На слѣдующее утро Мартинъ принялся трудиться надъ планомъ гимназіи съ такою дѣятельностью и энергіей, что Пинчу представился новый случай удивляться его природнымъ способностямъ и признать его безконечное преимущество надъ собою. Новый ученикъ принялъ весьма благосклонно комплименты Тома. Почувствовавъ истинное расположеніе къ нему, онъ предсказалъ, что они останутся навсегда лучшими друзьями, и что ни одинъ изъ нихъ не будетъ имѣть причины сожалѣть о ихъ знакомствѣ. Мистеръ Пинчъ радовался отъ души и былъ такъ тронутъ увѣреніями въ дружбѣ и покровительствѣ Мартина, что не зналъ, какъ выразить свои чувства. Дружба эта дѣйствительно имѣла много элементовъ прочности, потому что до тѣхъ поръ, пока одна сторона будетъ находить удовольствіе въ томъ, чтобъ пользоваться покровительствомъ (что составляло всю сущность характера новыхъ друзей), близнецы-демоны, зависть и гордость, никогда не возстанутъ между ними.
Мартинъ и Пинчъ трудились съ большимъ усердіемъ въ слѣдующій вечеръ послѣ отъѣзда семейства Пексниффа -- первый надъ чертежомъ, а второй надъ счетными книгами своего патрона, причемъ Тома развлекала по временамъ привычка его новаго пріятеля громко насвистывать въ то время, когда онъ чертилъ,-- какъ вдругъ оба вздрогнули отъ неожиданнаго появленія въ святилищѣ архитектурнаго генія мохнатой и довольно свирѣпой наружности головы, которая имъ дружески и одобрительно улыбалась.
-- Я самъ не трудолюбивъ, джентльмены,-- сказала голова:-- но умѣю цѣнить это качество въ другихъ. Клянусь жизнью, я премного благодаренъ другу моему Пексниффу за очаровательную картину, которую вы мнѣ теперь представляете. Вы мнѣ напоминаете Виттингтона, впослѣдствіи трижды лорда-мэра Лондона. Даю вамъ безпорочнѣйшее честное слово, что вы мнѣ сильно напоминаете это историческое лицо. Вы рѣшительно пара Виттингтоновъ, за исключеніемъ кошки, что мнѣ весьма нравится, потому что я вовсе не чувствую привязанности къ кошачьему племени. Имя мое Тиггъ. Какъ вы поживаете?
Мартинъ съ изумленіемъ смотрѣлъ на Пинча, а тотъ, не видавъ Тигга ни разу въ жизни, смотрѣлъ вопросительно на Мартина.
-- Чиви-Сляймъ?-- сказалъ вопросительно мистеръ Тиггъ, цѣлуя свою лѣвую руку въ знакъ дружбы.-- Вы поймете меня, когда я скажу, что я акредитованный агентъ Чиви-Сляйма -- что я посланникъ отъ двора Чива! Ха, ха, ха!
-- Ну-съ!-- воскликнулъ Мартинъ, вздрогнувъ отъ неудовольствія, услышавъ извѣстное ему имя.-- Чего ему отъ меня надобно?
-- Если имя ваше Пинчъ...
-- Нѣтъ, вотъ мистеръ Пинчъ.
-- А, если это мистеръ Пинчъ,-- сказалъ Тиггъ, снова цѣлуя свою руку и входя въ комнату:-- онъ позволитъ мнѣ сказать ему, что я какъ нельзя болѣе уважаю его характеръ, о которомъ мнѣ много говорилъ другъ мой Пексниффъ, и что я глубоко цѣню ею даровитую игру на органѣ, хотя я самъ и не получилъ никакой шлифовки. Если это мистеръ Пинчъ, беру смѣлость надѣяться, что онъ въ добромъ здоровьѣ и не чувствуетъ неудобства отъ восточнаго вѣтра?
-- Благодарю васъ,-- отвѣчалъ Томъ,-- я здоровъ.
-- Это большое утѣшеніе,-- сказалъ Тиггъ.-- Въ такомъ случаѣ я долженъ сказать вамъ, что пришелъ за письмомъ.
-- За какимъ письмомъ?
-- За письмомъ,-- прошепталъ Тиггъ,-- адресованнымъ моимъ другомъ Пексниффомъ Чиви-Сляйму, конюшему, и оставленнымъ у васъ.
