ, зачѣмъ вы сказали, что я дома!-- воскликнула съ отчаяніемъ Роза.
Служанка отвѣтила, что мистеръ Джасперъ и не спрашивалъ даже ничего. Онъ сказалъ только, что онъ знаетъ, что Роза дома и просилъ сказать ей, что желаетъ съ ней говорить.
-- Что мнѣ дѣлать! Что мнѣ дѣлать!-- подумала Роза, всплеснувъ руками.
Въ полномъ отчаяніи, она отвѣтила, однако, служанкѣ, что выйдетъ къ мистеру Джасперу въ садъ. Она ужасалась мысли остаться съ Джасперомъ въ домѣ; въ саду-же ихъ могли видѣть, такъ какъ многія окна выходили въ садъ. Кромѣ того, тамъ она могла крикнуть кого-нибудь на помощь. Таковы были тѣ дикія мысли, которыя промчались у ней въ головѣ.
Она еще ни разу не видала его съ той роковой ночи, за исключеніемъ того дня, когда она давала свои показанія мэру. Мистеръ Джасперъ присутствовалъ при этомъ показаніи въ роли мстителя. Перекинувъ черезъ руку ленту своей широкой шляпы, она вышла въ садъ. Въ ту минуту, когда она замѣтила его, опершагося на солнечные часы, ею овладѣлъ тотъ самый нѣмой ужасъ, который она всегда испытывала въ его присутствіи. Она убѣжала бы отъ него, если-бы могла, но ноги противъ воли несли ее къ нему. Она была во власти какой-то гипнотизирующей ее силы, была не въ состояніи противиться ей, и покорно, опустивъ голову, направилась къ скамейкѣ, стоявшей въ саду около солнечныхъ часовъ, и опустилась на нее. Она не въ силахъ была даже взглянутъ на него, до такой степени онъ внушалъ ей отвращеніе, но она, все-же, замѣтила, что онъ одѣтъ въ трауръ. Сама она тоже была въ траурѣ. Сначала она не носила его, но потомъ, когда была потеряна послѣдняя надежда, она рѣшила, что юноша дѣйствительно умеръ, или-же убитъ.
Онъ хотѣлъ коснуться ея руки. Она сразу почуяла это и отдернула руку. Его глаза были устремлены на нее. Она знала это хотя сама ничего не видѣла, кромѣ травы.
-- Я ждалъ,-- началъ онъ,-- что вы призовете меня для продолженія уроковъ съ вами.
Послѣ довольно долгихъ усилій, Роза, дрожащими губами, произнесла:
-- Уроковъ, сэръ?
-- Да, уроковъ съ вами вашего преданнаго учителя.
-- Я прекратила эти уроки.
-- Надѣюсь, не навсегда? Что вы бросили ихъ на время, послѣ постигшаго васъ горя, это я знаю отъ вашего опекуна. Но когда вы думаете возобновить ихъ?
-- Никогда, сэръ.
-- Никогда? Вы не могли бы сдѣлать больше, даже еслибы и любили моего дорогого мальчика.
-- Я и любила его!-- воскликнула Роза съ злобной нотой въ голосѣ.
-- Да, любили, но не совсѣмъ такъ, какъ слѣдовало-бы любить его. Не такъ, какъ этого ожидали. Къ сожалѣнію, мой бѣдный мальчикъ былъ черезчуръ самоувѣренъ и самонадѣянъ (я не хочу дѣлать сравненія между нимъ и вами), чтобы любить васъ самому, какъ это слѣдовало бы и какъ любилъ бы васъ на его мѣстѣ всякій другой!
Она продолжала сидѣть такъ-же неподвижно, какъ и раньше, но при послѣднихъ словахъ замѣтно вздрогнула.
-- Значитъ, ваше сообщеніе о прекращеніи занятій музыкой было политичнымъ отказомъ мнѣ?-- продолжалъ онъ.
-- Да,-- сказала Роза съ неожиданной рѣшимостью.-- Политичность всецѣло принадлежитъ моему опекуну, а не мнѣ. Я сказала ему только, что бросаю музыку совсѣмъ и что рѣшеніе мое въ этомъ отношеніи неизмѣнно.
-- И ваше рѣшеніе продолжаетъ оставаться такимъ же и теперь?
