Хотя мистеръ Гредграйндъ и не шелъ по стопамъ Синей Бороды, тѣмъ не менѣе кабинетъ его былъ весь синій отъ множества собранныхъ въ немъ синихъ книгъ {Синія книги -- доклады, печатающіеся но распоряженію парламента и называемые такъ, благодаря своей синей обложкѣ.}. Все, что могли онѣ доказать (а эти книги обыкновенно берутся доказывать, что вамъ угодно), доказывалось ими здѣсь, гдѣ ихъ армія безпрерывно подкрѣплялась наплывомъ новыхъ рекрутъ. Въ этой заколдованной комнатѣ поднимались самые запутанные общественные вопросы, добросовѣстно исчерпывались, сводились къ точнымъ итогамъ и, наконецъ, разрѣшались. (Если тѣ, которыхъ они касаются, могли это знать!) Представьте себѣ обсерваторію безъ единаго окна и въ ней астронома, который вздумалъ бы принести въ систему весь звѣздный міръ единственно съ помощью пера, чернилъ и бумаги. Такъ точно и мистеръ Гредграиндъ въ своей обсерваторіи (какихъ очень много) не имѣлъ нужды останавливать своихъ взоровъ на милліонахъ копошащихся вокругъ него человѣческихъ существъ, но могъ преспокойно рѣшать ихъ судьбы на грифельной доскѣ и отиралъ всѣ ихъ слезы маленькимъ кусочкомъ грязной губки.
Въ эту то обсерваторію -- угрюмую комнату съ убійственно статистическими часами, отмѣчавшими каждую истекшую секунду ударомъ, похожимъ на стукъ въ гробовую крышку,-- вошла Луиза на другое утро послѣ свиданія съ Томомъ. Одно изъ оконъ въ кабинетѣ было обращено къ Коктоуну, и, когда молодая дѣвушка заняла мѣсто у отцовскаго письменнаго стола, ей были видны оттуда высокія фабричныя трубы и длинныя полосы дыма, неясно выступавшія въ туманной дали.
-- Дорогая Луиза,-- началъ мистеръ Гредграйндъ,-- вчера вечеромъ я далъ тебѣ понять, что ты должна отнестись съ серьезнымъ вниманіемъ къ нашему теперешнему разговору. Ты была такъ хорошо воспитана, и ты дѣлаешь такую честь твоему воспитанію (въ чемъ я признаюсь съ величайшей радостью), что я вполнѣ полагаюсь на твой здравый смыслъ. Ты не поддаешься увлеченіямъ, ты не романтична, ты привыкла смотрѣть на все съ безпристрастной точки зрѣнія, оставаясь на почвѣ разума и разсчета. И я увѣренъ, что именно съ этой точки зрѣніи посмотришь ты на то, что я собираюсь тебѣ сообщить.
Онъ пріостановился, какъ будто желая услышать отъ нея что нибудь, но она молчала.
-- Луиза, милая, тебѣ дѣлаютъ предложеніе черезъ меня.
Отецъ опять подождалъ, но безуспѣшно: молодая дѣвушка не вымолвила ни слова. Это такъ удивило его, что онъ мягко повторилъ:
-- Брачное предложеніе, мой дружокъ.
На что дочь отвѣчала совершенно хладнокровно:
-- Я слышу, папа. Я вникаю въ твои слова, будь увѣренъ.
-- Отлично!-- сказалъ мистеръ Гредграйндъ, улыбнувшись, тогда какъ минуту назадъ онъ растерялся. Ты даже разсудительнѣе, чѣмъ я ожидалъ, Луиза. Или, пожалуй, ты подготовлена заранѣе къ извѣстію, которое я хочу тебѣ сообщить?
-- Не могу этого сказать, пока не узнаю, въ чемъ дѣло. Подготовлена я или не подготовлена, но мнѣ хочется услышать все отъ тебя. Я хочу, чтобъ ты сначала все сказалъ мнѣ.
