Первою тревогой мистера Баундерби, когда онъ узналъ объ успѣхѣ своего сватовства, была необходимость сообщить эту новость миссисъ Спарситъ. Онъ рѣшительно не зналъ, какъ взяться за такое дѣло и какого рода послѣдствія повлечетъ за собою подобный шагъ. Покинетъ ли она его домъ, забравъ всѣ свои пожитки, чтобъ поселиться у леди Скаджерсъ, или откажется наотрѣзъ оставить насиженное мѣсто? Расплачется ли, или начнетъ браниться, будетъ ли ныть, или дойметъ его самого? Разобьетъ ли она себѣ сердце или расколотитъ хозяйскія зеркала? Мистеръ Баундерби прямо терялся въ догадкахъ на этотъ счетъ. Такъ или иначе, но объясненіе было неизбѣжно, иного исхода не предвидѣлось. Хозяинъ нѣсколько разъ начиналъ писать ей письмо, но дѣло не клеилось, и онъ рѣшилъ объясниться съ нею словесно.
Вечеромъ, когда надлежало исполнить принятое рѣшеніе, по дорогѣ домой, мистеръ Баундерби зашелъ въ аптекарскій магазинъ и предусмотрительно запасся стклянкой самыхъ крѣпкихъ нюхательныхъ солей.
-- Чортъ возьми,-- говорилъ онъ про себя,-- если ей вздумается хлопнуться въ обморокъ, я, по крайней мѣрѣ, сдеру всю кожу съ ея носа.
Однако, даже принявъ эту предосторожность, мистеръ Баундерби вошелъ къ себѣ въ домъ далеко не съ геройскимъ видомъ и предсталъ передъ предметомъ своихъ опасеній съ трепетомъ провинившейся собаки, которая возвращается прямо изъ кладовой.
-- Добрый вечеръ, мистеръ Баундерби.
-- Добрый вечеръ, сударыня, добрый вечеръ.
Онъ подвинулъ свое кресло къ огню, а миссисъ Спарситъ отодвинула свое прочь, какъ будто говоря: -- это вашъ каминъ, сэръ. Я не спорю. Займите хоть все мѣсто передъ нимъ, если находите нужнымъ.
-- Не удаляйтесь къ сѣверному полюсу, сударыня!-- сказалъ мистеръ Баундерби.
-- Благодарю васъ, сэръ,-- отвѣчала экономка, и снова подвинула свой стулъ къ огню, но не такъ близко, какъ прежде.
Хозяинъ смотрѣлъ, какъ она прокалывала концами тугихъ, острыхъ ножницъ дырочки на лоскуткѣ батиста для какой-то невѣдомой цѣли. Эта операція въ связи съ ея нависшими бровями и римскимъ носомъ невольно наводила на мысль о ястребѣ, выклевывающемъ глаза у какой ни будь бѣдной маленькой птички.
Экономка такъ углубилась въ свою работу, что прошло нѣсколько минутъ прежде, чѣмъ она подняла голову. Тутъ мистеръ Баундерби постарался привлечь ея вниманіе безмолвнымъ жестомъ.
-- Миссисъ Спарситъ,-- началъ онъ, засовывая руки въ карманы и пробуя правой р)кой, достаточно ли свободно вынимается пробка изъ флакона съ солями,-- мнѣ нѣтъ надобности говорить вамъ, что вы не только настоящая леди по рожденію и воспитанію, но также и чертовски смышленая женщина.
-- Сэръ,-- отвѣчала она,-- уже не въ первый разъ удостаиваете вы меня такой лестной похвалы.
-- Миссисъ Спарситъ,-- продолжалъ хозяинъ,-- мнѣ предстоитъ удивить васъ.
-- Неужели?-- подхватила экономка вопросительнымъ тономъ, безъ малѣйшаго слѣда волненія.
Она всегда носила митенки и, отложивъ теперь въ сторону свое рукодѣлье, разглаживала ихъ.
-- Я женюсь на дочери мистера Гредграйнда, сударыня.
