Неутомимая миссисъ Спарситъ, жестоко простуженная, охрипшая до полной потери голоса, чихавшая такъ порывисто, что ея монументальная фигура, казалось, рисковала разсыпаться, гонялась за своимъ патрономъ до тѣхъ поръ, пока не настигла его въ столицѣ. Тутъ она во всемъ своемъ величіи обрушилась на мистера Баундерби въ гостиницѣ на Сентъ-Джемсъ-стритѣ и выпалила своею ошеломляющей новостью, какъ изъ пушки. Выполнивъ съ величайшимъ наслажденіемъ свою высокую миссію, достойная леди лишилась чувствъ, уткнувшись носомъ въ воротникъ почтеннаго фабриканта.
Тотъ первымъ долгомъ поспѣшилъ стряхнуть ее съ себя, предоставивъ ей проходить черезъ всѣ перипетіи нервнаго припадка на полу, какъ она знаетъ. Затѣмъ прибѣгъ къ энергичнымъ средствамъ оживленія: крутилъ большіе пальцы миссисъ Спарситъ, хлопалъ ее по рукамъ, окачивалъ ей лицо холодной водой и набилъ полный ротъ соли. Когда эти мѣры оказали свое дѣйствіе (наступившее весьма быстро) и она очнулась, мистеръ Баундерби, не предложивъ ей ничего иного для подкрѣпленія силъ, помчалъ ее на курьерскій поѣздъ и привезъ еле живую въ Коктоунъ.
Съ точки зрѣнія классической руины миссисъ Спарситъ представляла интересное зрѣлище по прибытіи восвояси; но съ другой стороны, ущербъ, понесенный ей за послѣднее время, былъ такъ громаденъ, что умалялъ ея права на всеобщее восхищеніе. Безусловно равнодушный къ плачевному состоянію ея костюма и здоровья, безчувственный, какъ скала, къ ея жалкому чиханью, патронъ немедленно сунулъ несчастную въ кэбъ и потащилъ съ собою въ Стонъ-Лоджъ.
-- Ну, Томъ Гредграйндъ,-- сказалъ Баундерби, врываясь поздно вечеромъ въ кабинетъ своего тестя,-- вотъ эта леди,-- миссисъ Спарситъ,-- вѣдь, вы знакомы съ нею?-- сообщитъ вамъ кое-что, отъ чего вы остолбенѣете.
-- Значитъ вы не получили моего письма!-- воскликнулъ мистеръ Гредграйндъ, удивленный такимъ нашествіемъ.
-- Не получилъ вашего письма, сэръ!-- заоралъ Баундерби.-- Не до писемъ теперь! Нашли когда говорить о письмахъ съ Джозіей Баундерби изъ Коктоуна при его настоящемъ настроеніи духа!
-- Баундерби,-- возразилъ мистеръ Гредграйндъ тономъ сдержаннаго увѣщанія, я говорю объ очень важномъ письмѣ по поводу Луизы.
-- Томъ Гредграйндъ,-- подхватилъ Баундерби, колотя со всей силы ладонью по столу,-- я говорю также о весьма важномъ извѣстіи насчетъ Луизы, полученномъ мною. Миссисъ Спарситъ, сударыня, пожалуйте сюда.
Несчастная леди тщетно пыталась дать свои свидѣтельскія показанія, голосъ у ней совершенно пропалъ, и она только знаками указывала на свое воспаленное горло. Ея безпомощная жестикуляція и судорожныя подергиванья лица вывели, наконецъ, патрона изъ терпѣнія. Схвативъ миссисъ Спарситъ за руку, онъ тряхнулъ ее безъ всякой церемоніи.
-- Если вы ужъ не можете высказаться толкомъ, сударыня, то предоставьте лучше говорить мнѣ. Теперь не время даже для благородной леди съ знатнымъ родствомъ бормотать себѣ подъ носъ, хрипѣть и давиться. Томъ Гредграйндъ, миссисъ Спарситъ недавно привелось совершенно случайно услышать подъ открытымъ небомъ одинъ разговоръ между вашей дочерью и вашимъ дражайшимъ другомъ -- джентльменомъ, мистеромъ Джемсомъ Гартхаузомъ.
-- Неужели!-- произнесъ мистеръ Гредграйндъ.