Странное дѣло, мистеръ Греграйндъ не былъ такъ спокоенъ въ тотъ моментъ, какъ его дочь. Онъ взялъ со стола ножикъ для разрѣзыванья бумаги, повертѣлъ его въ рукахъ, положилъ обратно, взялъ опять и даже тутъ ему понадобилось посмотрѣть вдоль лезвія, соображая, какъ приступитъ къ щекотливому объясненію.
-- Твои рѣчи вполнѣ разумны, дорогая Луиза. И, такъ, я взялся сообщить тебѣ, что... ну, однимъ словомъ, мистеръ Баундерби признался мнѣ, что давно слѣдилъ за твоимъ развитіемъ съ особеннымъ интересомъ и удовольствіемъ и давно надѣялся, что наступитъ пора, когда онъ предложитъ тебѣ свою руку. Эта пора, которой онъ ждалъ такъ долго и, безспорно, съ замѣчательнымъ постоянствомъ, наконецъ, наступила. Мистеръ Баундерби просилъ у меня твоей руки и поручилъ мнѣ передать тебѣ его предложеніе, а вмѣстѣ съ тѣмъ выразить надежду, что ты примешь его благосклонно.
Настало молчаніе. Убійственно-статистическіе часы стучали очень громко. Дымъ поднимался вдали, черный и густой.
-- Папа,-- вымолвила Луиза,-- ты думаешь, что я люблю мистера Баундерби?
Мистеръ Гредграйндъ былъ крайне смущенъ такимъ неожиданнымъ вопросомъ.
-- Видишь ли, дитя мое,-- отвѣчалъ онъ,-- я... право... не рѣшаюсь быть судьею въ этомъ дѣлѣ.
-- Папа,-- продолжала дѣвушка совершенно тѣмъ же тономъ,-- а ты требуешь отъ меня, чтобъ я его любила?
-- Нѣтъ, милая Луиза, нѣтъ! Я ровно ничего не требую.
-- А требуетъ ли мистеръ Баундерби отъ меня любви?-- не унималась дочь.
-- Право, моя душечка, очень мудрено отвѣтитъ на твой вопросъ.
-- Мудрено отвѣтить на него: "да" или "нѣтъ", папа?
-- Разумѣется, дорогая. Дѣло въ томъ... (тутъ требовалось кое-что доказать, и это снова воодушевило Гредграйнда) дѣло въ томъ, что отвѣтъ на твой вопросъ существенно зависитъ отъ смысла, въ какомъ мы употребляемъ это выраженіе. Видишь ли, мистеръ Баундерби не унижаетъ ни тебя, ни себя, разсчитывая на что нибудь сумасбродное, фантастическое или (что одно и то же) сантиментальное. Вѣдь, ты выросла на глазахъ мистера Баундерби; тѣмъ меньше у него причинъ забытъ уваженіе къ твоему здравому смыслу,-- не говоря уже о его собственномъ,-- чтобъ предъявлять тебѣ подобныя требованія. Поэтому, пожалуй, самое выраженіе -- я говорю такъ только отъ себя -- здѣсь немножко неумѣстно.
-- Такъ чѣмъ же посовѣтовалъ бы ты мнѣ замѣнить его, отецъ?