-- Вотъ какъ,-- отвѣчала миссисъ Спарситъ. -- Надѣюсь, вы будете счастливы, мистеръ Баундерби. О, надѣюсь что вы будете счастливы, сэръ!
Она вымолвила эти слова тономъ такой снисходительности и состраданія къ своему патрону, что мистеръ Баундерби, гораздо болѣе озадаченный такимъ хладнокровіемъ, чѣмъ еслибы она запустила въ зеркало своимъ рабочимъ ящикомъ или хлопнулась въ обморокъ на коверъ, крѣпко закупорилъ флаконъ въ своемъ карманѣ, думая про себя: "Кто бы могъ угадать заранѣе, что эта бестія приметъ такъ спокойно мою новость?"
-- Желаю всѣмъ сердцемъ, сэръ,-- продолжала миссисъ Спарситъ тономъ недосягаемаго превосходства, какъ будто въ тотъ моментъ она устанавливала право жалѣть его на вѣчныя времена,-- желаю вамъ быть счастливымъ во всѣхъ отношеніяхъ.
-- Весьма благодаренъ. Надѣюсь, ваше пожеланіе исполнится,-- отвѣчалъ мистеръ Баундерби съ нѣкоторой досадой въ голосѣ, который онъ невольно понизилъ, самъ того не замѣчая.
-- Надѣетесь, сэръ?-- съ величайшей любезностью, подхватила миссисъ Спарситъ.-- Ну, конечно, вы должны питать эту надежду.
Со стороны мистера Баундерби послѣдовало очень неловкое молчаніе. Миссисъ Спарситъ прилежно продолжала свою работу, изрѣдка покашливая многозначительнымъ кашлемъ человѣка, сознающаго свою силу и снисходительность.
-- Такъ вотъ, сударыня,-- началъ опять хозяинъ,-- не думаю, чтобъ леди съ вашимъ характеромъ пожелала при настоящихъ условіяхъ оставаться въ этомъ домѣ, хотя вы всегда будете здѣсь желанной гостьей.
-- О, Боже мой, конечно, нѣтъ, сэръ; объ этомъ нечего и думать!
Миссисъ Спарситъ покачала головой съ прежнимъ сознаніемъ недосягаемаго превосходства и нѣсколько измѣнила свое покашливанье, кашляя теперь такъ, какъ будто на нее снизошелъ духъ пророчества, который она старается, однако, въ себѣ подавить.
-- Тѣмъ не менѣе, сударыня,-- продолжалъ мистеръ Баундерби,-- у меня въ банкѣ есть помѣщеніе, гдѣ настоящая леди по рожденію и воспитанію была бы сущимъ кладомъ въ качествѣ смотрительницы дома. И если теперешнее жалованье...
-- Прошу извинить, сэръ, вы были такъ добры, что обѣщали говорить вмѣсто этого слова "ежегодное подношеніе".
-- Извольте, сударыня,-- ежегодное подношеніе. Итакъ, если вы найдете достаточнымъ ваше ежегодное подношеніе въ томъ же размѣрѣ, то я не вижу съ своей стороны никакой надобности разставаться съ вами.
-- Ваше предложеніе достойно васъ,-- отвѣчала миссисъ Спарситъ, и если мѣсто, которое я займу въ вашемъ банкѣ, не заставитъ меня спуститься ниже теперешняго по общественной лѣстницѣ...
-- Ну, разумѣется, нѣтъ,-- подхватилъ мистеръ Баундерби,-- иначе, сударыня, я не предложилъ бы его лэди, вращавшейся въ высшемъ обществѣ! Не потому, чтобы я лично цѣнилъ его,-- вы понимаете,-- но ради васъ самихъ.
-- Мистеръ Баундерби, вы весьма деликатны.
-- Вы получите отдѣльную квартиру, отопленіе, освѣщеніе и все прочее; у васъ будетъ женщина для услугъ, а также разсыльный въ качествѣ сторожа. Такимъ образомъ, смѣю сказать, вы заживете припѣваючи,-- заключилъ патронъ.
