Потрясенные нервы миссисъ Спарситъ поправлялись такъ медленно, что эта достойная леди провела безвыѣздно нѣсколько недѣль на дачѣ у мистера Баундерби, гдѣ, вопреки своему аскетическому направленію, основанному на похвальномъ сознаніи ея измѣнившагося общественнаго положенія, она согласилась, наконецъ, расположиться, катаясь, какъ сыръ въ маслѣ, и вкушая, такъ сказать, "отъ тука земли". Во время этого неожиданнаго отдыха отъ своихъ обязанностей надзирательницы при банкѣ миссисъ Спарситъ оставалась образцомъ послѣдовательности, продолжая соболѣзновать мистеру Баундерби въ глаза съ истинно рѣдкимъ участіемъ и обзывая болваномъ его портретъ съ величайшей язвительностью и презрѣніемъ.
Мистеръ Баундерби, со свойственной ему запальчивостью, находилъ теперь, что миссисъ Спарситъ необычайно проницательна, такъ какъ отъ нея не ускользнуло всеобщее нерасположеніе къ нему окружающихъ (хотя онъ до сихъ поръ не могъ понять, что оно означало). И онъ рѣшилъ, что не такъ-то легко разстанется съ преданнымъ ему существомъ. Луиза, пожалуй, могла бы воспротивиться частымъ посѣщеніямъ бывшей экономки, но мистеръ Баундерби былъ такъ проникнутъ сознаніемъ собственнаго величія, что не допускалъ никакого противодѣйствія своимъ планамъ у себя дома. Такимъ образомъ, когда нервы миссисъ Спарситъ настолько окрѣпли, что она могла попрежнему лакомиться въ уединеніи сладкимъ мясомъ, онъ сказалъ ей за обѣдомъ наканунѣ отъѣзда:
-- Вотъ что я вамъ скажу, сударыня: пока будетъ продолжаться теплая погода, пріѣзжайте сюда по субботамъ и оставайтесь до понедѣльника.
Миссисъ Спарситъ, хотя и не исповѣдывала магометанской вѣры, но отвѣтила въ такомъ смыслѣ, что слышать -- значитъ, повиноваться.
Не будучи поэтической натурой, миссисъ Спарситъ создала, однако, въ своемъ воображеніи причудливую, фантастическую аллегорію. Постоянныя наблюденія надъ Луизой и ея загадочнымъ поведеніемъ, подстрекавшимъ до крайности любопытство миссисъ Спарситъ, окрылили фантазію почтенной леди и вознесли ее на высоту вдохновеннаго творчества. Она мысленно воздвигла гигантскую лѣстницу съ темной пучиною позора и гибели у ея подножія и зорко наблюдала исподтишка, какъ Луиза изо дня въ день, съ часу на часъ спускалась по этимъ ступенямъ.
Любимѣйшимъ занятіемъ миссисъ Спарситъ стало теперь смотрѣть вверхъ по этой лѣстницѣ и слѣдить за Луизой, спускавшейся съ нея. Молодая женщина двигалась порою медленно, порою быстро, то перескакивая черезъ нѣсколько ступеней заразъ, то останавливаясь, но никогда не возвращаясь назадъ. Еслибъ она хоть однажды повернула обратно, это, пожалуй, было бы смертью миссисъ Спарситъ,-- отъ тоски и горя.
Но Луиза спускалась безпрерывно до того дня и въ тотъ самый день, когда мистеръ Баундерби обратился къ миссисъ Спарситъ съ вышеупомянутымъ приглашеніемъ пріѣзжать къ нему на дачу еженедѣльно. Гостья была въ отличномъ расположеніи духа и обнаруживала большую словоохотливость.
-- Кстати, сэръ,-- сказала она,-- могу я осмѣлиться задать вамъ вопросъ объ одномъ дѣлѣ, къ которому вы относитесь весьма сдержанно? Съ моей стороны это, конечно, большая смѣлость, потому что, какъ мнѣ отлично извѣстно, вы не дѣлаете ничего безъ уважительной причины. Но мнѣ ужасно хотѣлось бы знать, имѣете ли вы положительныя свѣдѣнія на счетъ той кражи?
-- Нѣтъ, сударыня! Нѣтъ еще. При настоящихъ обстоятельствахъ я и не ожидалъ ихъ пока. Вѣдь, скоро сказка сказывается, да не скоро дѣлается. И не въ одинъ день выстроился древній Римъ, сударыня.
-- Совершенно вѣрно, сэръ,-- поддакнула миссисъ Спарситъ, качая головой.
-- И не въ одну недѣлю, сударыня.
-- Разумѣется, сэръ,-- подтвердила почтенная леди съ легкимъ оттѣнкомъ меланхоліи.
