Какъ только Роза пришла въ чувство, все происшедшее вновь воскресло въ ея памяти. Ей казалось даже, что и въ безсознательномъ состояніи ее преслѣдовали слова и угрозы Джаспера. Она рѣшительно не знала, что ей дѣлать. Единственной ясной мыслью ея было бѣжать отъ этого ужаснаго человѣка.
Но гдѣ было искать ей убѣжища и какъ бѣжать? Она никогда никому не говорила, кромѣ Елены, о томъ страхѣ, который внушалъ ей этотъ человѣкъ. Если-бъ она уѣхала къ Еленѣ и разсказала ей все, что произошло, то она только навлекла бы на нее то зло, которымъ онъ угрожалъ ей и которое, конечно, могъ совершить. И чѣмъ ужаснѣе представлялся онъ ей, тѣмъ больше казалась ей и ея отвѣтственность. Она понимала, что малѣйшая оплошность съ ея стороны могла обрушить его злобу на голову брата Елены.
Въ послѣдніе полчаса мысли Розы находились въ какомъ-то хаосѣ. Ее преслѣдовало смутное подозрѣніе, которое то исчезало, то принимало всѣ признаки неопровержимости. Самоотверженность Джаспера по отношенію къ его племяннику, когда послѣдній былъ еще живъ, и его неустанныя поиски причины его смерти были до такой степени очевидны, что рѣшительно никто не могъ-бы заподозрить его неискренность во всемъ этомъ. Она не разъ задавала себѣ вопросъ: "Неужели я такая дурная, что могу подозрѣвать другого въ такомъ дурномъ поступкѣ, котораго никто даже и представить себѣ не можетъ?" Затѣмъ она рѣшила, что подозрѣніе ея возникло вслѣдствіе ея отвращенія къ Джасперу. А разъ это было такъ, значитъ оно являлось совершенно необоснованнымъ. Затѣмъ она размышляла: "Какая-же причина могла заставить его рѣшиться на преступленіе, если мое подозрѣніе справедливо?" И она отвѣчала себѣ со стыдомъ: "Онъ хотѣлъ меня!" И закрывъ себѣ руками лицо точно мысль о возможности такого мотива для преступленія была уже непростительной виной.
Она перебрала въ своемъ умѣ и теперь все, что онъ сказалъ ей, когда стоялъ въ саду, облокотившись на солнечные часы. Онъ настаивалъ на мысли, что исчезновеніе его племянника было связано съ убійствомъ. И тоже самое онъ говорилъ все время и раньше, съ момента, когда найдены были часы и булавка. Если-бъ онъ боялся раскрытія слѣдовъ преступленія, то онъ скорѣе сталъ-бы поддерживать предположеніе, что юноша исчезъ добровольно. Къ тому-же онъ только что говорилъ ей, что если-бъ не любилъ такъ сильно своего племянника, то готовъ былъ-бы и его отстранить отъ нея. Что могло заставить его поступить такъ? Онъ говорилъ также о томъ, что готовъ бросить къ ея ногамъ шестимѣсячные труды, которые онъ положилъ во имя справедливой мести. Какъ-бы могъ онъ говорить обо всемъ этомъ съ такимъ жаромъ, еслибъ онъ притворялся? Какъ-бы могъ онъ сопоставлять все это со своимъ отчаяніемъ, разбитой жизнью и навсегда потеряннымъ спокойствіемъ? Первою жертвою, которую онъ предложилъ принести ей, была его вѣрность памяти его дорого погибшаго мальчика. Несомнѣнно эти факты были прямо противоположны всему тому, что могло-бы подтвердить ея подозрѣнія, которыя едва-едва допускались и ею самой. И, однако, какой онъ былъ ужасный человѣкъ! Вообще, бѣдная дѣвушка (откуда она могла знать что нибудь объ изощреніяхъ преступнаго ума, столь плохо понимаемаго даже спеціалистами, которые хотятъ видѣть въ немъ тѣ-же проявленія, что и въ обыкновенномъ человѣческомъ умѣ, между тѣмъ, какъ въ немъ слѣдуетъ видѣть страшное исключительное проявленіе человѣческой испорченности) не могла придти ни къ чему опредѣленному. Одно было ей ясно, что надо бѣжать отъ этого страшнаго человѣка.
