Прошло цѣлыхъ полгода. Мистеръ Криспаркль сидѣлъ въ пріемной комнатѣ главной лондонской конторы "Гавани филантропіи", ожидая, чтобы его принялъ мистеръ Хонитундеръ.
Въ свои школьные годы занятій, мистеръ Криспаркль занимался атлетическими упражненіями, знавалъ профессоровъ благороднаго состязанія въ боксѣ и два или три раза бывалъ на собраніяхъ боксеровъ. Теперь ему представился случай сдѣлать наблюденіе, что по френологическому сложенію затылки профессіональныхъ филантроповъ были необыкновенно похожи на затылки боксеровъ: у нихъ удивительно были развиты всѣ тѣ части тѣла, которыя необходимы для того, чтобы "заѣхать въ физіономію" тѣмъ, съ кѣмъ они имѣютъ дѣло. Мимо мистера Криспаркля сновало взадъ и впередъ то въ кабинетъ, то изъ кабинета мистера Хонитундера, множество филантроповъ. Видъ у нихъ у всѣхъ былъ чрезвычайно агрессивный: такъ и читалась на ихъ лицахъ готовность "заѣхать въ физіономію" всякому новичку. Казалось, что присутствуешь на собраніи боксеровъ. На самомъ дѣлѣ шли приготовленія къ очередному филантропическому собранію, а всѣ эти профессора филантропіи спорили и говорили о тѣхъ цвѣтахъ своего краснорѣчія, которыми они намѣревались достигнуть успѣха. Въ оффиціальномъ руководителѣ этихъ будущихъ ораторовъ мистеръ Криспаркль немедленно узналъ "alter-ego" того знаменитаго, но уже умершаго, благодѣтеля человѣчества, который славился когда-то своимъ поразительнымъ умѣньемъ устраивать магическій кругъ на боксерскихъ состязаніяхъ при помощи столбовъ и веревокъ. Только трехъ пунктовъ сходства не доставало профессорамъ филантропіи для полной аналогіи съ боксерами. Во-первыхъ, филантропы были очень плохо тренированы: они были черезчуръ мясисты и толсты. Во-вторыхъ, они далеко не были такъ добродушны, какъ любители бокса, и въ разговорахъ оказывались гораздо грубѣе послѣднихъ. Въ-третьихъ, боевой уставъ требовалъ несомнѣнно пересмотра, такъ какъ они могли дѣйствовать противъ своихъ враговъ не только въ предѣлахъ магическаго круга арены, но и за его предѣлами, по всему свѣту. При этомъ имъ дозволялось бить лежачаго, нападать и спереди, и сзади, дозволялось давить и душить врага, топтать его ногами и, вообще, не оказывать ему никакого снисхожденія. Въ послѣднемъ отношеніи профессора боксерскаго искусства были гораздо благороднѣе, чѣмъ профессора филантропіи.
Мистеръ Криспаркль былъ до такой степени поглощенъ раздумьемъ надъ этими сходствами и различіями и своими наблюденіями надъ входившими и выходившими изъ комнаты мистера Хонитундера посѣтителями, что даже не замѣтилъ, какъ выкликнули его имя. Послѣ того, какъ онъ, наконецъ, услышалъ и откликнулся, его ввели въ комнату мистера Хонитундсра.
-- Сэръ,-- обратился мистеръ Хонитундеръ, своимъ громовымъ голосомъ мистеру Криспарклю, какъ къ ученику учитель, составившій о немъ дурное мнѣніе,-- садитесь!
Мистеръ Криспаркль сѣлъ.
Мистеръ Хонитундеръ, между тѣмъ, продолжалъ дѣлать подписи на цѣлой грудѣ циркуляровъ, которыми приглашались записаться въ члены филантропическаго общества разсудительные люди. Сдѣлавъ подписи на извѣстномъ числѣ циркуляровъ, мистеръ Хонитундеръ отдалъ ихъ разсыльному, который совершенно равнодушно собралъ ихъ въ какую-то корзину и затѣмъ вышелъ изъ комнаты.
-- Теперь, мистеръ Криспаркль, поговоримъ,-- сказалъ мистеръ Хонитундеръ, повернувъ на половину свое кресло къ посѣтителю и свирѣпо поглядывая на него, какъ будто хотѣлъ сказать:-- Расправа съ тобой у меня будетъ короткая.-- Такъ какъ-же? Взгляды наши на неприкосновенность человѣческой жизни не сходятся?
-- Вы думаете?-- сказалъ младшій каноникъ.
-- Мы думаемъ, сэръ.
-- А могу я васъ спросить,-- заговорилъ младшій каноникъ,-- каковъ вашъ собственный взглядъ на этотъ предметъ?
-- Что человѣческая жизнь священна и неприкосновенна, сэръ.
-- А могу я спросить васъ,-- продолжалъ младшій каноникъ,-- каковъ мой собственный взглядъ на этотъ предметъ?
-- Клянусь именемъ Св. Георгія!-- воскликнулъ филантропъ, размахивая руками,-- вамъ это должно быть извѣстно лучше, чѣмъ мнѣ!