-- А вотъ, дорогая Луиза,-- отвѣчалъ мистеръ Гредграйндъ, успѣвшій тѣмъ временемъ совершенно оправиться, я посовѣтовалъ бы тебѣ (разъ ты спрашиваешь моего совѣта) взглянуть на этотъ вопросъ, какъ ты привыкла смотрѣть на все остальное,-- просто какъ на осязаемый фактъ. Пускай невѣжда и сумасбродъ запутываетъ подобные предметы глупыми фантазіями и прочими нелѣпостями, вовсе не существующими,-- собственно говоря, совсѣмъ несуществующими,-- но ты неспособна на такое безразсудство,-- можно сказать тебѣ безъ лести. Разсмотримъ же факты, относящіеся къ данному случаю. Тебѣ,-- станемъ брать круглыя цифры -- тебѣ двадцать лѣтъ; мистеру Баундерби -- округлимъ опять число -- пятьдесятъ. Въ вашихъ годахъ есть нѣкоторое несоотвѣтствіе, но за то въ вашихъ денежныхъ средствахъ и общественномъ положеніи нѣтъ никакого; напротивъ, въ этомъ отношеніи, вы какъ нельзя болѣе подходите одинъ къ другому. Тутъ возникаетъ вопросъ: можетъ ли это единственное несоотвѣтствіе между вами служить препятствіемъ къ предполагаемому браку? При обсужденіи настоящаго пункта будетъ нелишнее обратиться къ статистикѣ браковъ, поскольку она относится къ даннымъ, собраннымъ въ Англіи и Валлисѣ. Справившись съ цифрами, я нахожу, что большая пропорція брачныхъ союзовъ въ этихъ странахъ заключается между лицами весьма неравнаго возраста, при чемъ въ огромномъ большинствѣ случаевъ (пожалуй, свыше трехъ четвертей) старшею по годамъ изъ сочетавшихся сторонъ оказывается мужъ. И замѣчательно,-- какъ доказательство широкаго распространенія этого закона -- что среди туземцевъ британскихъ колоній въ Индіи, какъ и въ значительной части Китая, и даже у кламыковъ, цифры, добытыя путешественниками, даютъ подобный же результатъ. Такимъ образомъ, несоотвѣтствіе лѣтъ, упомянутое мною, почти перестаетъ быть несоотвѣтствіемъ и, такъ сказать, какъ бы исчезаетъ.
-- Чѣмъ же посовѣтуешь ты мнѣ, отецъ, замѣнить терминъ, который я употребила сейчасъ? То неумѣстное выраженіе?.. спросила Луиза, не выходи изъ своей спокойной сдержанности.
-- Луиза,-- отвѣчалъ отецъ, по моему, ничего не можетъ быть проще. Строго придерживаясь фактической стороны дѣла, ты задаешь себѣ вопросъ: сватается ли ко мнѣ мистеръ Баундерби? Да, сватается. Единственный затѣмъ оставшійся вопросъ гласитъ: выходить ли мнѣ за него? Я полагаю, ничего не можетъ быть проще этого.
-- Выходить ли мнѣ за него?-- повторила Луиза съ большою разсудительностью.
-- Вотъ, именно. И мнѣ, какъ отцу, весьма пріятно знать, дорогая Луиза, что ты приступаешь къ разсмотрѣнію этого вопроса не съ предвзятыми взглядами и обыкновеніями большинства молодыхъ дѣвушекъ.
-- Ну, конечно, нѣтъ, отецъ,-- подтвердила она.
-- Теперь я предоставляю тебѣ рѣшать самой,-- сказалъ мистеръ Гредграйндъ. Я изложилъ все дѣло, какъ обыкновенно излагаются дѣла между людьми съ практическимъ умомъ; я всесторонне разобралъ вопросъ о бракѣ, какъ разбирался онъ въ свое время передъ моей женитьбой на твоей матери. Остальное, дорогая Луиза, рѣшай сама.