-- Ни слова болѣе, сэръ, прошу васъ. Сложивъ съ себя мои здѣшнія обязанности, я не избѣгну необходимости ѣсть трудовой хлѣбъ -- она могла бы сказать "сладкое мясо", потому что это нѣжное кушаніе подъ коричневымъ соусомъ составляло ея любимый ужинъ,-- и я охотнѣе приму его изъ вашихъ рукъ, чѣмъ отъ всякаго другого. Сэръ, я принимаю ваше предложеніе съ благодарностью и признательна вамъ за ваши прежнія милости. Надѣюсь, сэръ,-- заключила миссисъ Спарситъ съ особеннымъ состраданіемъ въ голосѣ,-- надѣюсь искренно, что миссъ Гредграйндъ окажется такой женой, какую вы желаете себѣ сами и заслуживаете.
Съ того дня ничто не могло узко выбить миссисъ Спарситъ изъ занятой ею позиціи. Тщетно мистеръ Баундерби старался задавать тонъ усиленнымъ бахвальствомъ или внезапными вспышками гнѣва; миссисъ Спарситъ твердо рѣшилась относиться къ нему, какъ къ жертвѣ. Она была вѣжлива, любезна, весела, добра; но чѣмъ вѣжливѣе, любезнѣе, веселѣе и добрѣе держала себя экономка, тѣмъ достойнѣе сожалѣнія былъ онъ самъ -- жертва, обреченная на гибель. Она такъ нѣжно жалѣла мистера Баундерби въ его печальной участи, что отъ ея взгляда холодный потъ выступалъ на его красномъ лицѣ.
Между тѣмъ, свадьба была назначена черезъ восемь недѣль, и мистеръ Баундерби каждый вечеръ посѣщалъ Стонъ-Лоджъ въ качествѣ объявленнаго жениха. Любовь его при этихъ посѣщеніяхъ принимала форму браслета и, вообще, отличалась какимъ-то фабричнымъ характеромъ. Шились платья, изготовлялись драгоцѣнности, стряпался свадебный пирогъ, заказывались перчатки, дѣлались распоряженія, составлялся свадебный контрактъ съ обширнымъ подборомъ фактовъ,-- все это сватовство было однимъ сплошнымъ фактомъ съ начала до конца. Счастливые часы влюбленныхъ не отмѣчали никакихъ моментовъ безоблачнаго блаженства, о которыхъ любятъ распространяться безразсудные поэты. Маятникъ качался ни быстрѣе, ни тише обыкновеннаго. Убіиственнные статистическіе часы въ обсерваторіи мистера Гредграйнда попрежнему стукали по головѣ каждую секунду при ея рожденіи и тутъ же хоронили ее со своей обычной аккуратностью.
Наступилъ, наконецъ, день свадьбы, ничѣмъ не отличающійся отъ другихъ дней для тѣхъ, которые внемлютъ лишь голосу разсудка. И когда онъ наступилъ, то въ извѣстной читателю церкви съ торчавшими кверху деревянными ногами вмѣсто колонокъ (весьма популярный архитектурный стиль) сочетались узами брака Джозія Баундерби, коктоунскій эсквайръ, и Луиза, старшая дочь Томаса Гредграйнда, владѣльца Стонъ-Лоджа, члена парламента отъ вышепоименованнаго города. Когда же священный обрядъ былъ совершенъ подобающимъ образомъ, молодые поѣхали завтракать въ вышеупомянутый Стонъ-Лоджъ.
Здѣсь, по случаю счастливаго событія, собралось прогрессивное общество. Оно знало до тонкости, изъ чего приготовлены напитки и блюда, которые подавались за столомъ; были ли то продукты ввоза или вывоза, въ какомъ количествѣ ввозились или вывозились они и на какихъ судахъ, на англійскихъ или на иностранныхъ. Подружки невѣсты, до маленькой Джэнъ Гредграйндъ включительно, съ точки зрѣнія умственнаго развитія были достойными товарками разсчетливыхъ кавалеровъ, и никто изъ этой компаніи не былъ подверженъ сумасбродству.