-- Вѣрно сказано. Но вы начали съ того, что у насъ различные взгляды на этотъ предметъ. Поэтому, я и думалъ, что вамъ извѣстенъ и мой взглядъ. Будьте же добры, скажите, какой мой взглядъ на этотъ предметъ?
-- Тутъ дѣло въ молодомъ человѣкѣ, сэръ,-- сказалъ мистеръ Xонитундеръ, ударяя на словѣ молодой, какъ будто вся суть только въ этомъ и заключалась и какъ будто о старикѣ не могло бы быть и рѣчи,-- да, дѣло въ молодомъ человѣкѣ, насильно стертомъ съ лица земли. А какъ вы назовете это?
-- Убійствомъ,-- сказалъ младшій каноникъ.
-- А какъ вы назовете того, кто сдѣлалъ это?
-- Убійцей,-- отвѣтилъ младшій каноникъ.
-- Я радъ слышать, что вы допускаете такъ много, сэръ,-- замѣтилъ мистеръ Хонитундеръ самымъ вызывающимъ тономъ,-- и я долженъ открыто заявить вамъ, что не ждалъ этого. Тутъ онъ снова вызывающе посмотрѣлъ на мистера Криспаркля.
-- Будьте такъ добры, объясните мнѣ, что значатъ ваши неясныя и ни на чемъ не основанныя выраженія?
-- Я не привыкъ, сэръ,-- заревѣлъ въ отвѣтъ мистеръ Хонитундеръ,-- чтобы себѣ позволяли говорить со мной, какъ съ мальчишкой!
-- Такъ какъ я здѣсь, кромѣ насъ, единственное присутствующее лицо, то никто лучше меня не можетъ знать этого,-- съ полнымъ самообладаніемъ отвѣтилъ младшій каноникъ.-- Но я прервалъ ваше объясненіе...
-- Убійство!-- продолжалъ мистеръ Хонитундеръ своимъ громоподобнымъ голосомъ, скрещивая на груди руки.-- Пролитіе крови! Авель! Каинъ! Я не имѣю ничего общаго аь Каиномъ. Я съ отвращеніемъ отвергаю забрызганную кровью руку, когда она протягивается ко мнѣ.
Вмѣсто того, чтобы влѣзть на стулъ и до хрипоты прославлять своего собесѣдника, какъ это сдѣлалъ бы неизбѣжно каждый филантропъ на митингѣ, мистеръ Криспаркль спокойно переложилъ свои сложенныя ноги, и сказалъ:
-- Я не буду прерывать вашей рѣчи, продолжайте.
-- Заповѣди говорятъ: не убій. Не убій, сэръ!-- продолжалъ мистеръ Хонитундеръ, сдѣлавъ театральную позу, точно онъ ожидалъ отъ мистера Криспаркля, что послѣдній станетъ утверждать: "Вы можете совершить маленькое убійство, только потомъ ужъ больше не дѣлайте этого".
-- Заповѣди говорятъ еще и другое:-- "Не послушествуй на друга твоего свидѣтельства ложна",-- замѣтилъ мистеръ Крисяаркль.
-- Довольно!-- загрохоталъ мистеръ Хонитундеръ съ такой торжественностью, что будь это митингъ, весь домъ рухнулъ бы отъ рукоплесканій.-- До-воль-но! Мои опекаемые достигли совершеннолѣтія, и теперь я свободенъ отъ своихъ обязанностей опекуна, на которыя не могу смотрѣть безъ отвращенія. Вотъ счета, которые вы уполномочены получить, а вотъ и балансъ. Чѣмъ скорѣе вы все это примете отъ меня, тѣмъ лучше. А затѣмъ, я хочу сказать вамъ, сэръ, что для человѣка и младшаго каноника я желалъ бы болѣе приличнаго занятія.-- И онъ кивнулъ головой.-- Да, болѣе приличнаго занятія,-- кивнулъ онъ еще разъ головой.-- Лучшаго за-ня-тія!-- прогремѣлъ онъ и кивнулъ головой въ третій разъ.
Мистеръ Криспаркль слегка покраснѣлъ, но всталъ, вполнѣ владѣя собой.
-- Мистеръ Хонитундеръ,-- сказалъ онъ, беря бумагу,-- что касается того, прилично или дурно то дѣло, за которое я взялся теперь, то это вопросъ вкуса и убѣжденій. Вы, можетъ быть, сочли бы самымъ подходящимъ для меня дѣломъ записаться членомъ вашего общества.
-- Безъ сомнѣнія, сэръ!-- замѣтилъ мистеръ Хонитундеръ, грозно закивавъ головой.-- Для васъ было бы лучше, еслибъ вы давно уже сдѣлали бы это!
-- Я думаю иначе.
-- Напрасно!-- сказалъ мистеръ Хонитундеръ, снова закачавъ головой.-- Я позволяю себѣ думать, что при вашей профессіи для васъ было-бы гораздо лучше самимъ заняться раскрытіемъ и наказаніемъ преступленія, чѣмъ предоставлять это простымъ мірянамъ.