-- Онъ не оставилъ мнѣ никакого письма.
-- Это все равно, хотя другъ мой Пексниффъ и поступилъ не такъ деликатно, какъ бы я долженъ былъ ожидать... А деньги?
-- Какія деньги?-- вскричалъ Томъ съ изумленіемъ.
-- Да, да, деньги!-- отвѣчалъ мистеръ Тиггъ, кивая и трепля Тома слегка по груди, какъ будто желая сказать, что онъ видитъ, что они понимаютъ другъ друга, и что объ этомъ обстоятельствѣ нѣтъ нужды говорить при третьемъ лицѣ, а также и то, что онъ будетъ считать за особенную благосклонность, если Томъ вручитъ ему требуемую сумму.
Но мистеръ Пинчъ былъ очень озадаченъ и сразу объявилъ, что тутъ должна быть ошибка, и что Пексниффъ не давалъ ему никакого порученія относительно мистера Тигга или друга его Чиви-Сляйма. Тиггъ, услышавъ это объявленіе, весьма серьезно просилъ Пинча сдѣлать ему одолженіе, повторить то, что онъ сказалъ; когда Томъ исполнилъ его желаніе самымъ торжественнымъ и толковымъ образомъ, Тиггъ, при каждой запятой, съ недоумѣніемъ кивалъ головою; наконецъ, выслушавъ все, усѣлся на стулъ и обратился къ молодымъ людямъ съ слѣдующей, рѣчью:
-- Разскажу вамъ, въ чемъ дѣло, джентльмены. Въ здѣшнемъ мѣстечкѣ, въ эту самую минуту, находится совершеннѣйшее созвѣздіе таланта и генія, которое, непростительнымъ нерадѣніемъ друга моего Пексниффа, приведено въ самое затруднительное и ужасное положеніе, какое только возможно въ общественномъ устройствѣ девятнадцатаго столѣтія. Въ здѣшнемъ мѣстечкѣ есть "Синій Драконъ" -- жалкій, неблагородный трактиришка. Въ немъ задерживаютъ за неуплату по счету человѣка, съ которымъ, по выраженію одного поэта, нельзя сравнить ничего, кромѣ его самого. Ха, ха, ха! По счету! Повторяю вамъ: по трактирному счету! Вы вѣрно слышали о "Книгѣ Мучениковъ" Фокса, или о Звѣздной Палатѣ? Не боясь ничьего противорѣчія, ни живыхъ, ни мертвыхъ, скажу вамъ, что другъ мой, Чиви-Сляймъ, задержанный по незаплаченному счету, стоитъ дороже всѣхъ суммъ, которыя когда либо проигрывались на пѣтушьихъ бояхъ!
Мартинъ и Пинчъ глядѣли другъ на друга, а потомъ на Тигга, который, сложа на груди руки, смотрѣлъ на нихъ съ горькой улыбкой.
-- Не ошибайтесь во мнѣ,-- сказалъ онъ, протянувъ правую руку.-- Еслибъ это было за что нибудь другое, а не за счетъ, я бы еще перенесъ это и чувствовалъ бы себя въ состояніи смотрѣть на человѣчество съ нѣкоторымъ уваженіемъ; но когда такой человѣкъ, какъ другъ мой Чиви-Сляймъ, задержанъ изъ-за счета -- вещи существенно низкой, можетъ быть намаранной мѣломъ на снѣгѣ или на дверяхъ -- я чувствую, что въ общественномъ механизмѣ ослабѣлъ какой-нибудь такой винтъ неизмѣримой важности, что все человѣческое общество потрясено и нельзя вѣрить ни въ какія нравственныя начала. Короче,-- продолжалъ Тиггъ съ необыкновеннымъ жаромъ:-- когда человѣкъ такого рода, какъ Сляймъ, задержанъ за такую гнусную и презрительную вещь, какъ счетъ, я отвергаю убѣжденіе вѣковъ и не вѣрую ни во что! Да! Я готовъ даже не вѣрить тому, что ни во что не вѣрю, будь я проклятъ!
-- Очень сожалѣю объ этомъ,-- сказалъ Томъ послѣ нѣкотораго молчанія:-- но мистеръ Пексниффъ не сказалъ мнѣ ни слова, а безъ него я не могу ничего сдѣлать. Не лучше-ли будетъ, сударь, если вы пойдете откуда пришли и сами доставите деньги вашему другу?