-- Да, вотъ оно какъ!-- подхватилъ Баундерби. И въ этомъ разговорѣ...
-- Безполезно передавать мнѣ его содержаніе, Баундерби. Я знаю, что произошло.
-- Знаете?-- повторилъ Баундерби, наступая со всей своей запальчивостью на тестя, взбѣшенный его хладнокровіемъ и мягкостью. Пожалуй, вамъ извѣстно также и то, гдѣ находится въ данное время ваша дочка?
-- Несомнѣнно. Она здѣсь.
-- Здѣсь?
-- Любезнѣйшій Баундерби, позвольте прежде всего попросить васъ воздержаться отъ крика и рѣзкихъ выходокъ въ нашихъ обоюдныхъ интересахъ. Луиза здѣсь. Какъ только она успѣла отдѣлаться отъ того джентльмена, о которомъ идетъ рѣчь и котораго я ввелъ въ вашъ домъ, въ чемъ горько раскаиваюсь, моя дочь немедленно пріѣхала сюда подъ мою защиту. Самъ я только что вернулся изъ Лондона, когда она явилась ко мнѣ и вошла вотъ въ эту комнату. Луиза примчалась съ поѣздомъ въ городъ, а оттуда прибѣжала въ Стонъ-Лоджъ по жестокому ливню, подъ бушевавшей грозой, въ состояніи близкомъ къ помѣшательству. Само собою разумѣется, съ той минуты она не покидала моего дома. Поэтому прошу васъ убѣдительно не поднимать скандала, какъ ради нея, такъ и ради вашей собственной пользы.
Мистеръ Баундерби съ минуту озирался во всѣ стороны, избѣгая только смотрѣть на миссисъ Спарситъ, послѣ чего, круто повернувшись къ племянницѣ леди Скаджерсъ, сказалъ суровымъ тономъ:
-- Ну, сударыня, мы были бы рады послушать, что сообщите вы намъ въ оправданіе своей сумасшедшей скачки по всей округѣ на курьерскихъ поѣздахъ съ цѣлымъ коробомъ небылицъ вмѣсто поклажи?
-- Сэръ,-- прохрипѣла несчастная женщина,-- нервы мои теперь слишкомъ потрясены, а здоровье слишкомъ пострадало на вашей службѣ, чтобы я могла искать прибѣжища въ чемъ нибудь иномъ, кромѣ слезъ.
И она немедленно перешла отъ словъ къ дѣлу.
-- Позвольте, сударыня,-- воскликнулъ Баундерби,-- вотъ что могу я возразить вамъ на это. Не желая оскорблять васъ замѣчаніями, пожалуй, несовмѣстными съ достоинствомъ особы знатнаго рода, я, тѣмъ не менѣе, нахожу, что кромѣ слезъ вамъ осталось еще иное прибѣжище, а именно карета. Кэбъ, привезшій васъ сюда, стоитъ у крыльца. Разрѣшите мнѣ проводить васъ до него и отправить на вашу квартиру у меня въ банкѣ. А по пріѣздѣ туда совѣтую вамъ тотчасъ поставить ноги въ самую горячую воду, какую только вы въ состояніи вытерпѣть, и выпить, когда ляжете въ постель, рому, вскипяченнаго съ масломъ.
Съ этими словами мистеръ Баундерби протянулъ правую руку злополучной леди, заливавшейся слезами, и довелъ ее до экипажа, при чемъ она жалобно чихала всю дорогу. Вскорѣ онъ вернулся къ тестю одинъ.
-- По вашему лицу, Томъ Гредграйндъ,-- началъ зять,-- я замѣтилъ, что вы желаете объясниться со мною. Извольте. Предупреждаю, однако, заранѣе, что я настроенъ неособенно пріятно. Мнѣ далеко не понутру настоящая исторія даже въ томъ видѣ, какъ вы ее представили, признаюсь откровенно; и вообще, я нахожу, что ваша дочь не оказывала мнѣ той покорности и подчиненія, которыхъ Джозія Баундерби изъ Коктоуна вправѣ требовать отъ своей жены. У васъ, смѣю сказать, свой взглядъ на это, а у меня свой,-- я знаю. Если вы намѣрены высказать мнѣ сегодня вечеромъ что либо несогласное съ моимъ чистосердечнымъ замѣчаніемъ, то лучше и не начинайте.