-- Значитъ, и я могу подождать, сударыня,-- замѣтилъ хозяинъ. Вѣдь, надо мной не каплетъ, какъ вамъ извѣстно. Ждали же Ромулъ и Ремъ; отчего не подождать Джозіи Баундерби? Впрочемъ, ихъ дѣтство было счастливѣе моего: ихъ вскормила хоть волчица. Мнѣ же судьба послала волчицу въ бабушки. Вмѣсто молока, сударыня, она угощала меня въ младенчествѣ затрещинами. Въ этомъ отношеніи она была настоящая альдернейская корова.
-- Ахъ!-- съ глубокимъ вздохомъ и содроганіемъ произнесла миссисъ Спарситъ.
-- Нѣтъ сударыня,-- продолжалъ ея патронъ,-- я ничего пока не слышалъ по тому дѣлу. Однако, слѣдствіе производится ловко, а юный Томъ, который занимается теперь довольно усердно -- нѣчто совершенно неслыханное о немъ раньше (но, вѣдь, и то сказать: онъ не проходилъ суровой школы, пройденной Джозіей Баундерби) -- юный Томъ помогаетъ полиціи. Я постоянно долблю имъ: поменьше шума; дѣлайте видъ, будто бы вы махнули рукой на эту исторію. Дѣйствуйте исподтишка, но не давайте замѣтить, что вы затѣваете; иначе полсотни негодяевъ сговорятся между собою и препроводятъ громилу въ такое мѣсто, гдѣ вамъ до него не добраться. Притихните, замрите; тогда воры перестанутъ опасаться, и мы ихъ сгребемъ живымъ манеромъ.
-- Весьма разсудительно, сэръ,-- замѣтила миссисъ Спарситъ. Это, право, преинтересно. Ну, а та старуха, о которой вы упоминали?..
-- Старуха, о которой я упоминалъ, сударыня,-- рѣзко перебилъ Баундерби, такъ какъ этотъ предметъ не давалъ повода къ хвастовству, еще не разыскана; но старая негодяйка можетъ быть увѣрена, что ей не миновать тюрьмы. А до тѣхъ поръ, сударыня, я держусь того мнѣнія, если вы желаете его знать, что чѣмъ меньше о ней говорить, тѣмъ лучше.
Въ тотъ же вечеръ миссисъ Спарситъ сидѣла у окна своей комнаты, отдыхая послѣ укладки своихъ вещей, созерцала свою гигантскую лѣстницу и напряженно слѣдила, какъ Луиза спускалась по ней все ниже и ниже.
Уединившись въ тѣнистую бесѣдку въ саду, она тихо разговаривала о чемъ то съ Гартхаузомъ. Онъ стоялъ, наклоняясь къ ней очень близко, когда они перешептывались между собою, такъ что его лицо почти касалось ея волосъ.-- "Ужъ не финалъ ли это?" -- спрашивала себя достойная леди, напрягая до послѣдней крайности свои ястребиные глаза. На такомъ далекомъ разстояніи она не только не могла разслышать ни одного ихъ слова, но даже разобрать, говорятъ ли они тихо или громко; лишь по ихъ позамъ можно было догадаться, что молодые люди объяснялись шепотомъ. Вотъ о чемъ шла между ними рѣчь:
-- Вѣдь, вы помните того человѣка, мистеръ Гартхаузъ?
Отлично помню!
-- Его лицо, манеру и слова?
-- Рѣшительно все. Онъ показался мнѣ ужасно угрюмымъ. И такъ много размазывалъ, что надоѣло слушать. Скучнѣйшій человѣкъ! Очевидно, онъ хотѣлъ блеснуть своимъ краснорѣчіемъ, превознося смиренную добродѣтель, но, увѣряю васъ, я думалъ все время, пока онъ распространялся передъ нами: "пересаливаешь, любезный, хватаешь черезъ край!"
-- Мнѣ было очень трудно повѣрить чему либо дурному о немъ.
-- Дорогая Луиза,-- какъ говорилъ Томъ... (кстати сказать, Томъ и не думалъ такъ говорить) вѣдь, вы не знаете также и ничего хорошаго объ этомъ маломъ?
-- Дѣйствительно, не знаю.
-- А вдобавокъ ни о комъ изъ людей его класса?
-- Откуда же мнѣ знать?-- возразила миссисъ Баундерби почти прежнимъ своимъ тономъ, который она давно оставила съ Джемсомъ Гартхаузомъ. Вѣдь я и вообще не знаю ничего о людяхъ фабричнаго труда, какъ о мужчинахъ, такъ и о женщинахъ.