-- Да какъ же я могу это сдѣлать, когда и я самъ задержанъ? И тѣмъ болѣе, когда я, по изумительному нерадѣнію друга моего Пексниффа, не имѣю теперь ни одного шиллинга!
Томъ подумалъ было напомнить почтенному джентльмену, что есть на свѣтѣ почта, что если бы онъ написалъ кому-нибудь изъ своихъ друзей о своемъ бѣдственномъ положеніи, то письмо дошло бы навѣрно по адресу. Но добродушіе его удержало его отъ такого намека, и онъ спросилъ:
-- Вы, сударь, сказали, что и васъ задержали?
-- Подите сюда,-- произнесъ Тиггъ, вставъ со стула.-- Вы, вѣроятно, не разсердитесь, если я открою окно?
-- Конечно, нѣтъ.
-- Такъ смотрите:-- видите-ли вы тамъ человѣка въ красномъ шейномъ платкѣ и безъ жилета?
-- Какъ же, это Маркъ Тэпли.
-- Маркъ Тэпли? Гм! Этотъ Маркъ Тепли не только имѣлъ вѣжливость проводить меня къ этому дому, но даже ждетъ моего возвращенія. И за такое вниманіе,--продолжалъ Тиггъ, сердито крутя усы:-- я полагаю, что мистриссъ Тэпли лучше бы сдѣлала, еслибъ окормила его въ младенчествѣ!
Пинчъ позвалъ Марка, и тотъ сразу вбѣжалъ въ комнату.
-- Послушай, Маркъ, что такое случилось между мистриссъ Люпенъ и этимъ дженльменомъ?
-- Какимъ джентльменомъ, мистеръ Пинчъ? Кромѣ васъ и того молодого джентльмена, я здѣсь не вижу никакихъ -- а между вами обоими и мистриссъ Люпенъ не произошло ничего непріятнаго, я въ этомъ увѣренъ.
-- Ну, что ты мелешь, Маркъ! Ты видишь мистера...
-- Тигга,-- прервалъ Тиггъ.-- Погодите немножко! Я его скоро раздавлю. Всему будетъ свое время!
-- О, его!-- возразилъ Маркъ съ пренебреженіемъ:-- да, его я вижу! Я бы могъ разсмотрѣть его немножко лучше, еслибъ онъ выбрился и остригся.
Мистеръ Тиггъ свирѣпо потрясъ головою и ударилъ себя въ грудь.
-- Въ этомъ нѣтъ нужды,-- замѣтилъ Маркъ.-- Если вы будете бить себя по груди, то не получите никакого отвѣта -- тамъ ничего нѣтъ, а если что и есть, такъ очень скверное.
-- Послушай, Маркъ,-- вмѣшался Пинчъ, чтобъ предупредить непріязненныя дѣйствія: -- отвѣчай на мой вопросъ. Надѣюсь, что ты въ своемъ умѣ?
-- Въ умѣ, сударь!-- вскричалъ Маркъ, скаля зубы.-- О, мало толку выходить изъ себя при видѣ такихъ пріятелей, которые ревутъ, какъ львы, если только найдется порода львовъ, которые состоятъ изъ рева и гривы. Вы хотите знать, что приключилось межу нимъ и мистриссъ Люпенъ? Да, между ними есть счетъ. Я даже думаю, что мистриссъ Люпенъ очень дешево отпускаетъ его и его друга, не требуя съ нихъ двойной платы за то, что они своимъ присутствіемъ безчестили "Синяго-Дракона". Это мое мнѣніе, сударь. Да одного взгляда такого человѣка достаточно, чтобъ пиво скислось въ бочкахъ!
-- Ты не отвѣчаешь на мой вопросъ, Маркъ.