-- Да, сэръ. И прошу васъ больше не распрашивать меня объ этомъ. Во всякомъ случаѣ, отвѣчать вамъ я не стану больше; это, по крайней мѣрѣ, въ моей власти.
Роза такъ ясно почувствовала на себѣ въ этотъ моментъ его восторженный взглядъ, его восхищеніе ея лицомъ, которое пылало гнѣвомъ, что сразу все мужество оставило ее. Ей опять сдѣлалось мучительно страшно, стыдно и унизительно, какъ въ тотъ вечеръ, у фортепіано.
-- Я не стану вамъ больше задавать вопросовъ, разъ вы такъ противитесь этому. Я хочу высказаться...
-- Я не буду васъ слушать, сэръ -- воскликнула Роза, вскакивая.
Въ этотъ моментъ онъ коснулся ея руки, и она снова безсильно опустилась на скамью.
-- Иногда приходится поступать противъ собственныхъ желаній,-- сказалъ онъ ей тихо.-- Вы должны сдѣлать это сейчасъ, или вы навлечете на другихъ такую бѣду, которую отвратить потомъ будетъ невозможно.
-- Какую бѣду?
-- Сейчасъ скажу. Вы видите, вы задаете мнѣ вопросы, а сами не хотите отвѣчать на нихъ. Тѣмъ не менѣе, я отвѣчу на вашъ вопросъ. Дорогая Роза! Прелестная Роза!
Она снова вскочила съ мѣста.
Теперь, однако, онъ не коснулся ея, какъ прежде. Но его лицо было такое страшное и угрожающее, когда онъ снова облокотился на солнечные часы, точно заслоняя собой свѣтъ солнца, что она не могла бѣжать и въ ужасѣ остановилась.
-- Я не забываю, изъ сколькихъ оконъ могутъ увидѣть насъ,-- сказалъ онъ, показывая на домъ.-- Я не трону васъ больше и не подойду къ вамъ ближе, чѣмъ сейчасъ. Сядьте. Никто не удивится, что я разговариваю съ вами, такъ какъ я вашъ учитель музыки, а, кромѣ того, мы оба близко заинтересованы въ тѣхъ событіяхъ, которыя произошли. Сядьте, моя возлюбленная.
Она еще разъ сдѣлала попытку бѣжать, но снова ее остановило его страшное лицо, лицо, которое, казалось, грозило преслѣдовать ее повсюду. Взглянувъ на него, она точно противъ воли опустилась на скамью.
-- Роза,-- началъ онъ,-- даже тогда, когда мой мальчикъ былъ вашимъ женихомъ, я любилъ васъ, какъ безумный; даже тогда, когда я думалъ, что его женитьба на васъ сдѣлаетъ его счастье, я любилъ васъ, какъ безумный; даже тогда, когда я старался усилить его чувство къ вамъ, я любилъ васъ, какъ безумный; даже тогда, когда онъ далъ мнѣ вашъ портретъ, этотъ его набросокъ вашего прелестнаго лица, я держалъ его у себя подъ видомъ дружбы къ Эдвину только потому, что любилъ васъ, какъ безумный; да, я любилъ васъ, какъ безумный, и среди трудового дня, и въ часы ночной безсонницы: вашъ образъ, какъ галлюцинація преслѣдуетъ меня всегда и всюду!
Если что нибудь могло придать его словамъ еще болѣе отталкивающій оттѣнокъ, чѣмъ ихъ собственное содержаніе, такъ это контрастъ между его горящими страстью глазами и возбужденнымъ тономъ и спокойной съ виду позой.
-- Я перенесъ все это молча. И пока вы принадлежали ему, или, пока я предполагалъ это, я честно хранилъ свою тайну. Развѣ не такъ?
Эта ложь, наглая и грубая, несмотря на внѣшнюю правдивость его словъ, вывела Розу изъ себя. И она съ негодованіемъ отвѣтила:
-- Вы всегда были такъ же фальшивы, сэръ, какъ фальшивы вы сейчасъ. Вы были фальшивы ежедневно и ежечасно и по отношенію къ нему. Вы знаете, что вы дѣлали меня несчастной вашими преслѣдованіями. Вы знаете, что вы внушили мнѣ страхъ открыть ему его довѣрчивые глаза и показать, какой вы дурной, скверный человѣкъ!