Съ самаго начала ихъ бесѣды она смотрѣла на отца, не спуская глазъ. Откинувшись на спинку стула, теперь онъ въ свою очередь устремилъ на нее глаза, сидѣвшіе въ глубокихъ впадинахъ. Можетъ быть, отецъ уловилъ въ ней минутное колебаніе, когда она порывалась кинуться ему на грудь, чтобъ излить передъ нимъ свое сердце. Но для того, чтобъ замѣтить это, ему понадобилось бы перескочить однимъ прыжкомъ искусственныя преграды, такъ старательно воздвигнутыя имъ втеченіе многихъ лѣтъ между собою и всѣми тонкостями человѣческаго чувства, которыя будутъ ускользать отъ величайшихъ ухищреній алгебры до той самой минуты, когда трубный гласъ съ небесъ развѣетъ прахомъ и самую алгебру. Но воздвигнутыя преграды были слишкомъ многочисленны и высоки для такого прыжка. Своимъ непреклоннымъ, утилитарнымъ, черствымъ видомъ Гредграйндъ снова ожесточилъ молодую дѣвушку и моментъ сердечнаго порыва промелькнулъ мимо, канулъ въ неизмѣримыя глубины прошедшаго, чтобъ смѣшаться со всѣми потонувшими въ нихъ благопріятными мгновененіями.
Отведя свои глаза отъ отца, Луиза такъ долго сидѣла молча, устремивъ взглядъ на городъ, виднѣвшійся вдали, что мистеръ Гредграйндъ сказалъ, наконецъ:
-- Ужъ не ждешь лы ты совѣта отъ фабричныхъ трубъ Коктоуна, Луиза?
-- Тамъ какъ будто ничего нѣтъ, кромѣ лѣниваго скучнаго дыма; между тѣмъ, при наступленіи ночи, изъ нихъ пышетъ пламя, папа!-- отвѣчала она, проворно обернувшись.
-- Конечно, мнѣ это извѣстно, Луиза. Однако, я не вижу, куда клонится твое замѣчаніе.
И надо отдать ему справедливость, онъ, дѣйствительно, не видѣлъ.
Она пропустила эти слова мимо ушей, слегка махнувъ рукою, и сказала, снова сосредоточивъ все свое вниманіе на отцѣ:
-- Я часто думала о томъ, отецъ, что наша жизнь очень коротка.
Предметъ, затронутый Луизой былъ, такъ сказать, однимъ изъ коньковъ мистера Гредграйнда.
-- Жизнь коротка, это безспорно, моя дорогая. Тѣмъ не менѣе, доказано, что средняя продолжительность человѣческой жизни за послѣдніе годы замѣтно возросла. Этотъ фактъ положительно подтверждается вычисленіями различныхъ обществъ страхованія жизни и конторъ для выдачи ренты такъ же, какъ и многими другимъ непогрѣшимыми цифрами.
-- Но я говорю о моей собственной жизни, отецъ.
-- Да?-- сказалъ мистеръ Гредграйндъ.-- Мнѣ нѣтъ надобности тебѣ напоминать, Луиза, что и твоя жизнь подвержена общимъ законамъ, какъ всѣ прочія человѣческія жизни въ совокупности.
-- Пока я живу мнѣ хотѣлось бы совершить хотя то немногое, что я могу и на что я гожусь. А, вѣдь, это что-же такое?
Мистеръ Гредграйндъ казался озадаченнымъ ея послѣдними словами.
-- Какъ, то-есть, что же такое? Что ты хочешь сказать?-- спросилъ онъ.
-- Мистеръ Баундерби,-- продолжала дѣвушка твердо и прямо, не отвѣчая отцу,-- предлагаетъ мнѣ свою руку. Вопросъ, который я должна себѣ задать, это -- выходить ли мнѣ за него? Вѣдь, такъ, папа, не правда ли? Ты такъ сказалъ мнѣ давеча? Кажется, вѣрно?
-- Разумѣется, милая.
-- Пусть будетъ такъ. Если мистеръ Баундерби согласенъ жениться на мнѣ при данныхъ условіяхъ, я съ удовольствіемъ принимаю его предложеніе. Скажи ему, папа, если тебѣ будетъ угодно, что таковъ былъ мой отвѣтъ. Повтори его слово въ слово, если не забудешь; потому что я желала бы, чтобы онъ зналъ, что я сказала.
