Кабачокъ носилъ громкое названіе "Гербъ Пегаса". Оно не совсѣмъ подходило къ нему, но, тѣмъ не менѣе, на вывѣскѣ подъ намалеваннымъ крылатымъ конемъ красовалась эта странная надпись латинскими буквами. А пониже ея, на развернутомъ свиткѣ, живописецъ начерталъ слѣдующія строки:
"Изъ хорошаго солода доброе пиво,
Войдите и вамъ нацѣдятъ его.
Изъ хорошаго вина добрая водка,
Кликните кличъ и вамъ ее подадутъ".
На стѣнѣ за грязнымъ прилавкомъ висѣлъ въ рамкѣ подъ стекломъ другой Пегасъ -- театральный -- съ настоящими газовыми крыльями, весь усыпанный звѣздами изъ золоченой бумаги и въ эфирной упряжи изъ краснаго шелка.
Такъ какъ на улицѣ стало слишкомъ темно, для того чтобъ можно было разсмотрѣть вывѣску, а кабачокъ освѣщался черезчуръ скудно, чтобъ увидѣть картинку, то мистеръ Гредграйндъ и мистеръ Баундерби не имѣли повода возмутиться этими миѳологическими изображеніями. Они послѣдовали за дѣвочкой по крутой лѣстницѣ, не встрѣтивъ никого, и остановились на первой площадкѣ въ темнотѣ. Посѣтители ожидали каждую минуту, что Меррилегъ подастъ свой голосъ, однако, превосходно дрессированная собака не залаяла, когда дѣвочка появилась на порогѣ, держа въ рукахъ зажженную свѣчу.
-- Отца нѣтъ въ комнатѣ, сэръ,-- сказала она въ сильнѣйшемъ изумленіи.-- Неугодно ли будетъ вамъ пройти; я сейчасъ отыщу его.
Они вошли, и Сэсси, подвинувъ имъ два стула, поспѣшно удалилась быстрой и легкой походкой. То была невзрачная, скудно меблированная комната съ кроватью у стѣны. Бѣлый колпакъ, украшенный двумя павлиньими перьями и торчащей кверху косичкой, въ которомъ синьоръ Джюпъ каждый вечеръ "оживлялъ различныя представленія вполнѣ пристойными шекспировскими шутками и остротами", висѣлъ на гвоздѣ; но кромѣ него, здѣсь не было больше никакой принадлежности клоунскаго гардероба, никакого признака самого клоуна или его профессіи. Что же касается пса, то, должно быть, почтенный предокъ этого чудесно выдрессированнаго животнаго, находившійся въ ноевомъ ковчегѣ, былъ случайно выкинутъ оттуда, такъ какъ ничто не указывало ни слуху, ни зрѣнію на присутствіе собаки въ кабачкѣ подъ Гербомъ Пегаса.
Посѣтители слышали хлопанье дверей въ комнатахъ наверху, куда Сэсси поочередно заглядывала въ поискахъ за своимъ отцомъ, и, наконецъ, до нихъ долетѣли голоса, выражавшіе изумленіе. Дѣвочка вернулась обратно бѣгомъ, открыла истертый и обтрепанный чемоданъ, нашла его пустымъ и дико озиралась теперь по сторонамъ, стиснувъ руки, съ ужасомъ на лицѣ.
-- Должно быть, отецъ вернулся за чѣмъ нибудь въ циркъ, сэръ. Не знаю, что ему понадобилось, но онъ долженъ быть тамъ; я приведу его въ одну минуту.
Она опять убѣжала, даже безъ шляпы; только ея длинные темные, по дѣтски распущенные волосы развѣвались по вѣтру.
-- Что она толкуетъ!-- подхватилъ мистеръ Гредграйндъ.-- Вернуться черезъ минуту! Да, вѣдь, это больше мили отсюда.
Не успѣлъ мистеръ Баундерби отвѣтитъ, какъ въ дверяхъ показался молодой человѣкъ и, промолвивъ:-- "Съ вашего позволенія, джентльмены!" -- вошелъ въ комнату, заложивъ руки въ карманы. Его гладко выбритое лицо, худое и желтовато-блѣдное, отѣнялось темными густыми волосами, зачесанными валикомъ вокругъ головы и раздѣленными посрединѣ проборомъ. Его ноги были очень крѣпки, но не пропорціонально коротки, а грудь и спина также непропорціонально широки. Онъ щеголялъ въ рыночномъ пальто и въ узкихъ брюкахъ, съ шарфомъ на шеѣ; отъ него несло ламповымъ масломъ, соломой, апельсинной коркой, лошадинымъ кормомъ и опилками; то былъ замѣчательный образецъ центавра -- помѣсь конюшни и театра. Трудно было бы съ точностью опредѣлить, гдѣ начиналось одно и кончалось другое. На афишахъ этотъ джентльменъ значился подъ именемъ мистера Е. В. Б. Чайльдерса, "знаменитаго по заслугамъ своимъ смѣлымъ вольтижерствомъ вѣроли дикаря-охотника сѣверо-американскихъ прерій". Въ этомъ популярномъ представленіи мальчикъ съ старообразнымъ лицомъ, пришедшій за нимъ слѣдомъ, изображалъ его малютку-сына. Отецъ то перекидывалъ его черезъ плечо, держа за одну ногу, то ставилъ на темя пятками кверху на ладонь своей руки, вѣроятно, въ знакъ особенной родительской нѣжности, какъ это принято у дикарей-охотниковъ. Съ помощью накладныхъ локоновъ, гирляндъ, крыльевъ, румянъ и бѣлилъ, этотъ подающій надежды юнецъ превращался въ такого прелестнаго купидона, что приводилъ въ восторгъ всю женскую половину публики; но въ частной жизни, гдѣ онъ носилъ слишкомъ короткую куртку и отличался хриплымъ голосомъ, смазливый малый смахивалъ на настоящаго жокея.