-- Ну, сударь, что вамъ еще отвѣчать? Онъ со своимъ пріятелемъ остановился въ "Лунѣ-и-Звѣздахъ": они жили тамъ, пока не нагнали порядочнаго счета; у насъ эти господа сдѣлали то же самое. Нагнать счетъ -- вещь очень нетрудная, особенно для такихъ пріятелей. Для него нѣтъ ничего достаточно хорошаго; для него готовы умереть всѣ женщины, по его мнѣнію, и онъ полагаетъ что, мигнувъ имъ разъ, онъ платитъ имъ за все и съ избыткомъ; а мужчины -- видите, созданы только на то, чтобъ ему служить! Но этого мало: сегодня утромъ онъ заявляетъ мнѣ съ своей всегдашней любезностью, что намѣренъ оставить насъ. Вамъ, можетъ быть, нужно приготовить счетъ, сударь?-- говорю я. "Нѣтъ, любезный, не заботься объ этомъ,-- отвѣчаетъ онъ: скажу Пексниффу." -- На такую рѣчь "Синій-Драконъ" -- отвѣчаетъ: благодарствуйте, сударь; вы дѣлаете намъ большую честь; но такъ какъ мы о васъ ничего особенно хорошаго не знаемъ, а мистера Пексниффа нѣтъ дома, то мы готовы предпочесть нѣчто болѣе удовлетворительное. Вотъ въ чемъ все дѣло!
-- А велика-ли сумма?-- спросилъ Мартинъ.
-- Да всего, сударь, три фунта стерлинговъ. Но дѣло не въ томъ, а...
-- Хорошо, хорошо. Пинчъ, на два слова.
-- Что такое?-- спросилъ Томъ, удаляясь въ уголъ комнаты вмѣстѣ съ Мартиномъ.
-- Да попросту вотъ что: стыжусь сказать, что этотъ Сляймъ, о которомъ я не слыхалъ ничего хорошаго, мнѣ родня; я бы не желалъ, чтобъ онъ былъ здѣсь именно теперь, а потому полагаю, что мы отдѣлаемся довольно дешево, заплативъ за него три или четыре фунта. У васъ на это не хватитъ денегъ Пинчъ?
-- Нѣтъ.
-- Это непріятно, потому что и я самъ ничего при себѣ не имѣю. Но если мы скажемъ хозяйкѣ, что заплатимъ ей, я думаю, она намъ повѣритъ?
-- О, разумѣется, она меня знаетъ.
-- Такъ пойдемъ туда и скажемъ ей, потому что чѣмъ скорѣе мы отдѣлаемся отъ этихъ людей, тѣмъ лучше. Скажите этому господину, что мы хотимъ сдѣлать.
Мистеръ Пинчъ сообщилъ эту вѣсть Тиггу, и тотъ съ чувствомъ пожалъ ему руку, увѣряя, что теперь онъ снова вѣруетъ во все и во всѣхъ, и что онъ особенно доволенъ тѣмъ, что видитъ, какъ истинное величіе души сочувствуетъ истинному величію души. Съ этими словами они вышли изъ дому и скоро пришли къ "Синему-Дракону", куда за ними послѣдовалъ Маркъ.
Розовая хозяйка весьма обрадовалась поручительству Тома Пинча, потому что она готова была избавиться отъ своихъ постояльцевъ на какихъ бы то ни было условіяхъ. Кончивъ это дѣло, Пинчъ и товарищъ его хотѣли уйти, но Тиггъ упросилъ ихъ подождать, говоря, что онъ непремѣнно долженъ имѣть честь представить ихъ другу своему Сляйму. Этотъ отпрыскъ рода Чодзльвитовъ сидѣлъ за недопитымъ стаканомъ грога и глубокомысленно выводилъ мокрымъ пальцемъ колечки по столу. Онъ былъ такъ жалокъ и такъ гадокъ, что въ сравненіи съ нимъ даже Тиггъ могъ показаться человѣкомъ.
-- Чивъ!-- сказалъ Тиггъ, трепля его по плечу.-- Не найдя друга моего Пексниффа, я устроилъ наше дѣло съ мистеромъ Пинчемъ и его другомъ. Мистеръ Пинчъ и другъ -- мистеръ Чиви-Сляймъ; Чивъ!-- мистеръ Пинчъ и другъ.
-- Вотъ пріятныя обстоятельства для новыхъ знакомствъ,-- сказалъ Сляймъ, обративъ налившіеся кровью глаза на Пинча.-- Я самое жалкое существо въ свѣтѣ!