Послѣ завтрака новобрачный обратился къ гостямъ въ слѣдующихъ выраженіяхъ.
-- Леди и джентльмены, я Джозія Баундерби изъ Коктоуна. Такъ какъ вы сдѣлали намъ честь,-- моей женѣ и мнѣ, выпивъ за наше здоровье и счастье, то я считаю долгомъ васъ поблагодарить. Всѣ присутствующіе здѣсь хорошо меня знаютъ; знаютъ, кто я и откуда вышелъ, и никто, надѣюсь, не етанеть ожидать рѣчи отъ человѣка, который при видѣ столба, говоритъ: "вотъ это столбъ", а при видѣ насоса говоритъ "это насосъ", и котораго никто на свѣтѣ не заставитъ назвать столбъ насосомъ или насосъ столбомъ или то и другое зубочисткой. Если вамъ нужна сегодня рѣчь, то вотъ вамъ мой другъ и тесть Томъ Гредграйндъ, членъ парламента,-- мастеръ по этой части. А я въ этомъ не силенъ. Тѣмъ не менѣе, надѣюсь, вы извините меня, если, окинувъ взглядомъ сидящее здѣсь общество, я почувствую приливъ нѣкоторой гордости при мысли, какъ мало могъ я разсчитывать взять за себя замужъ дочь Тома Гредграйнда въ то время, когда бѣгалъ оборванцемъ, уличнымъ мальчишкой, который никогда не умывался иначе, какъ подъ насосомъ, да и то два раза въ мѣсяцъ. Итакъ, надѣюсь, вы извините мнѣ мое чувство; а если вы не согласны, то ваша воля, благо самъ я чувствую себя независимымъ. Съ сегодняшняго дня, какъ я уже упомянулъ и какъ упоминали вы сами, принося намъ поздравленіе, съ сегодняшняго дня я сталъ мужемъ дочери Тома Гредграйнда. Я очень счастливъ этимъ. То было мое давнишнее, завѣтное желаніе. Я слѣдилъ за ея умственнымъ развитіемъ и увѣренъ, что она достойна меня. Въ тоже время -- не стану васъ обманывать -- я полагаю, что и самъ достоинъ ея. Итакъ, благодарю васъ отъ своего имени и отъ имени жены за ваше доброе расположеніе. Обращаюсь съ своей стороны во всѣмъ присутствующимъ здѣсь неженатымъ лицамъ съ самымъ лучшимъ пожеланіемъ, какое только могу придумать: желаю каждому холостяку найти такую же славную жену, какъ моя, и надѣюсь, что каждая дѣвица найдетъ себѣ такого же хорошаго мужа, какой достался моей женѣ.
Вскорѣ послѣ этой рѣчи счастливая чета укатила на желѣзную дорогу. Ей предстояло совершить свадебную поѣздку въ Ліонъ; мистеръ Баундерби желалъ воспользоваться удобнымъ случаемъ, чтобъ посмотрѣть, какъ вели себя въ тѣхъ мѣстахъ фабричные рабочіе и добивались ли они, чтобъ ихъ кормили золотыми ложками. Спускаясь по лѣстницѣ, въ дорожномъ костюмѣ, новобрачная столкнулась съ Томомъ, которьтй поджидалъ ее, раскраснѣвшись,-- пожалуй отъ избытка чувствъ, а не то и отъ вина:
-- Какое ты сокровище, Лу,-- сестра первый сортъ!-- шепнулъ ей на ухо Томъ.
Она прильнула къ нему, какъ слѣдовало бы ей прильнуть въ тотъ день къ кому нибудь иному, болѣе близкому, и въ первый разъ отчасти измѣнила своей спокойной сдержанности.
-- Старикъ Баундерби совсѣмъ готовъ,-- сказалъ Томъ.-- Тебѣ пора. Прощай! Я буду ждать твоего возвращенія. Не правда ли, дорогая Лу, какъ славно все устроилось теперь!