-- Съ вашего позволенія джентльмены,-- началъ мистеръ Е. В. Б. Чайльдерсъ, окидывая взглядомъ комнату,-- не вы ли спрашивали Джюпа?
-- Мы,-- отвѣчалъ мистеръ Гредграйндъ.-- Его дочь пошла за нимъ, но мнѣ некогда ждать; поэтому, если позволите, я попрошу васъ передать ему кое-что отъ меня.
-- Видите ли, мой другъ, вмѣшался мистеръ Баундерби,-- мы люди такого сорта, которые знаютъ цѣну времени, тогда какъ вы принадлежите къ разряду людей, не знающихъ ему цѣны.
-- Не имѣю чести васъ знать,-- отвѣчалъ мистеръ Чайльдерсъ, предварительно смѣривъ его глазами съ ногъ до головы,-- но если вы хотите сказать, что лучше моего умѣете пользоваться временемъ, чтобы сколачивать деньгу, я готовъ повѣрить вамъ, судя по вашей наружности.
-- А сколоченныя дспьги вы умѣете и беречь, какъ мнѣ сдастся,-- добавилъ купидонъ.
-- Киддерминстеръ, тебя не спрашиваютъ!-- воскликнулъ мистеръ Чайльдерсъ.
Киддерминстеръ было земное имя купидона.
-- А зачѣмъ онъ задираетъ насъ?-- разгорячился мистеръ Киддерминстеръ, обнаруживая признаки большой запальчивости.-- Если у васъ есть охота посмѣяться надъ нами, такъ заплатите деньги въ кассу, раскошельтесь.
-- Киддерминстеръ, замолчи, говорятъ тебѣ,-- возвысилъ голосъ Чайльдерсъ и обернулся къ мистеру Гредграйнду.-- Я обращался къ вамъ, сэръ. Вы знаете, а, можетъ быть, и не знаете, такъ какъ, пожалуй, не особенно часто бывали въ числѣ нашихъ зрителей, что Джюпъ то и дѣло давалъ маху послѣднее время.
-- Давалъ... чего?-- спросилъ мистеръ Гредграйндъ, безпомощно оглядываясь на всемогущаго Баундерби.
-- Маху.
-- Принимался вчера вечеромъ кувыркаться четыре раза, и все неудачно,-- подтвердилъ мастеръ Киддерминстеръ.-- Скиксовалъ съ флагами и не могъ стать на голову.
-- Не сдѣлалъ того, что слѣдовало. Прошелъ недалеко и не могъ перекувырнуться,-- пояснилъ мистеръ Чайльдерсъ.-- Однимъ словомъ, скиксовалъ по всей линіи.
-- Ахъ, такъ вотъ что значитъ у васъ "скисковатъ"?-- полюбопытствовалъ мистеръ Гредграйндъ.
-- Да, у насъ принято такъ выражаться,-- подтвердилъ мистеръ Чайльдерсъ.
-- Масло девяти сортовъ, Меррилегъ, "скиксовалъ", кувырканье, флаги, стоянье на головѣ, каково?-- покатывался съ хохоту мистеръ Баундерби. Нечего сказать, славная компанія для человѣка, обязаннаго всѣмъ самому себѣ!
-- Тогда снизойдите до насъ,-- брякнулъ купидонъ. Если ужъ вы забрались такъ высоко, что до васъ рукой не достать, то не угодно ли спуститься малую толику
-- Какой навязчивый парень!-- сказалъ мистеръ Гредграйндъ, поворачиваясь къ нему и хмуря брови.
-- Мы пригласили бы молодого джентльмена для вашего пріема, еслибъ знали заранѣе, что вы удостоите насъ своимъ посѣщеніемъ,-- ни мало не смущаясь, возразилъ мастеръ Киддерминстеръ.-- Жаль, что вы не уговорились раньше на этотъ счетъ при вашей щепетильности. Вы, должно быть, упражняетесь на самомъ тугомъ?
-- Что за околесную несетъ этотъ невѣжа?-- воскликнулъ мистеръ Гредграйндъ, разсматривая купидона съ нѣкоторымъ отчаяніемъ.
-- Ты опять? Убирайся вонъ!-- подхватилъ мистеръ Чайльдерсъ, выталкивая своего юнаго друга изъ комнаты съ безцеремонностью, напоминавшей сѣверо-американскія преріи.-- Такъ у насъ говорится:-- на самомъ тугомъ или на самомъ слабомъ. Тутъ нѣтъ ничего обиднаго. Это насчетъ каната для акробатовъ, который натягиваютъ потуже или послабѣе!... Однако, вы хотѣли дать мнѣ какое то порученіе къ Джюпу?