Во все послѣднее время она являлась для Елены опорой и утѣшеніемъ. Она постоянно увѣряла ее, что совершенно убѣждена въ невинности ея брата. Однако, послѣ исчезновенія юноши она ни разу не видала его, а сама Елена ни слова не говорила ей объ извѣстномъ признаніи Невиля мистеру Криспарклю относительно Розы, хотя объ этомъ и знали въ городѣ изъ показаній свидѣтелей. Для Розы Невиль былъ несчастнымъ братомъ Елены, и только. Признаніе, которое она сдѣлала своему ужасному учителю, было вполнѣ искренно, хотя (какъ она понимала теперь) было-бы, можетъ быть, лучше, если-бъ она совсѣмъ не дѣлала его. При всемъ страхѣ, который внушалъ ей Джасперъ, Роза возмущалась при мысли, что онъ узналъ объ ея отношеніи къ Невилю изъ ея собственныхъ устъ.
Но куда-же должна она была бѣжать? Конечно, въ такое мѣсто, гдѣ-бы онъ не могъ ее достать. Но куда именно? Она рѣшила ѣхать къ своему опекуну, и ѣхать немедленно. Чувство, о которомъ она говорила Еленѣ въ ту ночь, когда она открыла ей свою душу, это чувство страха передъ Джасперомъ, испытанное ею даже за стѣнами монастырскаго дома, овладѣло ею теперь вновь, и съ такой силой, что она уже не могла успокоиться никакими соображеніями... Власть, которую онъ пріобрѣлъ надъ ней, благодаря ея страху и отвращенію къ нему, была такъ велика, что ей казалось, онъ могъ овладѣть ей какимъ-нибудь колдовствомъ. Выглянувъ въ окно и замѣтивъ солнечные часы, на которые онъ опирался, когда объяснялся ей въ любви, она и теперь отвернулась отъ нихъ съ дрожью, какъ-будто и въ этомъ бездушномъ предметѣ, котораго онъ коснулся, была какая-то злая сила.
Она написала безпорядочную записку миссъ Твинкльтонъ, объяснивъ, что ей необходимо было повидать своего опекуна, просила не безпокоится о ней и затѣмъ, уложивъ въ ручной чемоданчикъ нѣсколько мелочей, положила эту записку на столъ и вышла изъ дома, осторожно заперевъ за собой дверь.
Это былъ первый разъ въ ея жизни, что она очутилась одна на главной клойстергэмской улицѣ. Зная, однако, хорошо всѣ переулки, она легко нашла дорогу къ тому мѣсту, откуда отходилъ омнибусъ. Она поспѣла какъ разъ къ моменту, когда онъ долженъ былъ тронуться.
-- Остановитесь, Джо, и, пожалуйста, возьмите меня,-- сказала она.-- Мнѣ необходимо ѣхать въ Лондонъ
Спустя минуту, она уже ѣхала подъ покровительствомъ Джо на желѣзнодорожный вокзалъ. Прибывъ туда, Джо проводилъ ее въ вагонъ, куда донесъ ея крошечный чемоданъ.
-- Не зайдете-ли Джо на обратномъ пути къ миссъ Твинкльтонъ и не сообщите-ли вы ей, что вы благополучно довезли меня сюда?
-- Сочту своимъ долгомъ, миссъ.
-- Передайте ей также и мой сердечный привѣтъ, Джо.
-- Хорошо, миссъ.