-- Я смотрю на свою профессію съ той точки зрѣнія, которая учитъ, что первая обязанность каждаго облегчить нужду и горе тѣхъ, кто въ отчаяніи и кто угнетенъ,-- сказалъ мистеръ Криспаркль.-- Тѣмъ не менѣе, удовлетвореніе я нахожу въ самомъ себѣ, и не считаю нужнымъ выставлять на видъ мою профессію. Поэтому, я не скажу больше ни слова объ этомъ. Но я считаю своимъ долгомъ заявить вамъ и въ отношеніи мистера Невиля, и его сестры (а также и въ отношеніи себя), что я знаю вполнѣ и настроенія, и мысли мистера Невиля по поводу этого печальнаго событія, и совершенно увѣренъ,-- нисколько не отрицая въ немъ дурныхъ чертъ, требующихъ исправленія, что его показанія вполнѣ добросовѣстны. И пока эта увѣренность есть во мнѣ, я буду ему другомъ. Скажу, однако, что если-бы мнѣ, по какимъ-либо побужденіямъ пришлось измѣнить своему убѣжденію, то мнѣ стало-бы такъ стыдно моей слабости, что ни уваженіе мужчинъ, ни женщинъ, не могло бы сколько ни будь умалить тяжесть сознанія потери самоуваженія къ себѣ.
Хорошій человѣкъ! Мужественный человѣкъ! И при томъ онъ былъ такъ скроменъ. Въ младшемъ каноникѣ было самоувѣренности не больше, чѣмъ въ школьникѣ. Онъ былъ простой и вѣрный исполнитель своего долга и въ большомъ и маломъ. Такими всегда были, и есть, и будутъ всѣ благородные люди. Ничего нѣтъ мелкаго для того, кто имѣетъ настоящую душу.
-- Такъ кому-же вы приписываете убійство?-- спросилъ мистеръ Хонитундеръ, рѣзко поворачиваясь къ нему.
-- Небо запрещаетъ изъ за желанія очистить одного, возводить обвиненіе на другого,-- сказалъ мистеръ Криспаркдь.-- Я не обвиняю никого!
-- Недурно!-- прорычалъ мистеръ Хонитундеръ, съ чувствомъ омерзенія, такъ какъ не въ принципахъ филантропическаго братства былъ подобный взглядъ.-- Впрочемъ, сэръ, вы человѣкъ въ данномъ случаѣ, надо сказать, заинтересованный.
-- Какъ заинтересованный?-- удивился мистеръ Криспаркль, самымъ добродушнымъ образомъ улыбаясь при этомъ.
-- Вы получали плату за вашего ученика и это могло повліять на ваше убѣжденіе,-- грубо замѣтилъ мистеръ Хонитундеръ.
-- И, значитъ, я могу, пожалуй, желать и впредь удержать за собой этотъ доходъ?-- смѣясь спросилъ мистеръ Криспаркль.-- Вы имѣли это въ виду?
-- Да, сэръ,-- огрызнулся профессіональный филантропъ, вставая и демонстративно засовыя руки въ карманы своихъ широкихъ брюкъ,-- да, сэръ. Я не примѣриваю никому воровской шапки. Если-же вы сами напрашиваетесь на это, то извольте, примѣрьте ее. Но я тутъ ни при чемъ.
Мистеръ Криспаркдь взглянулъ на него съ справедливымъ негодованіемъ, и затѣмъ сказалъ:
-- Мистеръ Хонитундеръ, я надѣялся, идя сюда, что мнѣ не придется быть свидѣтелемъ того, какъ вы позволяете себѣ, подъ видомъ благородныхъ побужденій, касаться грязными руками подробностей чужой частной жизни. Но вы дали мнѣ такой богатый матеріалъ въ этомъ отношеніи, что я былъ бы достоинъ прикосновенія къ этой грязи, еслибы смолчалъ. Ваши пріемы отвратительны!
-- Они не по вкусу вамъ, я полагаю, сэръ.
-- Они,-- повторилъ мистеръ Криспаркль, не измѣняя своего тона,-- отвратительны. Они насилуютъ одинаково и чувство справедливости, которое должно быть въ христіанинѣ, и чувство порядочности, которое должно быть въ каждомъ джентльменѣ. Вы приписываете величайшее преступленіе человѣку, котораго я, зная всѣ обстоятельства дѣла, считаю совершенно невиннымъ. И, такъ какъ я расхожусь съ вами въ этомъ главнѣйшемъ пунктѣ, то вы отстаиваете свое мнѣніе... И какъ-же, какимъ способомъ? Вы обращаете обвиненіе противъ меня, вы приписываете мнѣ не только пособничество преступленію, но и считаете меня укрывателемъ преступника! Точно также въ другой разъ, сдѣлавъ изъ меня своего фантастическаго противника, вы усѣлись верхомъ на какой-то нелѣпый принципъ и, прибѣгнувъ къ вашему всегдашнему пріему заявили мнѣ, что я ничему не вѣрю, что у меня нѣтъ вѣры въ Бога, потому что я не хотѣлъ поклониться тому фальшивому Богу, котораго вы сочинили. Точно также въ слѣдующій разъ, когда мы видѣлись, вы сдѣлали великое открытіе, что война бѣдствіе, и предлагали уничтожить ее при помощи разныхъ нелѣпыхъ оффиціальныхъ постановленій. Конечно, я не могъ довѣриться вашему средству, и тогда вы снова прибѣгли къ вашему излюбленному пріему и сдѣлали изъ меня врага человѣческаго рода, сторонника войны, жаждущаго крови ближнихъ? Наконецъ, въ третій разъ вы объявили, что нужно наказывать трезвыхъ за пьяныхъ. И когда я сталъ доказывать, что нужно заботиться о трезвыхъ, вы немедленно, съ большой оффиціальной торжественнстью заявили, что я хочу превратить людей, созданнымъ по образу и подобію Божію, въ свиней и дикихъ звѣрей. Конечно, во всѣхъ этихъ случаяхъ и вы сами, и ваши помощники и сторонники, всѣ эти ваши профессора филантропіи всѣхъ степеней, также понимаете всѣ эти вопросы, какъ какіе-нибудь малайцы. Приписывая обыкновенно, съ невѣроятнымъ легкомысліемъ, всѣмъ вашимъ противникамъ самые низменные мотивы (позвольте мнѣ обратить ваше вниманіе на то, что вы мнѣ сейчасъ сказали и за что вы должны были бы краснѣть), съ такимъ же легкомысліемъ вы ссылаетесь на примѣры, которые такъ же однобоки, какъ въ сложномъ балансѣ дебитъ безъ кредита или кредитъ безъ дебита. Вотъ почему, мистеръ Хонитундеръ, я считаю ваши принципы и вашу филантропическую дѣятельность скверной школой и сквернымъ примѣромъ въ общественной жизни. Но, когда вы со своими принципами залѣзаете въ область частной жизни, то это становится невыносимой мерзостью.