-- Вотъ, именно.
-- Въ такомъ случаѣ,-- поспѣшно сказалъ мистеръ Чайльдерсъ,-- по моему, оно никогда не дойдетъ до него. Вы коротко знаете Джюпа?
-- Да я и въ глаза его не видалъ.
-- Ну такъ и не увидите совсѣмъ. Для меня достаточно ясно, что онъ скрылся.
-- Неужели вы полагаете, что онъ бросилъ свою дочь?
-- Да, полагаю,-- подтвердилъ мистеръ Чайльдерсъ, кивая головой;-- онъ удралъ отъ насъ, я въ томъ увѣренъ. Его освистали и вчера вечеромъ, и третьяго дня, и сегодня. Послѣднее, время бѣднягѣ совсѣмъ не везло, и ему стало не втерпежъ.
-- За что же ему... такъ много свистали?-- спросилъ мистеръ Гредграйндъ, выжимая изъ себя это слово съ большой торжествеяностьто и принужденіемъ.
-- Потому что его суставы начали деревенѣть, да и весь онъ износился,-- отвѣчалъ Чайльдерсъ.-- Джюпъ имѣлъ еще успѣхъ, какъ зубоскалъ, но съ этимъ далеко не уѣдешь.
-- Зубоскалъ!-- подхватилъ Баундерби.-- Вотъ еще хорошее словечко.
-- Ну, острякъ, если такъ больше нравится джентльмену, которому ничѣмъ не угодишь,-- замѣтилъ Е. В. Б. Чайльдерсъ, небрежно кидая это объясненіе черезъ плечо и встряхивая своей длинной гривой.--Но вотъ что замѣчательно, сэръ:-- этому человѣку не такъ было тошно слушать свистки,-- какъ знать, что его дочь прослышала о нихъ.
-- Прекрасно,-- перебилъ его мистеръ Баундерби.-- Это прекрасно, Гредграйндъ! Скоморохъ такъ любитъ свою дочь, что кидаетъ ее на произволъ судьбы! Чертовски славно! Ха-ха! Послушайте, молодой человѣкъ, что я вамъ скажу. Я не всегда занималъ мое теперешнее положеніе въ жизни. Мнѣ знакомы по опыту подобныя вещи. Вы, пожалуй, удивитесь, когда услышите, что моя мать также сбѣжала отъ меня.
Мистеръ Е. В. Б. Чайльдерсъ колко замѣтилъ, что это его ничуть не удивляетъ.
-- Отлично,-- продолжалъ Баундерби.-- Я родился въ канавѣ и былъ брошенъ своей матерью. Извиняю ли я ей это? Нѣтъ. Извинялъ ли когда нибудь? Никогда. Какъ я называю ее за такой поступокъ? Ужъ, конечно, я называю ее самой скверной женщиной, какая только жила на свѣтѣ, за исключеніемъ развѣ горькой пьяницы, моей бабушки. Во мнѣ нѣтъ фамильной гордости, и я не признаю никакой чувствительной дребедени. Я называю вещи ихъ именами и совершенно безпристрастно назову мать Джозіи Баундерби изъ Коктоуна такимъ именемъ, какимъ назвалъ бы ее, будь она матерью какого нибудь Дика-Джонса изъ Уэлинга. Точно также и насчетъ того человѣка. Онъ безстыжій негодяй и бродяга. Вотъ онъ что такое, говоря попросту.
-- Мнѣ рѣшительно все равно, каковъ онъ есть, говоря ли по просту, или не попросту,-- возразилъ мистеръ Е. В. Б. Чайльдерсъ, повернувшись къ нему лицомъ.-- Я сообщаю вашему другу о томъ, что случилось; если вамъ нелюбо это слушать, пошли бы вы лучше, провѣтриться. Слишкомъ ужъ много вы горланите; горланили бы, по крайней мѣрѣ, въ своемъ собственномъ домѣ, продолжалъ Е. В. Б. Чайльдерсъ съ мрачной ироніей.-- А здѣсь ужъ лучше помолчите, пока васъ не спрашиваютъ. Вѣдь у васъ есть какое нибудь собственное жилище, смѣю спросить?
-- Весьма возможно,-- отвѣчалъ мистеръ Баундерби, позвякивая деньгами въ карманѣ и смѣясь.
-- Такъ не угодно ли вамъ горланить у себя?-- продолжалъ Чайльдерсъ.-- Вѣдь, мы живемъ въ такомъ ветхомъ домишкѣ, что онъ, того и гляди, рухнетъ отъ вашего оранья.-- И, смѣривъ мистера Баундерби глазами съ ногъ до головы, онъ отвернулся отъ него, точно не желая имъ больше заниматься, и снова заговорилъ съ Гредграйндомъ.