Примирительный тонъ мистера Гредграйнда вызывалъ еще большій задоръ и неуступчивость со стороны мистера Баундерби по всѣмъ пунктамъ. Таковы уже были свойства его милаго характера.
-- Любезнѣйшій Баундерби...-- началъ въ отвѣтъ мистеръ Гредграйндъ.
-- Прошу прощенья,-- перебилъ Баундерби,-- я вовсе не имѣю надобности быть слишкомъ любезнымъ. Это для начала. Когда я становлюсь любезенъ чьему нибудь сердцу, то такъ и знаю, что меня собираются околпачить. Моя рѣчь невѣжлива, но, вѣдь, вамъ извѣстно, что я не отличаюсь вѣжливостью. Если вы любите учтивость, то и знаете, гдѣ ее найти. У васъ есть друзья-джентльмены, которые могутъ поставить вамъ сколько угодно этого товара. А я не держу его у себя.
-- Баундерби,-- продолжалъ мистеръ Гредграйндъ,-- всѣ мы подвержены ошибкамъ...
-- Я считалъ васъ выше такой слабости,-- отозвался Баундерби.
-- Можетъ быть, я и самъ думалъ такъ. Но теперь я повторяю: всѣ мы склонны къ ошибкамъ и я былъ бы вамъ весьма благодаренъ за вашу деликатность, еслибъ вы избавили меня отъ вашихъ намековъ на Гартхауза. Въ нашемъ разговорѣ я не стану прохаживаться насчетъ вашей съ нимъ дружбы и вашего поощренія его визитовъ, но прошу васъ въ свою очередь не упрекать меня знакомствомъ съ нимъ.
-- Я ни разу не упоминалъ его имени,-- возразилъ Баундерби.
-- Ну, хорошо, хорошо!-- замѣтилъ мистеръ Гредграйндъ съ терпѣливымъ и даже покорнымъ видомъ.-- Баундерби,-- продолжалъ онъ, посидѣвъ минуту въ задумчивости,-- я имѣю поводъ сомнѣваться, чтобъ мы когда нибудь вполнѣ понимали Луизу.
-- Кто это мы, позвольте васъ спросить?
-- Ну, если хотите, я одинъ,-- отвѣчалъ тесть на запальчивый вопросъ;-- я сомнѣваюсь, что понималъ свою дочь. Я сомнѣваюсь, что она была воспитана много правильно.
-- Попали въ самую точку,-- подхватилъ Баундерби.-- Въ этомъ я съ вами согласенъ; значитъ, вы догадались, наконецъ? Воспитаніе! Я объясню вамъ, въ чемъ оно заключается: это быть выгнаннымъ на улицу голымъ и босымъ и терпѣть скудость во всемъ, кромѣ затрещинъ. Вотъ что я называю воспитаніемъ.
-- Я увѣренъ, здравый смыслъ подскажетъ вамъ, что каковы бы ни были преимущества такой педагогической системы, она все-таки трудно примѣнима къ дѣвочкамъ,-- возразилъ мистеръ Гредграйндъ съ полнымъ смиреніемъ.
-- Совсѣмъ не вижу этого, сэръ,-- огрызнулся упрямый Баундерби.
-- Хорошо,-- вздохнулъ тестъ,-- оставимъ этотъ вопросъ.-- У меня нѣтъ ни малѣйшей охоты къ спору. Я стараюсь исправить то, что было упущено мною, если это возможно, и надѣюсь, что вы будете способствовать мнѣ въ томъ съ полнымъ доброжелательствомъ, Баундерби, потому что я страшно огорченъ.
-- Не понимаю васъ,-- сказалъ зять съ разсчитаннымъ упорствомъ,-- значитъ, и не могу давать никакихъ обѣщаній.
