Становилось совсѣмъ темно, когда Стефенъ Блэкпуль вышелъ отъ мистера Баундерби. Ночныя тѣни сгустились такъ быстро, что онъ счелъ безполезнымъ взглянуть кругомъ, когда затворилъ за собою дверь, и побрелъ прямо по улицѣ. Не было, кажется, предмета, столь далекаго отъ его помысловъ, какъ чудная старуха, встрѣченная имъ при его прежнемъ посѣщеніи этого дома, когда ткачъ внезапно услыхалъ позади себя знакомые шаги и, обернувшись назадъ, увидалъ ее въ обществѣ Рэчели.
-- Ахъ, Рэчель, дорогая! Миссусъ, и ты съ ней!
-- Навѣрно, вы удивились? Да и есть чему, надо сознаться,-- отвѣчала старуха. Да, я опять тутъ, какъ видите.
-- Но какъ вы очутились вмѣстѣ съ Ричелью?-- спрашивалъ Стефенъ, идя между ними, приноравливаясь къ ихъ шагу и переводя недоумѣвающій взглядъ съ одной женщины на другую.
-- Да вотъ я познакомилась съ этой славной дѣвушкой почти такъ же, какъ и съ вами тогда, весело говорила старуха, взявъ на себя отвѣтить ткачу. Въ этомъ году моя поѣздка запоздала противъ обыкновенія. Изъ за. одышки, которая донимаетъ меня порядкомъ, я отложила ее до болѣе постоянной и теплой погоды. По этой же самой причинѣ я не рѣшаюсь больше совершать моего путешествія въ одинъ день, но посвящаю ему два дня. Сегодня мнѣ придется ночевать въ "Кофейнѣ для пріѣзжихъ", у самой станціи желѣзной дороги (славный, чистенькій домикъ), а завтра утромъ я уѣду къ себѣ домой съ шестичасовымъ парламентскимъ поѣздомъ. Но при чемъ же тутъ эта милая дѣвушка, спросите вы? Постойте, сейчасъ узнаете. До меня дошла вѣсть о женитьбѣ мистера Баундерби. Я прочла о ней въ газетѣ. Ахъ, тамъ было такое торжественное описаніе свадьбы, такое торжественное, и все выходило такъ важно!-- Старуха остановилась на этомъ съ какимъ то страннымъ восхищеніемъ.-- Вотъ мнѣ и захотѣлось посмотрѣть на его жену. Но я такъ и не увидала ее. Покорите ли, она не показывалась изъ дому съ полудня. Однако, мнѣ не хотѣлось отказаться такъ скоро отъ своего желанія, и я все мѣшкала уходить; бродя по улицѣ взадъ и впередъ, я прошла раза два или три мимо этой дѣвушки; ея привѣтливое лицо понравилось мнѣ, и я заговорила съ нею, а она со мною. Вотъ и все!-- заключила крестьянка, улыбаясь Стефену. Остальное можете добавить сами; вы сдѣлаете это короче моего, смѣю сказать!
И теперь, какъ при первой встрѣчѣ, ткачу приходилось преодолѣвать въ себѣ какую то необъяснимую инстинктивную антипатію къ этой женщинѣ, хотя ея обращеніе обличало въ ней порядочность и простодушіе, какихъ только можно было пожелать. Съ мягкостью такъ же свойственной ему, какъ и Рэчели, онъ сталъ продолжать разговоръ о предметѣ, интересовавшемъ ее на старости лѣтъ.
-- За то, миссусъ,-- сказалъ онъ, я повидалъ сегодня ту лэди; она молода и красива. У ней славные темные глаза, такіе серьезные, и тихій характеръ, Рэчедь. Удивительное дѣло! Никогда не приходилось мнѣ встрѣчать такой тихости.
-- Молода и красива, еще бы!-- подхватила съ восхищеніемъ старуха.-- И свѣжа, какъ роза! И какая счастливая жена!
-- Должно быть, такъ, я полагаю, миссусъ,-- сказалъ Стефенъ, кидая, однако, взглядъ сомнѣнія на Рэчель.
-- Вы полагаете? Она должна быть счастлива. Не даромъ она вышла за вашего хозяина,-- возразила крестьянка.
Ткачъ утвердительно кивнулъ головой.
-- Что же касается хозяина,-- замѣтилъ онъ, снова посматривая на свою подругу, то его у меня больше нѣтъ. Между мной и имъ все кончено.
-- Развѣ ты покинулъ его фабрику, Стефенъ?-- поспѣшно и съ тревогой спросила Рэчель.