-- Меньше часа тому назадъ Джюпъ услалъ свою дочь за покупками, а немного спустя вышелъ изъ дома въ нахлобученной шляпѣ, съ узелкомъ подъ мышкой. Дѣвочка ни за что не повѣритъ этому, но онъ, дѣйствительно, сбѣжалъ и бросилъ ее.
-- Скажите пожалуйста,-- спросилъ мистеръ Гредграйндъ,-- почему она ни за что не повѣритъ?
-- Потому что они жили душа въ душу. Потому что они никогда не разлучались. Потому что до сихъ поръ отецъ, казалось, не могъ надышаться на свою дочь,-- отвѣчалъ Чайльдерсъ, отходя въ сторону, чтобъ заглянуть въ пустой чемоданъ.
Оба они, и мистеръ Чайльдерсъ, и мистеръ Киддерминстеръ, отличались очень странной походкой: широко разставляли ноги, при ходьбѣ, а колѣни у нихъ какъ будто не гнулись. Такая поступь была свойственна всей мужской половинѣ труппы Слири и зависѣла отъ того, что эти люди почти не слѣзали съ лошади.
-- Бѣдняжка Сэсси! Отцу слѣдовало бы лучше заняться ея обученіемъ,-- замѣтилъ Чайльдерсъ, опять встряхнувъ волосами, когда онъ поднялъ голову отъ пустого чемодана.-- Теперь же она брошена безъ всякихъ средствъ, и дѣвочкѣ не за что взяться.
-- Ваши слова дѣлаютъ вамъ честь, тѣмъ болѣе, что вы нигдѣ не учились сами,-- одобрительно заявилъ мистеръ Гредграйндъ.
-- Я-то нигдѣ не учился? Да меня отдали въ ученіе семи лѣтъ!
-- Неужели?-- воскликнулъ мистеръ Гредграйндъ, почти со злобой по поводу своего невольнаго промаха.-- Вѣдь, я совсѣмъ не зналъ, что молодыхъ людей обучаютъ...
-- Праздности...-- съ громкимъ хохотомъ подхватилъ мистеръ Баундерби.-- Вотъ и я также не зналъ.
-- Ея отецъ всегда намѣревался,-- объяснилъ Чайльдерсъ, дѣлая видъ, что совершенно не замѣчаетъ мистера Баундерби,-- дать дѣвочкѣ приличное образованіе. Какъ это запало ему въ голову, не могу сказать; знаю только, что онъ вѣчно лелѣялъ эту мечту. Въ эти семь лѣтъ Сэсси постоянно училась чему нибудь урывками:-- въ одномъ мѣстѣ ее научили съ грѣхомъ пополамъ читать, въ другомъ писать, въ третьемъ ариѳметикѣ.
Мистеръ Е. В. Б. Чайльдерсъ вынулъ руку изъ кармана, провелъ ею по своему лицу, погладилъ свои подбородокъ и взглянулъ на мистера Гредграйнда съ сомнѣньемъ и робкой надеждой. Съ первой минуты ихъ разговора онъ старался расположить этого джентльмена въ пользу несчастнаго покинутаго ребенка.
-- Когда дѣвочку приняли въ здѣшнюю школу,-- продолжалъ наѣздникъ,-- отецъ не помнилъ себя отъ радости. Признаться, я не могъ хорошенько понять, чему онъ такъ радуется, въ виду нашей бродячей жизни: вѣдь мы нигдѣ не заживаемся подолгу, какъ перелетныя птицы. Впрочемъ, я думаю, что бѣдняга чуточку тронулся умомъ; онъ и всегда былъ какой-то полоумный -- а тутъ вообразилъ, что его дочка пристроена. Если вы заглянули къ намъ сегодня, чтобъ порадовать его чѣмъ нибудь, оказать благодѣяніе Сэсси,-- прибавилъ мистеръ Чайльдерсъ, снова проводя рукой по лицу и кидая на гостя нерѣшительный взглядъ,-- это было бы большимъ счастьемъ и пришлось бы очень кстати... именно, кстати.
-- Напротивъ,-- возразилъ мистеръ Гредграйндъ,-- я пришелъ ему сообщить, что изъ-за родства и знакомства дѣвочки, ей не мѣсто въ нашей школѣ, гдѣ ее не будутъ больше держать. Но если отецъ, дѣйствительно, бросилъ ее, совершенно не позаботившись о ней, въ такомъ случаѣ... Баундсрби, мнѣ надо съ вами потолковать!
Тутъ мистеръ Чайльдерсъ вѣжливо удалился своей походкой кавалериста на площадку лѣстницы, гдѣ и стоялъ, поглаживая себѣ лицо и тихонько насвистывая. Пока онъ короталъ, такимъ образомъ, время, до него долетали отрывочныя фразы, произносимыя голосомъ Баундерби:-- "Нѣтъ. Говорю же вамъ, нѣтъ! Я вамъ не совѣтую. Ни въ какомъ случаѣ".-- На это мистеръ Гредграйндъ возразилъ несравненно тише:-- "Но, именно, какъ примѣръ для Луизы, чтобъ показать ей на дѣлѣ, къ чему приводитъ профессія, возбудившая въ ней вульгарное любопытство! Взгляните на вопросъ съ этой точки зрѣнія, Баундерби!"