-- По моему, дорогой Баундерби,-- продолжалъ мистеръ Гредграйндь въ прежнемъ подавленномъ и примирительномъ тонѣ,-- въ какихъ нибудь нѣсколько часовъ я узналъ характеръ Луизы лучше, чѣмъ во всѣ предшествующіе годы. Такое просвѣтлѣніе послѣдовало насильственнымъ путемъ, весьма мучительнымъ для меня и я не приписываю себѣ чести этого открытія. Какъ видно -- вы конечно удивитесь, услыхавъ это отъ меня -- какъ видно, бъ характерѣ Луизы кроются свойства, которыя... которыми я непростительно пренебрегъ и даже отчасти извратилъ ихъ. И вотъ я... мнѣ хотѣлось бы вамъ сказать, что еслибъ вы согласились придти мнѣ на помощь, мы могли бы общими силами сдѣлать еще кое что; Луизу слѣдовало бы предоставитъ на нѣкоторое время самой себѣ и ея лучшимъ побужденіямъ... слѣдовало бы пробудить въ ней лучшія стороны ея натуры лаской и вниманіемъ. Это было бы гораздо полезнѣе для нашего общаго благополучія. Луиза,-- прибавилъ мистеръ Гредграйндь, заслоняя рукой лицо,-- всегда была коей любимицей.
Вспыльчивый Баундерби до того побагровѣлъ и раздулся, услыхавъ такія рѣчи, что былъ, дѣйствительно, близокъ къ апоплексическому удару; у него побагровѣли даже уши отъ негодованія. Однако, онъ только спросилъ:
-- Вы хотѣли бы оставить ее на нѣкоторое время у себя?
-- Да... я хотѣлъ посовѣтовать вамъ, дорогой Баундерби, чтобы вы разрѣшили Луизѣ погостить у меня. Она останется здѣсь на попеченіи Сэсси (вы, конечно, помните Сесилію Джюпъ?), которая понимаетъ ее и пользуется довѣріемъ моей дочери.
-- Изъ всего этого я заключаю, Томъ Гредграйндь,-- сказалъ Баундерби, вставая и засовывая руки въ карманы, что вы держитесь того мнѣнія, будто бы между Лу Баундерби и мною существуетъ то, что называется у людей нѣкоторымъ несоотвѣтствіемъ характеровъ?
-- Боюсь, что существуетъ общее несоотвѣтствіе между Луизой и... и... и почти всѣми условіями, въ которыя я ее поставилъ,-- послѣдовалъ скорбный отвѣтъ отца.
-- Ну, такъ слушайте, Томъ Гредграйндъ,-- сказалъ Баундерби, багровый отъ ярости.-- Онъ стоялъ передъ тестемъ, разставивъ ноги, еще глубже засунувъ руки въ карманы, тогда какъ его волосы напоминали травянистый лугъ, гдѣ бушевалъ, какъ буйный вѣтеръ, его гнѣвъ.-- Вы кончили свой сказъ. Теперь насталъ мой чередъ. Я коктоунскій гражданинъ, я Джозія Баундерби изъ Коктоуна. Я знаю каждый кирпичъ въ этомъ городѣ, знаю его фабрики, его трубы и его рабочія руки. Все это мнѣ коротко знакомо. Все это осязаемо. Но когда мнѣ толкуютъ о какихъ то воображаемыхъ свойствахъ характера, я всегда говорю тому, отъ кого это слышу, кто бы онъ ни былъ, что вижу его насквозь. Подо всѣмъ этимъ кроется черепашій супъ и лакомая дичь, золотая ложка и желаніе кататься въ каретѣ шестерней. Вотъ что понадобилось вашей дочкѣ. Если вы того мнѣнія, что она должна имѣть, чего захотѣла, то я совѣтую вамъ самимъ доставитъ ей эту роскошь. Такъ и знайте, Томъ Гредграйндъ, что она никогда не получитъ ея отъ меня.
-- Баундерби,-- замѣтилъ мистеръ Гредграйндъ,-- я надѣялся, что послѣ моей просьбы вы заговорите въ иномъ тонѣ.
-- Погодите крошечку,-- продолжалъ Баундерби;-- вы кончили свой сказъ, надѣюсь; я выслушалъ его; выслушайте же и вы меня, сдѣлайте одолженіе. Не дѣлайтесь образцомъ несправедливости и непослѣдовательности, потому что если мнѣ теперь больно видѣть Тома Гредграйнда, дошедшаго до его теперешняго малодушія, то будетъ еще больнѣе, если онъ упадетъ такъ низко. Значитъ, вы дали мнѣ понять, что между вашей дочерью и мною существуетъ несоотвѣтствіе того или иного рода. Въ отвѣтъ на это я даю понять вамъ, что здѣсь безспорно существуетъ несоотвѣтствіе первой величины и, насколько я понимаю, происходитъ оно отъ того, что ваша дочь не цѣнитъ, какъ слѣдуетъ, достоинствъ своего мужа и не проникнута сознаніемъ, какую честь приноситъ ей такой брачный союзъ. Достаточно ясно сказано, надѣюсь?