-- Ты совершенно права, моя милая. Точность вездѣ и во всемъ -- дѣло хорошее,-- тономъ одобренія замѣтилъ мистеръ Гредграйндъ.-- Я постараюсь исполнить твое разумное требованіе. Нѣтъ ли у тебя какого нибудь желанія относительно времени свадьбы, дитя мое?
-- Никакого, отецъ. Да и зачѣмъ это, что это такое?
Мистеръ Гредграйндъ придвинулъ свой стулъ поближе къ дочери и взялъ ее за руку. Но повтореніе Луизою этихъ странныхъ словъ непріятно отдалось у него въ ушахъ, какъ рѣжущій слухъ диссонансъ. Онъ молча посмотрѣлъ на нее съ минуту и, наконецъ, заговорилъ, не выпуская ея руки:
-- Луиза, есть еще одинъ вопросъ, который я не находилъ нужнымъ предложить тебѣ, потому что заключающаяся въ немъ возможность казалась мнѣ слишкомъ невѣроятной. Но, пожалуй, я все таки долженъ его поставить. Къ тебѣ никто не сватался безъ моего вѣдома?
-- Папа,-- почти презрительно возразила она,-- кто же другой могъ свататься за меня? Кого я видѣла? Гдѣ я бывала? Что пережила своимъ сердцемъ?
-- Милая Луиза,-- сказалъ на это довольный и успокоенный мистеръ Гредграйндъ,-- твои возраженія справедливы. Я только хотѣлъ исполнить свой долгъ.
-- Что знаю я, отецъ,-- продолжала Лузна съ своимъ обычнымъ спокойствіемъ,-- по части увлеченій, склонностей, по части любви, завѣтныхъ желаній? Мнѣ совершенно невѣдома та область моей природы, которая могла бы дать пищу подобнымъ легкомысленнымъ чувствамъ. Могла ли я хоть на минуту отрѣшиться въ своемъ прошломъ отъ проблемъ, подлежащихъ демонстрированію, отъ осязаемыхъ фактовъ, которые требовалось усвоить?
При этихъ словахъ она машинально сжала свою руку, какъ будто ощущая въ ней какое-то твердое тѣло, а потомъ медленно разжата, точно высыпая изъ нея прахъ или пепелъ.
-- Совершенно вѣрно, моя милая, совершенно вѣрно,-- подтвердилъ ея необычайно практическій родитель.
-- Развѣ можно обращаться ко мнѣ съ такимъ вопросомъ!-- продолжала дѣвушка.-- Даже дѣтская любовь, о которой я знаю по наслышкѣ, никогда не согрѣвала моей души своимъ невиннымъ огнемъ. Ты такъ заботливо воспитывалъ меня, что я не имѣла никогда дѣтскаго сердца. Ты велъ меня такъ разумно, что я не имѣла понятія о дѣтскихъ мечтахъ; ты развивалъ меня такъ правильно съ колыбели до настоящаго дня, что я никогда не видѣла ни дѣтской вѣры, ни дѣтскаго страха.
Мистеръ Гредграйндъ былъ тронутъ до глубины души успѣхами своего воспитанія и свидѣтельствомъ дочери о нихъ.
-- Дорогая Луиза,-- сказалъ онъ,-- ты съ избыткомъ вознаградила меня за мои заботы. Поцѣлуй своего отца, милая дѣвочка.
И дочь поцѣловала его. Удержавъ ее въ своихъ объятіяхъ, онъ продолжалъ:
-- Теперь я могу признаться тебѣ, мое любимое дитя, что ты осчастливила меня разумнымъ рѣшеніемъ, къ которому пришла. Мистеръ Баундерби весьма замѣчательный человѣкъ; а ничтожное несоотвѣтствіе лѣтъ между вами -- если только оно существуетъ -- болѣе, чѣмъ уравновѣшивается той дисциплиной, которую пріобрѣлъ твой умъ. Моей всегдашней цѣлью было воспитать тебя такимъ образомъ, чтобъ ты была съ самаго ранняго дѣтства, если можно такъ выразиться, внѣ всякаго возраста. Поцѣлуй меня еще разокъ, Луиза, и пойдемъ поищемъ твою мать.