Между тѣмъ, многіе члены труппы Слири понемногу собрались изъ верхнихъ областей, гдѣ квартировали, и столпились, сначала на лѣстничной площадкѣ, разговаривая между собой въ полголоса, а потомъ постепенно проникли въ комнату, втолкнувъ туда же и мистера Чайльдерса. Среди нихъ находилось двѣ, три хорошенькихъ женщины съ мужьями, матерями и восемью или девятью ребятишками, которые, въ случаѣ надобности, изображали на сценѣ воздушныхъ фей или эльфовъ. Одинъ изъ отцовъ семейства имѣлъ обыкновеніе раскачивать на верхнемъ концѣ громаднаго шеста другого отца семейства, а третій изъ нихъ часто строилъ пирамиду изъ первыхъ двухъ, причемъ мастеръ Киддерминстеръ служилъ ей вершиной, а самъ онъ основаніемъ; всѣ отцы умѣли плясать на катавшихся бочкахъ, становиться на бутылки, ловить ножи и шары, вертѣть тазики, ѣздить верхомъ на чемъ угодно, прыгать черезъ что вамъ угодно и ни передъ чѣмъ не останавливаться. Всѣ матери умѣли плясать и плясали на слабо натянутой проволокѣ и на тугомъ канатѣ, продѣлывали всевозможныя штуки на неосѣдланной лошади; ни одна изъ нихъ не церемонилась показывать при этомъ свои ноги, а одна, правя шестеркой лошадей, въѣзжала на греческой колесницѣ въ каждый городъ, гдѣ останавливалась труппа. Всѣ они прикидывались необычайно разгульными и дошлыми людьми; не отличались опрятностью въ домашнемъ туалетѣ и особеннымъ порядкомъ въ домашнемъ быту, а литературныя познанія всей труппы въ совокупности не простирались дальше умѣнья сочинить какое нибудь письмо. Однако, въ этихъ людяхъ было что-то мягкое, удивительно ребяческое,-- полное отсутствіе всякой способности къ интригѣ и низкому разсчету и неисчерпаемая готовность помочь ближнему въ бѣдѣ, пожалѣть его -- качество, заслуживающее не меньше уваженія и проистекающее изъ того же великодушія, какъ и обыденныя добродѣтели всякаго другого общественнаго класса.
Самымъ послѣднимъ пришелъ мистеръ Слири,-- полный, высокій мужчина, о которомъ мы уже упоминали, съ однимъ неподвижнымъ и другимъ бѣгающимъ глазомъ; голосъ его (если можно только назвать это голосомъ) напоминалъ сопѣніе старыхъ прорванныхъ кузнечныхъ мѣховъ, кожа на его тѣлѣ была дряблая, а голова никогда не могла похвалиться свѣжестью, находясь постоянно подъ вліяніемъ винныхъ паровъ.
-- Фквайръ {Онъ хочетъ сказать -- squire, слово соотвѣтствующее нашему: баринъ, сударь, но съ ироническимъ оттѣнкомъ. Вмѣсто s, у него выходитъ th, совершенно своеобразный звукъ англійскаго языка, напоминающій ф, произносимое сквозь зубы. Примѣч. перев.},-- заговорилъ мистеръ Слири, который до такой степени страдалъ астмой, что при своемъ порывистомъ дыханіи никакъ не могъ произнести буквы с,-- вашъ покорнѣйшій флуга.-- Скверное дѣло, нечего сказать. Вы, вѣдь, кажется, уже слышали, что мой клоунъ, судя по всему, сбѣжалъ со своей собакой?
Онъ обращался къ мистеру Гредграйнду, который отвѣтилъ ему утвердительно.
-- Такъ какъ же, сквайръ?-- продолжалъ онъ, снимая шляпу и вытирая ея подкладку носовымъ платкомъ, который съ этой цѣлью всегда хранился въ тульѣ.-- Не имѣете ли вы намѣреніе сдѣлать что нибудь для бѣдной дѣвочки?
-- Я предложу ей кое-что, когда она вернется,-- отвѣчалъ мистеръ Гредграйндъ.
-- Весьма радъ слышать это, сквайръ. Не потому, чтобъ я желалъ избавиться отъ ребенка, но мнѣ не хотѣлось бы становиться ей поперекъ дороги. Я не прочь взять ее въ ученіе, хотя она уже немножко вышла изъ лѣтъ. Голосъ у меня чуточку хриплый, сквайръ, и съ непривычки мои слова трудно понять, но еслибъ вамъ смолоду пришлось, какъ мнѣ, потѣть и мерзнуть, мерзнуть и потѣть и опять мерзнуть въ циркѣ, вашъ голосъ также пропалъ бы, сквайръ, какъ и мой.
-- Смѣю думать, что нѣтъ,-- возразилъ мистеръ Гредграйндъ.
-- Не прикажете ли подать вамъ чего нибудь, сквайръ, до прихода дѣвочки? Не прикажете ли хересу? Вы только скажите, что вамъ по вкусу, сквайръ!-- упрашивалъ мистеръ Слири съ радушной развязностью.
-- Благодарю васъ, я ничего не хочу,-- отвѣчалъ мистеръ Гредграйндъ.