Теперь, по дорогѣ въ Лондонъ, Роза могла серьезно обдумать все, что такъ поразило ее и чего она не могла обдумать раньше, вслѣдствіе поспѣшнаго отъѣзда изъ Клойстергэма. Признаніе Джаспера до такой степени оскорбило ее, что ей казалось, что она осквернена имъ и что обѣлить себя она можетъ только при поддержкѣ честныхъ и преданныхъ ей людей. Послѣднее обстоятельство и заставило ее больше всего принять поспѣшное рѣшеніе ѣхать въ Лондонъ. Но по мѣрѣ того, какъ становилось все темнѣе и темнѣе, а поѣздъ все приближался къ громадному городу, ею вновь овладѣли сомнѣнія. Ея поѣздка представилась ей вдругъ какимъ-то дикимъ сумасбродствомъ, и она спрашивала себя: "Какъ отнесется ко всему этому мистеръ Груджіусъ? Будетъ-ли онъ въ городѣ? И не лучше ли ей вернуться назадъ".
Наконецъ, поѣздъ дошелъ до Лондона и побѣжалъ по крышамъ домовъ вдоль пыльныхъ улицъ, освѣщенныхъ фонарями.
"Гирамъ Груджіусъ, эсквайръ Стэпль-Иннъ, Лондонъ", таковъ былъ адресъ, который знала Роза. Но этого оказалось достаточно, и вскорѣ она ѣхала уже по длиннымъ пустыннымъ улицамъ въ кэбѣ къ дому своего опекуна. По каменнымъ плитамъ, покрытые пылью, шли рѣдкіе пѣшеходы, скрипя обувью; откуда-то доносились звуки музыки, печально отдававшіеся въ каменныхъ строеніяхъ.
Въ концѣ концовъ дребезжащія дрожки остановились передъ запертыми воротами, которые, казалось, принадлежали человѣку, рано ложившемуся спать, или боявшемуся воровъ. Роза вышла изъ кэба, робко постучалась въ ворота. Почти тотчасъ-же они были открыты ночнымъ сторожемъ.
-- Здѣсь живетъ мистеръ Груджіусъ?
-- Мистеръ Груджіусъ живетъ вонъ тамъ,-- сказалъ сторожъ, указывая на одинъ изъ подъѣздовъ.
Роза подошла къ подъѣзду какъ разъ въ то время, когда на сосѣдней башнѣ пробило десять. Съ удивленіемъ она взглянула на дощечку съ буквами "П. Д. Т.", не понимая, что они могли-бы обозначать. Затѣмъ она увидѣла дощечку съ именемъ Груджіуса, поднялась по лѣстницѣ и постучалась въ дверь, выходившую на верхнюю площадку этой лѣстницы. На ея стукъ никто не отозвался. Тогда она толкнула дверь, и очутилась въ квартирѣ Груджіуса. Дверь была незаперта, а самъ хозяинъ квартиры, слабо освѣщенный лампой, прикрытой темнымъ абажуромъ и стоявшей въ далекомъ углу комнаты, сидѣлъ на подоконникѣ открытаго окна. Роза подошла къ мистеру Груджіусу уже почти вплотную, когда онъ замѣтилъ ее.
-- Боже милостивый!-- произнесъ онъ глухимъ голосомъ.
Роза бросилась къ нему въ объятія и со слезами сказала ему:
-- Это я, мистеръ Груджіусъ.
-- Дитя мое, дитя мое! А я вообразилъ, что это твоя мать! Го какими судьбами? Что-нибудь случилось? Почему вы пріѣхали сюда и кто привезъ васъ?-- произнесъ мистеръ Груджіусъ.
-- Я одна. И пріѣхала одна.
-- Господи помилуй!-- воскликнулъ мистеръ Груджіусъ.-- Почему-же вы не написали мнѣ, чтобы я за вами пріѣхалъ?
-- У меня не было на это времени! Я рѣшила уѣхать совершенно внезапно. Бѣдный, бѣдный Эдди!
-- Да, бѣдный юноша!
-- Его дядя признался мнѣ въ любви. Я не могу вынести этого,-- сказала Роза, вновь заливаясь слезами и топнувъ своей маленькой ножкой. Я дрожу отъ отвращенія при одной мысли о немъ, и я пріѣхала къ вамъ просить васъ защитить меня и всѣхъ насъ отъ этого человѣка.