-- Это сильныя выраженія, сэръ!-- воскликнулъ филантропъ.
-- Надѣюсь, что это такъ,-- сказалъ мистеръ Крисларкль.-- Добраго утра.
Онъ вышелъ отъ мистера Хонитундера быстрымъ, нервнымъ шагомъ, но скоро походка его стала обыкновенной, а на лицѣ появилась улыбка, когда онъ вспомнилъ о томъ, что могла бы сказать его фарфоровая старушка, если-бы она могла видѣть, какъ онъ воевалъ съ Хонитундеромъ въ этомъ послѣднемъ маленькомъ дѣлѣ. Мистеръ Криспаркль былъ недостаточно свободенъ отъ всякаго честолюбія, чтобы не сознавать, что пораженіе, нанесенное имъ филантропу, было въ самомъ дѣлѣ значительно.
Онъ пошелъ въ Стэпль-Иннъ, но не къ тому дому, на которомъ стояли буквы П. Д. Т., и въ которомъ жилъ мистеръ Груджіусъ. Поднявшись на лѣстницу онъ оказался передъ незакрытой дверью, открылъ ее и вошелъ въ комнату, въ которой за столомъ сидѣлъ Невиль Ландлессъ. Отъ комнаты и ея обитателя вѣяло одиночествомъ. Невиль былъ мраченъ и такою-же мрачною казалась его комната. Подавшіеся потолки, тяжелыя погнувшіяся балки напоминали тюремное помѣщеніе, а самъ юноша заключеннаго. Тѣмъ не менѣе, въ небольшое угловое окно весело заглядывали солнечные лучи, а на навѣсѣ, который спускался отъ окна къ краю крыши, прыгали воробьи. Меблировка комнаты была самая жалкая, но подборъ книгъ былъ хорошій. По внѣшнему виду все напоминало комнату бѣднаго студента. Что мистеръ Криспаркль самъ выбиралъ и доставилъ Невилдю всѣ эти книги, можно было замѣтить по тому дружелюбному взгляду, который онъ бросилъ на нихъ, войдя въ комнату.
-- Какъ дѣла, Невиль?
-- Я въ хорошемъ настроеніи, мистеръ Криспаркль, и сижу за работой.
-- Я бы хотѣлъ, чтобы ваши зрачки не были такъ расширены и блестящи,-- сказалъ младшій каноникъ, нѣжно высвобождая свою руку изъ руки Невиля.
-- Мои глаза блестятъ отъ того, что я вижу васъ,-- сказалъ Невиль.-- Если бы вы навсегда оставили меня, они бы потускнѣли скоро опять.
-- Не унывайте!-- сказалъ ободряющимъ тономъ мистеръ Криспаркль.-- Бодритесь!
-- Есля-бы я умиралъ, кажется, вашего слова было бы достаточно, чтобы я воскресъ, и еслибъ мой пульсъ пересталъ биться, онъ бы забился опять отъ одного вашего прикосновенія,-- сказалъ Невиль.-- Но я все-таки не унываю, бодрюсь и работаю.
Мистеръ Криспаркль повернулъ Невиля лицомъ къ свѣту.
-- Мнѣ бы хотѣлось, чтобы ваши щеки были болѣе розовыми, Невиль,-- сказалъ онъ, показывая ему на свою румяную щеку.-- Мнѣ бы хотѣлось, что бы васъ побольше освѣщало солнце.
Невиль смутился при этихъ словахъ младшаго каноника и, понизивъ голосъ, сказалъ:
-- У меня нѣтъ еще достаточно мужества для этого. Я и хотѣлъ этого, но не могу еще достигнуть этого. Если бы вы ходили, какъ я, по улицамъ Клойстергэма, если бы вы видѣли, какъ отъ васъ отворачиваются глаза прохожихъ и какъ даже лучшіе проходили подальше отъ меня, чтобы я не коснулся ихъ, вы бы поняли, что не одно только неблагоразуміе заставляетъ меня избѣгать улицы днемъ.