-- Не говорите этого, сквайръ. Посмотримъ, что скажетъ вашъ другъ? Если вы еще не обѣдали, то, пожалуй, выпьете рюмочку горькой?
Тутъ его дочь Джозефина, хорошенькая восемнадцатилѣтняя блондинка, которая съ двухлѣтняго возраста уже скакала, привязанная къ лошади, а двѣнадцати лѣтъ составила завѣщаніе, которое всегда носила при себѣ и гдѣ было выражено желаніе, чтобы въ случаѣ смерти она была свезена на кладбище на парѣ пѣгихъ пони -- внезапно прервала рѣчь мистера Слири:
-- Постой, отецъ! Вотъ она вернулась!
Сэсси Джюпъ вбѣжала въ комнату такъ же стремительно, какъ выбѣжала оттуда. Увидавъ собравшихся, замѣтивъ ихъ соболѣзнующіе взгляды и убѣдившись, что между ними нѣтъ ея отца, она залилась самыми горькими слезами и бросилась на грудь самой лучшей канатной плясуньѣ (въ интересномъ положеніи), которая опустилась на колѣни, чтобъ приласкать бѣдняжку и поплакать надъ нею.
-- Эдакая дьявольщина, чтобы мнѣ провалиться на семъ мѣстѣ!-- воскликнулъ Слири.
-- О, мой дорогой отецъ, мой добрый отецъ, куда ты дѣвался? Ты ушелъ для того, чтобы мнѣ было лучше, я знаю! Ты ушелъ ради меня, я увѣрена! И какимъ жалкимъ, какимъ безпомощнымъ будешь ты безъ меня, бѣдный, бѣдный отецъ, пока не вернешься ко мнѣ назадъ!
То было потрясающее зрѣлище: эта дѣвочка съ блѣднымъ лицомъ, обращеннымъ къ небу, и простертыми руками, которыми она какъ будто старалась остановить убѣгающую отцовскую тѣнь и обнять ее. Невозможно было равнодушно слышать жалобныхъ рѣчей бѣднаго ребенка, и всѣ невольно притихли, пока, наконецъ, мистеръ Баундерби (которому это стало надоѣдать) не взялся за дѣло со свойственной ему рѣшительностью.
-- Ну, добрые люди,-- началъ онъ,-- мы только попусту теряемъ время. Заставьте дѣвочку освоиться съ фактомъ. Дайте мнѣ растолковать его ей, потому что я также былъ брошенъ своими родителями на произволъ судьбы. Послушай, дѣвочка... какъ тамъ тебя зовутъ. Твой родитель удралъ, бросилъ тебя и для тебя нѣтъ никакой надежды увидѣть его опять, пока ты жива.
Однако, собравшіеся люди такъ мало заботились о простомъ фактѣ и такъ далеко зашли въ своемъ заблужденіи относительно этого предмета, что вмѣсто подчиненія здравому смыслу говорившаго, они возмутились его словами. Мужчины бормотали: "какъ ему не стыдно", а женщины ворчали: "скотина". Что же касается мистера Слири, то онъ поспѣшилъ незамѣтно шепнуть мистеру Баундерби:
-- Вотъ, что я вамъ скажу, сквайръ. Говоря откровенно, по-моему вамъ слѣдуетъ замолчать и не соваться въ это дѣло. Мои служащіе славный народъ, но привыкли дѣйствовать круто; и если вы меня не послушаетесь, то я не ручаюсь, что они не вышвырнутъ васъ за окошко.
Когда это кроткое внушеніе заставило мистера Баундерби прикусить языкъ, мистеръ Гредграйндъ воспользовался случаемъ, чтобъ приступить къ чисто практическому изложенію разбираемаго вопроса.
-- Дѣло не въ томъ,-- сказалъ онъ,-- можно ли надѣяться на возвращеніе того человѣка, или нѣтъ. Онъ скрылся, и мало шансовъ на то, чтобъ ему вздумалось вернуться назадъ. Я полагаю, что въ этомъ всѣ согласны со мною?
-- Вполнѣ согласны, сквайръ, и надо махнуть на это рукой,-- подхватилъ Слири.
-- Хорошо. Я пришелъ сюда съ цѣлью объявить отцу этой дѣвочки, Джюпу, что мы не можемъ больше держать ее въ школѣ, въ виду нѣкоторыхъ практическихъ соображеній, въ которыя я не имѣю надобности входитъ, препятствующихъ пріему въ училище дѣтей, родители которыхъ занимаются извѣстными профессіями. Теперь же, въ виду измѣнившихся обстоятельствъ, я намѣренъ сдѣлать одно предложеніе. Я намѣренъ взять тебя, Джюпъ, на свое попеченіе, воспитать тебя и позаботиться о тебѣ. Единственное условіе, которое я ставлю тебѣ (конечно, кромѣ твоего хорошаго поведенія) заключается въ томъ, чтобы ты рѣшила сразу, пойдешь ли ты со мною или останешься тутъ. Итакъ, если ты согласна принять мое предложеніе, то, само собою разумѣется, ты прекращаешь всякую близость съ твоими друзьями, собравшимися здѣсь. Вотъ все, что я хотѣлъ тебѣ сказать.