-- Просить меня!-- воскликнулъ съ внезапной рѣшимостью Груджіусъ.-- Проклятый! Да я самъ хочу раскрыть подвохи этого человѣка и его обманы. Какъ! Онъ, проклятый, осмѣлился желать тебя!
Послѣ столь необычной для него выходки мистеръ Груджіусъ принялся бѣгать по комнатѣ, точно одержимый. Наконецъ, нѣсколько успокоившись, онъ остановился и сказалъ:
-- Извини меня, дорогая моя, но ты сама будешь рада узнать, что я уже оправился. Однако, пожалуйста, не говори мнѣ ничего больше объ этомъ, а то мнѣ сдѣлается опять скверно. Тебѣ нужно отдохнуть и покушать. Что ты ѣла въ послѣдній разъ? Ты завтракала, обѣдала, пила чай или ужинала? И чего ты хочешь теперь? Завтракъ, обѣдъ, ужинъ, кофе или чай?
Нѣжно и почтительно опустившись на колѣно, мистеръ Груджіусъ помогъ Розѣ снять шляпу и распустить и привести въ порядокъ прическу. Кто, зная мистера Груджіуса, могъ-бы ожидать отъ него такого неподдѣльнаго рыцарства?!
-- Такъ какъ ты, конечно, останешься здѣсь, то надо будетъ позаботиться о твоемъ ночлегѣ,-- замѣтилъ онъ.--Я отыщу тебѣ самую лучшую комнату въ Фурнивалѣ. Затѣмъ надо похлопотать о твоемъ туалетѣ. У тебя будетъ все, что можетъ придумать самая требовательная камеристка. Я разумѣю, требовательная въ смыслѣ денежныхъ расходовъ. Это твой багажъ?-- сказалъ онъ, удивленно взглянувъ на ея крошечный ручной чемоданъ. -- И это все твое имущество?
-- Да. И я привезла его съ собой.
-- Ну, багажъ твой не очень обширенъ,-- замѣтилъ съ улыбкой мистеръ Груджіусъ.-- Какъ разъ порція для канарейки. А, можетъ быть, ты привезла съ собой и канарейку?
Роза съ улыбкой отрицательно покачала головой.
-- Я встрѣтилъ бы ее очень гостепріимно,-- сказалъ мистеръ Груджіусъ.-- Но ты, однако, ничего не скажешь, чего ты хочешь покушать?
Роза поблагодарила его и сказала, что она желаетъ выпить лишь чашку чаю. Мистеръ Груджіусъ, побѣгавъ взадъ и впередъ отъ Фурнивальской гостиницы къ себѣ домой, сдѣлалъ всѣ нужныя распоряженія, и вскорѣ на столѣ появились яйца, варенья, соленая рыба и ветчина.
-- Господи помилуй!-- воскликнулъ мистеръ Груджіусъ, послѣ того, какъ поставилъ на столъ лампу и усѣлся, наконецъ, за столъ напротивъ Розы.-- Вотъ странное и новое ощущеніе для такого стараго холостяка, какъ я!
Роза вопросительно взглянула на него.
-- Странное ощущеніе видѣть передъ собой прелестное юное существо, которое освѣщаетъ, скрашиваетъ и придаетъ жизнь моему жилищу. Бѣдный я! Бѣдный!
И при этомъ лицо его стало такое грустное, что Роза, передавая ему чашку, ласково дотронулась до него рукой.
-- Спасибо, милая,-- сказалъ мистеръ Груджіусъ.-- Пора, однако, и поговорить намъ съ тобой.
-- Вы всегда живете здѣсь?-- спросила Роза.
-- Да, моя дорогая.
-- И всегда одинъ?
-- Всегда одинъ. Впрочемъ, у меня есть ежедневный компаньонъ въ лицѣ моего клерка Базарда.
-- А онъ не живетъ здѣсь?