-- Я-ли покинулъ ее, она-ли меня, все это сводится къ одному, Рэчель. Мы съ ней разстались. Пожалуй, такъ оно и лучше. Я какъ разъ думалъ о томъ, когда столкнулся съ вами. Не обобраться было бы непріятностей, останься я здѣсь. Пожалуй, что счастье для многихъ, что я уйду отсюда, а, можетъ быть, это счастье и для меня самого. Во всякомъ случаѣ, это неизбѣжно. Я долженъ удалиться изъ Коктоуна на нѣкоторое время и поискать удачи въ другомъ мѣстѣ, дорогая, начавъ съизнова.
-- Куда ты собираешься, Стефенъ?
-- Не знаю хорошенько куда,-- отвѣчалъ онъ, снявъ шляпу и приглаживая ладонью свои рѣдкіе волосы. Но я не ухожу еще ни сегодня, ни даже завтра, Рэчель. Трудненько придумать, куда направить свои стопы; однако, я не стану падать духомъ.
Въ самомъ дѣлѣ, Стефенъ почерпалъ мужество уже въ одномъ сознаніи, что поступаетъ безкорыстно. Не успѣлъ онъ еще запереть за собою дверей мистера Баундерби, какъ принялся соображать про себя, что его принудительный уходъ принесетъ пользу Рэчели, которую не станутъ, по крайней мѣрѣ, обижать за то, что она продолжаетъ съ нимъ видѣться. Хотя ему было невыносимо больно съ ней разстаться и онъ не могъ представить себѣ такого мѣста, куда не послѣдовалъ бы за нимъ постигшій его неумолимый приговоръ, но все таки, пожалуй, было легче, хотя и противъ воли, уйти отъ мученья послѣднихъ четырехъ дней, даже навстрѣчу новымъ бѣдамъ и горестямъ.
Такимъ образомъ, Стефенъ могъ сказать, не лукавя:
-- Я вовсе не такъ огорченъ, Рэчель, тѣмъ, что случилось.
Не ей было прибавлять ему горя. Она отвѣчала ему успокоительной улыбкой, и всѣ трое пошли дальше.
Старость, особенно когда она старается быть веселой и никого не отягощать собою, неизмѣнно встрѣчаетъ почтеніе у бѣднаго люда. Пріѣзжая деревенская женщина была такъ пристойна и непритязательна, такъ мало думала о своихъ недугахъ, хотя они все больше одолѣвали ее со времени перваго знакомства съ Блэкпулемъ, что ткачъ и его подруга приняли въ ней искреннее участіе. Она была слишкомъ проворна для того, чтобъ имъ понадобилось замедлять свой шагъ, но старушка была благодарна, что ее занимали разговоромъ, и была готова болтать безъ умолку. Такимъ образомъ, когда они дошли до той части города, гдѣ стояли ихъ жилища, ея оживленіе и словоохотливость были въ самомъ разгарѣ.
-- Зайди, миссусъ, ко мнѣ въ убогую хату напиться чайку,-- предложилъ Стефенъ. Рэчель такъ же зайдетъ, а потомъ я провожу тебя въ "Кофейню для пріѣзжихъ". Будь покойна. Пожалуй, много пройдетъ времени, Рэчель, до тѣхъ поръ, пока ты снова будешь у меня въ гостяхъ.
Приглашеніе было принято, и всѣ втроемъ направились къ дому, гдѣ жилъ ткачъ. Когда они свернули въ узкую улицу, Стефенъ украдкой взглянулъ на свое окно съ невольнымъ страхомъ, который внушало ему всегда его одинокое жилище; но окно стояло отвореннымъ, какъ онъ его оставилъ, и въ немъ никого не было видно. Злой демонъ его жизни снова унесся прочь, нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ; съ той поры о немъ не было ни слуху, ни духу. Единственными слѣдами недавняго посѣщенія жены были недочеты въ его движимомъ имуществѣ и замѣтная прибавка сѣдины въ волосахъ.
Хозяинъ зажегъ свѣчу, вынулъ свой чайный приборъ, принесъ изъ кухни внизу кипятокъ и купилъ въ ближней лавочкѣ маленькій пакетикъ чаю, сахару, каравай хлѣба и немножко масла. Хлѣбъ былъ мягокъ и поджаристъ, масло свѣжее, сахаръ высшаго сорта,-- въ подтвержденіе излюбленной сентенціи коктоунскихъ магнатовъ: "эти люди живутъ, какъ принцы, сэръ". Рэчель заварила чай (по случаю такого многолюднаго собранія пришлось занять одну чайную чашку у сосѣдей), и гостья нашла угощенье превосходнымъ. То былъ первый проблескъ общественности для Стефена за много дней. Онъ также съ удовольствіемъ пилъ и ѣлъ, позабывъ открывавшуюся передъ нимъ перспективу безотрадной неизвѣстности,-- еще аргументъ въ пользу неизмѣнныхъ обличеній магнатовъ:-- "эти люди лишены всякой предусмотрительности, сэръ".