-- Дайте мнѣ вставитъ свое словечко,-- вмѣшался мистеръ Слири,-- чтобы дѣвочка могла, такъ сказать, обсудить обѣ стороны вопроса. Если хочешь, Сесилія, поступить ко мнѣ ученицей, то ты вѣдь знаешь, въ чемъ состоитъ наша работа и какова наша компанія. Эмма Гордонъ, которая теперь прижимаетъ тебя къ своей груди, замѣнитъ тебѣ мать, и моя дочь Джозефина старшую сестру. Самого себя я не выдаю за ангела кротости, и еслибъ тебѣ случилось скиксовать, то я жестоко разбранилъ бы тебя и, можетъ быть, не удержался бы отъ крѣпкаго словца. Но дурной ли у меня характеръ, или хорошій, сквайръ, я никому въ жизни не наносилъ ни вреда, ни обиды. Что же касается брани, то, вѣдь, она на вороту не виснетъ, и нельзя думать, чтобы мое обращеніе съ подчиненными измѣнилось въ дурную сторону на старости лѣтъ. Никогда я не былъ краснобаемъ, сквайръ, и мною сказано теперь все, что слѣдовало сказать.
Послѣдняя часть этой рѣчи была обращена къ Гредграйнду, который отвѣчалъ на нее важнымъ наклоненіемъ головы, послѣ чего произнесъ:
-- Единственное замѣчаніе, которое я хочу сдѣлать тебѣ, Джюпъ, чтобъ повліять на твое рѣшеніе, заключается въ томъ, что весьма важно получить здравое и практическое воспитаніе и что отецъ твой (по крайней мѣрѣ насколько я слышалъ) чувствовалъ и понималъ всю его важность для тебя.
Послѣднія слова, очевидно, подѣйствовали на дѣвочку. Она перестала неутѣшно рыдать, отклонилась немного отъ Эммы Гордонъ и повернула лицо къ содержателю цирка. Вся труппа замѣтила происшедшую въ ней рѣзкую перемѣну и разомъ перевела духъ. Этотъ вздохъ ясно говорилъ: "она согласится".
-- Подумай хорошенько, прежде чѣмъ рѣшиться, Джюпъ,-- предостерегъ ее мистеръ Гредграйндъ.-- Я не прибавлю ни слова болѣе. Обдумай хорошенько свое рѣшеніе!
-- Когда отецъ вернется,-- воскликнула дѣвочка, снова заливаясь слезами послѣ минутной паузы,-- какъ же найдетъ онъ меня, если я уѣду отсюда?
-- На этотъ счетъ ты можешь быть совершенно спокойна,-- хладнокровно замѣтилъ мистеръ Гредграйндъ (онъ разобралъ все заранѣе и подвелъ итогъ, какъ будто въ ариѳметической задачѣ на простое сложеніе), можешь быть совершенно спокойна. Вѣдь, въ случаѣ своего возвращенія твой отецъ, я думаю, долженъ отыскать мистера...
-- Флири, это мое имя, фквайръ. Я не стыжусь его. Оно извѣстно во всей Англіи и вездѣ пользуется доброй славой.
-- Итакъ, ему придется прежде всего разыскать мистера Слири, отъ котораго онъ и узнаетъ, гдѣ ты находишься. Я не имѣю права удерживать тебя противъ воли отца; значитъ, ты будешь вполнѣ свободна, а мистеру Джюпу не составитъ затрудненія во всякій данный моментъ узнать адресъ мистера Томаса Гредграйнда изъ Коктоуна. Я пользуюсь достаточной извѣстностью.
-- Достаточной извѣстностью,-- подтвердилъ мистеръ Слири, вращая своимъ подвижнымъ глазомъ.-- Вы принадлежите къ тому сорту людей, сквайръ, благодаря которымъ моя касса отощала... Но дѣло теперь не въ томъ.
Настала новая пауза, и тутъ дѣвочка воскликнула, рыдая и закрывъ лицо руками:
-- Соберите скорѣе мои платья, соберите скорѣе мои платья и отпустите меня, пока мое сердце не разбилось!
Женщины съ грустной поспѣшностью принялись укладывать вещи дѣвочки. Сборы были не долги, благодаря скудности ея пожитковъ, свободно умѣстившихся въ корзину, которая уже давно странствовала вмѣстѣ съ труппой. Во время укладыванья Сэсси попрежнему сидѣла на полу, продолжая рыдать, закрывъ лицо руками. Мистеръ Гредграйндъ и его другъ Баундерби стояли по близости дверей, готовые взять дѣвочку съ собою. Мистеръ Слири остановился посреди комнаты, окруженный можскою половиной своей труппы, точно онъ стоялъ въ центрѣ цирка во время представленія его дочери Джозефины. Ему недоставало только бича въ рукахъ.