-- Баундерби,-- тономъ увѣщанія, замѣтилъ мистеръ Гредграйндъ,-- это безразсудно.
-- Неужели?-- подхватилъ Баундерби.-- Весьма радъ слышать это отъ васъ. Вѣдь, если Томъ Гредграйндъ при его нынѣшнихъ взглядахъ утверждаетъ, что мои слова безразсудны, это служитъ мнѣ лучшимъ доказательствомъ, что они чертовски разумны. Съ вашего позволенія, я продолжаю. Мое происхожденіе вамъ извѣстно. Вы знаете также, что много лѣтъ въ своей жизни я не нуждался въ обувальной машинкѣ по той простой причинѣ, что ходилъ безъ обуви, прямо босикомъ. Тѣмъ не менѣе можете вѣрить или не вѣрить, это какъ вамъ угодно, существуютъ леди -- природныя аристократки, принадлежащія къ извѣстнымъ фамиліямъ, да еще къ какимъ!-- которыя готовы лобызать слѣды моихъ ногъ.
Онъ выпалилъ этимъ, какъ ракетой, прямо въ голову тестю.
-- А, вѣдь, ваша дочка,-- продолжалъ Баундерби,-- какъ вамъ самимъ извѣстно, далеко не знатнаго рода. Конечно, для меня все это трынъ трава,-- и вы отлично знаете, что я не гонюсь за знатностью; тѣмъ не менѣе это фактъ, и вы не въ силахъ измѣнить его, Томъ Гредграйндъ. Какъ вы полагаете, для чего я говорю все это?
-- Во всякомъ случаѣ, не для того, чтобъ пощадить меня,-- тихо вымолвилъ мистеръ Гредграйндъ.
-- Выслушайте меня,-- сказалъ Баундерби,-- и не прерывайте, пока придетъ вашъ чередъ. Я говорю это, потому что особы съ важнымъ родствомъ дивились, видя, какъ ведетъ себя Луиза, дивились ея безчувственности и моему снисхожденію. Я и самъ удивляюсь теперь, какъ могъ допускать все это, но больше я не намѣренъ терпѣть.
-- Баундерби,-- произнесъ мистеръ Гредграйндъ, вставая,-- по моему, чѣмъ скорѣе мы кончимъ сегодня этотъ разговоръ, тѣмъ будетъ лучше.
-- Напротивъ, Томъ Гредграйндъ, я нахожу, что чѣмъ подробнѣе обсудимъ мы это дѣло, тѣмъ лучше. По крайней мѣрѣ,-- оговорился онъ,-- дайте мнѣ высказаться до конца, а затѣмъ я, пожалуй, согласенъ и прекратить нашу бесѣду. Я хочу задать вамъ вопросъ, который приведетъ насъ кратчайшимъ путемъ къ желанному концу. Что вы хотѣли сказать вашимъ недавнимъ предложеніемъ?
-- Какъ, что я хотѣлъ сказать, Баундерби?
-- Ну да, вашимъ предложеніемъ, чтобъ Луиза погостила у васъ въ домѣ?-- пояснилъ Баундерби, тряся своей лохматой головой.
-- Этимъ я выражалъ надежду, что все уладится между вами мирнымъ образомъ, что вы согласитесь предоставить Луизѣ время немного успокоиться и одуматься на свободѣ въ родительскомъ домѣ, такъ какъ это могло бы повести къ постепенной перемѣнѣ вашихъ обоюдныхъ отношеній къ лучшему.
-- Вы разсчитывали, что я размякну и проникнусь вашими идеями о несоотвѣтствіи между нами?-- спросилъ Баундерби.
-- Да, пожалуй, такъ, если вы непремѣнно хотите облечь мою мысль въ подобную форму.
-- Что могло вамъ ее внушить?-- допытывался Баундерби.