-- Мой бѣдный мальчикъ!-- сказалъ младшій каноникъ такимъ задушевнымъ тономъ, что Невиль схватилъ его руку.-- Я никогда не говорилъ, что это неблагоразумно, и никогда не думалъ, что это такъ. Но, мнѣ бы просто хотѣлось, чтобы вы все-таки выходили.
-- Это даетъ мнѣ самыя сильныя побужденія сдѣлать такъ, какъ вы хотите, но сейчасъ я не могу. Я не могу убѣдить себя, что глаза незнакомыхъ людей, которыхъ я встрѣчаю на улицахъ, не смотритъ на меня съ подозрѣніемъ, и я чувствую это даже ночью. Мнѣ кажется, что на мнѣ лежитъ какое-то пятно, но темнота скрываетъ меня отъ взоровъ прохожихъ, и тогда я не боюсь ихъ.
Мистеръ Криспаркль положилъ руку на плечо юноши и пристально посмотрѣлъ на него.
-- Если бы я могъ перемѣнить свое имя,-- сказалъ Невиль,-- я бы сдѣлалъ это. Но, послѣ того, что вы говорили мнѣ, я не могу сдѣлать этого, такъ какъ понимаю, что это было бы еще хуже. Еслибъ я могъ уѣхать въ какое ни будь удаленное мѣсто, мнѣ стало-бы легче, но и это нельзя сдѣлать по тѣмъ-же соображеніямъ; на это посмотрѣли бы, какъ на бѣгство и подозрѣнія по отношенію ко мнѣ стали-бы еще сильнѣе. Трудно стоять на позорищѣ, когда чувствуешь себя невиннымъ, но я не падаю духомъ.
-- И вы не должны ждать чуда, которое могло бы помочь вамъ, Невиль,-- съ сочувствіемъ замѣтилъ Криспаркль.
-- Нѣтъ, сэръ, я знаю это. Только время и обстоятельства могутъ помочь мнѣ.
-- Я добьюсь вашего оправданія, въ концѣ-концовъ.
-- Я тоже надѣюсь на это и надѣюсь, что доживу до этого.
Замѣтивъ, что его разочарованный тонъ нагналъ облако на лицо младшаго каноника, и что рука его не такая спокойная, какъ всегда, Невиль встрепенулся и сказалъ:
-- Зато превосходная обстановка, чтобы заниматься! Вы знаете, мистеръ Криспаркль, какъ много мнѣ надо изучить во всѣхъ направленіяхъ. Я слѣдую вашему совѣту заниматься юридическими науками и съ вашей помощью, съ помощью такого друга, я надѣюсь достигнуть моей цѣли.
И, снявъ руку мистера Криспаркля со своего плеча, онъ поцѣловалъ ее, сказавъ при этомъ:
-- Какой вы хорошій другъ и помощникъ!
Мистеръ Криспаркль опять взглянулъ на книги, но уже не такъ дружелюбно, какъ прежде.
-- Я вижу по вашему молчанію, что мой бывшій опекунъ находится въ числѣ подозрѣвающихъ меня, мистеръ Криспаркль?
Младшій каноникъ отвѣтилъ:-- Вашъ бывшій опекунъ очень неблагоразумный человѣкъ, и ни одному человѣку нѣтъ дѣла до того, какого о немъ мнѣнія мистеръ Хонитундеръ.
-- Счастье мое, что у меня достаточно средствъ, чтобы прожить и учиться, пока меня оправдаютъ!-- сказалъ Невиль полушутя, но съ грустной нотой въ голосѣ.-- Иначе я бы доказалъ справедливость пословицы, что пока растетъ трава конь сдохнетъ.-- Сказавъ это онъ открылъ нѣсколько лежавшихъ передъ нимъ книгъ. Мистеръ Криспаркль сѣлъ рядомъ съ нимъ, и они вмѣстѣ начали читать, причемъ младшій каноникъ пояснялъ юношѣ непонятныя, отмѣченныя имъ мѣста. Благодаря службѣ младшаго каноника въ соборѣ, онъ не могъ часто ѣздить въ Лондонъ, и его поѣздки туда происходили не чаще двухъ-трехъ разъ въ мѣсяцъ. Но и эти его рѣдкія посѣщенія Невиля были для послѣдняго очень драгоцѣнны. Покончивъ съ занятіями, они подошли къ окну и долго смотрѣли на маленькій цвѣтникъ, устроенный подъ самымъ его окномъ.
-- На будущей недѣлѣ,-- сказалъ мистеръ Криспаркль, вы не будете одни; къ вамъ явится вѣрный товарищъ.
-- Я все-таки, думаю,-- сказалъ Невиль,-- что здѣсь неподходящее мѣсто, чтобы привозить сюда сестру.
-- Я не согласенъ съ вами,-- отвѣтилъ мистеръ Криспаркль.-- Передъ ней будетъ серьезная обязанность, требующая женскаго терпѣнія, женскаго ума и сердца.