-- А я и не подумалъ до сихъ поръ спросить, миссисъ, какъ твое имя,-- сказалъ Блекпуль.
Старушка назвала себя миссисъ Пеглеръ.
-- Должно быть, вы вдовушка?-- предположилъ хозяинъ.
-- Какъ же, давнымъ давно.
По разсчету миссисъ Пеглеръ ея мужъ (превосходный человѣкъ!) умеръ раньше, чѣмъ Стефенъ родился.
-- Значитъ, вамъ было большое горе, когда онъ скончался,-- замѣтилъ ткачъ. А дѣти у васъ есть?
Чашка гостьи звякнула о блюдечко при этомъ вопросѣ, обличая нѣкоторое волненіе старушки.
-- Нѣтъ,-- отвѣчала она. У меня ихъ больше нѣтъ,-- нѣтъ больше.
-- Они умерли, Стефенъ,-- мягко намекнула Рэчедь.
-- Мнѣ очень жаль, что я заговорилъ о нихъ,-- извинился тотъ; мнѣ надо было раньше догадаться, что у васъ это больное мѣсто въ сердцѣ. Не хорошо... очень не хорошо съ моей стороны.
Во время этихъ извиненій чашка миссисъ Пеглеръ стучала все слышнѣе у ней въ рукѣ.
-- У меня былъ сынъ,-- проговорила она съ какого то странной скорбью, не похожей на обыкновенное материнское горе,-- и онъ пошелъ хорошо, удивительно хорошо. Только не станемъ говорить о немъ больше, прошу васъ. Онъ... Поставивъ чашку на столъ гостья сдѣлала жестъ руками, точно хотѣла досказать имъ: "умеръ!" Однако, докончила вслухъ: я его потеряла.
Стефенъ все еще не могъ простить себѣ своей неловкости, которая огорчила старушку, какъ вдругъ его квартирная хозяйка вбѣжала опрометью наверхъ по узкой лѣстницѣ и, вызвавъ его къ порогу, принялась съ нимъ шептаться. Миссисъ Пеглеръ не была туга на ухо, потому что поймала одно произнесенное его слово.
-- Баундерби!-- воскликнула она сдавленнымъ голосомъ, вскакивая изъ за стола. Спрячьте меня скорѣе! Не показывайте меня ни за что на свѣтѣ. Не впускайте его, пока я не уйду, ради самого Бога!
Она дрожала въ сильнѣйшей тревогѣ, прячась за спиною Рэчель, когда та принялась успокаивать ее, и, повидимому, не знала, что дѣлать.
-- Но послушай, миссисъ, послушай,-- сказалъ Стефенъ, озадаченный ея растерянностью, вѣдь, это не мистеръ Баундерби, а его жена. Тебѣ нечего бояться. Не ты ли сама расхваливала ее часъ назадъ?
-- Но вы знаете навѣрно, что пришла та лэди, а не онъ самъ?-- допытывалась гостья, попрежнему, дрожа всѣмъ тѣломъ.
-- Конечно, знаю!
-- Тогда, прошу васъ, не разговаривайте со мною,-- взмолилась старушка,-- не обращайте даже на меня ни малѣйшаго вниманія. Я буду потихоньку сидѣть въ дальнемъ углу.
Стефенъ кивнулъ головою въ знакъ согласія и вопросительно переглянулся съ Рэчелью, но та въ свою очередь была въ полнѣйшемъ недоумѣніи. Тогда онъ взялъ свѣчу, спустился внизъ и черезъ нѣсколько секундъ вернулся обратно, освѣщая дорогу Луизѣ, которую сопровождалъ олухъ.
Ричель поднялась съ мѣста и отошла въ сторону, держа въ рукахъ свою шаль и шляпку. Стефенъ, крайне удивленный такимъ неожиданнымъ посѣщеніемъ, поставилъ свѣчу на столъ и остановился, ожидая, когда съ нимъ заговорятъ.