Молча уложивъ корзинку, женщины пригладили растрепавшіеся волосы Сэсси, отыскали ея шляпу и надѣли ей на голову. Потомъ, обступивъ дѣвочку со всѣхъ сторонъ и нагнувшись къ ней въ самыхъ непринужденныхъ позахъ, онѣ принялись цѣловать и обнимать бѣдняжку на прощанье, и привели своихъ дѣтей проститься съ нею, и вели себя при этомъ по примѣру всѣхъ простодушныхъ, ласковыхъ и сумасбродныхъ женщинъ.
-- Ну, Джюпъ,-- сказалъ мистеръ Гредграйндъ,-- если ты вполнѣ рѣшилась, то пойдемъ.
Но дѣвочка еще не успѣла проститься съ мужской половиной труппы, и теперь каждый изъ мужчинъ раскрывалъ ей свои объятія (потому что въ присутствіи мистера Слири, всѣ они считали нужнымъ принимать свою профессіональную позу) и награждалъ дѣвочку прощальнымъ поцѣлуемъ, исключая мистера Киддерминстера. Въ юной душѣ послѣдняго таилась нѣкоторая доля мизантропіи; вдобавокъ, всѣмъ было извѣстно, что онъ имѣлъ на Сэсси матримоніальные виды, вслѣдствіе чего угрюмо ретировался. Очередь мистера Слири наступила напослѣдокъ. Широко раскрывъ объятія, онъ взялъ дѣвочку за обѣ руки и, вѣроятно, заставилъ бы ее попрыгать передъ собою, какъ это принято у хозяевъ цирка въ видѣ поощренія юнымъ наѣздницамъ, когда ихъ снимутъ съ лошади послѣ быстрой скачки; но Сэсси было не до прыганья; она только стояла передъ нимъ, заливаясь слезами.
-- Прощай, моя милочка!-- сказалъ Слири.-- Надѣюсь, ты составишь свое счастье, и никто изъ твоихъ прежнихъ товарищей-горемыкъ не станетъ докучать тебѣ, я въ этомъ увѣренъ. Жаль, что твой отецъ увелъ съ собою собаку; неудобно, что ее не будетъ больше на нашихъ афишахъ. Но и то сказать, вѣдь, она не стала бы продѣлывать своихъ фокусовъ безъ хозяина, такъ что, какъ ни кинь, все выходитъ клинъ!
Тутъ онъ внимательно посмотрѣлъ на Сэсси своимъ неподвижнымъ глазомъ, не спуская въ то же время своего подвижнаго глаза съ труппы, поцѣловалъ дѣвочку, тряхнулъ головой и передалъ ее съ рукъ на руки Гредграйнду, точно подсадилъ на лошадь.
-- Вотъ она, сквайръ,-- сказалъ онъ, окидывая дѣвочку критическимъ взглядомъ, какъ будто она усаживалась въ сѣдло.-- Эта дѣвочка не ударитъ въ грязь лицомъ. Прощай, Фефилія!
-- Прощай, Сесилія! Прощай Сэсси! Дай Богъ тебѣ счастья, дорогая!-- раздавались голоса по всей комнатѣ.
Между тѣмъ, зоркій глазъ хозяина цирка замѣтилъ бутылку съ масломъ девяти сортовъ у ней за пазухой и сказалъ:
-- Оставь ее, душечка; куда тебѣ съ ней возиться? Какой въ ней для тебя прокъ? Ишь какая большущая! Подай ее мнѣ.
-- Нѣтъ, нѣтъ,-- пролепетала Сэсси съ новымъ потокомъ слезъ.-- О, нѣтъ! Прошу васъ, позвольте мнѣ сберечь ее для отца. Она ему понадобится, когда онъ вернется. Навѣрно, онъ не думалъ еще уходить, когда послалъ меня за нею. Я должна сберечь лѣкарство для него. Пожалуйста, оставьте мнѣ ее.
-- Ну, какъ хочешь, милая. (Вы видите, до чего она разстроена, сквайръ!) Всякаго благополучія, Фефилія! Вотъ тебѣ мой послѣдній совѣтъ, помни условія, на которыхъ тебя берутъ; слушайся сквайра и забудь о насъ. Но когда ты выростешь, выйдешь замужъ и будешь обезпечена, то, если тебѣ случится встрѣтить труппу изъ цирка, не будь безсердечна съ этими людьми, не гнушайся ими, но помоги имъ, чѣмъ можешь, и вспомни, какова могла бытъ твоя собственная участь. Вѣдь, надо же, сквайръ, чтобъ люди какъ нибудь развлекались,-- продолжалъ Сяири, задыхаясь больше прежняго при такомъ продолжительномъ разговорѣ; нельзя же вѣчно работать, какъ нельзя вѣчно учиться. Итакъ, не думайте о насъ слишкомъ дурно, какъ о самыхъ послѣднихъ людяхъ. Дѣйствительно, я всю жизнь зарабатывалъ себѣ насущный хлѣбъ верховою ѣздою въ циркѣ; но мнѣ сдается, что я излагаю философію этого предмета, когда говорю вамъ, сквайръ: не думайте о насъ дурно, мы не хуже людей!
Философія Слири провожала посѣтителей, пока они спускались по лѣстницѣ; наконецъ, оба глаза философа -- неподвижный, и блуждающій -- потеряли изъ виду троихъ путниковъ и корзину, когда все это потонуло во мракѣ улицы.