Тиггъ просилъ его не говорить объ этомъ, и послѣ нѣсколькихъ минутъ вышелъ вмѣстѣ съ Мартиномъ. Но Тиггъ такъ убѣдительно просилъ ихъ знаками и прикрикиваніями подождать, что о ни остановились за дверьми
-- Клянусь,-- вскричалъ Сляймъ, безсмысленно ударивъ по столу кулакомъ:-- что я самая жалкая тварь! Все общество противъ меня въ заговорѣ. Я самый литературный человѣкъ на свѣтѣ и преисполненъ классическаго образованія. Я преисполненъ генія и свѣдѣній! Я преисполненъ новыхъ взглядовъ на всѣ предметы -- а между тѣмъ, посмотрите на меня: я обязанъ двумъ незнакомцамъ за уплату трактирнаго счета!
Тиггъ дополнилъ стаканъ своего друга и подмигивалъ молодымъ людямъ, что они скоро увидятъ Сляйма въ полномъ блескѣ.
-- Обязанъ двумъ незнакомымъ за счетъ!-- повторилъ Сляймъ, хлѣбнувъ изъ стакана.-- Прекрасно! А между тѣмъ, толпы бездарныхъ самозванцевъ пріобрѣтаютъ славу! Люди, которые столько же могутъ сравниться со мною, какъ... Тиггъ, беру тебя въ свидѣтели, что я самая загнанная собака въ цѣлой вселенной.
Провизжавъ, какъ собака въ высшей степени униженная, онъ снова хлѣбнулъ и, пріободрившись, презрительно засмѣялся.
-- Ха, ха, ха! Я обязанъ чужимъ за уплату трактирнаго счета! А вѣдь у меня есть богатый дядя: такъ или нѣтъ? Я изъ хорошей фамиліи -- такъ или нѣтъ? Я человѣкъ необыкновенныхъ способностей и познаній -- такъ или нѣтъ?
-- Ты американское алоэ человѣческаго рода, другъ мой Чивъ; алоэ, которое цвѣтетъ только однажды въ сто лѣтъ!
-- Ха, ха, ха! Я обязанъ чужимъ уплатою кабачнаго счета! Я!.. Двумъ архитекторскимъ ученикамъ, двумъ жалкимъ каменьщикамъ! Какъ ихъ зовутъ? Какъ они смѣли обязывать меня?
Мистеръ Тиггъ не могъ надивиться благородству характера своего друга.
-- Я имъ докажу, и пусть знаетъ всякій, что я не принадлежу къ тѣмъ низкимъ, подлымъ характерамъ, съ которыми они встрѣчаются каждый день. Мой духъ независимъ! Душа моя превыше всякихъ низкихъ разсчетовъ!
-- О, Чивъ, Чивъ! У тебя благородная, независимая натура!-- бормоталъ Тиггъ.
-- Ступайте вонъ и дѣлайте свое дѣло, сударь!-- вскричалъ сердито Сляймъ.-- Занимайте деньги на путевыя издержки, и пусть тотъ, у кого вы ихъ займете, знаетъ, что у меня независимый духъ, адски гордый духъ! Слышите ли, сударь? Скажите имъ, что я ихъ ненавижу, и что никто больше меня не имѣетъ уваженія къ самому себѣ!
Послѣ этихъ словъ, голова его вдругъ склонилась на столъ, и онъ заснулъ.
-- Былъ ли у кого-нибудь такой независимый духъ, какъ у этой необыкновенной твари?-- сказалъ Тиггъ, присоединяясь къ молодымъ людямъ и осторожно затворивъ за собою дверь.-- Былъ ли хоть одинъ Римлянинъ похожъ на друга нашего Чива? Былъ ли на свѣтѣ хоть одинъ человѣкъ съ такими классическими понятіями и съ такимъ увлекательнымъ краснорѣчіемъ? Въ древнія времена его посадили бы на треножникъ, и онъ пророчилъ бы лучше всякой Пиѳіи, еслибъ его только предварительно снабдили джиномъ на счетъ публики.
Пинчъ замѣтивъ, что товарищъ его уже сошелъ съ лѣстницы, хотѣлъ послѣдовать за нимъ.
-- Вы уже уходите, мистеръ Пинчъ?-- спросилъ Тиггъ.
-- Да, я ухожу; не безпокойтесь, не сходите внизъ.
-- Знаете ли, что я имѣю сказать вамъ два слова, мистеръ Пинчъ? Одна минута разговора съ вами внизу принесетъ большое облегченіе моему сердцу. Могу ли просить васъ сдѣлать мнѣ такое одолженіе?