Первый разъ въ своей жизни заглянула Луиза въ жилище коктоукскихъ рабочихъ; первый разъ въ жизни стала она лицомъ къ лицу съ чѣмъ-то въ родѣ индивидуальности въ этой средѣ. Она знала объ ихъ существованіи въ сотняхъ и тысячахъ; знала въ точности, сколько работы можетъ произвести извѣстное число рабочихъ въ извѣстный промежутокъ времени. Она видала ихъ цѣлыми толпами и раньше, когда они выползали изъ своихъ норъ и возвращались восвояси подобно муравьямъ или пчеламъ. Но изъ чтенія она почерпнула гораздо больше свѣдѣній о привычкахъ рабочихъ насѣкомыхъ, чѣмъ о нравахъ и обычаяхъ трудящихся мужчинъ и женщинъ.
Она знала, что они представляли собою нѣчто, обязанное работать столько-то часовъ въ день за такую-то плату, а затѣмъ обреченное сходить со сцены; нѣчто, неизбѣжно подчиняющееся законамъ предложенія и спроса; нѣчто, погрѣшавшее противъ этихъ законовъ, попадая черезъ это въ бѣду; нѣчто, голодавшее при дороговизнѣ хлѣба и объѣдавшееся до отвала при урожаѣ нѣчто, размножавшееся въ такой то пропорціи и дававшее такой-то процентъ преступленій, такой-то пауперизма; нѣчто оптовое, на чемъ наживаются громадныя состоянія; нѣчто, поднимавшееся, подобно бурному морю, принося вредъ и производя опустошенія (только къ собственному ущербу) и снова входившее въ свои берега. Вотъ что, по ея мнѣнію представляли собою фабричные рабочіе Коктоуна. Но ей также мало приходило въ голову раздѣлять ихъ на самостоятельныя единицы, какъ разсматривать по одиночкѣ каждую каплю въ морѣ.
Луиза стояла съ минуту неподвижно, озираясь въ комнатѣ. Обведя глазами стулья, кровать, полку съ книгами и дешевыя картины по стѣнамъ, она взглянула на обѣихъ женщинъ и Стефена.
-- Я пришла поговорить съ вами по поводу только что случившагося. Мнѣ хочется быть вамъ полезной, если вы позволите. Это ваша жена?
Рэчедь подняла глаза, въ которыхъ достаточно ясно читалось "нѣтъ", и снова потупила ихъ.
-- Да, я припоминаю теперь,-- сказала Луиза краснѣя;-- мнѣ говорили о вашихъ семейныхъ несчастіяхъ; но я не обратила тогда вниманія на подробности. У меня не было на умѣ обидѣть кого нибудь здѣсь моимъ вопросомъ. Еслибъ я случайно спросила еще о чемъ нибудь щекотливомъ, то не обижайтесь, пожалуйста; повѣрьте, что это произошло бы только по невѣдѣнію.
Какъ Стефенъ недавно обращался инстинктивно къ ней самой, такъ она инстинктивно обращалась теперь къ Рэчель. Ея рѣчь была тороплива и отрывиста, но вмѣстѣ съ тѣмъ молодая женщина запиналась и робѣла.
-- Онъ вамъ разсказалъ, что произошло между нимъ и моимъ мужемъ? Я полагаю, онъ долженъ былъ обратиться къ вамъ прежде всѣхъ.
-- Я знаю только, чѣмъ кончилось дѣло, сударыня,-- отвѣчала Рэчель.
-- Пожалуй, я не совсѣмъ поняла; но онъ говорилъ, что если мой мужъ ему откажетъ, то никто изъ прочихъ фабрикантовъ его не возьметъ. Кажется, онъ сказалъ именно это!
-- Очень трудно, почти невозможно, сударыня, пристроиться на другое мѣсто для человѣка, получившаго дурную славу среди хозяевъ.
-- Какъ мнѣ понимать васъ? Что подразумѣваете вы подъ дурною славой?
-- Когда человѣкъ прослыветъ безпокойнымъ.
-- Значитъ, благодаря предубѣжденію противъ него, какъ своего собственнаго класса, такъ и фабрикантовъ, онъ очутился между двухъ огней? Неужели эти два сословія до такой степени разъединены въ нашемъ городѣ, что между ними не найдется мѣста честному рабочему?
Рэчель молча покачала головой.
-- Онъ попалъ въ подозрѣніе у своихъ товарищей-ткачей,-- продолжала миссисъ Баундерби,-- потому что далъ слово не вступать въ рабочій союзъ. Вѣроятно, это слово было дано вамъ. Могу ли я спросить, что побудило его къ тому?