Его спокойная поза придавала его лицу, которое подергивалось судорогами, чисто дьявольское выраженіе.
-- Какъ вы прекрасны!-- воскликнулъ онъ въ какомъ-то экстазѣ.-- Вы еще прекраснѣе въ гнѣвѣ, чѣмъ когда вы спокойны. Я не прошу вашей любви. Отдайтесь мнѣ съ вашей ненавистью и съ вашей злобой, отдайтесь мнѣ съ вашимъ презрѣніемъ ко мнѣ! И этого будетъ съ меня достаточно!
Слезы нетерпѣнія выступили на глаза прелестнаго созданія. Все лицо ея вспыхнуло негодованіемъ. Но когда она снова сдѣлала движеніе, чтобы уйти, ища спасенія въ домѣ, онъ, вмѣсто того, чтобы удержать ее, простеръ руку къ крыльцу, точно приглашая ее уйти.
-- Я сказалъ вамъ, ненаглядная моя красавица, что вы должны остаться и выслушать меня. Если вы не сдѣлаете этого, вы явитесь причиной большого, непоправимаго зла. Вы спрашивали меня, какое это зло? Останьтесь, и я скажу вамъ это. Уйдите, и я совершу это зло!
Снова Роза съ ужасомъ взглядываетъ на его злобное лицо, не понимая его угрозы и останавливается. Сердце ея бьется такъ, точно вотъ-вотъ разорвется. Она тяжело дышетъ и держится за грудь.
-- Я признался вамъ, что люблю васъ, какъ безумный. Да такой степени, что если-бы я меньше былъ привязанъ къ моему дорогому погибшему мальчику, я и его отстранилъ-бы отъ васъ, когда вы увлекались имъ.
У нея потемнѣло въ глазахъ и она подумала, что сейчасъ упадетъ въ обморокъ.
-- Даже его,-- повторилъ онъ.-- Да, даже его! Роза, вы видите меня и слышите меня. Сами посудите, могу-ли я позволить другому вашему поклоннику любить васъ, когда жизнь его въ моихъ рукахъ?
-- Что вы хотите этимъ сказать, сэръ?
-- Хочу показать вамъ, какъ безумна моя любовь. При послѣднемъ допросѣ мистера Криспаркля слѣдствіе установило, что молодой Ландлессъ, какъ онъ самъ признался своему воспитателю, былъ соперникомъ моего погибшаго мальчика. Въ моихъ глазахъ это неопровержимая улика. Тотъ-же самый мистеръ Криспаркль знаетъ отъ меня, что я поклялся открыть убійцу, кто бы онъ ни былъ, и что я рѣшилъ никому не открывать этой моей тайны, пока не буду имѣть въ рукахъ средства неопровержимо установить личность убійцы. Съ тѣхъ поръ я терпѣливо преслѣдовалъ свою цѣль, и разставленныя мною сѣти стягиваются вокругъ него сами собой, все туже и туже.
-- Ваше убѣжденіе, если вы дѣйствительно убѣждены въ виновности мистера Ландлесса, не раздѣляетъ, однако, мистеръ Криспаркль, а онъ человѣкъ хорошій,-- отвѣтила Роза.
-- Мое убѣжденіе остается при мнѣ и никто не поколеблетъ его, моя возлюбленная! Обстоятельства могутъ иногда сложиться такъ, что они будутъ говорить противъ даже невиннаго человѣка, а въ подобныхъ условіяхъ, погубить человѣка, при у мѣломъ веденіи дѣла, не трудно. Одна ничтожная мелочь обращается въ неопровержимую улику, и человѣкъ гибнетъ. Молодой Ландлессъ несомнѣнно стоитъ на краю гибели.
-- Если вы въ самомъ дѣлѣ думаете,-- блѣднѣя, сказала, едва не плача, Роза,-- что я увлекаюсь мистеромъ Ландлессомъ, или что мистеръ Ландлессъ когда-либо говорилъ со мной о своихъ чувствахъ, вы ошибаетесь.
Онъ махнулъ нетерпѣливо рукой и презрительно улыбнулся.
-- Я хотѣлъ показать вамъ, какъ безумно я люблю васъ. Безумнѣе теперь, чѣмъ когда-либо прежде. Такъ безумно, что ради васъ я готовъ отказаться и отъ другой завѣтной цѣли всей моей жизни, если только первая моя цѣль, вы, будетъ достигнута. Миссъ Ландлессъ вашъ близкій другъ. Вы, конечно, хотите ей благополучія.