-- О, конечно, если вамъ угодно! Спустившись внизъ вмѣстѣ съ Пинчемъ, Тиггъ вынулъ изъ кармана что то похожее на окаменѣлые остатки допотопнаго носового платка и отеръ себѣ ими глаза.
-- Я сегодня явился передъ вами въ неблагопріятномъ видѣ.
-- О, ничего,-- отвѣчалъ Томъ:-- не безпокойтесь.
-- Но я все таки останусь при своемъ мнѣніи. Еслибъ вы, мистеръ Пинчъ, видѣли меня во главѣ моего полка на африканскомъ берегу, я бы показался вамъ другимъ человѣкомъ; тогда вы чувствовали бы ко мнѣ почтеніе, сударь!
Томъ имѣлъ на счетъ славы нѣкоторыя свои понятія, а почему онъ мало былъ тронутъ картиною Тигга.
-- Но не въ томъ дѣло! Всякій имѣетъ свои слабости, и я прошу васъ извинить меня. Ну, сударь, вы видѣли моего друга Сляйма?
-- Безъ сомнѣнія.
-- И онъ произвелъ на васъ глубокое впечатлѣніе?
-- Не весьма пріятное, долженъ признаться.
-- Соболѣзную, но не удивляюсь, потому что таково и мое заключеніе. Но, мистеръ Пинчъ, хотя я человѣкъ грубый и безпечный, а умѣю цѣнить высокій духъ. Слѣдуя за моимъ другомъ, я чту его геній. Особенно же въ отношеніи къ вамъ считаю себя въ правѣ сказать, что умѣю цѣнить высокія качества души. И потому, сударь -- не для меня, а для моего злополучнаго, удрученнаго, независимаго друга -- я прошу у васъ въ взаймы три полкроны. Прошу у васъ трехъ полкронъ, ясно и не краснѣя; я почти требую ихъ отъ васъ. И когда я прибавлю, что возвращу вамъ ихъ по почтѣ на нынѣшней недѣлѣ, то почти увѣренъ, что вы меня осудите за мою умѣренность.
Пинта вытащилъ изъ кармана старомодный красный сафьяновый кошелекъ, можетъ быть нѣкогда принадлежавшій его покойной бабушкѣ, и вынулъ оттуда единственною полгинею -- все его земное богатство.
-- Стойте!-- вскричалъ Тиггъ.-- Я только-что хотѣлъ сказать, что для удобнѣйшей пересылки по почтѣ, вы лучше сдѣлаете, давши мнѣ золотомъ. Благодарю васъ. Если я адресую просто: мистеру Пинчу у мистера Пексниффа, то вѣдь оно васъ не минуетъ?
-- Да, да, у Сета Пексниффа, эсквайра; не забудьте прибавить, эекзапра.
-- У Сета Пексниффа, эсквайра,-- повторилъ Тиггъ, записывая адресъ тупымъ обломкомъ карандаша.-- Мы сказали на этой недѣлѣ?
-- Да, или пожалуй въ понедѣльникъ.
-- Нѣтъ, сударь, извините, не въ понедѣльникъ! Если уже на этой недѣлѣ, то послѣдній ея день суббота. Вѣдь уговоръ, чтобъ на этой недѣлѣ?
-- Пожалуй, если вы ужъ такъ точны.
Мистеръ Тиггъ приписалъ и это условіе. Прочитавъ все съ строго нахмуренными бровями и подписавъ свое имя, онъ объявилъ Тому Пинчу, что дѣло кончено. Послѣ чего, пожавъ ему руку съ большимъ чувствомъ, онъ ушелъ.
Пинчъ боялся насмѣшекъ Мартина надъ его свиданіемъ съ Тиггомъ, а потому отыскалъ молодого Чодзльвита не прежде, какъ давъ время выйти изъ дома Тиггу и Чиви Сляйму. Маркъ и новый ученикъ стояли у окна и также дожидались ухода ихъ.
-- Я только что хотѣлъ сказать, мистеръ Пинчъ,-- замѣтилъ Маркъ, указывая на Тигга и его друга:-- что прислуживать такимъ людямъ, какъ они, пожалуй, будетъ полюбопытнѣе, нежели рыть могилы.
-- А оставаться въ "Драконѣ" будетъ, право, лучше того и другого,-- отвѣчалъ Томъ.