Рэчель горько заплакала.
-- Я не требовала обѣщанія отъ него, бѣдняги. Я только просила не впутываться въ непріятныя дѣла для его же собственной пользы, не предчувствуя, что онъ попадетъ изъ-за меня въ бѣду. Но зато теперь я знаю, что онъ готовъ лучше умереть сто разъ, чѣмъ нарушить данное слово. Я отлично знаю его.
Стефенъ попрежнему стоялъ неподвижно въ синей обычной задумчивой позѣ, поглаживая подбородокъ рукою. Наконецъ, онъ заговорилъ нѣсколько нетвердымъ голосомъ:
-- Никто никогда не узнаетъ, какъ я почитаю Рэчель, какую любовь и уваженіе питаю я къ ней и по какой причинѣ. Когда я давалъ ей слово, то говорилъ правду, что она мой ангелъ-хранитель. То было торжественное обѣщаніе,-- ничто не заставитъ меня ему измѣнить.
Луиза повернулась въ сторону ткача, наклонила голову съ невѣдомымъ ей чувствомъ почтенія, послѣ чего перевела глаза на Рэчель, и ея черты смягчились.
-- Такъ что же хотите вы предпринятъ?-- спросила она Стефена также смягченнымъ голосомъ.
-- Когда я кончу работу,-- отвѣчалъ тотъ, дѣлая попытку улыбнуться,-- то надо будетъ уходить отсюда, чтобъ искать дѣла въ другомъ мѣстѣ. Счастливъ человѣкъ, или несчастливъ, онъ долженъ трудиться; ничего нельзя достичь безъ труда, развѣ только лечь на земь да умереть съ голоду.
-- Какимъ же образомъ намѣрены вы отправиться?
-- Пѣшкомъ, моя добрая леди, пѣшкомъ.
Луиза покраснѣла, и въ рукахъ у нея появился кошелекъ. Послышался шелестъ ассигнаціи; она развернула ее и положила на столъ.
-- Рэчель, скажите ему -- вѣдь, вы лучше знаете, какъ сказать, чтобъ не обидѣть его -- что онъ имѣетъ полное право взять это на дорогу. Вѣдь вы попросите его, не такъ ли?
-- Я не могу этого сдѣлать, сударыня,-- отвѣчала работница, отворачиваясь.-- Благослови васъ Богъ за вашу доброту къ бѣднягѣ. Но это его дѣло; пускай онъ рѣшаетъ самъ.
Испуганная, смущенная, растроганная Луиза едва повѣрила своимъ глазамъ, когда этотъ стойкій человѣкъ, умѣвшій такъ хорошо владѣть собою, выказавшій столько спокойствія и твердости въ недавнемъ разговорѣ съ мистеромъ Баундерби, разомъ потерялъ свое самообладаніе и стоялъ теперь, закрывая рукою лицо. Въ приливѣ внезапнаго участія, она протянула къ нему руку, точно хотѣла до него дотронуться; но потомъ удержалась и примолкла.
Наконецъ, Стефенъ открылъ лицо и сказалъ:
-- Сама Рэчель не могла бы предложить мнѣ помощи съ большей добротою; чтобъ вы не сочли меня безразсуднымъ и неблагоразумнымъ, я возьму у васъ два фунта. Я беру ихъ взаймы, чтобъ отдать потомъ. Съ особенной радостью буду работать, чтобъ расквитаться съ вами и доказать вамъ свою вѣчную признательность за вашъ сегодняшній поступокъ.
Миссъ Баундерби была принуждена взятъ обратно ассигнацію и замѣнить ее гораздо меньшей суммою, которую назвалъ Блекпуль. Этотъ человѣкъ не обладалъ ни свѣтскими манерами, ни красотою и вовсе не былъ интересенъ по наружности ни въ какомъ отношеніи; между тѣмъ онъ принялъ эти деньги съ такимъ достоинствомъ, а его немногословная благодарность была запечатлѣна такимъ внутреннимъ благородствомъ, какому самъ лордъ Честерфильдъ не могъ бы научить своего сына въ цѣлое столѣтіе.
Все это время Томъ сидѣлъ на кровати, болтая ногой и мусоля набалдашникъ тросточки съ явнымъ равнодушіемъ къ происходившему. Видя, что сестра собирается уходить, онъ поспѣшно вскочилъ и сказалъ:
-- Погоди минутку, Лу! Мнѣ хотѣлось бы поговорить съ нимъ передъ уходомъ. Мнѣ кой-что пришло въ голову. Выйдемте въ сѣни, Блэкпуль, я вамъ скажу одну вещь. Не берите свѣчи, любезный, не надо! Мы обойдемся и безъ нея.