Отецъ и дочь спустились въ гостиную, гдѣ эта почтенная леди, чуждая всякихъ фанаберій, валялась, по обыкновенію, на кушеткѣ, тогда какъ Сэсси сидѣла возлѣ нея съ рукодѣліемъ. Когда они вошли, она обнаружила кой-какіе слабые признаки возвращнія къ жизни, и въ слѣдующую минуту эта блѣдная китайская тѣнь приняла сидячее положеніе.
-- Миссисъ Гредграйндъ,-- сказалъ ея супругъ, ожидавшій съ нѣкоторымъ нетерпѣніемъ, когда она воспрянетъ,-- позвольте представятъ вамъ миссисъ Баундсрби.
-- Такъ, значитъ, дѣло слажено?-- подхватила миссисъ Гредграйндъ.-- Надѣюсь, что ты будешь пользоваться хорошимъ здоровьемъ, Луиза; потому что если твоя голова начнетъ раскалываться на куски тотчасъ по выходѣ замужъ, какъ было со мною, то участь твоя будетъ незавидная, хотя, безъ сомнѣнія, ты думаешь наоборотъ, какъ и всѣ молодыя дѣвушки. Во всякомъ случаѣ желаю тебѣ счастья, моя дорогая, и надѣюсь, что теперь ты сумѣешь извлечь пользу изъ твоего всесторонняго образованія. Дай мнѣ поцѣловать тебя, Луиза. Только не задѣнь моего праваго плеча, потому что оно у меня ноетъ сегодня весь день. Ну вотъ, теперь,-- захныкала миссисъ Гредграйндъ, поправляя свои шали -- послѣ трогательной церемоніи,-- я буду съ утра до ночи ломать себѣ голову: какъ мнѣ его называть?
-- Миссисъ Гредграйндъ,-- торжественно промолвилъ супругъ,-- что вы хотите этимъ сказать?
-- Какъ же мнѣ называть его, мистеръ Гредграйндъ, когда онъ станетъ мужемъ Луизы? Придется же мнѣ дать ему какое нибудь имя. Вѣдь, это невозможно,-- продолжала миссисъ Гредграйндъ со смѣшаннымъ чувствомъ учтивости и обиды,-- постоянно обращаться къ нему и никакъ его не называть. Я не стану звать его Джозія, потому что терпѣть не могу этого имени. Уменьшительное имя Джо не понравится вамъ самимъ, вы отлично это понимаете. Неужели же мнѣ звать своего зятя "мистеръ?" Никогда этому не бывать, по крайней мѣрѣ, до той поры, когда родные и близкіе станутъ гнушаться мною, какъ несчастной калѣкой. Ну, такъ какъ же мнѣ его называть?
Никто изъ присутствующихъ не могъ датъ миссисъ Гредграйндъ никакого совѣта въ этомъ необычайномъ затрудненіи, и почтенная леди осталась при немъ, прибавивъ къ своимъ рѣчамъ еще слѣдующее заявленіе:
-- Что же касается твоей свадьбы, Луиза, то я прошу объ одномъ,-- и прошу съ сердечнымъ трепетомъ, отзывающимся у меня даже въ подошвахъ,-- чтобъ она состоялась, какъ можно скорѣе. Иначе, я знаю, это будетъ одинъ изъ предметовъ, которымъ не предвидится конца.
Когда мистеръ Гредграйндъ представилъ своей женѣ миссисъ Баундерби, Сэсси поспѣшно повернула голову и устремила на Луизу удивленный, сострадательный, печальный и недовѣрчивый взглядъ. Луиза угадала и почувствовала его, не глядя на молодую дѣвушку. Съ того дня она держала себя холодно, гордо, безстрастно, чуждалась Сэсси,-- словомъ, совершенно перемѣнилась къ ней.