-- Да теперь уже поздно, сударь; я ухожу завтра утромъ.
-- Уходишь? Куда?
-- Въ Лондонъ, сударь.
-- Зачѣмъ?
-- Да и самъ еще не знаю. Съ тѣхъ поръ, какъ я вамъ открылся, мнѣ еще ничего путнаго не пришло въ голову. Во всемъ, что я вамъ исчислялъ, можно найти веселую сторону, да что въ этомъ толку! Я, можетъ быть, опредѣлюсь въ услуженіе въ какую ни будь серьезную фамилію; надобно испытать, каково тамъ будетъ весельчаку съ моимъ характеромъ.
-- Можетъ быть, ты покажешься слишкомъ веселымъ для серьезной фамиліи?
-- Можетъ быть, и то правда. Тогда надобно будетъ попытать счастья въ службѣ у злого, или завистливаго, или сварливаго семейства. Знаете ли что? Мнѣ кажется, что тотъ больной джентльменъ, который останавливался въ "Драконѣ", былъ бы какъ-разъ господиномъ по мнѣ. Посмотримъ, что будетъ дальше, а надобно приготовиться къ худшему.
-- Такъ ты рѣшился уйти отсюда?
-- Сундучокъ мой уже отправился на телѣгѣ, а самъ я пойду завтра утромъ пѣшкомъ, чтобъ заглянуть въ дилижансъ, когда онъ меня обгонитъ. И такъ, прощайте, мистеръ Пинчъ, и вы, сударь. Желаю вамъ всякаго счастья!
Пожелавъ того же Марку, Пинчъ съ Мартиномъ рука объ руку пошли домой; и Пинчъ сообщилъ своему пріятелю нѣкоторыя подробности о странномъ характерѣ чудака Марка Тэпли.
Въ то же время Маркъ, чувствуя, что хозяйка "Синяго-Дракона" должна быть не въ духѣ, и, не ручаясь за свои душевныя силы въ случаѣ продолжительнаго свиданія наединѣ съ нею, упорно держался дальніе отъ румяной мистриссъ Люпенъ въ продолженіе всего вечера. Наконецъ, на ночь заперли двери, и, зная, что нельзя избѣгнуть послѣдняго свиданія, онъ приготовилъ свою физіономію и рѣшительно подошелъ къ прилавку, за которымъ сидѣла хозяйка.
-- Если я посмотрю на нее,-- сказалъ Маркъ самому себѣ:-- я пропалъ, я это чувствую.
-- Ты рѣшился оставить насъ, Маркъ?-- сказала мистриссъ Люпенъ.
-- Да, сударыня,-- отвѣчалъ онъ, пристально вперивъ глаза въ полъ.
-- Я думала,-- продолжала хозяйка съ самою заманчивою разстановкою:-- что тебѣ "Синій-Драконь" нравится?
-- Совершенно вѣрно-съ.
-- Такъ зачѣмъ же покидать его?
Не получивъ отвѣта на этотъ вопросъ, она положила ему деньги въ руку и весьма благосклонно спросила, не хочетъ ли онъ чего нибудь.
Есть вопросы, на которые нѣтъ возможности отвѣчать. Маркъ невольно взглянулъ на нее и, увидѣвъ передъ собою самую полную, свѣжую, румяную, свѣтлоокую изъ всѣхъ хозяекъ земного шара, растаялъ.
-- Послушайте, мистриссъ Люпенъ,-- произнесъ онъ, обхвативъ ея полный станъ:-- еедибъ я пожелалъ чего нибудь, что мнѣ больше всего по вкусу, то это конечно васъ,-- и никто бы тому не удивился!
Мистриссъ Люпенъ отвѣчала, что онъ ее удивляетъ и путаетъ, что она никогда не ожидала отъ него ничего подобнаго.
-- Да я и самъ объ этомъ прежде не думалъ!-- воскликнулъ Маркъ съ веселымъ удивленіемъ.-- Я всегда ожидалъ, что мы разстанемся безъ объясненій, но ужъ вы такъ созданы, что нельзя бытъ хладнокровнымъ. Надобно вамъ знать, чтобъ не было недоразумѣній, что я отправляюсь не за тѣмъ, чтобъ ужъ вовсе, ни за кѣмъ не волочиться.