-- Я разумѣлъ, что окружающая обстановка здѣсь не годится для женщины и что у Елены не будетъ здѣсь ни друга, ни общества,
-- Вы должны помнить,-- сказалъ мистеръ Криспаркль,-- что здѣсь вы сами и что ей надо будетъ водить васъ на солнце.
Наступило ненадолго молчаніе. Затѣмъ мистеръ Криспаркль началъ снова:
-- Когда мы впервые говорили съ вами, Невиль, вы сказали мнѣ, что ваша сестра вышла изъ всѣхъ испытаній жизни гораздо лучшей, чѣмъ вы, что она выше васъ настолько, насколько соборная колокольня выше трубъ моего дома. Вы помните это?
-- Очень хорошо.
-- Тогда я думалъ, что это съ вашей стороны лишь неумѣренный юношескій восторгъ. Не буду вамъ говорить сейчасъ, что я думаю объ этомъ теперь. Скажу только, что въ смыслѣ мужества и самообладанія она можетъ быть для васъ хорошимъ и полезнымъ примѣромъ
-- Она безупречный характеръ во всѣхъ отношеніяхъ.
-- Думайте такъ, но дѣлайте пока только одно. Ваша сестра умѣетъ управлять своими чувствами. Она справляется съ ними даже тогда, когда она страдаетъ изъ-за своей симпатіи къ вамъ. Не можетъ быть сомнѣнія, что она, такъ-же, какъ и вы, должна была испытывать страданія на тѣхъ улицахъ, на которыхъ страдали вы. Не можетъ быть сомнѣнія, что и ея жизнь заволокли тѣ-же тучи, что и вашу. Но, взявъ себя въ руки и поборовъ свою гордость, она продолжала ходить по улицамъ города съ высоко поднятой головой, и, въ концѣ концовъ добилась того, что на нее стали смотрѣть съ прежнимъ уваженіемъ. И я увѣренъ, что ея поведеніе не измѣнится до конца. Другая душа могла-бы согнуться, но ея никогда.
Блѣдныя щеки юноши вспыхнули краской при этомъ сравненіи, въ которомъ чувствовался нѣкоторый упрекъ.
-- Я сдѣлаю все, чтобы быть похожимъ на нее,-- сказалъ Невиль.
-- Да, сдѣлайте это, и будьте настоящимъ мужчиной. Такимъ-же мужчиной, какою ваша сестра является настоящей женщиной. Скоро совсѣмъ стемнѣетъ. Пойдемте тогда со мной. Вы проводите меня. Но имѣйте въ виду: я-бы не сталъ ждать темноты.
Невиль отвѣтилъ, что онъ готовъ идти съ нимъ сейчасъ-же. Но мистеръ Криспаркль сказалъ, что ему нужно еще зайти на минуту, изъ любезности, къ мистеру Груджіусу и что если Невиль выйдетъ на крыльцо, то онъ встрѣтится съ нимъ прямо на улицѣ.
Мистеръ Груджіусъ сидѣлъ, но обыкновенію, прямой, какъ палка, у окна и пилъ вино. На кругломъ столѣ графинъ и стаканъ стояли около его локтя, а самъ онъ сидѣлъ съ ногами на подоконникѣ. Очевидно, онъ отдыхалъ.
-- Какъ поживаете, уважаемый сэръ?-- обратился мистеръ Груджіусъ къ гостю послѣ того, какъ гостепріимно предложилъ ему все, что только могъ, и послѣ того, какъ гость отъ всего отказался.-- И какъ поживаетъ вашъ питомецъ на той сторонѣ улицы въ комнатѣ, которую я рекомендовалъ вамъ?
Мистеръ Криспаркль отвѣтилъ самымъ любезнымъ образомъ.
-- Я радъ, что вы одобряете эту комнату,-- сказалъ мистеръ Груджіусъ.-- У меня почему-то родилась фантазія всегда имѣть вашего юношу у себя на глазахъ.
Такъ какъ комната Невиля находилась довольно высоко, то, чтобы видѣть ее, мистеру Груджіусу нужно было тоже довольно высоко поднимать глаза, а потому и его фраза могла имѣть лишь символическое значеніе.
-- А какъ поживаетъ мистеръ Джасперъ?-- спросилъ мистеръ Груджіусъ.
Мистеръ Криспаркль отвѣтилъ, что онъ въ добромъ здоровьѣ.
-- А гдѣ вы оставили мистера Джаспера?
Мистеръ Криспаркль отвѣтилъ, что въ Клойстергэмѣ.
-- А когда вы оставили мистера Джаспера?
Мистеръ Криспаркль отвѣтилъ, что сегодня утромъ.
-- Вотъ что!-- сказалъ мистеръ Груджіусъ.-- А онъ не говорилъ вамъ, что собирается уѣхать?
-- Куда?
-- Ну, куда-нибудь,-- сказалъ мистеръ Груджіусъ.
-- Нѣтъ.
-- А, между тѣмъ онъ здѣсь,-- сказалъ мистеръ Груджіусъ, въ то время, какъ глаза его были устремлены въ окно.-- И знаете, онъ выглядитъ не особенно хорошо, какъ вы находите?