Томъ обнаружилъ какое-то странное нетерпѣніе, когда Стефенъ двинулся къ посудному шкафу за свѣчей.
Ткачъ послѣдовалъ за нимъ въ сѣни, а Томъ притворилъ комнатную дверь и все время держался за ея ручку.
-- Вотъ что,-- прошепталъ онъ,-- кажется, я могу поправить ваши дѣла. Не спрашивайте меня, что я задумалъ, такъ какъ мой планъ можетъ еще не удаться. Но бѣды отъ моей попытки не выйдетъ никакой.
Его дыханіе обжигало Стефену ухо, до того оно было горячо.
-- Человѣкъ, приходившій за вами сегодня вечеромъ, нашъ разсыльный изъ банка. Я называю его нашимъ, потому что и самъ служу въ банкѣ.
"Какъ онъ торопится!" -- подумалъ про себя Блэкпуль. Томъ говорилъ поспѣшно и очень несвязно.
-- Послушайте,-- продолжалъ молодой Гредграйндъ,-- когда вы уходите?
-- Позвольте,-- отвѣчалъ Стефенъ, соображая.-- Сегодня у насъ понедѣльникъ; вѣроятно, пущусь въ дорогу въ пятницу или субботу, сэръ.
-- Въ пятницу или субботу,-- повторилъ Томъ. Видите ли, я не знаю заранѣе, удастся ли мнѣ поправить ваши обстоятельства, какъ бы я желалъ... Вѣдь, тамъ у васъ моя сестра, понимаете?.. Но, посчастливится ли мнѣ помочь вамъ, или не посчастливится, вы отъ этого ничего не потеряете. Ну, такъ слушайте. Вы узнаете нашего разсыльнаго въ лицо?
-- Навѣрно,-- отвѣчалъ Стсфснъ.
-- Ладно,-- продолжалъ Томъ.-- Когда вы кончите работу на фабрикѣ вечеромъ, то прежде, чѣмъ идти домой, бродите около часа возлѣ банка. Понимаете? Не подавайте вида, будто бы вамъ что нибудь нужно, если посыльный васъ замѣтитъ: я поручу ему обратиться къ вамъ лишь въ томъ случаѣ, когда будетъ успѣхъ. Тогда я или передамъ ему записку на ваше имя, или порученіе на словахъ, но не раньше. Скажите, вы меня поняли?
Въ потемкахъ сѣней онъ просунулъ свой палецъ въ петлицу пальто Стефена и теребилъ его съ какой-то непонятной настойчивостью.
-- Я понялъ, сэръ,-- отвѣчалъ Блэкпудь.
-- Такъ смотрите, не напутайте чего нибудь и не забудьте,-- предостерегъ его Томъ.-- По дорогѣ я сообщу сестрѣ, что имѣю въ виду, и она, вѣроятно, одобритъ мой планъ. Такъ смотрите же! Вы все упомнили, не такъ ли? Вы поняли меня какъ слѣдуетъ, и готовы дѣйствовать? Отлично. Идемъ, Лу, домой!
Онъ отворилъ дверь, чтобы позвать сестру; однако, не вернулся въ комнату и не сталъ дожидаться, пока ему посвѣтятъ по узкой лѣстницѣ. Юноша былъ уже внизу, когда Луиза только что начала спускаться; лишь по выходѣ на улицу, могла она взять его подъ руку.
Миссисъ Пеглеръ оставалась въ своемъ углу, пока братъ и сестра не ушли и пока Стефенъ не вернулся назадъ со свѣчей. Старушка была въ необычайномъ восторгѣ отъ миссисъ Баундерби и, какъ настоящая чудачка, расплакалась, "изъ за того, что эта молодая леди такая славная милашка". Однако, миссисъ Пеглеръ такъ боялась, чтобы предметъ ея восхищенія не вернулся случайно назадъ или чтобъ не пришелъ еще кто нибудь другой, что ея недавняя веселость совершенно пропала. Вдобавокъ время было уже позднее для людей, которые встаютъ рано и проводятъ день за тяжелымъ трудомъ. Итакъ, гости собрались по домамъ. Стефенъ съ Рэчелью проводили свою таинственную знакомую до дверей кофейни для пріѣзжающихъ, гдѣ и распростились съ нею.