-- Я уже говорилъ, что, по-моему, никто не понималъ Луизы. Неужели я требую отъ васъ слишкомъ многаго? Вы настолько старше Луизы. Неужели вы откажетесь помочь мнѣ направить ее на истинный путь? Вы приняли на себя громадное обязательство, женившись на ней; вы взяли ее на радость и горе... на... на...
Мистеру Баундерби, пожалуй, пришлось не понутру повтореніе собственныхъ словъ, сказанныхъ имъ нѣкогда Стефену Блэкпулю, по крайней мѣрѣ, онъ перебилъ тестя гнѣвной вспышкой.
-- Позвольте,-- воскликнулъ онъ,-- мнѣ нѣтъ надобности напоминать о томъ. Я и самъ знаю, для чего на ней женился. Это не ваше дѣло и вамъ нечего въ него соваться, таково мое мнѣніе.
-- Я хотѣлъ только замѣтить, Баундерби, что всѣмъ людямъ болѣе или менѣе свойственно ошибаться, не исключая даже и васъ, и что нѣкоторая уступчивость съ вашей стороны, въ виду принятыхъ вами на себя обязательствъ, была бы не только истинно добрымъ дѣломъ, но, пожалуй, вашимъ долгомъ относительно Луизы.
-- Я думаю совсѣмъ иначе,-- вскипѣлъ Баундерби,-- и намѣренъ покончить эту исторію согласно моимъ собственнымъ убѣжденіямъ. У меня нѣтъ ни малѣйшей охоты ссориться изъ-за этого съ вами, Томъ Гредграйндъ. Говоря по правдѣ, я нашелъ бы унизительнымъ для своей репутаціи затѣвать ссору по такому поводу. Что касается вашего друга джентльмена, то онъ можетъ убираться, куда ему угодно. Если онъ попадется мнѣ еще разъ, я выскажу ему свое мнѣніе о немъ; если не попадется, не выскажу, потому что это было бы недостойно меня. Что же касается вашей дочери, которую я сдѣлалъ Лу Баундерби и которой, пожалуй, было бы лучше оставаться Лу Гредграйндъ, то если она не вернется домой завтра ровно въ полдень, я пойму это въ томъ смыслѣ, что они предпочитаетъ оставаться въ другомъ мѣстѣ, и отправлю сюда ея гардеробъ и все прочее. На будущее время вы потрудитесь уже сами заботиться о ней. А вотъ что я скажу добрымъ людямъ вообще насчетъ несоотвѣтствія, которое заставило меня сложить съ себя такимъ образомъ свой супружескій долгъ. Я -- Джозія Баундерби изъ Коктоуна былъ воспитанъ на одинъ ладъ, а жена моя, дочь Тома Гредграйндъ, была воспитана совсѣмъ на другую стать, и мы не могли идти въ одной упряжкѣ. Кажется, всѣ достаточно знаютъ меня здѣсь, какъ человѣка недюжиннаго, и большая часть общества довольно скоро пойметъ, что мнѣ требовалась и жена недюжиннаго разбора, которая мало по малу возвысилась бы до меня.
-- Обдумайте это хорошенько, Баундерби, прошу васъ,-- убѣждалъ его тесть,-- прежде чѣмъ вы придете къ такому рѣшенію.
-- Я всегда скоръ въ своихъ рѣшеніяхъ,-- возразилъ Баундерби, нахлобучивая шляпу,-- и никогда не мямля, если разъ задумалъ что нибудь сдѣлать. Меня удивило бы подобное замѣчаніе со стороны Тома Гредграйнда по адресу Джозіи Баундерби изъ Коктоуна, котораго онъ успѣлъ порядочно узнать, еслибъ я могъ удивляться какому нибудь поступку Тома Гредграйнда вообще послѣ того, какъ онъ сталъ защищать всякую сантиментальную дребедень. Итакъ, я высказалъ вамъ свое рѣшеніе, больше мнѣ нечего сказать. Спокойной ночи!
Мистеръ Баундерби пріѣхалъ домой на свою городскую квартиру и улегся въ постель. На слѣдующій день, въ пять минутъ перваго, онъ распорядился чтобы всѣ вещи миссисъ Баундерби были тщательно уложены и отправлены къ Тому Гредграйнду. Послѣ того онъ напечаталъ въ газетѣ объявленіе о продажѣ своего имѣнія по вольной цѣнѣ и зажилъ опять своей прежней жизнью одинокаго холостяка.