-- Я горячо ее люблю.
-- Вы заботитесь объ ея добромъ имени?
-- Я уже сказала, что горячо люблю ее.
-- Я совершенно невольно,-- замѣтилъ онъ съ улыбкой, облокотившись на солнечные часы,-- сталъ задавать вамъ опять вопросы. Но это излишне, и я буду говорить прямо. Вы хотите, чтобы ваша подруга была спокойна и чтобы ея доброе имя не было запятнано. Въ такомъ случаѣ удалите отъ нея тѣнь висѣлицы, дорогая!
-- Вы рѣшаетесь предлагать мнѣ...
-- Дорогая, да, я смѣю предлагать вамъ это. Выслушайте меня. Если дурно обожать васъ, то я худшій изъ людей; если это хорошо, то я лучшій изъ нихъ. Моя любовь къ вамъ сильнѣе всего другого, и для васъ я готовъ на все. Дайте надежду, что вы не отвергнете меня, и я измѣню своей клятвѣ.
Роза схватилась руками за виски и, тряхнувъ волосами, съ отвращеніемъ взглянула на него. Все, что онъ говорилъ ей, представилось ей однимъ чудовищнымъ цѣлымъ.
-- Помните, ангелъ мой, что въ настоящую минуту я несу къ вашимъ милымь ножкамъ, которыя я готовъ цѣловать въ какой угодно грязи, и подъ которыя я готовъ, какъ бѣдный дикарь, положить свою голову, все, чѣмъ я могу жертвовать. Вотъ моя вѣрность памяти моего дорогого мальчика. Топчите ее!
И онъ сдѣлалъ жестъ, точно въ самомъ дѣлѣ бросалъ къ ея ногамъ какую нибудь драгоцѣнность.
-- Вотъ непростительное признаніе моего обожанія. Топчите его!
И онъ опять сдѣлалъ тотъ же жестъ.
-- Вотъ передъ вами мои шестимѣсячные терпѣливые розыски преступника. Топчите ихъ!
Опять тотъ же жестъ.
-- Вотъ моя прошедшая и настоящая безпросвѣтная жизнь. Вотъ мое спокойствіе и мое отчаяніе. Топчите ихъ въ грязь, какъ и меня самого, ненавидьте меня, но будьте моей!
Его страстная, безумная рѣчь до такой степени ужаснула Розу, что уничтожила чары, которые сковывали ее. Она быстро повернулась и почти бѣгомъ направилась къ крыльцу. Но черезъ минуту онъ уже былъ снова рядомъ съ ней и шепталъ ей:
-- Роза, я снова овладѣлъ собой. Я спокойно дойду съ вами до дома. Я жду, чтобы вы меня ободрили и обнадежили. Я не буду дѣйствовать поспѣшно. Сдѣлайте мнѣ знакъ, что вы слышите меня.
Она безсознательно почти, но непринужденно сдѣлала знакъ рукой.
-- Ни слова никому о томъ, что было здѣсь, иначе я исполню свою угрозу такъ-же неизбѣжно, какъ неизбѣжно слѣдуетъ ночь за днемъ. Сдѣлайте еще знакъ, что вы слышите меня.
Она двинула рукой во второй разъ.
-- Я люблю васъ, люблю васъ, люблю! Еслибъ вы отвергли сейчасъ меня,-- но вы не могли этого сдѣлать,-- я бы преслѣдовалъ васъ всю мою жизнь. Никто не встанетъ между нами.
Въ этотъ моментъ служанка открыла ему калитку. Онъ спокойно снялъ шляпу, привѣтливо откланялся Розѣ и вышелъ изъ сада съ такимъ же невозмутимымъ видомъ, какой имѣло стоявшее на противоположной сторонѣ улицы изображеніе мистера Сапси. Между тѣмъ съ Розой, въ то время какъ она поднималась по лѣстницѣ, сдѣлалось дурно. Ее осторожно отнесли въ ея комнату и уложили въ постель. А такъ какъ съ утра собиралась гроза, то служанки сказали, что ея нездоровье произошло отъ духоты. Въ этомъ не было ничего удивительнаго, такъ какъ и у нихъ цѣлый день дрожали колѣни.