Мистеръ Криспаркль выглянулъ тоже въ окно, когда мистеръ Груджіусъ прибавилъ:
-- Если вы будете добры стать за моей спиной въ глубинѣ комнаты и если вы направите ваши взоры на второй этажъ, то вы увидите, какъ я думаю, черезъ окно подозрительную фигуру, въ которой признаете нашего общаго друга.
-- Вы правы!-- воскликнулъ мистеръ Криспаркль.
-- Вотъ видите!-- сказалъ мистеръ Груджіусъ. Затѣмъ онъ прибавилъ, повернувъ такъ быстро свое лицо къ мистеру Криспарклю, что стукнулся съ нимъ головой:-- Какъ вы думаете, что тутъ дѣлаетъ нашъ общій другъ?
Послѣдняя замѣтка въ дневникѣ Джаспера, которую видѣлъ мистеръ Криспаркль, неожиданно вспомнилась ему теперь, и онъ спросилъ мистера Груджіуса:
-- А вы не находите возможнымъ, чтобы Джасперъ слѣдилъ за Невилемъ?
-- Слѣдилъ?-- повторилъ мистеръ Груджіусъ мрачно.-- Вы говорите слѣдилъ?.. Ай, ай, ай!..
-- Это было бы не только мученіемъ для Невиля, но и постояннымъ напоминаніемъ ему о томъ подозрѣніи, которое тяготѣетъ надъ нимъ.
-- Ай, ай, ай!-- повторилъ мистеръ Груджіусъ.-- Я вижу, онъ дожидается васъ?
-- Да.
-- Въ такомъ случаѣ, будьте добры извинить меня, если я выйду вмѣстѣ съ вами и пойду вмѣстѣ съ вами,-- сказалъ мистеръ Груджіусъ.-- Мнѣ пришла фантазія послѣдить сегодняшнюю ночь за нашимъ общимъ другомъ.
Мистеръ Криспаркль кивнулъ въ знакъ согласія головой, и присоединившись къ Невилю пошелъ съ нимъ гулять. Они вмѣстѣ пообѣдали и вмѣстѣ отправились на вокзалъ: мистеръ Криспаркль, чтобы ѣхать домой, Невиль, чтобы, проводивъ младшаго каноника, пойти затѣмъ побродить въ темнотѣ по улицамъ.
Когда Невиль вернулся со своей одинокой прогулки въ свою комнату, была уже полночь. Взобравшись на свою высокую лѣстницу, на верхней площадкѣ которой были открыты окна, Невиль съ изумленіемъ замѣтилъ на подоконникѣ какого-то человѣка, который сидѣлъ на немъ, свѣсивъ ноги наружу и напоминалъ скорѣе безстрашнаго стекольщика, чѣмъ любителя, обыкновенно боящагося за свою шею. Повидимому, незнакомецъ взлѣзъ на окно снаружи, по водосточной трубѣ.
При входѣ Невиля на площадку, незнакомецъ молчалъ, но когда юноша открылъ дверь въ свою комнату, онъ видимо убѣдившись, съ кѣмъ имѣетъ дѣло, сказалъ:
-- Извините, пожалуйста... бобы...
Невиль ничего не понялъ.
-- Вьющіяся растенія,-- сказалъ опять незнакомецъ.-- Красное. Слѣдующая дверь назади..
-- О,-- откликнулся Невиль.-- Гдѣ резеда и левкои?
-- Тотъ самый,-- отвѣтилъ незнакомецъ.
-- Пожалуйста, войдите.
-- Благодарю васъ.
Невиль зажегъ свои свѣчи, и незнакомецъ усѣлся. Онъ былъ широкоплечъ, коренастъ, нѣсколько старообразенъ по фигурѣ, но лицо у него было моложавое. На видъ ему было лѣтъ двадцать восемь, или, самое большее, тридцать. Лицо его было такое загорѣлое, что рядомъ съ его бѣлымъ лбомъ и шеей, которая выглядывала изъ воротничка, онъ производилъ бы даже нѣсколько смѣшное впечатлѣніе, еслибъ не большіе голубые глаза, русые полосы и улыбка, открывающая зубы.
-- Я замѣтилъ,-- началъ было онъ, и спѣшно вставилъ въ свою рѣчь:-- мое имя Тартаръ.
Невиль наклонилъ голову.
-- Я замѣтилъ (извините меня), что вы заперлись, живете затворникомъ и что вамъ, кажется, нравится устроенный мною здѣсь садикъ. Если-бъ вы захотѣли еще большаго, я бы могъ провести тонкія бичевки между моими и вашими окнами, и вьющіяся растенія сами добрались бы до насъ. Кромѣ того у меня есть нѣсколько горшковъ съ резедой и левкоями, и я могъ бы (при помощи лодочнаго крюка, который у меня имѣется) подвѣсить ихъ къ вашимъ окнамъ, а затѣмъ, для поливки ихъ притягивать ихъ къ себѣ. Такимъ образомъ, это нисколько бы васъ не безпокоило. Я не могъ позволить себѣ сдѣлать это безъ нашего разрѣшенія, а потому и рѣшаюсь спросить васъ, согласны-ли вы? Тартаръ, слѣдующая дверь.