Легкое облачко омрачило веселое лицо хозяйки, но оно тотчасъ же исчезло, и она разсмѣялась.
-- Если такъ,-- сказала она:-- такъ отними прочь руку.
-- Ахъ, Боже мой! Зачѣмъ же? Вѣдь это совершенно невинно!
Хозяйка снова разсмѣялась и замѣтила ему, что онъ безстыдникъ большой руки.
-- А почти думаю, что это правда!-- отвѣчалъ Маркъ.-- А вамъ скажу...
-- Такъ говори скорѣе; мнѣ уже пора спать!
-- Вотъ видите ли, въ чемъ дѣло... Добрѣе васъ я не знаю никого на свѣтѣ; но разберемъ, что бы вышло изъ того, еслибъ я на васъ...
-- О, вздоръ!
-- Нѣтъ, не вздоръ... Какъ хотите, а выслушайте меня. Что бы вышло изъ того, еслибъ я на васъ женился? Если я теперь не могу быть спокоенъ и доволенъ милымъ "Синимъ Дракономъ", то развѣ можно надѣяться, чтобъ я и тогда былъ доволенъ имъ? Никакъ. Хорошо. Тогда вы, не смотря на вашъ чудесный нравъ, будете всегда безпокойны, будете воображать, что вы для меня слишкомъ стары, что я прикованъ къ "Дракону", и только думаю о томъ, какъ бы вырваться. А не говорю, что непремѣнно такъ будетъ, но не скажу также, чтобъ этого вовсе не могло случиться, потому что я малый безпокойный и что моя душа требуетъ перемѣнъ. А всегда думалъ, что съ моимъ здоровьемъ и расположеніемъ духа для меня будетъ гораздо почетнѣе быть весельчакомъ тамъ, гдѣ всякій другой повѣсилъ бы носъ съ отчаянія. Можетъ быть, это пустяки; но ужъ я не перемѣнюсь, покуда не испытаю этого. Такъ не лучше-ли будетъ, если я уйду отсюда, тѣмъ болѣе, что я уже высказалъ вамъ такія вещи, за которыя вы не можете смотрѣть на меня прежними глазами. А я до самой смерти буду всегда желать "Синему-Дракону" всего лучшаго!
Хозяйка присѣла на стулъ въ задумчивости; но послѣ нѣсколькихъ минутъ она подала обѣ руки Марку, который пожалъ ихъ съ большимъ чувствомъ.
-- Ты добрый человѣкъ,-- сказала она:-- и я увѣрена, что всегда останешься моимъ другомъ.
-- О, въ этомъ не сомнѣвайтесь! Я бы желалъ посмотрѣть кто будетъ тотъ счастливецъ, за котораго вы вздумали бы выйти замужъ!-- прибавилъ онъ, глядя на нее съ непритворнымъ восторгомъ.
Мистриссъ Люпенъ разсмѣялась, и, пожавъ ему руку еще разъ, потребовала, чтобы онъ, въ случаѣ надобности, отнесся къ ней, какъ къ лучшему своему другу, и ушла въ свою комнату.
-- Ну, я не думалъ, чтобъ такъ легко могъ отдѣлаться,-- сказалъ Маркъ, отправляясь спать.
Онъ всталъ рано утромъ на другой день и къ восходу солнца былъ уже на ногахъ. Но это было безполезно; все мѣстечко поднялось, чтобъ видѣть, какъ Маркъ Тэпли будетъ отправляться: мальчишки, дѣти, собаки, старики, люди занятые и праздношатающіеся, всѣ кричали ему вслѣдъ: "Прощай, Маркъ! счастливаго пути!" -- и всѣ сожалѣли о его уходѣ. Онъ подозрѣвалъ, что, можетъ быть, и сама хозяйка выглядываетъ на него изъ своей спальни, но не имѣлъ духа оглянуться наладь.
-- Прощайте, прощайте всѣ!-- кричалъ онъ, махая шляпою, надѣтою на трость и проходя скорыми шагами по улицѣ:-- прощайте, прощайте, прощайте! Вотъ обстоятельства, отъ которыхъ люди съ обыкновеннымъ духомъ призадумались бы по неволѣ, но я необыкновенно веселъ, можетъ быть, немножко не такъ, какъ бы я желалъ, но очень близко отъ того. Ура! прощайте, прощайте!