-- Въ такомъ случаѣ соблаговолите, дорогая Луиза, выслушать мнѣніе вашего преданнаго друга, которому извѣстно кое-что о многихъ разновидностяхъ своихъ ближнихъ, въ томъ числѣ и объ этихъ превосходныхъ людяхъ. Они отличный народъ,-- что и говорить,-- отличный, вопреки маленькимъ слабостямъ, напримѣръ, вродѣ привычки прибирать къ рукамъ все, что плохо лежитъ.-- Этотъ человѣкъ ораторствуетъ. Всякій сумѣетъ сыпать словами. Онъ проповѣдуетъ нравственность. Но, вѣдь, и всѣ шарлатаны проповѣдуютъ ее. Начиная съ палаты общинъ и кончая исправительнымъ домомъ проповѣдь нравственности раздается повсюду, исключая нашей среды прожигателей жизни, отчего мы и походимъ больше на живыхъ существъ, выдѣляясь на общемъ фонѣ снотворной скуки. Вы видѣли кое-что своими глазами и достаточно слышали объ этомъ дѣлѣ. Фабричный рабочій, забывшись, былъ стремительно осаженъ и уволенъ съ фабрики моимъ уважаемымъ другомъ мистеромъ Баундерби, который, какъ хорошо извѣстно намъ съ вами, не отличается деликатностью, способной смягчить столь крутую расправу. Обиженный, ожесточенный до крайности, выходитъ онъ съ ропотомъ изъ вашего дома, сталкивается на улицѣ съ кѣмъ нибудь, кто предлагаетъ ему принять участіе въ затѣянномъ ограбленіи банка, соглашается, и кладетъ малую толику въ свой пустой карманъ, удовлетворивъ попутно свою жажду мести. Вотъ вамъ и вся исторія. Говоря по правдѣ, этотъ Блэкпотъ слишкомъ выдавался бы изъ общаго уровня для человѣка зауряднаго, еслибъ не воспользовался такимъ удобнымъ случаемъ. Мало того, онъ могъ, пожалуй, быть зачинщикомъ этой кражи, если у него хватило на то ума.
-- Съ моей стороны почти низко, что я готова согласиться съ вами,-- сказала Луиза послѣ нѣкотораго раздумья. Но вы не можете себѣ представить, какую тяжесть снимаютъ съ моей души ваши рѣчи!
-- Мнѣ подсказываетъ ихъ здравый смыслъ; я не имѣю намѣренія злословить понапрасну. Мы не разъ обсуждали этотъ случай съ моимъ другомъ Томомъ -- между нами существуетъ прежняя дружеская откровенность -- и онъ вполнѣ согласенъ со мною на счетъ случившагося, а я съ нимъ... Не пройтись ли намъ теперь немножко?
Они пошли бродить между зелеными изгородями, начинавшими стушевываться въ сумеркахъ. Луиза опиралась на руку Гартхауза, едва ли сознавая, что она спускается все ниже и ниже по лѣстницѣ миссисъ Спарситъ.
День и ночь стояла достойная леди на стражѣ, наблюдая за своимъ фантастическимъ сооруженіемъ. Когда Луиза очутится внизу, когда исчезнетъ въ зіяющей безднѣ, оно можетъ обрушиться на нее, если на то пошло, но до тѣхъ поръ лѣстница должна стоятъ непоколебимо передъ очами миссисъ Спарситъ. И Луиза не сходила съ этихъ роковыхъ ступеней, продолжая скользить по нимъ все ниже, ниже, ниже!
Миссисъ Спарситъ видѣла, какъ Джемсъ Гартхаузъ пріѣзжалъ и уѣзжалъ; она слышала о немъ тамъ и сямъ; она видѣла въ свою очередъ перемѣны въ лицѣ, которое онъ изучалъ, она подмѣчала не хуже его до тонкости, какъ и когда оно затуманивалось, какъ и когда оно прояснялось. Пожираемая любопытствомъ, эта женщина зорко, безжалостно слѣдила своими черными глазами, какъ Луиза, не останавливаемая ничьей спасительной рукой, подвигалась все ближе и ближе къ подножію этой новой Лѣстницы Гигантовъ.
При всемъ почтеніи къ мистеру Баундерби,-- въ противоположность съ его портретомъ,-- миссисъ Спарситъ не имѣла ни малѣйшаго намѣренія помѣшать этому гибельному спуску. Страстно, но терпѣливо ждала она неизбѣжнаго конца, рокового паденія въ пропасть,-- видя въ немъ желанную и богатую жатву своихъ завѣтныхъ надеждъ. Замирая въ жуткомъ ожиданіи, она не спускала своего бдительнаго ока съ воздвигнутой ею лѣстницы, да изрѣдка втихомолку грозила кулакомъ въ черной митенкѣ безсознательно спускавшейся жертвѣ.