Оттуда они пошли обратно вдвоемъ до угла улицы, гдѣ жила Рэчель, и по мѣрѣ приближенія къ ней становились все молчаливѣе. Подойдя къ неосвѣщенному углу, гдѣ обыкновенно кончались ихъ рѣдкія встрѣчи, двое друзей остановились попрежнему молча, точно боялись оба заговоритъ.
-- Я постараюсь еще разъ повидаться съ тобою, Рэчель, передъ своимъ уходомъ, но еслибъ это не удалось...
-- Ты не придешь ко мнѣ больше, Стефенъ, я знаю. Лучше не станемъ обманывать понапрасну другъ друга.
-- Ты всегда права. Лучше потолковать между собою прямо и откровенно. Такъ какъ мнѣ остается пробыть здѣсь всего день или два, то, по моему, было бы безопаснѣе для тебя, дорогая, чтобъ меня не видѣли больше съ тобою. Это могло бы накликать на тебя лишнюю бѣду безъ всякаго толка.
-- Не это останавливаетъ меня, Стефенъ. Но, вѣдь, ты помнишь нашъ прежній уговоръ...
-- Хорошо, хорошо,-- подтвердилъ онъ. Такъ выходить лучше во всякомъ случаѣ.
-- Ты станешь писать мнѣ, чтобъ я знала, какъ ты устроился?
-- Какъ же. Теперь я могу сказать тебѣ только одно: да хранитъ тебя Небо, да благословитъ Оно тебя, да воздастъ тебѣ за все, что ты сдѣлала для меня!
-- Да сохранитъ и тебя Господь въ твоихъ странствіяхъ, Стефенъ, да ниспошлетъ Онъ тебѣ, наконецъ, покой и душевный миръ!
-- Я говорилъ тебѣ тогда, милая Рэчель,-- сказалъ Блекпуль,-- помнишь, въ ту ночь,-- что, когда мнѣ случится увидать что нибудь такое, что взволнуетъ и разсердитъ меня, или даже подумать о чемъ нибудь подобномъ, то ты всегда будешь возлѣ меня, потому что мнѣ не сравниться съ тобою. Ты и теперь помогаешь мнѣ переносить мое горе. Черезъ тебя я смотрю на него болѣе здраво и справедливо. Будь счастлива. Доброй ночи. Прощай.
То было торопливое прощанье на самой прозаической улицѣ, однако, оно стало священнымъ воспоминаніемъ для этихъ двоихъ людей изъ простонародья. Утилитаристы, бредящіе политической экономіей, изсохшіе остовы школьной науки, комиссіонеры факта, разочарованные, изношенные свѣтскіе львы, болтуны, проповѣдующіе истрепанныя доктрины,-- бѣднякъ всегда будетъ при васъ Воспитывайте въ этихъ людяхъ, пока еще не поздно, чувство и воображеніе во всей ихъ прелести, чтобъ скрасить имъ жизнь, съ которой такъ мало отраднаго; иначе -- когда наступитъ день вашего торжества и побѣды, когда идеализмъ будетъ совершенно вытравленъ изъ ихъ душъ, и они станутъ лицомъ къ лицу съ жизнью во всей ея неприглядной наготѣ -- дѣйствительность приметъ вольчье обличье и пожретъ васъ.
Стефенъ работалъ на фабрикѣ на другой и на третій день, и попрежнему никто съ нимъ не заговаривалъ, и всѣ старательно избѣгали его. Къ вечеру второго дня начатая работа стала подходить къ концу, а къ вечеру третьяго станокъ его опустѣлъ.
Каждый вечеръ по уходѣ съ фабрики простаивалъ онъ, согласно уговору съ Томомъ, болѣе часа на улицѣ около банка; однако, изъ этого ничего не выходило, ни худого, ни добраго. Чтобъ его не упрекнули въ небрежности къ принятому на себя обязательству, ткачъ рѣшилъ подежурить вдвое больше на третій вечеръ,-- послѣдній, проведенный имъ въ Коктоунѣ.
Подъ окномъ перваго этажа опята сидѣла почтенная леди, когда то занимавшаяся хозяйствомъ въ домѣ мистера Баундерби. Разсыльный былъ также налицо; онъ то разговаривалъ съ нею, то выглядывалъ изъ окна внизу поверхъ рѣшотки съ надписью: "Банкъ", то выходилъ на крыльцо освѣжиться воздухомъ. Когда Битцеръ показался первый разъ у порога, Блэкпуль вообразилъ, что онъ высматриваетъ его, и прошелся по тротуару мимо. Однако, бѣлобрысый малый только взглянулъ на него мелькомъ моргающими глазами, но не сказалъ ничего.