-- Вы очень любезны
-- Нисколько. Долженъ оправдаться въ томъ, что явился такъ поздно. Но, замѣтивъ (извините меня), что вы обыкновенно гуляете по ночамъ, я подумалъ, что меньше всего обезпокою васъ, дождавшись вашего прихода. Я всегда живу ничего не дѣлая и всегда боюсь помѣшать людямъ дѣловымъ.
-- Судя по вашей внѣшности я бы не сказалъ этого о васъ.
-- Нѣтъ? Я принимаю это за комплиментъ. Фактъ тотъ, что я воспитался въ Королевской морской школѣ, былъ лейтенантомъ во флотѣ, а затѣмъ ушелъ въ отставку. Побудило меня къ этому то обстоятельство, что мой дядя, разочаровавшійся въ морской службѣ, умеревъ, оставилъ мнѣ наслѣдство, но съ условіемъ, чтобы я вышелъ въ отставку.
-- Недавно, вѣроятно?
-- Да. До того я служилъ лѣтъ двѣнадцать-пятнадцать. Сюда я пріѣхалъ мѣсяцевъ за девять до васъ. Я выбралъ это мѣсто потому, что я служилъ послѣднее время на маленькомъ корветѣ и мнѣ нравилось, по воспоминанію о немъ, стукаться головой о низкіе потолки. Кромѣ того, по моему, человѣкъ, который раньше жилъ на корабляхъ, не долженъ пріучать себя къ роскоши. Затѣмъ, никогда не имѣвъ привычки къ землѣ, я, прежде, чѣмъ пріобрѣсти себѣ помѣстье, рѣшилъ пріобрѣсти ящики съ землей.
Эти слова были сказаны такъ весело и добродушно, что шутка вышла очень смѣшной.
-- Однако,-- сказалъ лейтенантъ,-- я достаточно наговорилъ уже о себѣ. Это не въ моихъ привычкахъ, но было необходимо, чтобы представиться вамъ въ настоящемъ видѣ. Если вы согласитесь исполнить мою просьбу, вы дадите мнѣ занятіе. Но, пожалуйста, не думайте, что я хочу нарушить ваше одиночество, или навязаться къ вамъ въ знакомые.
Невиль отвѣтилъ, что онъ будетъ очень благодаренъ и что съ радостью принимаетъ его предложеніе.
-- Я очень радъ, что могу взять ваши окна на буксиръ,-- сказалъ лейтенантъ.-- Изъ того, что я видѣлъ, когда вы выглядывали ко мнѣ въ садикъ, я могу предполагать (извините меня), что вы слишкомъ много занимаетесь и что у васъ слабое здоровье. Могу я спросить: вы вообще слабаго здоровья или больны чѣмъ нибудь?
-- У меня большое горе,-- сказалъ Невиль, сконфузившись. Оно и повліяло на меня. Хуже болѣзни.
-- Простите!-- сказалъ мистеръ Тартаръ.
Съ величайшей деликатностью онъ перевелъ опять разговоръ на тему объ окнахъ и спросилъ можетъ-ли онъ выглянуть въ одно изъ нихъ.
Какъ только Невиль открылъ одно изъ оконъ, онъ немедленно выпрыгнулъ изъ него на навѣсъ.
-- Ради Бога, не дѣлайте этого!-- закричалъ Невиль. Куда вы, мистеръ Тартаръ? Вы разобьетесь въ дребезги!
-- Все обстоитъ благополучно!-- сказалъ лейтенантъ, спокойно осматриваясь кругомъ. Бечевки и подставки будутъ укрѣплены завтра утромъ прежде, чѣмъ вы проснетесь. Вы позволите мнѣ отправиться домой этимъ кратчайшимъ путемъ и пожелать вамъ покойной ночи?
-- Мистеръ Тартаръ!-- закричалъ Невиль. Что вы дѣлаете! У меня голова кружится, смотря на васъ!
Но мистеръ Тартаръ, махнувъ только рукой, съ ловкостью кошки прыгнулъ въ зелень, раскинувшуюся около его окна, и, не сорвавъ ни одного листа, исчезъ въ свою квартиру.
Въ тотъ же самый моментъ мистеръ Груджіусъ, приготовлявшійся ко сну, въ послѣдній разъ приподнялъ оконную занавѣску и взглянулъ на окна противоположнаго дома. Къ счастью, глаза его были устремлены на комнату Невиля съ главнаго фасада, а не со стороны двора. Если-бъ онъ замѣтилъ таинственное появленіе и исчезновеніе мистера Тартара, его сонъ былъ бы нарушенъ на всю ночь. Но мистеръ Груджіусъ ничего этого не видѣлъ. Не замѣчая, никакихъ огней въ окнахъ, на которыя онъ взглянулъ, онъ перевелъ глаза отъ этихъ оконъ на звѣзды, точно хотѣлъ отъ нихъ получить отвѣтъ на какой-то вопросъ, на какую-то тайну, которая занимала и тревожила его умъ.
Не онъ одинъ, впрочемъ, хотѣлъ бы прочесть то, что начертано невѣдомой намъ рукой на небѣ. Всѣ люди хотятъ этого, но никто изъ нихъ не знаетъ даже азбуки звѣздныхъ сочетаній. Да и можно, ли узнать ее въ этой стадіи нашего существованія на землѣ? А безъ знанія азбуки нельзя читать ни на какомъ языкѣ.