-- Нѣтъ, по окончаніи работы, онъ уходитъ къ себѣ домой. Сейчасъ, однако, онъ совсѣмъ не бываетъ у меня; онъ въ отпуску. за него работаетъ у меня письмоводитель одной знакомой мнѣ фирмы. Но совсѣмъ замѣнить мистера Базарда было бы крайне трудно.
-- Онъ, вѣрно, очень преданъ вамъ?-- замѣтпла Роза.
-- Во всякомъ случаѣ, если это и такъ, то онъ отлично скрываетъ это свое чувство,-- отвѣтилъ, подумавъ, мистеръ Груджіусъ.-- Я, впрочемъ, сомнѣваюсь въ его любви ко мнѣ. Это человѣкъ, который вѣчно всѣмъ недоволенъ.
-- Почему-же онъ всегда всѣмъ недоволенъ?-- сказалъ мистеру Груджіусу вопросительный взглядъ Розы.
-- Онъ не на своемъ мѣстѣ,-- таинственно отвѣтилъ мистеръ Груджіусъ.
Роза вновь вопросительно взглянула на мистера Груджіуса.
-- Да, до такой степени не на мѣстѣ,-- сказалъ мистеръ Груджіусъ,-- что мнѣ приходится чуть-ли не извиняться постоянно передъ нимъ, что я держу его у себя клеркомъ.
Сказавъ это, мистеръ Груджіусъ принялъ такой таинственный видъ, что Роза не знала уже какъ и разспрашивать его дальше. Наконецъ, мистеръ Груджіусъ произнесъ:
-- Поговоримъ, Роза. Мы уже начали бесѣду о мистерѣ Базардѣ и, хотя это личный секретъ Базарда, я такъ разоткровенничался съ тобой, что выдалъ тебѣ этотъ его секретъ. Чѣмъ, ты думаешь, занимается мистеръ Базардъ?
-- О, дорогой! Надѣюсь, что ничѣмъ ужаснымъ!-- воскликнула Роза, снова вспоминая о Джасперѣ.
-- Онъ написалъ драматическое произведеніе,-- отвѣтилъ торжественнымъ тономъ мистеръ Груджіусъ.-- Трагедію.
Роза перевела духъ.
-- И, представь себѣ, никто, рѣшительно никто, не хочетъ принять ее на сцену.
Роза задумалась, точно она обсуждала причину этого и точно хотѣла сказать:
-- Бываетъ такъ, но отчего?
-- Вотъ видишь-ли,-- сказалъ мистеръ Груджіусъ,-- я лично никогда не могъ-бы написать пьесы.
-- И даже плохой?-- невинно замѣтила Роза, снова вопросительно взглянувъ на него.
-- Да. И если-бы даже я приговоренъ былъ бы къ смертной казни, съ условіемъ, что меня помилуютъ если я напишу пьесу, я не могъ бы сдѣлать этого и тогда, и долженъ былъ бы просить палача поскорѣе отрубить мнѣ голову.
И мистеръ Груджіусъ провелъ рукой по своему горлу.
Роза имѣла такой видъ, точно она обдумывала, какъ-бы она поступила въ подобномъ положеніи.
-- Такимъ образомъ,-- продолжалъ Груджіусъ,-- мистеръ Базардъ необходимо долженъ считать себя стоящимъ выше меня. А такъ какъ онъ у меня на службѣ, то дѣло становится еще сложнѣе.
-- Какимъ образомъ случилось, что вы взяли его къ себѣ на службу?-- спросила Роза.
-- Твой вопросъ очень естественъ,-- сказалъ мистеръ Груджіусъ.-- Отецъ Базарда норфолькскій фермеръ, и, конечно, если-бы онъ только узналъ, что его сынъ пишетъ пьесы, онъ запустилъ бы ему въ голову первое попавшееся въ руки земледѣльческое орудіе. Это и побудило Базарда открыть мнѣ свою тайну и просить меня взять его къ себѣ на службу чтобы онъ могъ упражнять свой талантъ.
-- Развивать талантъ?