Два часа ожиданія тянулись томительно-долго послѣ трудового дня. Чтобъ какъ нибудь скоротать время, Стефенъ усаживался на ступени крылечка сосѣдняго дома, прислонялся спиной къ стѣнѣ подъ воротами, снова бродилъ взадъ и впередъ, прислушивался къ бою башенныхъ часовъ, останавливался и смотрѣлъ на игры уличныхъ ребятишекъ. Такое продолжительное безцѣльное шатанье невольно кидалось въ глаза. По прошествіи часа Стефенъ даже началъ испытывать неловкость, сознавая что онъ можетъ показаться подозрительною личностью.
Тутъ пришелъ фонарщикъ, и длинная перспектива улицы освѣтилась двойнымъ рядомъ огней, которые терялись въ отдаленіи, сдаваясь между собою. Миссисъ Спарситъ затворила окно въ первомъ этажѣ, опустила штору и ушла къ себѣ наверхъ. Огонекъ ея свѣчи мелькнулъ сначала въ слуховомъ окошечкѣ надъ дверью, потомъ въ обоихъ окнахъ лѣстницы, по мѣрѣ того, какъ она поднималась. Вотъ приподнялся уголокъ шторы въ окнѣ второго этажа, точно миссисъ Спарситъ подглядывала оттуда, а вотъ и другой, точно за нимъ притаился бѣлобрысый разсыльный. Между тѣмъ, обѣщаннаго увѣдомленія все еще не было. Стефенъ почувствовалъ большое облегченіе, когда два часа, наконецъ, прошли, и направился домой быстрымъ шагомъ, чтобъ вознаградить себя за вынужденное бездѣйствіе.
Ему оставалось только распрощаться съ квартирной хозяйкой и лечь на временную постель на полу. Его вещи были упакованы, и все готово въ дорогу. Онъ хотѣлъ убраться изъ города ранымъ-ранехонько,-- раньше, чѣмъ рабочіе появятся на улицѣ.
Только что забрезжило утро, какъ Стефенъ, бросивъ прощальный взглядъ на свою комнату и съ грустью спрашивая себя, вернется ли онъ сюда когда нибудь еще, вышелъ изъ дома. Городъ былъ совершенно безлюденъ, точно жители покинули его, чтобъ не встрѣчаться съ отверженцемъ. Все казалось блѣднымъ въ этотъ ранній часъ. Даже приближеніе солнечнаго восхода превратило небеса въ бѣлесоватое пространство, напоминающее унылое море.
Минуя домъ, гдѣ жила Рэчель,-- хотя ему это было совсѣмъ не по дорогѣ,-- минуя красивыя кирпичныя зданія, минуя громадныя безмолвныя фабрики, теперь не дрожавшія; минуя желѣзную дорогу, гдѣ сигнальные огни тускнѣли при наступленіи утра; минуя ветхія постройки по сосѣдству съ нею, на половину упавшія, на половину исправленныя; минуя разбросанныя кирпичныя виллы, вокругъ которыхъ закопченый остролистникъ былъ осыпанъ грязнымъ угольнымъ порошкомъ, точно неряшливый любитель нюхательнаго табаку; минуя тропинки, покрытыя слоемъ мелкаго угля, и многіе другіе безобразные предметы, Стефенъ поднялся на вершину холма и поспѣшилъ оглянуться назадъ.
День уже сіялъ надъ городомъ; утренніе колокола призывали на работу. Печи въ домахъ еще не топились, и высокія фабричныя трубы нераздѣльно царили въ воздухѣ. Изрыгая изъ себя ядовитый дымъ, онѣ обѣщали вскорѣ заслонить отъ человѣческихъ взоровъ небесную лазурь. Но пока еще нѣкоторыя окна горѣли, какъ жаръ, чистымъ золотомъ. Жители Коктоуна всегда видѣли солнце въ состояніи затменія сквозь закопченое стекло.
Какъ странно перейти прямо отъ фабричныхъ трубъ къ вольнымъ птицамъ! Какъ странно видѣть у себя на ногахъ дорожную, а не угольную пыль! Какъ странно дожить до такихъ лѣтъ и начинать по-мальчишески это лѣтнее утро! Съ такими думами въ головѣ и съ узелкомъ подъ мышкой Стефенъ шелъ по большой дорогѣ, внимательно присматриваясь ко всему. А деревья, сплетаясь зеленымъ сводомъ у него надъ головой, нашептывали ему, что онъ оставилъ за собою вѣрное и любящее сердце.