-- Да. И такъ какъ я явился при этомъ какъ-бы посредникомъ между нимъ и его судьбой, то онъ до извѣстной степени обязанъ мнѣ.
-- Я рада, что онъ благодаренъ вамъ,-- сказала Роза.
-- Я хочу сказать совсѣмъ другое. Именно потому, что онъ обязанъ мнѣ, онъ чувствуетъ себя униженнымъ передо мной.
-- Эта трагедія Базарда имѣетъ названіе?-- спросила Роза.
-- Да, и, говоря между нами, весьма знаменательное названіе: "Терніи безпокойства". Я надѣюсь, впрочемъ, такъ-же, какъ и Базардъ, что рано или поздно его пьеса, все-же, увидитъ свѣтъ.
Не трудно угадать, что, если мистеръ Груджіусъ разсказалъ Розѣ такъ подробно исторію злоключеній Базарда, то, отчасти, чтобы отвлечь ее отъ тяжелыхъ мыслей, отчасти-же изъ желанія быть съ ней какъ можно любезнѣе.
-- Ну, а теперь, моя дорогая,-- сказалъ онъ, исчерпавъ свою тему,-- разскажи и ты мнѣ про свой сегодняшній день. Конечно, если ты не очень устала.
Роза, чувствуя себя теперь совершенно покойно, разсказала своему опекуну всѣ подробности своего свиданія и разговора съ Джасперомъ. Во время ея разсказа мистеръ Груджіусъ теръ по своей привычкѣ себѣ голову и два раза просилъ повторить все то, что относилось къ Еленѣ и Невиллю. Когда Роза умолкла, онъ сидѣлъ довольно долго въ глубокой задумчивости.
-- Разсказъ ясенъ,-- произнесъ онъ, наконецъ.-- Этимъ все дѣло и кончится. Посмотри, вонъ тамъ, наверху, напротивъ нашихъ оконъ, живутъ Невиллъ и Елена.
-- Я могу сходить завтра къ Еленѣ?-- спросила Роза.
-- Я бы хотѣлъ отвѣтить тебѣ на твой вопросъ завтра утромъ,-- нерѣшительно сказалъ мистеръ Груджіусъ.-- А теперь, позволь проводить тебя въ твою комнату. Тебѣ нужно еще устроиться.
Сказавъ это, мистеръ Груджіусъ помогъ ей надѣть шляпу, взялъ подъ мышку ея крошечный чемоданъ и проводилъ Розу въ Фурнивальскую гостиницу.
Нанятая для Розы комната оказалась свѣтлой, удобной и опрятной, и уютной. Осмотрѣвъ комнату, Роза еще разъ сбѣжала къ мистеру Груджіусу, ожидавшему внизу лѣстницы, чтобы поблагодарить его.
-- Ну, чего меня благодарить!-- сказалъ весьма тронутый мистеръ Груджіусъ.-- Я долженъ благодарить тебя за твое милое общество и за твою откровенность. Завтра утромъ я зайду въ десять часовъ. Надѣюсь, ты не будешь бояться здѣсь одна?
-- О, нѣтъ. Здѣсь я чувствую себя въ полной безопасности.
-- Конечно. Лѣстницы здѣсь несгораемыя.
-- Я не про то,-- замѣтила Роза.-- Я хочу сказать, что я чувствую себя безопасной отъ него.
-- Отъ него тебя охранять желѣзныя ворота,-- улыбаясь сказалъ мистеръ Груджіусъ.-- Кромѣ того, я живу напротивъ!
Очевидно, послѣднему обстоятельству мистеръ Груджіусъ придавалъ особое значеніе. Поэтому, простившись съ Розой, онъ объявилъ сторожу, что если кто нибудь ночью пришлетъ за нимъ изъ гостиницы, то посланный получитъ отъ него золотой. Затѣмъ, не довольствуясь этимъ, онъ около часа разгуливалъ передъ желѣзными воротами гостиницы, которая, вѣроятно, представлялась ему клѣткой съ львами, въ которой виситъ гнѣздо голубки.